Реконструкция идет без документов

Реконструкция идет без документов

Одна из главных строек России — реконструкция Большого театра — недавно оказалась в центре громкого скандала. Сначала в августе Счетная палата заявила, что из-за несогласованной корректировки документации проектные работы на объекте подорожали более чем в 16 раз, а затем в сентябре прокуратура возбудила уголовное дело о необоснованном расходовании средств при реконструкции театра.

Однако это далеко не первые проблемы, связанные с реконструкцией Большого театра. Само окончание реконструкции пришлось из-за медленных темпов строительства перенести на 2011 год. За последние пять лет четыре раза менялся гендиректор ФГУ «Дирекция по строительству, реставрации и реконструкции», являющегося заказчиком проекта. Наконец, в середине лета у генподрядчика реставрации Большого театра — «СУИпроекта» — появился новый собственник: «СУИхолдинг», учредивший организацию, продал контрольный пакет акций в ней инвестиционной компании «Сумма Капитал».

О том, что происходит в котловане под главным театром страны, о качестве строительных работ и о том, кто виноват в отсутствии проектной документации и задержке сроков строительства, рассказал Давид Каплан, председатель совета директоров компании «Интэкс» («Сумма Капитал»).

— Давид Михайлович, с какой целью «Сумма Капитал» купила долю в «СУИпроекте», учитывая, что строительные работы на главном объекте компании — Большом театре — на момент покупки шли достаточно медленно и вызвали много нареканий со стороны властей?

— «Сумма Капитал» управляет активами в различных отраслях, в том числе в инжиниринге и строительстве. Большой театр — знаковый объект, одно из уникальных зданий не только в нашей стране, но и, пожалуй, во всем мире, поэтому, конечно, для нас это очень интересная строительная площадка. Акционер «Суммы Капитал» — Зиявудин Магомедов является попечителем Большого театра. Поэтому если акционер компании помогает театру собственными средствами, то, очевидно, нужно приложить усилия собственной профессиональной компании для скорейшего завершения строительства.

Да, конечно, мы знаем, что происходило до 2009 года, что менялись четыре директора ФГУ «Дирекция по строительству, реставрации и реконструкции», которое выступает заказчиком строительства. И несмотря на понимание того, что обстановка если не плачевная, то, по крайней мере, заказчик перестал понимать подрядчика, а подрядчик — заказчика, мы все же решили войти в проект.

— Когда вы приступили к работе?

— В начале лета этого года, и уже на 2 июля были совершенно другие статистические показатели по строительству, по объемам, по количеству рабочих на стройке. Это произошло в том числе и потому, что мы авансировали свои средства в реконструкцию, ведь кассовый разрыв на любом строительном объекте в Российской Федерации — это аксиома, и у подрядчика всегда должны быть свои собственные деньги на счетах.

— Вы, насколько я понимаю, получили лишь 50 % «СУИпроекта». Как тогда получается, что вы контролируете, как пишет деловая пресса, все финансовые потоки компании?

— Мы не контролируем все финансовые потоки «СУИпроекта», это не совсем так. Российское законодательство позволяет крупным компаниям создать обособленное подразделение, которое может открыть свой собственный счет. У обособленного подразделения консолидированный баланс с основной организацией, но фактически оно действует как отдельное юридическое лицо. Поэтому мы решили, чтобы старая команда «СУИпроекта» и наши люди не мешали друг другу, а на проекте Большого театра было четко введено управление от новых акционеров, создать подобное обособленное подразделение.

— То есть реконструкцией Большого театра сейчас занимается «СУИпроект» — обособленное подразделение?

- Да

— А остальные проекты «СУИпроекта», начатые до вашего вхождения в компанию, вас интересуют?

— Нет. Эти объекты другие акционеры заканчивают самостоятельно, мы вывели их в суббаланс и не претендуем как на прибыль, которая может получиться в результате их реализации, так и на противоположный результат.

Дело в том, что мы приобрели компанию с отрицательным балансом. Претензии, которые могут возникнуть к генподрядчику по его деятельности до начала лета, нас не касаются.

— То есть вы готовы к тому, что, возможно, прокуратура заинтересуется деятельностью «СУИпроекта», как заинтересовалась деятельностью заказчика и проектировщика?

— Прокуратура может заинтересоваться деятельностью любого лица, а там, где есть претензии к деятельности заказчика, может возникнуть необходимость проверить деятельность подрядчика и субподрядчика. В рамках своей собственной ответственности, начиная с 1 июля, мы готовы к любым проверкам. Но мы не несем никакой ответственности за то, что происходило до этой даты.

— В каком состоянии вы приняли дела по реконструкции Большого театра?

— Дела мы принимаем до сих пор. Вы можете представить себе 68 тысяч кубометров бетона, которые лили до нас? Это уникальное здание, которое имеет углы, рамы, колонны, стыки, старые стены и новое основание, на которое они перенесены. Поэтому формально принять дела у нас не получается: мы просто пытаемся сделать некую разделительную ведомость по тому, что было сделано до нас.

Но, к сожалению, хотя мы всеми силами стараемся отделить то, чтобы было до нас, от того, что делаем мы, некие долги по качеству проекта перед заказчиком все же остались нам по наследству от прежних владельцев. Мы их исправляем за свой счет, абсолютно не увеличивая стоимость строительства. И сейчас сумму, на которую приходится это доделывать, даже смысла называть нет.

— Как вы оцениваете то, что было сделано до вас?

— Я не могу сказать, что все было плохо. Единственное, чего я не понимаю, это как можно было строить без проектной, рабочей, сметной и разрешительной документации? Так строился Большой театр до нашего прихода. Это факт, и об этом знают сегодня все, кто задействован в данном проекте.

Конечно, у нас на руках есть некие дизайн-чертежи, но для профессиональных строителей рабочая документация и конструкторские чертежи, которые можно осметить и отсортировать для субподрядных контрактов — это и есть суть стройки. А их нет на многие и многие разделы реконструкции — сделаны лишь отдельные части. Мы строим только те куски проекта, по которым есть вся документация. Любой другой подход противоречит закону.

В результате окончательной цифры стоимости реконструкции объекта нет и не будет, пока «Курортпроект» не закончит проектные работы, не осметит их и не пройдет госэкспертизу. А госэкспертизу он, видимо, в ближайшее время не пройдет в связи с появлением уголовного дела, потому что, как только возбуждается уголовное дело, госэкспертиза может приостановить процесс экспертизы.

— Как государство финансирует все это безобразие, если проекта, сметы нет — по какому принципу даются деньги?

— На уровне ТЭО проекта можно было примерно осметить на глаз, и в проекте бюджета просто выделили определенную сумму средств на реконструкцию театра, определив примерный объем работ по году — так было сделано в 2009 году и, видимо, будет сделано в 2010-м. Получается, что поскольку, например, в этом году опаздывает рабочая документация, то выделенные бюджетные средства не успевают осваиваться и «сгорают».

— То есть опять во всем виноват проектировщик?

— Скорее, отсутствие общего подхода. Потому что, например, «Курортпроект» весьма резонно указывает, что они сегодня не успевают с рабочей документацией, так как много раз менялось техническое задание. В результате получается то, что получается: частая смена техзаданий, задержка с рабочей документацией, задержка со строительством. Причины тут более глубокие, чем просто некомпетентность или недобросовестность конкретной компании. У нас в стране нет ни одного инжинирингового центра, который в принципе был бы способен полностью самостоятельно провести все необходимые работы по проектированию объекта, подобного Большому театру. Все считается на коленке. При строительстве мы используем схемы, технологии и методы примерно столетней давности. Большой театр просто не надо было начинать реконструировать до тех пор, пока не было закончено его проектирование. Вот немцы, например, проектируют три года, зато строят год.

Есть и еще один нюанс. Сейчас «Курортпроект» обвиняют в том, что ему переплатили за проектные работы в три раза. Но существуют международные нормы, согласно которым стоимость проектных работ может составлять до 12 % от всей стоимости строительства. Цена работы в 9 % уже означает, что может возникнуть необходимость дополнительных проектных работ, потому что надо набрать достаточное количество проектировщиков, проделать все необходимые проектные изыскания и даже лабораторные исследования, чтобы проект стал корректным и по нему можно было строить без допработ.

Стоимость же проектных работ в рамках реконструкции Большого театра относительно полной стоимости работ, по предварительным оценкам, составляет всего 5–6%, согласно всем документам. Поэтому, по сути, уголовное дело, если и надо заводить, то за то, что проектные работы стоят 6 %, ане 12 %. За 6 % невозможно запроектировать такое сложное здание, как Большой театр.

— То есть вы в принципе считаете качество работ проектировщика не очень хорошим?

— Любой инвестор в России вам скажет, что качество работы отечественных проектных институтов «аховое». Уже при строительстве постоянно приходится что-то дописывать, дорисовывать и так далее. Возьмите все объекты, построенные в РФ за последние 18 лет, и найдите среди них хотя бы один, который был возведен без дополнительных проектных работ.

— Почему тогда нельзя сменить проектировщика?

— Потому что тогда мы точно не успеем достроить театр до 2011 года. Прекрасный выход в этом смысле предложил Лужков: он просто заставил проектировщика брать субпроектировщиков на все те работы, которые тот не успевает сделать в срок, усилив таким образом проектный институт.

В идеале, конечно, с самого начала нужно было брать не российский проектный институт, а международную архитектурную компанию, которая умело до этого выполняла проектные работы для объектов уровня «Ла Скала», и дополнять ее российским проектировщиком, который уже переводил бы все заграничные решения на наши СНИиПы.

— Можете ли вы оценить степень готовности Большого театра на сегодняшний день и сказать, что еще осталось сделать?

— Нет, не смогу, потому что я не знаю, сколько договоров заказчик подписал не с нами. Цена строительства не определена, а значит, нельзя сказать, сколько процентов приходится на нас.

Из беседы с Ольгой Салабай,

РИА Новости, 2.10.2009

//- Реконструкция или реставрация? — //

Большой театр считается одним из национальных символов России. В ходе реконструкции Большого театра решался вопрос, что важнее — здание театра или труппа.

В соответствии с первым, театр должен был быть восстановлен в его первозданном виде. Вторая точка зрения — перестроить театр в соответствии с современными требованиями. В первом случае театр становился музеем театрального искусства XIX века, во втором — терял свое значение как памятник архитектуры.

Одним из наиболее острых вопросов в данном контексте был вопрос о судьбе северной стены Большого театра — малой колоннады Бове, единственной части здания, сохранившейся от первого варианта постройки 1821–1825 гг. В результате было принято решение разобрать колоннаду на северной стене, скрытой за пристройкой, и перенести ее в подземный Камерный репетиционно-концертный зал в качестве реликвии.

Накануне официального открытия ГАБТ после реконструкции было опубликовано интервью первого главного архитектора проекта Никиты Шангина, в котором он назвал подлогом роль малой колоннады Бове в решении дилеммы «реконструкция или реставрация» в начале осуществления проекта. Именно перенос колоннады обусловил возможность реконструкции, которая иначе была бы невозможна — законодательно Большой театр как памятник культуры федерального значения мог быть только реставрирован, реконструкция запрещена. По словам Шангина, реконструкция была утверждена только после того, как с вариантом сохранения колоннады согласился директор Института искусствознания Алексей Комеч, «самый жесткий противник реконструкции Большого театра». В результате же именно колоннада осталась неперенесенной.

Никита Шангин, главный архитектор реконструкции Большого театра:

Печально, что сегодня судьба колоннады так и осталась нерешенной: она распилена и брошена неизвестно где. На юридическом языке это называется подлог, поскольку не выполнено условие, при котором в виде исключения разрешалась реконструкция объекта, являющегося памятником культуры федерального значения. По закону такие здания можно только реставрировать. Подземному залу в результате придали псевдоисторические формы, что является, на мой взгляд, архитектурной пошлостью, демонстрирующей примитивные художественные вкусы недавнего московского руководства.

«Страна. ру», 27 октября 2011 года

//- За реставрацию — //

На памятнике федерального значения могут быть только одни работы — реставрационные. Нам говорят, что Большой театр должен развиваться, что надо превратить его в театр XXI века, а это требует реконструкции сценической части и сноса северной стены. Но Федеральный научно-методический совет не занимается вопросами развития театра. Его дело — сохранение памятника.

Андрей Баталов, член Федерального научно-методического совета по охране и сохранению культурного наследия (памятников истории и культуры) Министерства культуры и массовых коммуникаций России ПА «REGNUM», 10 июня 2005 года.

Реконструкция — понятие, запрещенное законом применительно к памятникам истории и культуры. В Большом театре происходила и происходит именно реконструкция, то есть превышение того объема работ, который допустим, когда речь идет о памятнике. Приспособление памятника к функции, а по закону именно так: «приспособление памятника», — это работы, которые позволяют ему функционировать как памятнику. Здесь есть коренное противоречие с тем, что происходит.

Рустам Рахматуллин, координатор движения «Архнадзор» Радио «Свобода», 15 сентября 2009 года.

С грандиозной старой люстрой тоже не всё ясно: она ли вернулась на прежнее место?

//-- За реконструкцию --//

А для меня как директора самое главное, чтобы в процессе реставрации сохранились уникальный творческий коллектив театра и его не менее уникальный репертуар, а не только театр как бесценный памятник архитектуры.

Анатолий Иксанов, генеральный директор Большого театра NewsRu.com,

5 марта 2005 года.

Мы взялись осуществить уникальный проект: историческое здание будет стоять на новом подземном здании, а новое подземное здание будет стоять на устойчивых материковых породах. По всему периметру мы делаем усиление сваями на глубину до 24 метров. Нигде в мире еще не приходилось применять такие методы укрепления зданий и освоения подземного пространства при полном сохранении всех несущих стен исторического здания.

Анатолий Иксанов, генеральный директор Большого театра, «Российская газета»,

19 июня 2006 года.

//- За компромисс — //

Мы считаем искусственно созданной и надуманной проблему якобы имеющегося конфликта интересов творческого коллектива театра, желающего увеличивать возможности сценической технологии и модернизировать инженерные системы театра, и общенациональных интересов сохранения исторического здания театра как памятника истории и культуры. Сумели же избежать подобного конфликта французы, построив здание Новой Оперы на площади Бастилии и одновременно бережно сохранив и модернизировав историческое здание Grand Opera. Справляются с подобной задачей и в Санкт-Петербурге. Уже начато строительство нового здания Мариинского театра и одновременно реставрация и модернизация старого здания.

Из заявления Центрального Совета ВООПиК и сотрудников ЦНРПМ МК РФ HA «REGNUM»,

2 сентября 2005 года

Конечно, проще было бы все заменить новоделом, это было бы дешевле, но перед нами стоят две задачи — это сохранение исторического памятника и создание современного театра. [.] Мы уже и так отказались от многих элементов проекта, тем самым ухудшив ту комфортность, которую можно было создать. Бюджет — вещь строгая.

Михаил Швыдкой, глава Федерального агентства по культуре и кинематографии, HA «REGNUM»,

16 июня 2006 года

//- О сделанном — //

Сегодня, если говорить о реконструкции закулисной части театра, то это значит — говорить о преступлении против музыкального театра.

Я уверен, что, в конце концов, крики «караул!» начнутся после открытия. Люди начнут ходить в театр, выкладывать впечатления в интернет, в блоги. Журналисты пройдутся по зрительному залу, не все же они ангажированы?! Тогда и не один аудит придет в театр, и не одна передача будет снята про вандализм над историческим памятником. Я в этом уверен просто!

Николай Цискаридзе, премьер Большого театра, «Завтра», 26.10.2011

Главным итогом реконструкции Большого театра стало то, что он превратился в театр не для артистов и не для обычной публики, а для богатых людей. [.] Человек, заплативший три тысячи за билет, имеет шанс вообще ничего не увидеть.

Анна Гордеева, балетный обозреватель, «Взгляд», 30.12. 2011

Данный текст является ознакомительным фрагментом.