28.10.2004 - Кедровый хлеб

28.10.2004 - Кедровый хлеб

Любитель орехов - поползень

Сибирь не попотчует тебя яблочком, но есть у неё угощенье, дарованное человеку тайгой, - кедровые орехи. Агафья Лыкова с первого знакомства с ней (двадцать два года назад), то украдкой, как бы шутя, высыпает пригоршню орехов в карман моей куртки или приносит их на прощание в туеске. Лыковы сеяли рожь, но дробили зерно на крупу - для каши. Их «хлебом» была картошка и кедровые орехи.

Орешки - любимое лакомство сибиряков. Некогда добыча их была самым прибыльным таёжным промыслом. Орехи тысячами тонн потребляла кондитерская промышленность, и в каждом доме запасали на зиму мешок-другой орехов, более почитаемых, чем подсолнечные семечки в степной России. Сейчас промышляют орехов в десять раз меньше, чем прежде, - вырублены кедрачи на мебель, на производство карандашей. Теперь на рынках орехи продают банками, ведрами и в пластиковых мешочках.

Я давно мечтал увидеть, как промышляют орех. И вот в минувшем августе, ожидая погоду для вертолета, повстречался с таштыпским охотоведом Сергеем Петровичем Лесуном, и он предложил съездить в местечко, где промышляют орех шорцы - коренные жители этого края.

Оставив у дороги автомобиль, мы углубились в тайгу. На поляне, вблизи опушки, полюбовались стожками сена, сложенными местными хозяйственными староверами, а потом тропа повела нас куда-то под пологом необхватных берез и осин, по зарослям черемухи и рябины, под сенью вековых елей. По свежим следам на тропе охотовед определил: «В кедрачах уже кто-то есть...»

Одиночные кедры были у нас на пути всё время. Постепенно числом они стали теснить березняк и осинник. Среди них выделялись дерева высотою до сорока метров и очень почтенные возрастом. Кедры относятся к числу долгожителей южной тайги. Двести лет - обычный их возраст. А рекордсмены горных лесов живут пять-шесть сотен лет. Останавливаясь около великанов, можно только гадать, сколько поколений людей они пережили.

Километра четыре вела нас тропинка к промысловой полянке. Тихо было в лесу, лишь синицы цыркали в ветках, и с шумом пробивали кроны, падая сверху, шишки. Проворный бурундучок, прячась за ствол березы, проводил нас внимательным испуганным взглядом, да кто-то, возможно, лось, незримо, но шумно пересек нашу тропку.

Но вот мы услышали лай собак и, подойдя к базе промысла, увидели чуть дымящийся костерок, над ним ведерко с варевом, чайник. Двое людей - один пожилой, другой еще юноша - настороженно нас приветствовали. Напротив костра под навесом был виден стол с неубранной после обеда посудой, на столбе висели плащи, все остальное пространство заполняла гора пахнувших смолой с утра добытых кедровых шишек. У края поляны стоял покосившийся сруб для храненья орехов, и тут же - избушка с нарами для ночлега.

В разговоре с отдыхавшими у костра людьми выясняем: они тут не главные. Главный промысловик где-то рядом в лесу. Это он лазает по деревьям, их же дело - собирать шишки.

Собаки, услышав имя хозяина, догадались, что именно он нужен сейчас у костра, и с лаем бросились в лес. Минут через десять мы увидели шорца лет пятидесяти. «С кедры сняли...» - улыбнулся он, показывая на собак. Шорца звали Валерием Семеновичем. «Каташов...» - добавил он мне для блокнота.

Узнав, в чем дело, Валерий Семенович с готовностью вызвался показать процесс промысла. Сам он им занимается с детства. «С семи лет стал лазать...» И тут же показал, как это делается. Две минуты понадобилось для того, чтобы мы его увидели почти у вершины кедры (сибиряки говорят не кедр, а кедра). «Как кошка, правда?» - законно похвалился он с высоты. От ударов увесистой колотушки по сучьям к ногам нашим упало десятка два пахучих и липких от смолы шишек. И вот он, добытчик, уже на земле. «Не опасно?» - «Как не опасно, опасно. Главное в нашем деле - влезть на кедру и живым слезть. А шишки собирать и ребенок способен», - не пощадил он своих компаньонов.

Влезают на кедры двояко. Почти у каждого плодового великана при чистке промысловой площади оставляют рядом деревце, по которому можно легко подняться до нижних кедровых веток. Если подходящего тонкоствольного дерева рядом нет, можно добраться до сучьев кедра по легкой лестнице. Но есть дерева c недоступными кронами. Эти кедры называются «нелазовыми». Шишки с них тоже берут, но только когда подует сильный осенний ветер тушкен. «За ночь все посбивает. Оно-то неплохо, да время уже непогожее - трудно сберечь кондицию сбора, да и работать с намокшими шишками муторно».

Делянка в тайге, на которой промышляет Валерь Семеныч с подручными, издавна была закрепленной за семьей Каташовых. «За сорок лет лазанья любую кедру я знаю до последнего рёбрышка». Сейчас Семеныч арендует этот участок - покупает билет из расчета, что соберет четыреста килограммов орехов. «Помножьте четыреста на шесть рублей - это моя плата лесхозу. Ну а сколько соберу, сколько вывезу и как орехи продам - это уже дело моё. Если кедра дает два мешка шишек - хорошо. Семь мешков - очень хорошо! Этим промыслом только и кормимся. Вот и сына к этому приобщаю. Из армии прибыл - другого дела для него сейчас нет».

Валерий Семенович Каташов с таежным богатством

На ровном месте Семеныч с сыном растягивают широкое полотно пластика, которым обычно обивают рамы для парников («раньше расстилали из ткани сшитое полотно»), конец подстилки закрепляется на невысоком заборчике из жердей, и таким образом образуется горка. Все занимает две-три минуты. Далее Семеныч высыпает из большой корзины просеянные, но еще сорные орехи и начинает их «веять». Как? - ветра в тайге в тот час не было. А вот... Изящной деревянной лопатой с бортиками и длинной ручкой мастер брал точную порцию еще не вполне чистых орехов и, став в нужную позу, легким и ловким взмахом лопаты посылает всё, что было на ней, в сторону переходящего в гору чистого полотна. Чудо! Его уподобить можно выстрелу из дробового ружья - пыжи там падают сразу, а тяжелая дробь летит к цели. Нечто подобное происходит и тут. Все лёгкое оседает на пути к полотну, на него же падают только орехи: сначала тощие, легкие, дальше - уже полноценные. А ударяясь о препятствие-горку, летит «картечь» самых тяжелых, самых ценных орехов. Бросок за броском... То, что случайно могло упасть с «мякиной», великодушно оставляется глухарям, которые позже непременно сюда прилетят - покопаться в шишечном мусоре. Те орехи, что выпали у края полотна, предназначены «в переброс». Их еще раз кинут - самые легкие выпадут глухарям, а тяжелые аккуратно сметут метелкой и смешают с теми, что ударились в горку. Такая вот давняя технология.

Минут за двадцать Семеныч навеял ведерко отборных орехов. Узнав, сколько он выручит за него на городском рынке, я тут же достаю деньги, и орехи перекочевывают ко мне в рюкзак для подарков московским друзьям. Семеныч прибавляет к ним десятка два шишек: «Пусть знают, из чего делаются орехи».

Сколько орехов добывают прилежные сборщики таежной дани? Кедр плодоносит обильно раз в четыре года. Но поскольку «график» у каждого дерева свой, то всякий год сборщикам что-нибудь достается. И существует постоянный ритм: в четыре года раз плодоносит большинство кедров. «Тут уже часу нет отдохнуть. Хороший год помнится долго. В 1999-м я собрал семьдесят восемь кулей (больших мешков) отборных орехов».

На кедровом хлебе в тайге живут не только люди, в еще большей степени «золотой орех» важен для птиц и зверей. Глухари, тетерева, рябчики, поползни - все любят орехи. А шумливая длинноклювая в светлых пятнышках кедровка на орехах только и держится. Запасая их впрок, прячет под мох. О многих кладовках она забывает, конечно, и таким образом способствует расселению кедров. Жадно ищут орехи белки, куницы, кабаны, лисы, соболи, медведи, мыши. Маленькие бурундуки собирают на зиму в свои кладовые до двух ведер орехов. Медведь (апшак - зовут его шорцы), почуяв кладовку бурундука, ворочает камни, рвет корни деревьев, чтобы добраться до кедрового клада. Сладка и питательна эта еда, содержащая семьдесят девять процентов масла, самого лучшего из масел, которые дает растительный мир.

Пока мы беседуем с Валерь Семенычем, собаки, скособочив морды, тоже жуют орехи. Всех кедровые сосны (так называют кедры ученые) оделяют плодами бесплатно - только возьми. А если где обронишь случайно орешек, то это к выгоде кедров, это помогает им расселяться. «Срубить кедру - преступленье, посадить - благодеяние», - заканчивает нашу беседу мастер промысла шорец Валерий Семенович Каташов. Кедр для него в полном смысле - кормилец.