Аналитическое интервью

Жанр интервью является результатом «закрепленности» в журналистском тексте формы получения автором этого текста определенных сведений о действительности с помощью метода интервью. Как известно, сам по себе метод интервью относится не к теоретическим, а к эмпирическим методам[18] (о чем говорилось выше). Очевидно, по этой причине и жанр интервью часто относят к информационным жанрам, базирующимся именно на информации, полученной в результате применения эмпирических методов исследования.

При этом как бы остается в тени тот факт, что интервью, как и другие эмпирические методы, применяется для получения исходных сведений, необходимых для подготовки не только информационных выступлений, но и аналитических. Информация, полученная методом интервью, может быть трансформирована и представлена, например, на газетной полосе в виде корреспонденции, отчета, реплики, статьи. Это значит, что использование данного метода при сборе информации еще не порождает автоматически жанр интервью. Лишь, как было сказано выше, в случае яркой проявленности в тексте «хода» применения этого метода он может определять форму такой публикации как диалогическую, вопросно-ответную.

По этому доминирующему признаку текст может быть назван жанром интервью. Однако то, к какой группе жанров можно причислить конкретное интервью — информационным или аналитическим, зависит уже от содержания текста, изложенного в форме интервью. Если информационное интервью несет в себе лишь сообщение о факте, отвечая на вопросы: кто? Что? Где? Когда? то аналитическое интервью, кроме того, содержит и анализ факта, отвечая при этом на вопросы: почему? Каким образом? Что это значит? и т. д. Роль автора аналитического интервью заключается прежде всего в том, что своими вопросами он задает прежде всего направление анализа, который обычно осуществляет само интервьюируемое лицо.

С этой целью вопросы формулируются таким образом, что они требуют освещения узловых моментов какого-либо события, явления, процесса, ситуации.

Если журналист берет интервью у мэра по поводу внезапного нашествия крыс на город, он может «запрограммировать» аналитический характер своего выступления, поставив вопросы таким образом:

— Как вы думаете, что значит это событие для нашего города?

— Во сколько миллионов рублей оно обойдется налогоплательщикам?

— Что явилось причиной этого события? Какие факты, цифры, документы подтверждают ваше мнение по этому поводу?

— Кто понесет за это ответственность и какую?

— Как будет развиваться это событие дальше? Какие основания имеет ваш прогноз? Какие срочные меры предпринимают и еще будут предпринимать власти? И что должны делать простые горожане?

Подобные вопросы побудят собеседника излагать свои знания, представления, мнения о предмете будущей публикации таким образом, что выявят причинно-следственные связи обсуждаемого события, будут вынесены определенные оценки, сформулирован прогноз развития события, приведены необходимые аргументы в пользу излагаемой позиции. Подобным образом содержание текста интервью «насыщается» элементами анализа действительности, что и делает его аналитической публикацией.

Конечно, вполне возможны случаи, когда интервьюируемый осуществляет анализ событий, ситуаций, процессов, не ожидая наводящих вопросов. Однако это чаще всего бывает в том случае, когда он сам заинтересован в наиболее подробном, детальном освещении предмета разговора, что, конечно же, облегчает задачу автора будущей аналитической публикации.

Из публикации «Чечня ничего не спишет»

(Общая газета. № 5. 2000)

В минувший понедельник жена Андрея Бабицкого отнесла в отделение милиции по месту жительства заявление о том, чтобы ее супруга начали разыскивать как пропавшего без вести. У нее есть веское основание: уже месяц она не слышала голоса мужа и не знает, где он находится. О подоплеке происшедшего обозревателю «ОГ» рассказывает адвокат Андрея Бабицкого Генри Резник.

— Давайте договоримся принятъ на веру официальную версию задержания Бабицкого. Как выглядит эта ситуация с точки зрения права?

— Трудно комментировать абсурд. В Чечне идет война — не названная, не введенная в рамки правовых отношений, не сопровождаемая вводом чрезвычайного положения, но все же война. Но есть Конституция России, которая гарантирует гражданам права, которые не могут нарушаться ни при каких обстоятельствах, даже в условиях введения военного положения. К таким правам относится право на судебную защиту и квалифицированную юридическую помощь.

Здесь все предельно ясно. Как только Бабицкий был задержан, ему должны были предоставить право на один звонок — своим близким. Право на звонок гарантировано федеральным законом. И уже на первом допросе у человека должен быть защитник.

Теперь о самом задержании. Даже на трое суток можно задерживать не всякого. Закон на этот счет дает категорические указания — тот, кто задержан на месте преступления; если на нем, на его одежде есть следы преступления; если очевидцы прямо укажут на него, как на лицо, совершившее преступление.

Что касается выяснения личности — то можно задерживать только на три часа. Этот срок продляется, если человек не имеет постоянного места жительства. В случае Бабицкого это абсурдно.

Третье. На днях начальник Главного управления по Северному Кавказу Бирюков в телеинтервью заявил, что мера пресечения Бабицкому не изменена на подписку о невыезде, а отменена. Для юриста это серьезный знак. Подписка о невыезде связывает не только самого подозреваемого, но и органы следствия — они должны его куда-то препроводить и предупредить: сиди здесь и без нашего разрешения — никуда. А не отдавать его в обмен на солдат. Но если мера пресечения отменена, то Бабицкий — свободный человек, дальнейшая судьба его прокуратуру не интересует.

— Сейчас вас пытаются убедить, что никакого обмена не было?

— Мне кажется, власть уже поняла, в какую историю она вляпалась с этим обменом. И теперь пытается нас убедить, что это был акт свободного волеизъявления журналиста. Да и что такое обмен в принципе? В военных условиях можно обменивать военнопленных или преступников (на уровне государств). Но не мирных людей, журналистов — на солдат. И здесь согласие человека никакого юридического значения не имеет. Потому что в таком случае государство как бы берет на себя порочную задачу оценивать своих граждан: кто более важен?

— Ситуация сложилась дикая: власти объявили, что они не несут ответственности за судьбу журналиста. И в то же время вызывают его на допрос, грозя всеми мыслимыми карами в случае неявки. Существует ли какое-то внятное объяснение этому у прокуратуры?

— В Конституции записано — приоритет личности, гражданина, его безопасности выше других ценностей. То есть государство не только не имеет права, потрясая просьбой Бабицкого, передать его боевикам и заявить, что не несет ответственности за его судьбу. Наоборот, органы должны озаботиться судьбой каждого гражданина, местонахождение которого неизвестно. И, подав наше заявление на розыск Бабицкого как пропавшего без вести, мы проверяем готовность властей исполнять законы страны.

Что касается следствия, то происходит нечто загадочное. У меня даже начинает складываться мнение, что никакого «дела Бабицкого» нет. По закону, нам, адвокатам, должны были быть предъявлены все материалы, относящиеся к задержанию. А также протоколы следственных действий, которые проводились с участием Бабицкого, — допросы, очные ставки, изъятие вещей…

Эти материалы нам представлены не были. Более того, мы не можем даже узнать, кто ведет это дело? Сначала Бирюков назвал мне следователя Чернавского. Где его искать? В Ханкале, это пригород Грозного. Что-то более определенное? Поспрашивайте на месте. Как ему позвонить? Там только спецсвязь. Через пару дней выясняется, что г-н Чернавский уже не ведет дело Бабицкого, он назначен и.о. прокурора какого-то района. Дело, по неофициальной информации, передано следователю Ткачеву. Но и его мы не можем найти.

— Но все же какие-то действия следствие производило?

— Убедительными могут быть только документы. А не сюжет, где министр внутренних дел потрясает фотографиями и письмами в Думе. Эти бумаги должны быть в деле, как вещественное доказательство. Причем снабженные протоколом изъятий. Разве министр этого не знает? Или другой момент. С чего начались действия следствия после задержания Бабицкого? Срочно в Москву была отправлена икона, которая была найдена у Андрея. На экспертизу в музей Рублева. Оказалось, что это мазня какого-то местного энтузиаста ценой в 10 рублей. Стали бы они возиться с иконой, если бы против Бабицкого были серьезные доказательства сотрудничества с боевиками?

Адвокаты все же должны ознакомиться с материалами следствия и добиться того, чтобы в этой истории была поставлена точка, соответствующая всем нормам закона. Ведь это пятно на человеке — он был задержан, подозревался в чем-то, чуть ли не в розыск объявлен…

А выход из этой ситуации я вижу лишь один. Руководители нашей страны должны признать те нарушения, которые были допущены в истории с Бабицким, обозначить конкретных виновников. В противном случае придется признать, что демократии в России брошен вызов… Проверочный…

Собеседник журналиста, готовившего это интервью, известный адвокат, разумеется, заинтересован в том, чтобы дать аудитории «Общей газеты» как можно более широкую картину происшедшего с его подзащитным Андреем Бабицким Ему также важно как можно аргументированнее изложить свою позицию, проанализировать причины задержания Андрея и всего другого, происшедшего с ним впоследствии, сделать прогноз возможного развития событий. Таким образом, автор интервью на свои вопросы получает не короткие однозначные ответы (что привело бы к созданию информационного интервью), а развернутый, достаточно глубоко обоснованный комментарий, что и делает данное интервью аналитической публикацией.