Нелегальная деятельность сотрудников «Березок»

Работа в сертификатных/чековых магазинах благодаря доступу к дефициту была хлебным местом, и устраивались на нее в основном по блату. Бывшая сотрудница одной из московских «Березок» вспоминает, как, учась в торговом техникуме в 1985 году, она узнала от знакомой, работавшей в «Березке», что открывается новый чековый магазин, отправилась туда на собеседование и ее взяли на работу: «Те, кого взяли со мной, все не могли поверить, что я просто по собеседованию пришла, а не по блату, они просто первое время шарахались от меня — не считали своей»[590].

Многие сотрудники «Березок» встраивались в отлаженную систему хитростей, которые позволяли зарабатывать на дефиците и при этом не погореть при многочисленных проверках ОБХСС, Министерства финансов и Комитета народного контроля. Это, во-первых, было откладывание товаров для знакомых покупателей за вознаграждение, во-вторых, перевод «березочных» товаров различными способами в обычную — рублевую — торговлю, где продавать их за повышенную плату было легче, и в-третьих, прямое воровство.

Самой безобидной хитростью было «припрятывание» товара для снабжения по знакомству. Например, законные обладатели чеков или спекулянты, имевшие чеки, могли покупать такие «отложенные» товары у продавцов, доплачивая им за услугу. Бывший работник склада одной из московских «Березок» вспоминает: «Мы же могли часть товара по звоночку формально отписать в зал, а на самом деле оставить на складе. Ведь то, что касалось дефицита, особенно уже под конец — в середине 1980-х, — ходовой товар очень быстро раскупался, поэтому нужно было откладывать»[591].

Однако это ухищрение позволяло охватить лишь тех покупателей, у которых были сертификаты/чеки «Внешпосылторга». Чтобы получить доступ к более широким слоям рублевых покупателей, сотрудники «Березок» старались переводить товары из чековой торговли в обычную. Формально такая передача могла происходить с разрешения республиканского Минторга и «Внешпосылторга» применительно к залежалым товарам, то есть к тем, которые долго никто не покупал[592]. На деле же работники «Березок» пользовались этим правилом для извлечения личной выгоды. Для «развалючивания» товара продавцы сначала не выставляли его в открытую продажу, а потом объявляли залежалым. Вот что вспоминает бывший глава «Внешпосылторга» В. Хштоян: «Например вот, летние вещи они все лето держали, а осенью мы были вынуждены давать разрешение на передачу их Минторгу, а затем их, как правило, просто продавали из-под прилавка»[593]. Действительно, по договоренности с определенными торговыми предприятиями работники «Березки» могли списывать им якобы не пользующийся спросом товар, а затем совместно с сотрудниками этого предприятия сбывать его нелегально.

В 1982 году Комитет народного контроля, проверявший работу московских чековых магазинов, сообщал, что «в продаже отсутствует 26 видов товаров, находившихся в подсобных помещениях и складах. Среди них 11 различных импортных мужских костюмов (бархатные и вельветовые), 23 пальто, 41 куртка, 500 полиэтиленовых сувенирных сумок, 900 брюк “техасы” из джинсовой ткани 46–48 размера, 66 женских брюк из вельветовой ткани, 22 женских пиджака, 6 костюмов из кожи и ряд других товаров. ‹…› В магазине № 1 Универмага № 5 в момент проверки не оказалось в продаже джинсов “Риорда” итальянского производства, которые находились в подсобном помещении секции, под прилавком и на складе в количестве 775 штук»[594].

Карикатура о популярности джинсов. Крокодил. 1978. № 30. С. 4

Такую же ситуацию обнаружила проверка Комитета народного контроля в 1983 году и в другом чековом магазине: «Имеют место факты нарушений правил продажи товаров повышенного спроса и “припрятывания”. Так в универмаге № 4 “Березка”, где продаются товары на чеки “Внешпосылторга”, 3 августа 1983 года в секции № 3 под прилавком были обнаружены зонты женские японского производства в количестве 14 штук по цене 50 рублей, которых в продаже не было. При проверке подсобного помещения этой секции найдено еще 30 аналогичных зонтов. ‹…› Всего в указанной секции было припрятано товаров на 33 тысячи рублей»[595].

Еще одним способом «развалючивания» товара было признание его бракованным. Товары, имевшие какой-то дефект, могли быть списаны в розничную сеть и продаваться там по сниженной цене. По словам бывшего сотрудника «Внешпосылторга», этим также пользовались продавцы из чековых магазинов: «Девчонки, которые занимались в “Березке” тряпочками, делали так: если им кофточка какая-то понравилась, они брали и делали на ней зацепку, а это уже разбраковка, а значит, “развалючивание”. После этого они уже могли купить ее за рубли, пользуясь связями»[596]. Этот способ «развалючивания» был, видимо, более популярным, чем «залежалость»: в 1981 году из универмага «Березка» № 4 в Москве залежалых товаров для реализации на рубли было передано на 15 тысяч рублей, а уцененных товаров — на 386,3 тысячи[597].

Наконец, прибегали сотрудники «Березок» и к прямому воровству. По данным Министерства финансов СССР, по 18 магазинам «Березка» за 1970 год было выявлено 240 случаев недостачи[598]. В ленинградском чековом магазине в результате проверки за июль 1971 — январь 1972 года были установлены «недостачи по отдельным дефицитным товарам на 29,7 тысяч рублей (ткани, одеяла, трикотажные изделия, пряжа “мохер”, швейно-меховые изделия)»[599].

В 1973 году после очередной проведенной проверки работы валютных и сертификатных магазинов, выявившей множество хищений со стороны работников, Министерство финансов предложило Совету министров принять постановление «О повышении материальной ответственности работников, виновных в недостаче товарно-материальных ценностей, закупленных на иностранную валюту и предназначенных для продажи на валюту». Минфин объяснял, что по текущему законодательству работники «Березки», обвиненные в недостаче товаров, должны возмещать его стоимость в рублях по розничной цене, то есть по той, по которой товар продавался бы в обычном рублевом магазине. Это создавало «нездоровую» ситуацию, при которой продавцы могли «изымать» дефицитный валютный товар, возмещать его невысокую стоимость в рублях, а затем продавать на сторону втридорога. В связи с этим Минфин предлагал ввести трехкратный размер возмещения от розничной цены[600].

В результате обсуждения этой инициативы несколькими ведомствами (Минюстом, Минторгом, Минвнешторгом и Госбанком с участием Прокуратуры и Верховного суда) предложение о трехкратном размере возмещения ущерба от розничной цены товара было отвергнуто, так как противоречило законодательству о труде. Однако было предложено приравнять хищение «березочного» товара к хищению валюты, которое, согласно постановлению Совета министров СССР 1957 года, наказывалось пятикратным возмещением, а также отсчитывать это возмещение от валютной цены товара в рублевом эквиваленте[601].

Однако в конце 1975-го в связи с принятием постановления о введении чеков единого образца и рублевых цен в магазинах «Внешпосылторга» наказание работников «Березок» за хищение или утрату товаров снова пришлось пересмотреть. Было решено, что поскольку «фактическая и номинальная стоимость» товаров юридически теперь совпадают, то оснований для введения кратности нет. Несмотря на возмущение Минфина и «Внешпосылторга», которые говорили, что такой порядок позволит «в целях наживы перепродавать по спекулятивным ценам дефицитные товары, которые продаются, как правило, в специализированных магазинах», возмещение ущерба все-таки сделали однократным[602].

Это снова открыло работникам «Березки» простор для хищений. Например, на оптовой базе «Росинвалютторга» Минторга РСФСР, снабжавшей валютные и чековые магазины в Москве, в 1981 году обнаружилась недостача 6 шапок из меха кролика, 23 пар солнцезащитных очков итальянского производства, 3 пар джинсов и 2 флаконов духов[603].

При хищении работники «Березок» тоже использовали мелкие хитрости. Например, Комитет народного контроля сообщал в 1982 году, что в одном из московских чековых магазинов «под прилавком в торговом зале лежало 24 импортных шарфа, которые должны были продаваться в комплекте с бархатными пальто голландского производства, так как их стоимость входит в общую стоимость пальто. Но ни одного образца пальто с шарфом в торговом зале вывешено не было»[604]. Можно предположить, что сотрудники «Березки» или кто-то по их просьбе продавали затем эти шарфы «на сторону». Похожий случай вспоминает бывший работник склада одной из московских «Березок»: «Я дружил с девчонками из нашего магазина, из отдела парфюмерии, их потом уволили. Они попались вот на чем. В каждой большой коробке духов, которая к нам приходила, всегда был один флакон-пробник. Столько пробников все равно было не нужно, так что они их продавали спекулянтам, а потом этих спекулянтов поймали, и они девчонок сдали»[605].

Товары из «Березок», торговавших с иностранцами за наличную валюту, также с помощью ухищрений переводились в общую торговую сеть: работники «Березок» впоследствии сами покупали их за рубли — или же ими торговали из-под полы. Во-первых, часто, особенно в провинции, валютные магазины с разрешения местного минторга могли переходить на торговлю за рубли, когда в городе было мало туристов — «во внесезонный период, в целях обеспечения рентабельности этих магазинов и сохранения кадров»[606]. При этом, например, глава «Белювелирторга» напоминал работникам брестской «Березки», что «выписывать товары для продажи на советские рубли» можно только в том случае, если они «не являются дефицитными товарами и свободно продаются в других магазинах “Белювелирторга”»[607].

Работники «Березки» часто «забывали» об этом ограничении и покупали дефицитные товары для себя или продавали своим знакомым. Проверка 1969 года в валютном магазине в Новополоцке Белорусской ССР обнаружила, что директор магазина «встал на путь разбазаривания валютного товара и самоснабжения. За советские деньги проданы две ондатровые шапки, пять плащей “болонья”, 22 банки икры черной, большое количество коньяка, радиоприемники “Спидола”, “Селга” и другие, жакеты женские шерстяные, сорочки нейлоновые, шубы и другие товары»[608]. Инспекторы, проверявшие работу валютного магазина в Загорске в 1981 году, сообщали, что «товары, предназначенные для продажи на иностранную валюту, магазин в основном реализует на советские деньги, что является скрытой формой снабжения близких и знакомых товарами повышенного спроса». Из всего товарооборота магазина за 1980 год продажи за рубли составили 83,1 %[609]. После проверки сочинского валютного магазина в 1981 году Комитет народного контроля утверждал, что там 56 % товаров проданы за советские деньги, при этом «в период продажи на рубли около этих магазинов возникают большие очереди, создается нездоровая обстановка, способствующая спекуляции»[610].

Те валютные магазины, которые не имели права перехода на торговлю за рубли, пользовались различными ухищрениями, так же как и чековые магазины, для передачи товаров в обычную торговую сеть. «Передача товаров сторонним организациям, — сообщал Комитет народного контроля в 1981 году, — используется работниками универмагов и аппарата “Росинвалютторга” для самоснабжения, позволяет осуществлять продажу товаров с грубыми нарушениями правил советской торговли». Так, например, 219 банок осетровой икры, переданных из «Березки» в стол заказов магазина № 72 торга «Гастроном», были затем сразу куплены работниками универмага № 1 «Березка» и продовольственного отдела «Росинвалютторга». Бакалейно-кондитерский отдел того же магазина № 72 получил от универмага № 3 «Березка» 25 банок лососевой икры, которая была сразу же выкуплена продавцом этого отдела Осиповой для свадебного вечера. «В целом в 1980 году универмагом № 1 передано сторонним организациям и предприятиям товаров на сумму 1631,6 тысяч рублей, или 12,6 % от общегодового поступления»[611]. Комитет народного контроля заявлял в том же году, что в результате таких передач в целом по всем магазинам «за последние полтора года недополучено валюты против задания на 12 млн инвалютных рублей»[612].

Еще одна хитрость работников магазинов, торговавших за наличную валюту, — получение с базы товаров, предназначенных для чековых магазинов, и их последующая продажа «на сторону». Прежде всего это касалось дефицитной японской техники: она должна была продаваться через «Внешпосылторг» советским гражданам, а не иностранным туристам, однако, поскольку спрос на нее на черном рынке был велик, работники валютных «Березок» пытались все-таки получить ее с базы. Проверка сообщала о следующей ситуации в валютном магазине города Калинина: «Ассортиментным перечнем, утвержденным “Росинвалютторгом” в магазине № 12, не предусмотрена продажа радиотоваров. Однако в октябре 1981 года им было получено с оптовой базы “Росинвалютторга” два импортных магнитофона “Националь Панасоник”, Япония. Прейскурантов цен на радиотовары в магазине не имеется, специалистов, знающих эти товары, также нет»[613]. В ленинградском валютном магазине тогда же нашли «припрятанными в кабинете директора» «6 японских стереофонических кассетных магнитол по 645 руб. (валютная цена 242 руб.) и 16 магнитофонных кассет производства ФРГ по 11 руб. (валютная — 3 руб. 70 коп.) всего на 4046 руб. Формально магазин этим ассортиментом не торгует»[614].

Наконец, еще одна махинация, которой занимались работники и валютных, и чековых магазинов, — продажа товара, купленного в обычной торговой сети, для извлечения валютной или чековой прибыли или для изъятия «настоящего» товара из оборота «Березки». Комитет народного контроля докладывал о следующем случае: «Ряд товаров, имеющихся в ассортименте универмага № 3 и его магазинов-филиалов, может быть приобретен в любом магазине города и реализован у себя за валюту. Такой факт установлен в магазине № 6 при гостинице “Молодежная”, где покупательнице из Швеции 23 марта 1981 г. были проданы 8 почтовых марок, два сувенирных олимпийских мишки и комплект открыток. Сумма, оплаченная по товарному чеку, не была пробита кассиром, а полученная валюта присвоена продавцами. 24 марта [покупательница из Швеции] вновь посетила этот магазин с целью замены купленных марок на другие. При разговоре с директором обнаружено, что такие марки вообще сюда не поступали, а были приобретены продавцами на советские деньги в близлежащем отделении связи»[615]. Инспекторы, проверявшие работу оптовой базы «Росинвалютторга», сообщали, что «товары одного и того же наименования учитываются под одним шифром, а не поартикульно, что создает возможность замены товаров. На складе, например, под одним и тем же шифром хранятся отечественные и импортные сигареты»[616]. Это позволяло работникам продавать отечественные сигареты, купленные в соседнем ларьке, за валюту, а импортные изымать для последующей спекуляции.

В московском чековом магазине продавец Мыльникова пыталась перепродать импортный костюм, купленный в открытой розничной сети, для чего наклеила на него фирменную маркировку с указанием цены — «140 чеков в/о “Внешпосылторг”»[617]. Бывший работник склада одного из московских чековых магазинов по этому поводу вспоминает: «Особенно под конец, когда товар в нашей “Березке” часто был такой же, как в магазине “Москва” на Ленинском [проспекте], можно его было там достать, наклеить нашу бирку и продавать за чеки. Вот один раз наша глава склада послала меня к директрисе “Березки” отнести какой-то кулечек. Я разворачиваю, а там лента “березковская” с ценниками и набиты разные суммы в чеках “Внешпосылторга”»[618].

Создавалась парадоксальная ситуация: несмотря на частые проверки и угрозу строгого наказания за хищения, даже в такой сфере, как торговля за валюту и ее заменители, были возможны крупномасштабные и системные махинации, на которые власти чаще всего закрывали глаза. С одной стороны, по воспоминаниям продавщицы московской валютной «Березки», тех, кто имел дело с наличной валютой, строго контролировали: «Однажды у меня во время проверки сняли кассу, и она не сошлась на 0,05 инвалютных копеек. Сколько было шума! Я думала, что меня или уволят, или посадят, страху натерпелась, но отделалась выговором»[619]. С другой стороны, за гораздо более масштабные и системные нарушения, описанные выше, большинство работников тоже отделывались лишь выговором и только в крайнем случае — увольнением, иногда при этом даже с выплатой премии[620]. Комитет народного контроля докладывал, что «из-за недостач, различных нарушений правил торговли на предприятиях торга создается большая текучесть кадров, особенно среди продавцов и кассиров»[621]. И только изредка после громких скандалов директоров магазинов арестовывали по обвинению в незаконных валютных операциях (в случае валютных магазинов) или за спекуляцию (в случае чековых)[622].

* * *

Притом что «Березка» задумывалась как закрытая система распределения дефицитных благ, постепенно туда стало нелегально попадать все большее количество советских граждан. Покупка чеков за рубли на черном рынке после 1976 года наказывалась нестрого, о «Березках» узнавало все больше народу, а популярность модных импортных вещей только росла. Со второй половины 1970-х годов магазины «Внешпосылторга» становились все более общепринятым каналом приобретения дефицитных благ, даже для тех, кто формально не имел туда доступа.

Популярность «Березки» показывает, насколько привычным явлением стали в позднем СССР нелегальные экономические практики. Ж. Фаваррель-Гарриг на основании милицейской статистики утверждает, что в 1970-е годы государство все меньше боролось со спекуляцией[623]. Тем самым спекуляция, в частности продажа и покупка «березочных» чеков, становилась все более вписанной в повседневность советских граждан. Причиной того, что власти закрывали глаза на «вторую экономику», была, согласно американскому историку Дж. Миллару, «малая сделка». По негласному договору между государством и населением власть в обмен на лояльность разрешала гражданам в условиях неэффективности плановой экономики использовать для обеспечения своих материальных нужд разные пути, в том числе и незаконные[624].

Нелегальная активность вокруг «Березок» отражает и еще одно важное явление позднего СССР: изменение социальной стратификации и появление своего рода новой элиты. Д. Уиллис в своей книге об СССР начала 1980-х замечает, что в стране в это время появляется своеобразный средний класс, rising class (размером около 20 % населения). Под ним он подразумевает людей, в основном живших в больших городах, которые благодаря выгодному месту работы, связям или деньгам получали возможность вести комфортный образ жизни, не будучи привилегированными чиновниками. Продавец мяса и театральных билетов, врач, ремонтник, цеховик или просто ловкий человек с нужными знакомствами не в силу своей официальной зарплаты или лояльности, а в силу «коммерческой» востребованности профессии, «левых» заработков или блата обеспечивал себе набор качественных материальных благ выше уровнем, чем у обычных граждан. Обладание западными товарами, по мнению Уиллиса, было важной чертой принадлежности к этой новой буржуазии[625].

Переводчица Л. Лунгина в своих воспоминаниях пишет о похожем стирании границ между лояльными чиновниками и людьми, добывавшими себе материальное благополучие другими путями: «К концу семидесятых жизнь стала другой. ‹…› Социальное неравенство вышло на улицу. Богатство перестали скрывать, оно стало демонстративным. ‹…› Девицы щеголяли в манто из чернобурки — то ли дочки номенклатурщиков, то ли валютные проститутки, обслуживающие интуристов»[626].

Можно сказать, что «Березки» были тут важным индикатором. Возможность приобретать чеки за рубли позволяла людям, имевшим больший достаток, покупать товары лучшего качества, чем те, которые были доступны в обычной розничной сети. И поскольку товары из чековых магазинов представляли собой атрибут «шикарной» жизни, то по составу пользователей «Березок» можно судить о том, кто принадлежал к элите. Эволюция состава посетителей этих магазинов отражала изменения, происходившие в обществе. Если раньше джинсы, бытовую технику и автомобили приобретали в основном привилегированные загранработники (а также, как было показано выше, люди, получавшие валютные переводы из-за рубежа), то постепенно доступ к этим благам, пусть и формально нелегальный, стали иметь самые разные люди, заработавшие деньги в обход государства. Музыканты «Машины времени», продавцы, торгующие «налево», и просто люди, накопившие каким-то образом достаточно денег на покупку чеков на черном рынке, оказывались, таким образом, своего рода новой элитой.

«Березки» были не только способом для этой элиты потратить деньги. Они и сами порождали «новых богатых». Благодаря торговле чеками и спекуляции «березочными» товарами и работники «Березок», и фарцовщики зарабатывали крупные состояния. Экономист Л. Косалс в своей статье о теневой экономике, ссылаясь на проведенное им интервью, говорит, что «водитель грузовой автомашины, проработавший в условиях СССР в системе валютных магазинов “Березка” 10–12 лет, к началу перестройки мог накопить капитал в размере 80–100 тысяч долларов (приторговывая бытовой техникой и др.)»[627]. Продавщицы из «Березки», будучи «нужными людьми», имели в обществе высокий статус.

«Внешпосылторг» из привилегии или секрета постепенно превращался в модную, дорогую «марку», символ комфортного образа жизни, обеспечить который можно было теперь просто за деньги.