Образ «Березок» в прессе и дискуссия о них в эпоху перестройки

В открытых советских источниках вплоть до второй половины 1980-х тема «Березок» никогда не обсуждалась как проблемная. Более того, сама практика пользования этими магазинами была негласной. Однако чем большее распространение получали магазины и чем больше людей о них знало, тем чаще упоминания о них просачивались в прессу. Например, статья 1976 года в сатирическом журнале «Крокодил» рассказывала о незаконном рынке-барахолке в подмосковном городе Бронницы. «В десяти шагах от нас, не стесняясь милиционера, яркий представитель современной барахолки предлагал новую дубленку. ‹…› Интересуюсь ценой. — Семь с половиной бумаг! — коротко бросает он. — А если дешевле? — Дешевле в “Березке”»[673]. Никакого объяснения, что такое «Березка», не следует, однако из контекста видно, что это источник дефицитных благ, менее доступный, но более выгодный, чем барахолка, — но главное, видимо, хорошо известный читателю.

«Березка» как место сосредоточения дефицитных благ появилась и в судебном фельетоне, опубликованном в «Правде» в 1979 году. Статья рассказывала о «скромном товароведе, занимавшемся спекуляцией: благодаря «великолепному выбору сапожек», сообщала газета, он был популярен среди москвичей так, как будто был «директором универмагов “Весна” или “Березка”»[674].

Упоминался в прессе и феномен сертификатов/чеков «Внешпосылторга». В 1974 году в «Крокодиле» было напечатано стихотворение Е. Евтушенко «Дитя-злодей», в котором поэт критиковал «испорченную» советскую молодежь, мечтающую только о заграничной работе, и предъявлял ей среди прочего следующий упрек: «Его зовет сильней, чем лозунг и чем плакат, / Вперед и выше — бесполосный сертификат»[675]. При этом, что такое сертификат, также не пояснялось.

В других публикациях, упоминавших заменители валюты, не было такой идеологический критики, как в стихотворении Евтушенко, но из статей было очевидно, что чек — вещь ценная. Газета «Советская культура» в 1983-м писала об антикваре из Горького, занимавшемся незаконной торговлей живописью и иконами. Автор статьи сообщал, что главной целью «дельца» было «купить подешевле, а продать подороже. Да желательно — за чеки “Внешпосылторга”»[676]. В 1984 году газета «Известия» рассказывала, что чиновники различных ведомств, отвечающие за отправку людей в командировку за границу, пользуются своим положением, а именно — дают разрешение только при условии, что те после своего возвращения выплатят им «вознаграждение» в виде чеков «Внешпосылторга»[677].

С конца 1970-х в прессе все больше утверждался образ «Березок» как символа и неизменного атрибута шикарной жизни, свойственной, однако, лишь людям, заработавшим свои состояния нечестным путем. Выше уже упоминались статьи о том, как в «Березках» отоваривались граждане, якобы снабжавшие американского шпиона секретной информацией в обмен на чеки. Однако с начала 1980-х практика пользования «Березками», представленная в прессе, становилась более будничной, хотя и ассоциировалась с людьми, живущими на «нетрудовые» доходы.

В судебном очерке в «Литературной газете», посвященном «дельцу» черного рынка, разбогатевшему на незаконной торговле лесом и листовым железом в Узбекистане, говорилось в частности, что, хотя преступник числился продавцом мелкого райпо, он, приезжая в Москву, «совершенно не по чину снимал в столичной гостинице “Россия” одновременно до восьми номеров люкс», имел собственного таксиста, а также «одевался только в магазине “Березка”»[678]. Спустя полгода другой корреспондент «Литературной газеты» так же описывал шикарный образ жизни одного московского «нелегального предпринимателя», торговавшего крадеными предметами искусства и дефицитом. Автор писал, что преступник «казался образцом преуспевающего человека»: «Утром его “Волга” несется на рынок за свежими продуктами, днем — на улицу Ферсмана к магазину “Березка”»[679].

В начале 1980-х появилось и первое упоминание о «Березках» как о явлении, представляющем — пусть и в глазах критиков СССР — моральную проблему. В сборнике очерков западных авторов о жизни в Советском Союзе, изданном в Москве в 1982 году, один из них, бельгийский писатель Людо ван Эк, приводит свой якобы реальный разговор с советским гражданином, в котором он задает собеседнику «каверзные» вопросы о наличии привилегий в СССР. В ответ советский гражданин «объясняет», что «у нас все равны», а магазины для загранработников, торгующие за чеки «Внешпосылторга», действительно существуют, но, во-первых, продают только предметы роскоши, без которых можно обойтись, а во-вторых, эти товары можно купить и в обычных универмагах — просто «придется поискать, да еще, может быть, постоять в очереди»[680].

Активно обсуждаться моральная проблема существования «Березок» стала с началом эпохи «гласности». В прессе наконец была сформулирована государственная точка зрения на этот счет, а затем началась дискуссия. Первая подробная статья о «Березках» была опубликована в газете «Аргументы и факты» в 1986 году и была построена так же, как очерк Людо ван Эка. Тема была подана в виде ответа на вопрос любопытствующего читателя. Хотя «Березки» к тому моменту существовали уже 25 лет, читатель писал: «Не только меня, но и многих моих товарищей интересует, для чего созданы магазины “Березка”. Кто приобретает товары в них? Почему у этих магазинов толпятся разного рода перекупщики, аферисты?»[681] Тем самым первая публикация в СМИ, целиком посвященная феномену «Березок», уже представляла собой реплику в неназванной полемике, демонстрируя, насколько острой стала эта проблема в обществе. Статья должна была объяснить людям, почему в СССР существуют магазины для избранных и почему эти магазины создают вокруг себя криминальную экономическую активность. Однако сам факт, что о «Березках» заговорили, не означал, что публикация была разоблачительной и обвиняла кого-либо в создании неравенства. Наоборот, целью статьи было «положить конец измышлениям».

В ответе, составленном со слов сотрудника Министерства внешней торговли СССР, объяснялось, что у магазинов есть экономическая цель — заработать валюту для последующего импорта необходимых всему обществу товаров, то есть в конечном счете, по мысли чиновника, речь шла о благополучии всех граждан, а не только избранных. Автор статьи подчеркивал, что большинство посетителей «Березок» — специалисты, работающие в «странах, освободившихся от колониального ига… с непривычными для нас, порой тяжелыми климатическими условиями», а также вынужденные трудиться иногда «в условиях сложной военно-политической обстановки»[682]. То есть доступ к дефицитным товарам был представлен как вознаграждение для людей, переживших то, чему не позавидуешь.

Говоря об ассортименте «Березок», автор «Аргументов и фактов» утверждал, что товары, продающиеся там, не так исключительны: «заметим, что около 40 % товаров, продаваемых в магазинах “Березка” на чеки, — отечественного производства», а «количество импортных товаров в “Березке” — менее 1 % от общих закупок этих товаров за рубежом, то есть их можно приобрести не только в этих, но и в других магазинах страны»[683]. Отвечая же на вопрос о спекуляции вокруг «Березок», автор пишет: «ведь туда, где дефицит, “престижные” вещи, люди такого сорта слетаются, как мухи на сладкое»[684], —противореча своему собственному тезису о том, что товары из «Березки» можно приобрести в любом магазине.

Итак, позиция статьи в «Аргументах и фактах» строилась на трех отчасти противоречащих друг другу тезисах. Первое: «Березки» нужны, чтобы приносить государству необходимую валюту. Второе: «Березки» существуют для того, чтобы привилегированно снабжать загранработников, работающих в тяжелых условиях. Третье: привилегированного снабжения в «Березках» нет — все то же можно найти в обычных магазинах.

Упоминалась «Березка» в прессе в это время и в других контекстах. Например, журнал «Огонек» в 1987 году опубликовал письмо рабочего харьковского завода и по совместительству аспиранта института философии Академии наук Е. Зарудного, предлагавшего использовать «Березки» для решения фундаментальных проблем советской экономики. Он писал о том, как важно мотивировать рабочих производить качественные товары. По мнению Зарудного, в СССР сложился замкнутый круг, когда отсутствие в стране качественных товаров и тотальный дефицит не позволяли мотивировать рабочих рублем, поскольку им нечего будет купить на свою повышенную зарплату, а значит, они не будут мотивированы и так и не начнут производить качественную продукцию, и дефицит будет сохраняться. Читатель «Огонька» предлагал использовать для решения этой проблемы магазины «Березка»: «Первоначальное “накопление товаров” нужно создать другим путем — закупить за границей. У нас есть даже готовый механизм их распределения — магазины “Березка”, только принцип распределения должен быть радикально изменен. В магазине “Березка” будут отовариваться только те работники предприятий, которые выпускают товары высшего качества. Процент качественного труда будет определять процент сертификатов в общем заработке. Ну а дальше как по нотам — рынок будет постепенно насыщаться качественными товарами заинтересованного труда, потому что у каждого будет немедленная возможность получить по труду. Когда рынок насытится, потребность в особых магазинах и дензнаках с отдельными каналами обращения отпадет»[685].

В 1987-м в прессе зазвучала и открытая критика магазинов «Березка». Магазины осуждались по двум направлениям, намеченным еще в «вопросе читателя», легшем в основу статьи в «Аргументах и фактах». С одной стороны, речь шла о незаслуженных привилегиях «номенклатуры» (для кого созданы «Березки»?), с другой — о спекуляции (почему около «Березок» толпятся аферисты?). Оба этих вопроса играли важную роль в дискуссиях времен перестройки в целом.

Перестройка вообще была временем разоблачения мифов: газеты активно писали о противоречиях между идеологией и практикой, в частности в сфере материального снабжения и социальной справедливости[686]. Одной из популярных тем стали привилегии высокопоставленных чиновников. Был поставлен вопрос о том, действительно ли правящая верхушка ведет роскошный образ жизни и пользуется благами, недоступными обычным гражданам, а если это так, то имеет ли она на это право в силу своего положения и трудностей своей работы или же это незаслуженные привилегии, да еще и скрываемые от граждан. В 1986 году в обзоре писем «Правда» впервые опубликовала следующее мнение своего читателя: «Рассуждая о социальной справедливости, нельзя закрывать глаза на то, что партийные, советские, профсоюзные, хозяйственные и даже комсомольские руководители подчас объективно углубляют социальное неравенство, пользуясь всякого рода спецбуфетами, спецмагазинами, спецбольницами и т. п. Да, у нас социализм, и каждый должен получать по труду. Пусть будет так, без уравниловки: руководитель имеет более высокую зарплату в деньгах. Но в остальном привилегий быть не должно. Пусть начальник пойдет вместе со всеми в обыкновенный магазин и на общих основаниях постоит в очереди — может быть, тогда и всем надоевшие очереди скорее ликвидируют»[687]. Позднее, в 1988 году, вопрос о привилегиях широко обсуждался на XIX партийной конференции, после чего были образованы две государственные комиссии по борьбе с привилегиями[688].

Другой вопрос, бурно обсуждавшийся во времена перестройки, — проблема теневой экономики[689]. Действительно, к середине 1980-х годов стало понятно, что нелегальные практики пронизали всю систему снабжения и во многом черный рынок просто заменил собой систему государственной розничной торговли. На июньском пленуме ЦК КПСС 1987 года был представлен план экономических преобразований, направленный на переход к своего рода «социалистическому рынку»: бороться с теневой активностью предполагалось прежде всего не репрессивными мерами, а реформированием системы хозяйствования. В статьях, посвященных тяжелой криминальной ситуации в области торговли, вышедших в 1987 году, уже активно обсуждалась незаконная торговля чеками и «березочными» товарами[690].

В рамках борьбы с привилегиями и теневой экономикой в прессе в конце 1987-го началась и кампания против «Березок». Рупором «антиберезочной» позиции стала «Литературная газета»[691]. В своей статье о «Березках» журналист Павел Волин оспаривал аргументы, которые содержались в статье в «Аргументах и фактах» (не ссылаясь при этом на нее). Во-первых, тяжелые условия труда бывают и в СССР, а специальный доступ дают почему-то только загранработникам: «Социальная справедливость не только в том, чтобы труд оплачивался сполна, но и в одинаковой для всех возможности использовать заработанные деньги»[692] (тут Волин использовал ту же аргументацию, что и автор процитированного выше письма в газету «Правда», критиковавший спецснабжение номенклатуры). Во-вторых, особенной валютной выгоды казне магазины не приносят: часть полученной от магазинов валюты идет на закупку товаров для самих «Березок», оставшаяся часть «составляет десятые доли одного процента годового объема нашего экспорта». Больше валюты, по мнению автора статьи, можно сэкономить, если перестать закупать импортное оборудование, которое потом просто не используется, а только ржавеет на складе.

Подробно остановился Волин и на проблеме спекуляции чеками. Он описывал, какие состояния делаются на нелегальной активности вокруг «Березок», и намекал, что и сотрудники магазинов замешаны в махинациях. Интересно отметить, что, по словам автора статьи, скупая чеки у их законных владельцев, «дельцы» обычно прикрываются благородными порывами: говорят, что чеки им нужны, чтобы подарить французские духи невесте или купить видеомагнитофон для развлечения разбитого параличом дяди. Иными словами, у Волина получается, что достойна осуждения не сама незаконная покупка чеков (если порыв благородный, то почему бы и не купить?), а лишь покупка с целью перепродажи, поскольку она мотивирована корыстными соображениями. Милиция, пояснял далее Волин, бороться с этим криминальным миром не может, так как спекулянтов не за что сажать: доказать их преступление сложно, люди, у которых они покупают чеки за рубли, сами боятся уголовного преследования и поэтому не заявляют в милицию, а введение любой другой схемы оплаты в магазинах будет также немедленно криминализовано.

Карикатура о закрытии «Березок». Крокодил. 1988. № 22. С. 11. Автор В. Дубов

«Так что же, ситуация безвыходна? Тупик? — спрашивает журналист и сам же отвечает: — Нет. Выход есть. Отменить чеки. Вообще. И закрыть “Березки”. Все до единой. Только на рубли! Для всех одинаково. Это было бы законно, справедливо и высоконравственно»[693].

Позиция, изложенная в «Литературной газете», «победила»: в феврале 1988 года Совет министров объявил о своем решении с июля отменить хождение чеков и закрыть «Березки»[694]. В отличие от всех предыдущих официальных решений в области торговли за валюту и ее заменители, которые принимались с конца 1950-х, об этом нововведении было официально объявлено в газете «Известия»[695].

В одобрение этого решения Совета министров в «Огоньке» было напечатано следующее стихотворение поэтессы Риммы Казаковой (приведу его полностью):

Живу над «Березкой»…

Мне нравится,

хотя и вот-вот надоест,

как чекодержатели давятся

и греться заходят в подъезд.

И, чем-то постыдно убогая, –

скорее,

скорее,

скорей! –

вскипает торговлишка бойкая

валютой

у наших дверей.

Конечно, есть личности разные

на том пятачке небольшом.

Спецы. Дипломаты. Сограждане,

«страдающие» за рубежом.

Их вовсе обидеть не хочется,

да и не о них разговор.

Но топчется очередь, корчится.

Беда. Смех и грех. И укор.

Сама покупала, бывало, я

на чеки платки и духи.

Мне благ этих толика малая

давалась подчас за стихи.

Не даром

и не уворовано –

цена и оценка труда, –

но все-таки белой вороною

себе я казалась тогда.

А здесь, у «Березки» технической,

где нынче базар и вокзал,

не раз некий тип демонический

вопросом:

«Есть чеки?!» –

терзал.

На этаких

небо обрушено,

их день –

беспросветен и лих.

Шипит спекулянтская шушера,

гудит возле окон моих.

Отменят «Березку».

И нравится

мне жесткий такой поворот.

Отмоем понятие «равенство»,

припомним, что значит — народ!

Давайте-ка все же по совести,

на радость, а не на беду,

от каждого — впрямь! — по способности

и каждому — лишь по труду…

И –

чистою,

вечною,

истинной,

чей облик так много сулит, –

пусть будет березкой единственной

березка, что в поле стоит[696].

В стихотворении получили отражение и начавшиеся в связи с объявлением о закрытии «Березок» километровые очереди, и активность спекулянтов рядом с чековым магазином, но главное — идея постыдности «Березки» как символа социальной несправедливости и доказательства существования привилегированного снабжения.

Стихотворение Риммы Казаковой о закрытии «Березок». Огонек. 1988. № 15. С. 10

В это же время в прессе началась кампания и за закрытие «Березок» для иностранцев. Например, автор статьи в журнале «Крокодил» В. Витальев настаивал, что валютные магазины тоже плодят спекуляцию, а главное — противоречат идее социальной справедливости. Исполненный перестроечного пафоса, Витальев в не свойственном «Крокодилу» стиле писал о необходимости возвращения к высоким идеалам социализма: «Основные аргументы сторонников “Березок” сводятся к тому, что при номинальной убыточности они все же дают стране валюту. Но, во-первых, этой валюты не так уж много, а во-вторых, не пора ли подумать и о других — моральных — ценностях? Существование элитарной торговли бросает тень на демократические основы нашего общества, попирает его нравственные и юридические устои, попросту унижает нас с вами как граждан могучей страны. А ведь гражданское достоинство — тоже валюта, причем, я думаю, не менее “твердая”, чем доллары или иены. Так сколько же можно разбазаривать ее?»[697]

Наконец, последней репликой в дискуссии о «Березках» была статья в «Экономической газете», вышедшая уже после закрытия магазинов. Несмотря на уже принятое решение правительства, автор статьи Н. Яковчук хотела поставить под сомнение незаслуженность привилегий посетителей «Березок», снова возвращаясь к аргументу про «тяжелые условия работы». Яковчук утверждала, что «газетчики, разжигавшие страсти вокруг магазинов», не понимают, о чем говорят: «Этого корреспондента на неделю бы к нам в Сахару, где мы трубопровод тянули, — цитирует автор возмущенное письмо в редакцию. — На самые знойные месяцы рабочих из других стран увозили в отпуск, одни мы, советские, оставались. Приезжал экономсоветник, говорил: “Так надо, стране очень валюта нужна”. Раз нужна — терпели»[698].

Однако идеология «страдания ради страны», которое нужно было вознаградить привилегией, противоречила следующим утверждениям чиновника, занимавшегося наймом специалистов для работы за границей (его слова приводились в статье): «…эта система торговли была мощным стимулом для привлечения квалифицированного персонала в те страны, где СССР ведет значительную работу по экономическому содействию и где купить человеку в сущности нечего. Посудите сами: горняка из Норильска, где он получал почти вдвое больше, мы посылаем в Монголию. Чем его там можно удержать? Вся надежда была на эти чертовы чеки»[699]. Этот аргумент подрывал идею о том, что люди работают «ради страны», скорее получалось, что речь идет о простом договоре, своего рода контракте. В той же статье цитировалось мнение инженера, работавшего в Монголии: «Выезжая на работу за границу, мы заключили контракт, который гарантировал оплату труда в инвалютных рублях, дававших возможность приобрести товары повышенного спроса в специализированных магазинах. Лишение нас этого права считаем торжеством уравниловки и глубокой несправедливостью», — писал советский инженер[700].

Карикатура о закрытии «Березок». Крокодил. 1989. № 30. С. 5. Автор О. Эстис

Итак, публичный разговор о «Березках» состоялся только в конце 1980-х годов, и велся он на идеологическом языке. Обе спорящие стороны были согласны, что «Березки» плодят спекуляцию, и расходились лишь в вопросе о том, является доступ загранработников к магазинам незаслуженной привилегией или наградой за страдания ради страны. Одни обвиняли в безнравственности только часть посетителей «Березок» — незаконных покупателей, купивших чеки с рук, другие — всех: и незаконных покупателей, и загранработников как обладателей привилегий. О том, что вот уже не протяжении многих лет благодаря спекуляции «Березка» была важным источником получения дефицитных импортных товаров для многих советских граждан, в дискуссии так никто и не упомянул.

* * *

Отношение к магазинам «Березка» в советском обществе было двойственным. С идеологической точки зрения они осуждались как магазины для привилегированных, как доказательство формализованного неравенства, противоречащего провозглашаемым марксистским принципам. Те представители интеллигенции, которые были допущены к этим магазинам, часто испытывали по этому поводу смущение, не желая ассоциироваться с системой привилегий.

С практической же точки зрения магазины «Внешпосылторга» представляли собой оазис потребления, средоточие самых желанных благ, привлекавшее многих советских граждан. По мере роста доходов населения, все большего интереса к западной моде товары из «Березки» становились необходимым атрибутом жизни, а сами магазины все больше ценились горожанами.

В эпоху «гласности» дискуссия о чековых магазинах стала публичной. В ее центре оказались ключевые проблемы соотношения экономики и идеологии. Обсуждая легитимность существования «Березок», общество решало вопросы о допустимости социальной дифференциации, о принципах этой дифференциации, об отношении к потребительству и спекуляции. Разговор об экономических сюжетах разворачивался именно в моральной плоскости и отсылал к социалистическим принципам, сформулированным еще в 1920-е годы.