Группа экспертов под руководством Александра Нагорного Бремя северных сияний: испытание Арктикой

Считается, что собственно геополитический раздел мира был завершён к концу XIX века, и с тех пор сутью мировой истории является только его передел между основными «центрами силы». Однако сегодня, когда вследствие климатических изменений становятся более доступными заполярные территории Северного (Арктика) и Южного (Антарктика) полушарий, данная аксиома вполне может быть оспорена не только в теории, но и на практике. Готова ли современная Россия к подобного рода «пересдаче географических карт», и что необходимо сделать для того, чтобы не оказаться в безнадёжном проигрыше?

В полной мере осознать значение Арктики для человечества в целом и для России в частности, можно, лишь представив себе не двумерно-плоскостной вариант географической карты и не пейзаж непосредственного восприятия, а Солнечную систему в целом. Тогда, согласно положениям современной науки, мы «увидим» Арктику в качестве зоны, непосредственно примыкающей к оси собственного вращения планеты Земля и к одному из её магнитных полюсов (номинально, по географическому расположению – северному, но в физическом смысле – южному, поскольку здесь силовые линии магнитного поля не «выходят из земли», как в Антарктике, а – наоборот, «уходят в землю») в верхней (северной) – относительно плоскости эклиптики, то есть плоскости вращения Земли вокруг Солнца, – половине.

Угол между географическим и северным магнитным полюсом составляет около 12°, причём эта величина не является постоянной вследствие прецессии и нутации собственной оси планетарного вращения. Магнитный полюс также обладает собственным моментом движения и в настоящее время наблюдается его постепенное смещение относительно географического по направлению на северо-запад со скоростью примерно 54 километра в год. В этой связи интересно, что южный магнитный полюс не является точкой, географически противоположной (антиподальной) северному магнитному полюсу, и его координаты меняются в меньшей степени сравнительно с северным. В результате многолетние изменения гипотетической «магнитной оси» нашей планеты в трёхмерном представлении будут напоминать неправильно изогнутый конус-»губку», более узкий на юге и расширяющийся к северу. В данной связи, возможно, представляет интерес тот факт, что в китайской культуре, впервые открывшей компас как прибор для ориентации в пространстве, он был ориентирован на юг, и «традиционные» китайские географические карты являются, с нашей точки зрения, «перевёрнутыми».

Географические полюса Земли, область которых на данной карте выделена белыми окружностями, как можно видеть, занимают асимметричное положение. Точно так же отсутствует симметрия полярных сияний, вызванных взаимодействием «солнечного ветра» с магнитосферой и атмосферой Земли.

Не исключено, что эта асимметрия, отражая некие физические процессы, происходящие внутри нашей планеты, сильно сказывается на характере её поверхности и на свойствах её обитателей, не исключая вида Homo sapiens, а также созданной им человеческой цивилизации. Во всяком случае, налицо определённое соответствие между отмеченным здесь конусом-“губкой” и некоторыми географическими особенностями, которые чаще всего воспринимаются нами как очевидная и самодостаточная данность. Например, то, что материк Антарктида расположен строго на южном полюсе, в то время как на северном аналогичное место занимает не какой-то массив суши, а относительно мелководный (средняя глубина – чуть больше 1,2 км, что втрое меньше, чем глубина остальных океанов) Северный Ледовитый океан, практически со всех сторон окружённый материками и островами. Или то, что в северном полушарии соотношение суши и мирового океана – 39,4 % к 60,6 % (т. е. примерно 2 к 3), а в южном – только 19,1 % к 80,9 % (т. е. примерно 1 к 4). Или то, что в южном полушарии проживает всего лишь 10 % современного человечества, т. е. его плотность гораздо меньше чем в северном, не говоря уже об исходных «качествах»…

Эксперименты с животными и людьми, специально изолированными от воздействия магнитного поля Земли, показали, что у них развиваются психические и физиологические дисфункции, в том числе – нарушения памяти и связанного с этим социального поведения, ориентации в пространстве и т. д. Также хорошо прослеживается связь между геомагнитными бурями и количеством самоубийств. Возможно, всё это, наряду с климатическими факторами, объясняет хорошо известный факт зарождения и развития человеческих цивилизаций в достаточно узкой географической полосе между экватором и примерно 60° северной широты, с постепенным смещением «на север», то есть в сторону увеличения напряжённости магнитного поля планеты. Вернее, исторические и археологические данные чётко указывают на то, что первые по времени человеческие цивилизации зарождались именно в северном полушарии недалеко от экватора (единственное известное исключение – государство инков, центр которого, город Куско, располагался в южном полушарии), а с течением времени распространялись к северу, что, возможно, отражает временные и пространственные изменения напряжённости магнитного поля Земли.

И, если эта тенденция существует, если она сохраняется и продолжается, что вовсе не гарантировано в связи с вероятной инверсией магнитных полюсов Земли (аналогично «эффекту Джанибекова» – нестабильности вращения объекта с тремя различными главными моментами инерции относительно второй главной оси), – Арктика в ближайшее время действительно может стать зоной опережающего развития человечества.

Но, с данной точки зрения, построенный американцами в приполярной зоне, на Аляске, и работавший в 1997–2013 гг. в закрытом режиме комплекс HAARP («Программа исследования полярных сияний высокочастотным воздействием») может рассматриваться в качестве не только вероятного «климатического оружия», но также неуправляемого по своим последствиям, а потому потенциально крайне опасного инструмента воздействия на всю магнитосферу нашей планеты.

При этом никем не оспаривается факт, что единственной собственно «арктической», «полярной» цивилизацией на протяжении минимум 700–800 лет является русская цивилизация. Известный отечественный мыслитель Вадим Кожинов (1930–2001) в данной связи отмечал: «Один из главных истоков государственности и цивилизации Руси, город Ладога в устье Волхова (к тому же исток, как доказала современная историография, изначальный; Киев стал играть первостепенную роль позже) расположен именно на 60-й параллели северной широты. Здесь важно вспомнить, что западноевропейские «колонизаторы», внедряясь в страны Южной Азии и Центральной Америки (например, в Индию или Мексику) находили там высокоразвитые (хотя и совсем иные, нежели западноевропейская) цивилизации, но, добравшись до 60 градуса (в той же северной Канаде), заставали там – даже в XX веке – поистине «первобытный» образ жизни. Никакие племена планеты, жившие в этих широтах с их климатическими условиями, не смогли создать сколько-нибудь развитую цивилизацию… Словом, сложившаяся тысячелетие назад вблизи 60-й параллели северной широты и в зоне континентального климата государственность и цивилизация Руси в самом деле уникальное явление; если ставить вопрос «теоретически», её как бы вообще не должно было быть, ибо ничто подобное не имело места на других аналогичных территориях планеты. Между тем в суждениях о России уникальные условия, в которых она сложилась и развивалась, принимают во внимание крайне редко, особенно если речь заходит о тех или иных «преимуществах» стран Запада сравнительно с Россией.

А ведь дело не только в том, что Россия создавала свою цивилизацию и культуру в условиях климата 60-й параллели (к тому же континентального), то есть уже не столь далеко от Северного Полярного круга. Не менее многозначителен тот факт, что такие важнейшие города России, как Смоленск, Москва, Владимир, Нижний Новгород, Казань, Уф а, Челябинск, Омск, Новосибирск, Красноярск и т. д., расположены примерно на 55-й параллели, а в Западной Европе севернее этой параллели находится, помимо скандинавских стран, одна только Шотландия, также «утепляемая» Гольфстримом. Что же касается США, вся их территория (кроме почти безлюдной Аляски) расположена южнее 50 градуса, между тем как даже южный центр Руси, Киев, находится севернее этой широты».

В уже хрестоматийной книге Андрея Паршева «Почему Россия не Америка» граница между европейской и русской цивилизацией проводится по изотерме самого холодного месяца, января: минус четыре градуса по Цельсию. Всё, что теплее, – Европа, что холоднее – Россия. Тёплое течение Атлантического океана, Гольфстрим – та печка, вокруг которой грелась и греется вся Европа. И, что самое важное, печка бесплатная. Минимум температуры в 60-тысячном норвежском Тромсё, расположенном за Северным полярным кругом, – минус 18°. В расположенном на той же широте 180-тысячном Норильске и в расположенной формально даже южнее Тромсё 60-тысячной Воркуте – минус 57°. Разницу между двадцати– и шестидесятиградусным морозом все себе представляют?

Паршев, приводя данный и множество аналогичных фактов, делает, казалось бы, простой и логичный вывод: «Любое производство на территории России характеризуется чрезвычайно высоким уровнем издержек. Эти издержки выше, чем в любой другой промышленной зоне мира. Простейший анализ затрат на производство по статьям расходов показывает, что по каждой статье Россия проигрывает почти любой стране мира, а компенсировать излишние затраты нечем. В первую очередь это происходит из-за слишком сурового климата – производство да и просто проживание в России требует большого расхода энергоносителей. Энергия стоит денег, поэтому наша продукция при прочих равных условиях получается более дорогой… Никто не будет нам приплачивать за климат, растянутые коммуникации и отсутствие незамерзающих портов… То, что для западных стран «эффективно», для нас означает смерть от голода и холода. Наша «эффективность» не должна базироваться на свободном перемещении капитала по всему миру в поисках наивыгоднейшего соотношения «выручка/издержки». И это действительно так. Но – и тот же Паршев это признаёт – «экономика СССР добилась таких темпов, которые до сих пор в западных учебниках экономики приводятся как рекордные. Несколько превышали наши только показатели небольших азиатских стран, которые «накачивались» всем западным миром, и то в течение короткого времени. Этот рост советской экономики в 30-е–50-е годы – неопровержимый факт». То есть не только и не столько в климатических условиях и в связанных с ними затратах дело. Климат – не погода, но тоже меняется с течением времени, и нынешнее глобальное потепление с параллельной «остановкой» Гольфстрима – явное тому свидетельство.

Дело – прежде всего в правильной организации процессов производства-потребления. И здесь опыт наших предков просто бесценен.

Не будем касаться античной Гипербореи и раннесредневековой Гардарики (страны городов), согласно всем историческим свидетельствам, располагавшихся на территории современной России. Обратимся к временам создания собственно русской цивилизации – а это середина XIV века, эпоха малого ледникового периода, когда традиционные методы ведения хозяйства, социального и государственного устройства во всём Старом Свете, от Китая до Португалии, переживали кризис, усугублённый эпидемиями «Чёрной смерти» 1346–1369 годов (тогда государства Европы и Ближнего Востока, включая Византию, потеряли, по разным оценкам, от трети до половины своего населения). Именно на этот период приходится жизнь и деятельность Сергия Радонежского, одного из величайших и самых почитаемых русских святых.

Помимо своих духовных подвигов, а также неразрывно связанных с ними дел церковного и государственного устройства, святой Сергий совершил и великий цивилизационный подвиг, создав новую модель гармоничного духовного, политического и экономического устройства в виде монастырской общины. Впервые организованная им в виде Свято-Троицкого монастыря (ныне – (ныне – Свято-Троицкая Сергиева Лавра) под Москвой, эта модель очень быстро была воспроизведена его учениками и последователями в сотнях монастырей, быстро покрывших буквально всю территорию Московского и сопредельных с ним княжеств, ставших основой современной русской цивилизации. Здесь организовывали процессы земледелия и ремесленного производства, здесь учили и лечили окрестных жителей, здесь, в случае необходимости, защищались от «нашествий иноплеменных», здесь разрешали конфликты и споры внутри общин, которые в «социальном симбиозе» с подобным управляющим центром (на пиках монастырского землевладения им принадлежало до трети всех земель) дожили, в форме колхозов, фактически до второй половины ХХ века. Расположенный у самого Северного полярного круга Спасо-Преображенский монастырь на Соловецких островах, основанный уже в 1429–1430 гг., – пожалуй, самый яркий и сохранившийся до наших дней образец потенциала этой формы общественного устройства.

Кстати, примерно к началу XV века, то есть к тому же историческому периоду, исследователи относят и изобретение русской печи – уникальной многофункциональной конструкции, позволившей резко повысить социальный «коэффициент полезного действия» для весьма ограниченного «энергопотока», основанного на сжигании дров.

Случайно ли это совпадение, или же создателем первого прототипа русской печи действительно стал один из насельников «монастырей нового типа», созданных Сергием Радонежским, нам узнать уже не удастся, но бесспорно то, что для русской цивилизации эти монастыри сыграли ту же роль, что для «западно»-европейской цивилизации – каравеллы Колумба и Васко да Гама. И эта же «монастырская» модель социального устройства стала основой и образцом для артелей и ватаг русских землепроходцев, которые уже через 100 лет после сокрушения в середине XVI века поволжских ханств войсками Ивана Грозного дошли до Тихого океана, а затем начали осваивать Аляску и Калифорнию. Параллельно Московское царство (с 1547 года), объединяя земли бывшей Киевской Руси, распространяло своё влияние и на запад, где ему противостояли первоклассные в военно-политическом отношении державы того времени: Речь Посполита, Швеция и Османская империя с её сателлитами. Процесс этот шёл чрезвычайно тяжело: в начале XVII века, в годы Великой Смуты, Московское государство стояло на грани уничтожения, но «запас прочности», заложенный в его фундамент святым Сергием, был настолько велик (трехлетняя осада Троице-Сергиевой лавры в 1608–1610 гг. польско-литовско-казачьим войском закончилась весьма символичной победой её защитников), что интервенты были изгнаны, а всего через несколько десятилетий, после Переяславской Рады 1654 года и возвращения «матери городов русских» Киева, Московское царство снова получило право именоваться Россией. На те же годы второй половины XVII века приходится расцвет “златокипящей” Мангазеи, русского города, более сотни лет существовавшего за Северным полярным кругом.

Быстрый рост мощи государства и необходимость противостоять новейшим европейским военно-политическим технологиям привели к “секуляризации” российского государства и российского общества в начале XVIII века, “петровским реформам” и постепенной трансформации русской цивилизации. Как известно, немка Екатерина II за годы своего пребывания на престоле Российской империи (1762–1796), после Указа 1764 года о монастырском землевладении закрыла едва ли не больше православных монастырей, чем это было сделано впоследствии при Советской власти, конфисковав их земли и собственность в царскую казну, то есть “в пользу государства”. При ней же были разрушены традиционные межсословные связи, что привело сначала к быстрому, взрывному “выбросу” освобождённой энергии воинского сословия дворян, а затем – к почти вековому, после Отечественной войны 1812 года и восстания «декабристов», кризису Российской империи как “дворянского государства”, который закономерно закончился революциями 1917 года.

Одним из явных проявлений этого кризиса можно считать и “южный вектор” российской политики, выразившийся в постепенном присоединении Кавказа и Средней Азии. Следует признать, что, несмотря на все усилия, за сто, двести и более лет пребывания в составе единого с Россией государства, ни “русифицировать”, ни “советизировать” эти территории и этноконфессиональные общности, их занимающие, не удалось. После уничтожения СССР в 1991 году российское государство словно вернулось в “ситуацию 1650 года”, не имея при этом ни объединяющей его идеи, ни объединяющей его силы, ни объединяющей его социально-экономической модели.

По большому счёту, данная ситуация сохраняется и поныне – даже с учётом того, что теперь в кризисной ситуации оказался практически весь мир, в то время как современная Россия “ дно” такого кризиса, судя по всему, преодолела в конце 90-х годов и поэтому находится в относительно выигрышной ситуации по сравнению с другими ведущими акторами мировой политики и экономики. Тем не менее, ни перспектив, ни связанного с ними желания вернуться к “формату империи” у современной России нет, а “юго-западный” вектор её развития всё явственнее сменяется “северо-восточным”. Приоритетом которого (вспомним знаменитое «Россия сосредотачивается!» канцлера Горчакова после проигранной Крымской войны) закономерно должно стать освоение и развитие Сибири, Дальнего Востока и русского Севера – гигантских пространств, занимающих более ? территории страны, где в настоящее время живёт всего лишь около ¹/₇ её населения. А это означает не только строительство новых городов, дорог и промышленных предприятий – это означает и создание новых смыслов, новых систем ценностей (с учётом того, что порой новое – это хорошо забытое старое).

Как известно, неиспользуемый ресурс очень быстро становится проблемой. Поэтому России предстоит, образно говоря, взвалить на свои плечи бремя полярных сияний, не дожидаясь, когда это за неё сделают другие цивилизационные и государственные системы, которые под прикрытием различных экологических, культурных и правозащитных проектов с конца 80-х годов активно приступили к деятельности в этом направлении. Речь идёт не об экстравагантных предложениях американцев «купить у России Сибирь», как некогда они «купили Аляску», но о куда более прозаических и реализуемых проектах. Так, под эгидой WWF (World Wild Fund, Всемирный фонд дикой природы) и других международных организаций, на российском Севере создан и функционирует целый анклав территорий, фактически находящихся вне зоны действия законодательства РФ. Активно финансируется из-за рубежа деятельность общественных и прочих «некоммерческих» «неправительственных» организаций, взявших на себя функцию «представлять интересы коренных и малых народов» Севера, Сибири и Дальнего Востока. В рамках действующей Конституции РФ 1993 года определяется, что: «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории» (ст. 9, п. 1). Несомненно, такая конституционная формулировка не способствует единству народов, проживающих в Российской Федерации и входящих в её состав, – особенно на богатых ресурсами и малозаселённых территориях Севера, Сибири и Дальнего Востока, о которых идёт речь и применительно к Арктике.

Более того, со стороны наших западных «партнёров» предпринимались и предпринимаются значительные усилия, направленные не только на усиление сепаратистских настроений во всех «национальных» субъектах Российской Федерации, включая народности Сибири и Крайнего Севера, но и на раскол собственно русской идентичности, вычленение из неё «сибиряков», «поморов» как особых и самостоятельных этнокультурных сообществ и их противопоставление русскому народу по уже отработанной «малоросско-украинской» модели.

Ситуация на данном направлении стала нормализоваться только за последние годы, причём это выражается не только в изменении статуса НКО и НПО на территории РФ, но и в смене режима взаимодействия с ними со стороны государственной власти.

Разумеется, важную роль играет при этом и укрепление военно-стратегического потенциала Российской Федерации для защиты своей территории. Хорошо известно, что даже в советской Арктике в 50-е–60-е годы, а затем в 90-е годы находили следы присутствия иностранных войск – видимо, не только осуществлявших разведку, но и отрабатывавших высадку на российском арктическом побережье.

Полноценное освоение и развитие русской Арктики – это проект, по сути, сопоставимый с космической и ядерной программами вместе взятыми, а то и превосходящий их. Согласно данным бывшего министра геологии СССР Евгения Козловского, в настоящее время Россия использует не более 15–20 % своего разведанного и экономически обоснованного к добыче ресурсного потенциала, но для этого только в зоне Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока необходимы инвестиции в сумме, эквивалентной более чем 2 трлн. долл., – с формальной окупаемостью в течение 25–30 лет. Кстати, знаменитый Транссиб, построенный в 1891–1916 годах, формально «окупился» только к середине 70-х. Однако без него, как представляется, было бы невозможно ни сохранение единства Российской Федерации в 90-е годы, ни победа в Великой Отечественной войне, ни даже разработка богатейших нефтегазовых месторождений Сибири.

Будут ли участвовать в реализации проектов подобного уровня зарубежные государства – например, США, Китай и Япония, а если да – то на каких правах и в каком объёме? Этот вопрос пока остаётся открытым, хотя в проспекте деятельности Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (AIIB) российское направление заявлено в качестве одного из приоритетных. Но чтобы от слов перейти к делу, необходима комплексная и системная программа реализации «полярного вектора» на государственном уровне, к которой можно затем подключать зарубежные страны и международные организации, но никак не иначе.

Несомненным шагом вперёд в этом отношении является принятая в 2013 году «Стратегия развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года», а также связанные с ней «План мероприятий по реализации Основ государственной политики Российской Федерации в Арктике на период до 2020 года и дальнейшую перспективу» и «План мероприятий по реализации Стратегии развития Арктической зоны Российской Федерации и обеспечения национальной безопасности на период до 2020 года». Однако эти документы трудно назвать «стратегическими» в полном смысле этого слова, поскольку они, несмотря на масштабность поставленных в них задач, были рассчитаны на среднесрочную перспективу 5–7 лет и основывались на принципе «планирования от достигнутого», не предусматривая ни разработки, ни внедрения принципиально новых, «прорывных» технологий, способных превратить «всероссийскую морозилку» в регион опережающего развития. Собственно, и цели такой здесь не ставилось.

Однако сам по себе «полярный вектор», несомненно, является стратегически правильным и требующим дальнейшей разработки и детализации как на государственном, так и на международном уровнях. Более того, отказ от проектов подобного уровня и от их реализации со стороны России неизбежно создаст определённый «геостратегический вакуум» за Северным полярным кругом, который будет служить не только объективной основой для усиления конфликтного потенциала в Арктике, но и для аналогичных процессов в Антарктиде, что неминуемо скажется и на международной ситуации в целом. Напротив, являясь крупнейшей арктической державой, наша страна может и должна стать лидером мирного, плодотворного и взаимовыгодного сотрудничества в данном регионе – разумеется, не за счёт отказа от своих национальных прав и интересов. Если подобное «испытание Арктикой» наша страна выдержит успешно, если она сможет не только вынести «бремя полярных сияний» на своих плечах, но и создать здесь новый «предкосмический» тип цивилизации, который потенциально может выйти за планетарные рамки, – лидерство России для всего человечества станет труднооспоримым или даже абсолютно неоспоримым фактом.