Пули Фанни Каплан

30 августа 1918 года в председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича Ленина стреляли — во время его выступления на митинге у завода Михельсона.

Подозреваемую схватили на месте преступления. Это была 28-летняя Фаня Ефимовна Ройдман, молодая женщина с богатой революционной биографией. В шестнадцать лет она примкнула к анархистам и взяла себе фамилию Каплан. В 1906 году была ранена при взрыве бомбы в Киеве, схвачена и царским судом приговорена к бессрочным каторжным работам. В 1913 году объявили амнистию по случаю 300-летия дома Романовых, и ей срок сократили до двадцати лет.

На сей раз дознание провели в рекордно быстрые сроки.

Похоже, у нее после взрыва была травма черепа, считает врач и писатель Виктор Тополянский, отсюда истерия и неполная адекватность. Но судебно-психиатрической экспертизу не проводили. Никто не выяснил, способна ли она стрелять. Большевики не сомневались в ее виновности и очень торопились. Ее расстрелял комендант Кремля Павел Дмитриевич Мальков, бывший матрос и член высшего выборного коллектива военных моряков — Центрального комитета Балтийского флота (Центробалта). Тело Каплан сожгли в бочке газолина.

История с Фанни Каплан по-прежнему вызывает большие сомнения. Полуслепая женщина, по мнению экспертов, никак не могла попасть в вождя. Несмотря на попытки провести новое расследование, подлинные обстоятельства этого покушения так и остались неразгаданной тайной, как и история с убийством американского президента Джона Кеннеди. Впрочем, скорее всего, Фанни Каплан и в самом деле стреляла в Владимира Ильича. Но так ли это было или нет, уже не установишь…

Лидер левых эсеров Мария Александровна Спиридонова с укоризной написала Ленину: «И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться и не убивать Каплан? Как это было бы не только красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время нашей всеобщей оголтелости, остервенения, когда раздается только щелканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви».

Будущий обозреватель «Правды», а тогда сильно не одобрявший большевиков публицист Давид Иосифович Заславский записал в дневнике:

«Ленин, наверно, добрый в личной, в семейной, кружковой жизни человек. Наверно, «и мухи не обидит» у себя дома. А вот не пощадил, не помиловал ту девушку, которая стреляла в него. Он видел смерть перед собой, знает, как стирает смерть все земное, и в последнюю минуту все равны — и он, и эта девушка, — и сам, цепляясь за жизнь, карабкаясь из могилы, толкнул туда эту девушку, — хотя уж без всякой нужды».

После покушения на Ленина был провозглашен «красный террор». В Петрограде пятьсот человек расстреляли и столько же взяли в заложники.

6 сентября 1918 года Заславский пометил в дневнике:

«Лукавый чертик шепчет на ухо: большие дела требуют и большого злодейства. Петр Великий был страшен и отвратителен в жестокости своей. Палкой, кнутом, топором вгонял он Россию в буржуазный строй, и либеральные современники проклинали его, прозвали антихристом, устраивали заговоры и восстания. Его ненавидели и преклонялись перед ним. История простила ему свирепые его казни… Великие люди, все они были тиранами и убийцами. Все были нечувствительны к крови, шагали по ней равнодушно, ни во что не ценя жизнь человеческую. И всех оправдала история. Ленина она тоже оправдает».

Списки заложников публиковались в «Красной газете» в сентябре 1918 года под заголовком «Ответ на белый террор». Петроградский совет постановил:

«Довольно слов: наших вождей отдаем под охрану рабочих и красноармейцев. Если хоть волосок упадет с головы наших вождей, мы уничтожим тех белогвардейцев, которые находятся в наших руках, мы истребим поголовно вождей контрреволюции».

Нарком внутренних дел Григорий Петровский разослал всем местным органам власти циркулярную телеграмму:

«Применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить с расхлябанностью и разгильдяйством. Надо всему этому положить конец. Предписываем всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицерства и держать их в качестве заложников».

Для расстрела было достаточно одних только анкетных данных. По телефонным и адресным книгам составлялись списки капиталистов, бывших царских сановников и генералов, после чего всех поименованных в них лиц арестовывали.

Сразу после революции о терроре не думали. Страсти накалялись постепенно. Но общество довольно быстро подготовило себя к террору. Большевики пришли к власти с обещанием раздавить классового врага. Вероятно, до того, как они взяли Зимний дворец, это носило теоретический характер. Но дела не заставили себя ждать. С невероятной быстротой обнаружилась готовность пустить в ход силу.

На заседании ЦК Ленин недовольно заметил:

— Большевики часто чересчур добродушны. Мы должны применить силу.

Ленин чудом остался жив, когда в пятницу, 30 августа 1918 года выступал на митинге в гранатном корпусе завода Михельсона. Охрана сплоховала, бдительности не хватало. Обезопасить от покушения — тоже искусство. Фанни Каплан стреляла в него с расстояния не больше трех метров. Ленин стоял к ней левым боком.

Она выпустила три пули. Одна только продырявила пальто и пиджак. Другая попала в левое плечо. Раздробив плечевую кость, застряла в мягких тканях. «Рука сразу, как крыло подстреленной птицы», — рассказывал Ленин. Ранение было очень болезненным. Но по-настоящему опасным оказалась траектория третье пули, которая вошла в левое надплечье.

Она прошла через верхнюю долю легкого, разорвала плевру и сеть артерий, повредила главную питающую мозг сонную артерию и застряла в шее. «Точно змейка пробежала», — так Ленин описал это ощущение. Началось сильное кровотечение в полость левой плевры.

Держался он мужественно. В Кремле сам поднялся на третий этаж в свою квартиру. А потом ему стало очень плохо. Как только 30 августа Надежда Константиновна Крупская вернулась в Кремль, ленинский водитель Степан Казимирович Гиль сказал, что в ее мужа стреляли. Она спросила:

— Вы скажите только, жив Ильич или нет?

Не поверила, пока сама не увидела его: «Ильичева кровать была выдвинута на середину комнаты, и он лежал на ней бледный, без кровинки в лице».

Он увидел жену и тихим голосом сказал:

— Ты устала. Поди ляг.

Спросил Бориса Соломоновича Вейсброда, будущего главного врача 2-й Градской больницы:

— Это конец? Скажите прямо, чтобы кое-какие делишки не оставить несделанными.

Думали, что он не переживет ночь. В ленинскую квартиру пришел председатель ВЦИК, то есть высшего органа государственной власти и фактический глава партийного аппарата Яков Михайлович Свердлов, как вспоминала Крупская, «с серьезным и решительным видом». К нему обратились с вопросами растерянные и напуганные соратники:

— Как же теперь будет?

Свердлов уверенно ответил:

— У нас с Ильичем все сговорено.

Пока Ленин лежал, центр власти из Совнаркома переместился во ВЦИК. Свердлов руководил заседаниями ЦК и правительства. Каждый день приходил в кабинет Ленина и там проводил совещания. Никто, кроме Якова Михайловича, ни тогда, ни после не смел занимать ленинское кресло (см. «Российская история». № 1/2014).

Но Ленин на диво быстро оправился. 5 сентября 1918 года уже встал (хотя в этот день на заседании Совнаркома все равно председательствовал Свердлов). 16 сентября Владимир Ильич пришел на заседание ЦК. На следующий день собрал правительство. В октябре Ленин подписал распоряжение:

«Ввиду перегруженности телеграфной сети республики настоящим предписывается прекратить прием и передачу приветственных телеграмм по случаю выздоровления председателя Совета народных комиссаров Владимира Ильича Ульянова-Ленина».

Крупская рассказывала, как после ранения ему старались обеспечить покой. Не рассказывали о ситуации на фронтах. Ленин как-то спросил Крупскую:

— Что тебе дороже — я или партия?

Она растерялась, но быстро нашлась:

— И ты дорог, и партия дорога.

Ленин тут уже возразил:

— Партия — это все. А так как партией руковожу я, то обязан все знать.

Тогда писали: «отравленные эсеровские пули, направленные в Ленина, не сломили его здоровья». Говорили, что пули были отравлены ядом кураре. Это предположение не подтвердилось. А немецкий профессор Георг Клемперер уверился, что причина постоянных приступов головной боли — отравление свинцом от застрявших в тканях плеча и надключичной области пуль. Предложил удалить обе пули. Вытащить пулю из шеи пригласили профессора Морица Борхарда, заведующего хирургическим отделением берлинской больницы Моабит. Вторая пуля сидела глубоко. Ее трогать не решились.

22 апреля 1922 года Ленину сделали рентгенограмму грудной клетки в Институте биофизики. 23 апреля провели операцию в Солдатенковской (Боткинской) больнице. Профессор Борхард удивил российских коллег тем, что «притащил с собой громаднейший, тяжелый чемодан с инструментами, а инструментов требовалось самый пустяк». Ленина сразу домой не отпустили, оставили в палате № 44 второго женского корпуса.

Ленина лечили наугад. Врачи вновь и вновь ставили неверный диагноз: неврастения, то есть переутомление; хроническое отравление свинцом от попавших в него пуль; сифилис мозга… Конечно, столетие назад медицина не знала сегодняшних средств и методов диагностики. Трудно винить врачей. Но поразительно, что оплошали все, кого советское правительство приглашало к Ленину!

В результате его лечили от желудочных недугов, от отравления свинцом, от сифилиса, от чего угодно, только не от того, чем он страдал.

Конечно, ему судьбой была уготована крайняя степень нагрузки на физическую и нервно-эмоциональную систему, справедливо писал академик Борис Петровский. Развилась ранняя болезнь изнашивания организма, она поразила артериальную сосудистую систему, коронарные и сонные артерии.

Долгое время считалось, что Владимиру Ильичу относительно повезло: ранения не так уж сильно ему повредили. И уверенно говорили, что пули прямого влияния на заболевание сосудов мозга не имели. Теперь ученые полагают, что не атеросклероз, с которым он мог жить очень долго, а пуля, повредившая сонную артерию, стала причиной смертельной болезни Ленина.

Вокруг левой сонной артерии проходило рубцевание пострадавших от пули тканей, и они стали ее сжимать. Профессор-невропатолог Зиновий Львович Лурье, консультант IV главного управления министерства здравоохранения СССР, был уверен: «Левая сонная артерия была сужена не вследствие атеросклероза, а из-за стягивающих ее рубцов, оставленных пулей, прошедшей через ткани шеи вблизи сонной артерии».

И внутри самой артерии там, где пулей была ушиблена стенка, началось формирование внутрисосудистого тромба, пишет академик медицины Юрий Михайлович Лопухин, работавший в лаборатории при Мавзолее Ленина. Надо понимать, к началу 1921 года тромб перекрыл просвет этой главной артерии на восемьдесят процентов. Мозгу отчаянно не хватало крови. Поразительно, что Ленин столько времени отчаянно сопротивлялся подступающей смерти!

Атеросклероз левой внутренней сонной артерии привел к параличу правых верхней и нижней конечностей (перекрестная иннервация конечностей), потере речи, то есть поражен был центр Брока, располагающийся в левом полушарии головного мозга. При вскрытии обнаружилось, что позвоночные и сонные артерии были сильно сужены. Левая внутренняя сонная артерия вообще не имела просвета, что привело к поражению левого полушария мозга. Из-за недостаточного притока крови произошло размягчение ткани мозга. Непосредственная причина смерти — кровоизлияние в оболочку мозга. Выходит, та пуля, выпущенная Фанни Каплан, все-таки оказалась смертельной.