КУРС — НОРД!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КУРС — НОРД!

Торосы победимы; непобедимо лишь людское суеверие!

Вице–адмирал С. О. Макаров

Чем ближе дата отъезда, тем все труднее сосредоточиться на повседневной житейской рутине. Норд, только норд! Стрелка нашего компаса безнадежно увязла в северных румбах. Везде, где собираются больше двух полярников, нужно вывешивать транспарант: «К черту все разговоры о Севере!», но мозг категорически отказывается работать в каком?либо другом направлении.

15 июля 2011 года.

Наконец?то взят отпуск на работе. Короткий отпуск: суббота и воскресенье. А в понедельник… А с понедельника начнется действительно настоящая работа. Работа, которую мы ждали целый год.

За несколько дней до выезда из Уфы позвонил Михаил Андреевич Чванов:

— Ребята, вы меня извините, но поехать я не могу.

— Что?нибудь случилось, вы не успеваете?

— Не в этом дело. Просто я прошел очередное обследование у врача, и он сообщил, что не для того полгода назад вытаскивал меня с того света, чтобы я загнулся за Полярным кругом. Прямо так и сказал.

— Михаил Андреевич, не волнуйтесь, мы освободим вас от самых трудных работ, у нас почти половина состава опытные врачи, — продолжаю настаивать, прекрасно понимая, что несу ахинею.

— Роман, ну ты?то мой диагноз знаешь. Зачем все эти эксперименты? Я не хочу, чтобы из?за меня сорвалась экспедиция, — нежелание становиться обузой победило соблазн попасть туда, куда стремился долгие годы.

— Когда будете на месте, передай мой поклон этим краям, — добавил он уже каким?то совсем потерянным голосом. Оно и понятно. Человек половину своей жизни посвятил разрешению этой загадки. Первое издание его романа–поиска «Загадка штурмана Альбанова» вышло в свет еще в далеком 81–м В то время я учился в седьмом классе и только начинал изучать географию. Эх, Михал Андреич, Михал Андреич! Я ведь тогда, даже где находится Земля Франца–Иосифа, толком не знал. Так мечта писателя и осталась неосуществленной, во всяком случае, пока.

В этом году мы уже четко себе представляем, что, где и как нужно искать. В целом план экспедиции выглядел следующим образом Основная группа — «База». В нее входят: руководитель экспедиции Олег Продан, а также Чичаев, Мельник, Звягин, Карганов, Морозов, Волобуев, Кочемасов и директор национального парка «Русская Арктика» Роман Ершов. Их основная задача — максимально обследовать район побере–жья, на котором были сделаны главные находки прошлого года, в том числе с привлечением современных технических средств. Кроме того, по поручению гляциологов планируется произвести инструментальные измерения толщины ледника в седловине между куполом Греттона и куполом Пири на острове Земля Георга. Для обследования предполагаемого пути движения четверки Максимова от места их расставания со штурманом Альбановым на мысе Ниля до места назначенной встречи на мысе Гранта на острове Земля Георга, куда, по дневникам Альбанова, они в назначенный срок так и не пришли, выделяется отдельная мобильная группа «Поиск». В нее входят Ферштер, Унтила, Скоров и автор этих строк. Локальные задачи групп устанавливаются на месте, сообразуясь с текущей обстановкой и фактической погодой. По завершении этих работ в рамках содействия национальному парку «Русская Арктика» предполагается установка на ключевых островах опознавательных знаков о принадлежности архипелага Земля Франца–Иосифа к особо охраняемой природной территории Российской Федерации. Кроме того, планируется поиск места захоронения на острове Белл еще одного участника экспедиции Г. Л. Брусилова — Ольгерда Нильсена, датчанина, плававшего на этом судне еще под английским флагом. Когда в 1912 году судно купили русские, он ни за что не пожелал с ним расставаться и перешел в новый экипаж. Параллельно на протяжении всей экспедиции профессором НИИ общей патологии и патофизиологии РАМН Михаилом Юрьевичем Каргановым будут проводиться медико–физиологические обследования участников экспедиции для оценки влияния экстремальных климатогеографических условий высокоширотной Арктики на организм человека.

18 июля 2011 года.

Почему?то так получается, что в небесной канцелярии иногда бывает свое обособленное мнение по поводу развития тех или иных событий. Взлетно–посадочная полоса на Земле Александры в который раз оказалась не готова принять наш самолет, и выезд откладывается день за днем Время тянется мучительно медленно. Глупо и бесцельно сидим на нашей подмосковной базе, во что мы с годами превратили дом Саши Чичаева, и, кажется, что будем сидеть здесь так до Второго Пришествия.

19 июля 2011 года.

03:05. Все там же, все те же. Близится время «Ч». Общий подъем через полтора часа, начнется неизбежная в таких случаях беготня и сутолока. Уснуть мне пока так и не удалось. Бесцельно навертевшись в душной постели, выхожу на веранду. Освежающая ночная прохлада пронизывает предрассветную темень. Тишина. Даже редкие звуки недалекого загородного шоссе не портят ее упоительной загадочности. Странно! В это время совершенно не характерно полнейшее отсутствие комаров в Подмосковье. Над головой беззастенчиво и равнодушно повисла ущербная луна. Мать честная, хорошо?то как! Застывшее время…

Залетный комар все?таки укусил, немедленно поплатившись за свою неосмотрительность красно–бурым пятном у меня на руке. Блекнущая россыпь Млечного Пути постепенно исчезает с оживающего небосклона. Пора! Нужно поспать хотя бы час, и в путь. Дорога неблизкая. В дальнем углу мерно похрапывает верный пес Арни, еще не подозревающий о предстоящем ему далеком путешествии.

05:40. Выдвигаемся в путь. Чувствуется всеобщий подъем настроения, поэтому дорога веселая, хотя дорогой в известном смысле этого слова ее вообще не назовешь. Федеральная трасса двадцать первого века Москва — Архангельск на сотни километров представляет собой лишь ориентировочное направление движения, которое может довести до щенячьего восторга лишь командира танкового корпуса, дай ему возможность прогнать здесь колонну военной техники, но не водителя легкового, перегруженного донельзя автомобиля. Правда, это никак не мешает нам обгонять друг друга в пути, показывая товарищам в окно языки и делая рожки. В общем, состояние у всех игривое, а самочувствие личного состава много выше удовлетворительного. Командир снисходительно улыбается:

— Как дети!

20 июля 2011 года.

В Архангельск мы прибыли поздно ночью. Удобно разместились в гостинице на окраине Соломбалы. В переводе с саамского «соломбала» означает «болотный остров». Теперь об этом можно только догадываться, а всего несколько веков назад, в 1693 году, когда Петр I решил основать здесь Адмиралтейство, без деревянных настилов пройти тут было практически невозможно. Когда?то здесь жил и Александр Конрад…

Как это обычно у меня бывает перед дальней дорогой, сон так и не задался. Я вышел на улицу. В нашем микроавтобусе горел свет: внутри возился Саша Чичаев. Рядом, преданно наблюдая за работой хозяина, пристроился наш бессменный арктический охранник Арни. В гостиницу четвероногих не пускают, даже если они заслуженные полярники, вот и приходится коротать ночь в автобусе. Я заглянул в салон:

— Что, не спится?

— Да вот, решил перепроверить кое?что из снаряжения.

Поди ж ты, оторви теперь его от этого занятия! Благодаря своему аккуратизму и педантичности, ставшими для всех уже притчей во языцех, Саша как?то незаметно и органично стал главным куратором провианта и снаряжения во всех наших экспедициях. Все, что подготавливалось лично им, было безукоризненно добротно, надежно и с многократным запасом, не забыта и выверена каждая мелочь. Ведь еще Амундсен говорил, что «удача любой экспедиции полностью зависит от ее снаряжения».

— Сань, десять раз уже все перепроверяли. Пойдем лучше искупаемся.

Прохладная вода Кузнечихи, впадающей в Северную Двину, приятно бодрит, снимая усталость после пыльной дороги. Куда там гостиничному душу! Легкомысленный июльский ветерок срывает с поверхности речки мягкие клубы мохнатых густых испарений. Где?то недалеко плеснула крупная рыба, размывая зеркало водной глади. Город торопливо погружа–ется в короткую летнюю ночь. Для нас эта ночь крайняя: на архипелаге Земля Франца–Иосифа сейчас безраздельно властвует неутомимый и бесконечный полярный день.

21 июля 2011 года.

14:15. В Архангельске даже для нас слишком тепло, +31° С. Почти час мы сидели в душном пазике на территории аэропорта. На улицу не выпускали: все?таки военный аэродром. Курильщики обреченно изнывали от дискомфорта. В самолете тоже нестерпимая жара, поэтому сама собой напрашивается форма одежды номер один: трусы, носки и, для солидности, можно галстук. В другом одеянии просто не высидеть и пяти минут. Скорее бы заветная цель, где среди реликтовых бирюзовых ледников мы сможем, наконец, получить климатическое убежище.

15: 00. Взлет из Архангельска. Курс неожиданный — Нарьян–Мар. Здесь к нам должны подсесть пограничники: отпуск, как всегда, заканчивается до неприличности быстро. Короткая остановка в знакомом городке, уютно притулившемся на берегу Печоры, несколько часов лета над Ледовитым океаном, и вот уже в глубине самолетного чрева глухо загремели выпускающиеся когти шасси. Земля Александры! В иллюминаторе привычно засинели новенькие корпуса погранзаставы «Нагурское». Еще миг, и наш Ан-26 устало касается хорошо укатанной щебенки взлетно–посадочной полосы. Наконец?то! Пилоты открывают дверь, и на нас чистым прохладным воздухом дохнула Земля Франца–Иосифа.

22 июля 2011 года.

Утром из Воркуты прилетели на вертолетах Володя Мельник с Николаем Кочемасовым, еще одним оператором нашей экспедиции. По дороге им нужно было снять температурные датчики с продуктового депо, сделанного в 1900 году экспедицией барона Э. В. Толля к Земле Санникова на яхте «Заря». С тех пор как в 1973 году полярной экспедицией «Комсомольской правды» под руководством Д. И. Шпаро в вечной мерзлоте полуострова Таймыр были найдены эти продукты, которыми их хозяевам так и не суждено было воспользоваться, здесь постоянно ведется научная работа. Зная о том, что наша экспедиция отправляется на Север, Дмитрий Игоревич попросил нашего командира «по пути» сделать доброе дело. Не без труда отыскав депо, ребята демонтировали приборы и присоединились к нам уже в Нагурском. Теперь вся группа в сборе.

16:30. Загрузив в вертолеты привезенное сюда еще в мае снаряжение, экспедиция высадилась к месту прошлогодней находки. Раньше, для удобства внутреннего пользования, мы называли его «бухта Смиренникова». Но теперь, когда с большой степенью вероятности профессором Звягиным было доказано, что останки принадлежат стюарду «Св. Анны» Яну Регальду, мы решили именовать его просто «крест», чтобы не вносить сумятицу. Здесь мы помогли остающимся разгрузить вертолеты, и к пяти часам вечера наша группа «Поиск» была заброшена на западную оконечность мыса Ниля, к подножью ледника. Вновь оказавшись в этих местах, мы скорее почувствовали возвращение домой, нежели то, что находимся в экспедиции на краю света. Стоим, осматриваемся. Тяжелые волны нетерпеливо стучатся в отвесную синеву близлежащего глетчера. В морской дали игриво исполняют свой замысловатый танец белогривые буруны. Сведенное в страшных морозных судорогах тело ледника наконец?то начинает расслабляться под летними солнечными лучами, обнажая заметенные снегом, словно глубокие шрамы, трещины. Совсем недавно пробудившиеся скалы, местами покрытые чуть красноватым от мелкой базальтовой пыли снегом, изо всех сил пытаются сохранить видимость снисходительного безразличия. Но даже они удивились нашему возвращению:

— Что вас влечет сюда, беспокойные люди?

Короткое арктическое лето, как ничто другое, демонстрирует собой скоротечность нашего бытия. Еще месяц назад здесь все было покрыто бескрайней снежной скатертью. Празднично–торжественные ледяные шапки, еще венчающие местами мрачные утесы, щедро расцвечивались небесным светилом, а у нас под ногами уже пестрым ситцем цветов прямо на глазах вырастали широкие проталины. Истосковавшаяся по летнему солнышку природа торопилась жить.

Рядом с нами от ледника спускаются две характерные дорожки: так по крутому и скользкому склону съезжают на брюхе белые медведи. Со стороны все это выглядит очень забавно: задние лапы мишек безжизненно волокутся за тушей, а передние служат тормозами и прикрывают морду от летящего снега. Идем по следу. Вот внизу уже четкие отпечатки лап с мощными внушительными когтями, судя по размеру которых мы понимаем: медведи?то не мелкие. В «наделанных» на снегу кучках только полупереваренные остатки ламинарии — верный признак того, что мясной пир у хищников был давно. Нам только этого еще не хватало! Вегетарианцами белые медведи могут вынужденно пребывать какой?то период времени, но, естественно, дипломатии в общении с людьми им это не добавляет. Счастливый медведь — это толстый медведь! А на водорослях, даже очень богатых витаминами и йодом, в этих краях далеко не уйдешь. Ну, да ладно, не это главное! В целом погода отличная, температура +10° С, ветра практически нет. По склонам возвышающихся скал сбегает множество мелких водопадов. Что?то такого в прошлом году мы не встречали. Видимо, солнце в эти дни поднажало основательно. Недалеко от берега, возле задремавшей на мелководье льдины, развлекается небольшое стадо моржей. Что ж, со зверушками в этом году побогаче будет!

На примусе нетерпеливо зашумел чайник, ненавязчиво намекая, что пора бы и перекусить. Балуясь первым в этом году арктическим чайком, намечаем план ближайших работ, вычерчиваем маршруты, сверяемся с прошлогодними фотографиями. Ну вот, с сытыми поравнялись.

— Ладно, хватит скалить зубы, выдвигаемся!

Работа нашей группы в этой экспедиции — копытить снег, поэтому без лишних разговоров рассыпаемся цепью и начинаем зачистку местности. Не прошли мы и трехсот метров, как над головами настырно закружила пара поморников с явно недружелюбными намерениями. Что?то тут не так! Смотрю по сторонам: почти у меня под ногами раскачивается на тоненьких лапках беспомощный пушистый комочек. Так вот в чем дело! Только что явившееся на свет юное поколение еще не очень адаптировалось к этому суровому краю и жалобно требовало родительской помощи. Рядом с птенцом свитое из побуревшей под снегом прошлогодней травы гнездо, в котором лежит темно–зеленое, размером примерно с куриное, яйцо с грязно–коричневыми пятнами.

— Ну, а ты что отстаешь от собрата? Пора уже и тебе обживать этот мир. Уж больно короткое у нас здесь лето! — пока я пытался пристыдить нерасторопного ленивца, ютившегося внутри скорлупы, его родители продолжали нервничать, выписывая над нами фигуры высшего пилотажа. Я вспомнил описание этих птиц у именитого полярного исследователя Георгия Алексеевича Ушакова:

«… кормятся преимущественно рыбой. Сами поморники не умеют нырять и плохие рыболовы. Поэтому они подкарауливают чаек и крачек и, как только заметят удачливого рыбака, бросаются вдогонку и обычно преследуют птицу до тех пор, пока она не утомится и не бросит добычи, которую и подхватывает в воздухе крылатый грабитель» [75].

Ну, тут уж не до сантиментов! Каждый в этих суровых краях выживает, как может.

20:55. Наша первая встреча с косолапыми: на косогоре появляется весь какой?то нескладный, худосочный белый медведь. Не обращая на нас абсолютно никакого внимания, он с творческим азартом занимается разорением птичьих гнезд на склоне утеса: хоть и в перьях, а как?никак мясо! До мишки еще четыреста–пятьсот метров, поэтому каждый из нас решает свои вопросы, не мешая друг другу, хотя один глаз уже по давней привычке смотрит в сторону опасности. С более близкого расстояния становится ясно, что медведь не одинок: совсем неподалеку «пасется» его мохнатый подельник. Небольшие двухлетки деловито и увлеченно раскапывают камни, ловко вытаскивая из гнезд обезумевших от ужаса люриков и, похоже, совершенно игнорируя наше столь близкое присутствие. Рядом с полярными мародерами, стараясь казаться незаинтересованными, застыли в ожидании своей доли проголодавшиеся чайки. Время от времени их терпение вознаграждалось случайно оброненными объедками с барского стола. С запачканных кровью и перьями фиолетовых медвежьих языков длинной ниткой тянется вязкая слюна. Мы останавливаемся в двадцати метрах от ближнего к нам медведя. За десять минут он выловил четыре несчастные птицы, которые так и не покинули своих обреченных птенцов. Подбираясь все ближе и ближе, мы с панибратской наглецой фотографируем медвежью охоту.

Отсняв сие кровавое действо четвероногих разбойников, продолжаем свой путь на юг мыса Ниля. Но, не пройдя и ста метров, снова останавливаемся, оцепенев от ужаса и восторга: в небольшой засыпанной снегом ложбине лежит огромная медведица. Не заметив ее сразу, мы едва не наступили на нее. Вытянувшись во весь свой огромный рост, медведица томно возлежит на спине, нежась под солнышком на снежной перине. Бросается в глаза нехарактерная кипельно–белая, без малейшего намека на желтизну, добротная холеная шуба. Вальяжно раскинутые лапы являют собой странное единение благородства и распутности. Вся ее похотливая поза подчеркивает скрытую где?то глубоко внутри первобытную, хищную чувственность. К великому сожалению, мы находимся в стратегически невыгодной для себя позиции. Хищники очень не любят, когда между ними и их потомством, а хозяйничающие на склоне мишки, несомненно, были ее переросшие отпрыски, находится опасность. Медленно отступая назад, мы скорее по инерции, нежели осознанно, продолжаем нажимать на затворы своих фотоаппаратов. Второй рукой я все?таки придерживаю единственный в группе карабин. Медведица удивленно поворачивает голову в нашу сторону; с какой это стати вы, чужеземцы, непрошено явились в мои края? Соблюдая достоинство полновластной хозяйки, красавица–мамаша нехотя садится, вытягивает белоснежную шею и угрожающе собирает всю мощь своего прекрасного тела в единый бросок.

— Все поняли, уже уходим! — больше предупреждений не будет, и мы вынуждены ретироваться под аккомпанемент сердитого шипения Снежной Королевы.

23 июля 2011 года.

Сегодня слабый ветерок, температура воздуха +2° С, на море мается легкий накат. Всю прошедшую ночь мы неутомимо ворошили мох и камни мыса Ниля. К утру, наконец, добрались до базового лагеря уставшие и довольные — ведь ради таких напряженных дней мы сюда и приехали. Правда, порадовать ожидавших нас товарищей нам было пока нечем Оглядываясь по сторонам, мы узнавали и не узнавали эти окрестности. Во многих местах снег стаял, обнажив каменистые плеши. На скалах обилие звенящих водопадов, а в прошлом году их почти не было вообще.

Спать ложимся около шести часов утра. Накрывшись спальником, чувствую, как начинается характерное нытье в коленях и плечах. Эва как, что?то будет завтра?

К обеду окончательно проснувшись, я немало удивился своему «боевому состоянию». Подготовленный тренировками и еще не утомленный организм работал как часы. Это пришлось очень кстати: на сегодня намечается переход через большой ледник, который так пугал нас своими изломанными лунными пейзажами еще в прошлом году. Базовая группа вовсю работала на месте прошлогодней находки и расчистила там уже приличную площадку для работы с георадаром Павел, простите, старший научный сотрудник лаборатории широкополосного радиозондирования ИЗМИРАН, кандидат физико–математических наук Павел Анатольевич Морозов, уже распаковывал свое хитроумное оборудование. В копилке проведенных им исследовательских работ значились такие научные вехи, как георадарное обследование египетских пирамид в Гизе, археологических памятников Судана, многолетние работы на Куликовом поле и на Северном Кавказе. Из-под пера Павла Анатольевича вышло множество монографий по применению георадиолокации в различных современных исследованиях. Конечно же, ученый не смог пройти мимо нашего предложения поучаствовать лично в исследованиях на Земле Франца–Иосифа.

Пообедав, наша группа собирается в путь.

В четыре часа пополудни выходим из базового лагеря на ледник. Вблизи он оказался еще более впечатляющим, чем с вертолета. Идти приходится крайне медленно. В очередной раз убеждаешься, что самая прямая дорога далеко не всегда самая короткая. Нередко с таким трудом преодолевая препятствия от трещины к трещине, мы оказывались в ледовой западне: огромные, до десяти метров ширины, зияющие бездны преграждали нам путь. С досадой приходилось возвращаться назад и начинать весь маршрут сначала.

Здесь слишком красиво даже для кисти художника, куда уж достоверно передать это простыми словами. Даже самое богатое воображение не позволит вам представить себе и части того, что открылось нашим глазам. Рассматривая окрестности, непроизвольно приходишь к выводу, что тут поработал самый тщеславный на свете ледовый зодчий. Нерукотворным монументом высятся гигантские разломы — символ неоконченной войны льда и камня. Заглядывая через край в зияющую пучину, можно видеть только матовую лазурно–бирюзовую бесконечность. Но какие краски! Над всем этим великолепием проносятся за водянисто–размытые контуры скал своими огромными тушами косматые фиолетовые тучи. Весь этот ледяной хаос, вся грубая красота реального мира настолько заворожила, что я остановился, жадно впитывая свои впечатления. В такие моменты вплотную подбираешься к такому мировосприятию, которое у психологов иногда называется панорамное мышление. Мне вдруг нестерпимо захотелось поделиться нахлынувшими ощущениями со своими спутниками. В старомодном романтическом порыве я обернулся к ребятам и остолбенел:

— Парни, а почему нас трое?то?

Все переглянулись, как бы еще раз пересчитывая друг друга. Андрей Скоров исчез. Повисла тяжелая пауза, где–то внутри неприятно похолодело. Саша Унтила резко рванул с рюкзака большую бухту альпинистской веревки.

— Андрей! — в горле пересохло, и окрик только слабо треснул в холодном воздухе.

Беда! Мы побежали обратно по своим следам, мысленно представляя себе самое худшее. Очумев от выброса адреналина, в висках бешено заколотилась кровяная жилка. И вдруг из очередной трещины появляется смущенно–довольная физиономия Андрея:

— Я тут трещинку одну красивую нашел. Решил ее сфотографировать изнутри, вот…

До сих пор не могу понять, как мы в тот момент не сбросили его обратно, в эту «красивую трещинку». Все знали, что Андрюха опытный спелеолог, пролазивший в самых разных пещерах большую часть своей жизни, но сейчас ему это не помогло: наши далеко не литературные сентенции пришлось выслушивать по полной программе.

Блуждая по ледовому лабиринту, мы были вынуждены все ближе поджиматься к скалам там, где трещины и разломы были более узкими. Однако здесь ситуация осложнялась тем, что почти все они были забиты снегом очень сомнительной плотности и обнаружить их можно было не всегда вовремя. Тяжелые снежные карнизы зловеще нависали над застывшими ледяными волнами. Впереди ледоколом шел Саша Унтила, которому проходить свои первые ледовые университеты довелось в горных массивах Северного Кавказа. Надежный и неприхотливый как автомат Калашникова, не потерявший за три неполных года Чеченской кампании ни одного (!) солдата, бывший заместитель командира отдельного развед батальона спецназа ВДВ вел группу неторопливо, но уверенно, обозначая на снегу все опасные места ледорубом.

Совершенно неожиданно — я всего?то на полшага не попал в его след — удержав девяносто килограммов Сашиного веса, очередной мостик подломился под моими семьюдесятью. Инстинктивно раскинув руки, я повис на краях трещины. Пальцы медленно начали скользить по твердому фирну. Заглянув туда, где должно было быть дно ледяной пасти, невольно зажмурился: забодай меня комар! Трещина оказалась глубже, чем глаза любимой женщины. Стараясь не делать резких движений, раскорячившись, как Иванушка на лопате у Бабы Яги, я с плохо скрываемой надеждой посмотрел на товарища. Не меняя выражения лица, Саня подошел и одним движением молча выдернул меня за руку. Многозначительно переглянулись, и тут в наши головы пришла замечательная мысль, что пора уже доставать веревку и обвязываться. Весь ледник штурмовали больше пяти часов. Наконец мы выходим в ранклюфт [76] и подбираемся к голым скалам, спускающимся к побережью. Еще через полтора километра оказываемся на ледяном склоне около 45°, который постепенно становится все круче, да еще и заворачивает за угол так, что окончания его нам совершенно не видно. Останавливаемся посовещаться, еще раз просматриваем фотографии и видеосъемку вертолетной разведки: за поворотом градиент подъема вообще нереальный. Сличив видео с тем, что было перед нами, мы понимаем: пройти здесь без кошек все равно, что пробовать высморкаться ушами. Откос спускается метров на триста вниз, и здесь дельта ледяной реки отвесно обрывается в море с высоты десятиэтажного дома. Если сорваться, не удержит никакая связка. Что уж говорить о неподготовленных людях в чрезвычайно скользких меховых пимах [77]. Остаткам группы Максимова благополучно обойти это место можно было только по припаю, если он тогда здесь был. Второй вариант: проделать весь маршрут назад до мыса Ниля и только там забраться на купол ледника. Но в этом случае пешая группа лишалась своего единственного надежного ориентира — берега моря! Такой вот небогатый выбор.

В лагерь мы вернулись только 24–го к пяти часам утра. Ветер стих, и все небо опять заключило туманом

24 июля 2011 года.

Работа в лагере. Сегодня появились первые находки на прошлогоднем месте. Нашли еще одну таранную кость, принадлежавшую человеку. Метрах в пятнадцати от нее обнаружился средний фрагмент правой лучевой кости, а также мелкие полуистлевшие обрывки одежды и клапан от вещевого мешка, на изнаночной стороне которого есть нечитаемый штамп. Возможно, экспертиза сможет его расшифровать. Пока все, конечно, расстроились: мы откровенно ожидали большею. Правда, профессор Звягин говорит, что это только лишний раз доказывает, насколько тщательно всё было исследовано в прошлом году. Думаю, что он нас просто успокаивает. Что ж, придется отрабатывать прошлогодний аванс удачи.

Второго дня с ледника возвращались в густой туман. Сегодняшний день ничуть не лучше. К обеду добавилась мелкая морось. Море разыгрывается. «Объект № 21», который мы демонтировали из нашего прошлогоднего лагеря, выставили очень романтично, но не практично: всего лишь в семи метрах от уреза воды. Поэтому волна начинает подходить к нему все ближе. К тому же единственный узкий проход с запада, где к лагерю может подойти белый медведь (ну не пойдет он через живую морену!), закрыт от глаз посетителя этого заведения огромным валуном. Случись его визит в интересный момент, мы могли бы стать очевидцами неоднозначной картины: бегство от белого медведя со спущенными, пардон, штанами комичен только со стороны. Кстати после событий, которые будут описаны ниже, люди действительно стали ходить в туалет не иначе, как с ракетницей. Я, правда, больше доверял карабину.

25 июля 2011 года.

Четыре часа утра. Наша вахта с Сашей Унтилой. На завтрак вспомнился прошлогодний кулинарный рецепт от Владимира Мельника: какао, сдобренное сгущенкой и острым стручковым перцем чили. Бесподобно греет и бодрит одновременно. Натаскали воды, собрали оставшийся с вечера мусор, приготовили компот и макарон ребятам на утро. Время дежурства пролетело очень быстро. В начале десятого прилетел вертолет для заброски группы «Поиск» на мыс Гранта. Скорая погрузка, и вот мы уже над морем. Залив Грея, так же как и в прошлом году, был полностью свободен ото льдов. Лишь единичные стамухи, покрытые следами жизнедеятельности моржей, сиротливо ютились у побережья. А ведь в 1914 году весь залив был забит тяжелыми паковыми льдами!

К нашему великому сожалению, высаживаться пришлось на вершине скалы, под работающими винтами вертолета, так как садиться на самом мысу может только самоубийца. Еще при подлете мириады испуганных ревом моторов птиц срываются со скал птичьего базара, черным стонущим роем заволакивая все небо, — для машины это неизбежная катастрофа.

Выходим на открытое всем северным ветрам плато. Попытка спуститься отсюда вниз к морю по западному склону так и не увенчалась успехом — как только улетел вертолет, свалился туман. Молочно–белая муть создает фантастическое ощущение, что воздух можно потрогать руками. В практически нулевой видимости четыре черные точки на снегу мельтешат, суетятся, изо всех сил упираясь порывам встречного ветра. Да, мы всего лишь эти четыре маленькие точки, настырно продолжающие свой дерзновенный натиск смертных, а окрест нас — твердь под ногами, небо, даже обжигающий грудь холодный воздух с безудержно несущимся по нему снегом — все это единая монолитная белая бесконечность. Но такие условия только подстегивают наш порыв. С удвоенным азартом подставляются лица навстречу колючему ветру, упруже становится шаг, настырней движенья!

12: 30. Сидим на плато над мысом Гранта, аккурат под нами то самое место, которое описывал в своих дневниках штурман Альбанов: два ледника, между ними большой каменный пляж. Где?то за ним бушующее море остервенело вгрызается в изрезанный стихиями берег. Тяжелые волны студеного рассола размалывают прибрежные камни в мельчайшую пыль и, помутневшие, с шумом уносятся прочь. Внезапно, как здесь и принято, плотной завесой посыпал снег. Правда, слово «посыпал» не совсем отражает суть происходящего: пуржит так, что при нарастающем свирепом ветре снег в панике проносится параллельно земле, в горизонтальном направлении. Он летит со столь стремительной скоростью, что, пытаясь зацепиться хоть за что?нибудь, едва лишь припудривает камни с наветренной стороны.

— Вот черт! Откуда снег?то в июле? — невольно досадую на задерживающую нас непогоду.

— Действительно, откуда вообще в Арктике взяться снегу? — передразнивает меня Андрей Скоров.

И всем нам становится весело, хотя этот снег нам сейчас нужен, как лом в зефире. Отчаянно прозябшие, мы укрылись между двумя каменными холмами. Это единственное место на плато, где ветер не столь агрессивен. Лагерь будем ставить здесь, чтобы спускаться вниз налегке: рельеф склона довольно неприятный, отвесный во многих местах, да и погода многого не обещала. Вещи бросили у холма, придавили камнями, чтобы не унесло ветром. Установку лагеря решили оставить на потом Как назло, в ближайших окрестностях нет ни одного мало–мальского ручейка. Для чая приходится топить лед.

Через полтора часа ветер упал, и так же внезапно, как и начался, почти тут же перестал лететь снег. После того как перекусили и сделали рекогносцировку, нам удалось найти дорогу вниз. Сначала по скалам, а потом и по леднику медленно начинаем спускаться к побережью. Скатившиеся с утесов мелкие камни черной угревой сыпью лежали на леднике, нагреваясь под летними солнечными лучами и прожигая в нем разнокалиберные дыры. Теперь над нами колоссальнейший птичий базар, пожалуй, самый крупный из тех, что нам довелось видеть на Земле Франца–Иосифа. Кого здесь только нет: чайки, люрики, кайры, чистики. Им несть числа. Гвалт стоит такой, что приходится кричать. Мы едва могли слышать собственные голоса. Ближе к скалам воздух густо насыщен характерным запахом птицефабрики. Полярное лето уже достигло своего апогея, поэтому птенцы в большинстве своем уже вылупились из яиц и отчаянно призывали родителей накормить молодое поколение. Вокруг множество следов песцов и медведей. Еще бы, такая щедрая кормушка: периодически со скал выпадают птенцы, становясь легкой добычей для подкарауливающих их хищников. Везде, где есть хоть малейший кусочек почвы, весело и буйно зеленеет густая трава. Настоящая, привычная для наших глаз зеленая трава, а не какой?то там закорюченный мох. Столь бурная растительность встречается в этих местах не так часто. Ветра нет совсем: с севера и запада мы надежно прикрыты огромными скалами. По показаниям альтиметра, их высота 270 — 290 метров над уровнем моря. Это северо–восточная оконечность мыса. Собираемся идти по узкой кромке прибоя на южный край мыса, насколько это будет возможно. Пробираясь между скользких, загаженных птичьим пометом огромных валунов, я наткнулся на закрученную свитком бересту. Сердце дернула ностальгия:

— Какими же штормами тебя занесло сюда, родимая?

Прошли к югу около четырехсот метров узкого пляжа. Дальше мыс резко поворачивает на запад. Перед нами разворачивается каменный откос, который периодически заливается прибоем, а над ним отвесная скальная стена. Для того чтобы продвигаться вперед, оставаясь при этом сухим, нужно выжидать паузу между волнами и перебегать с одного большого валуна к другому. Это не всегда удается, поэтому в ботинках уже давно хлюпает вода. В конце концов мы перестали обращать внимание на захлестывающие волны, все равно в этом не было уже никакого проку. Камни на побережье становятся крупнее, все время норовя поглубже забрести в беспокойное море. Впереди замаячил небольшой ледничок, спускающийся прямо к воде. Его приходится обходить выше, по глиняному склону. Ноги скользят, как на катке.

17: 00. Еще идем. Мокрые от соленых брызг моря, по колено в черно–бурой глине, немилосердно заляпанные птицами, но идем. На пол–пути нашей группе пришлось разделиться: Женя Ферштер с Андреем Скоровым остались более обстоятельно обследовать пройденный нами пляж. Где?то там должен быть гурий Джексона, сюда же причаливал на каяках Альбанов:

«Сейчас мы сидим под высочайшим утесом, у которого справа и слева поднимаются ледники, а к морю спускается большая каменистая площадка» [78].

И еще:

«Ночью прояснилось и всю окружающую нас местность было хорошо видно. Впереди на ONO, кажется совсем недалеко, виден за сплошным льдом скалистый остров. Это не иначе, как Белль. Пролив, отделяющий его от мыса Тракта, еще не взломан, и нам не трудно будет туда попасть, плывя вдоль кромки льда. Дальше на горизонте виден другой скалистый остров, но уже больших размеров. Неужели это остров Нортбрук, на котором и есть мыс Флора?» [79].

Когда ненадолго прояснело, мы действительно отчетливо увидели характерные очертания острова Белл на северо- востоке, а вот остров Нортбрук по–прежнему был скрыт от нас недоразметанными ветром обрывками тумана.

Мы с Унтилой продолжаем пробиваться до конца мыса Гранта. Отсюда уже не видно острова Белл, поэтому искать здесь следы стоянки каяков Альбанова бессмысленно, но нам необходимо понять: проходим ли мыс на всем своем протяжении и, главное, могла ли сюда дойти пешком группа Максимова.

Теперь перед нами открывается широкий пляж со щедрыми завалами плавника. Его средняя терраса почти без камней и вся покрыта мягким мхом. А на верхней — блюдце маленького пресного озерца, возле которого мы насчитали шесть юрких, уже полинявших к лету серо–бурых песцов. Смышленые симпатичные зверьки, в душе у которых происходит вечная борьба любопытства и страха. Когда мы отходили от их нор, один наиболее нахальный зверек (мы тут же решили что это непременно вожак) еще долго брел за нами, сохраняя, правда, почтительную дистанцию. Он провокационно извергал на наши головы свои самые, что ни на есть страшные песцовые ругательства. Мы изо всех сил стараемся соблюдать нейтралитет, стоически пропуская все это мимо ушей. Наконец, я не выдерживаю этого публичного поношения и нагибаюсь за камнем. Спесь как рукой сняло — зверек испарился в тот же миг. То?то же!

Но вот мыс закончился. Пока непонятно, как мы будем возвращаться к нашему временному лагерю, там, где остались все наши вещи, еда и палатка. Навигатор сообщает нам, что отсюда напрямую всего триста метров, правда, еще столько же вверх, по вертикальным скалам! Контрольное время встречи с ребятами 22:00. Идти обратной дорогой нет никакого желания. Но впереди у нас маячил обрыв ледника где?то на полкилометра, и пройти это место можно только по пояс в воде, что при ее отрицательной температуре — не радость. Дальше тоже везде лед, а будет ли по нему подъем на плато, не видно за поворотом. Хочешь не хочешь, а придется идти обратно. Время поджимает, рация УКВ на холоде быстро садится. Возвращаемся тяжело, поминутно останавливаясь, чтобы перевести дух. Ноги уже нетвердо шагают по льду и камням. С трудом мы все?таки подходим к подъему на плато.

— Тебе ничего не кажется? — Саша беспокойно смотрит по сторонам. Я понял все сразу: со стороны лагеря вниз тянутся отпечатки четырех пар ботинок — наши следы. Но обратно нет ни одного. То есть наши ребята здесь назад не проходили! Разойтись на таком узком мысу просто невозможно, а Фершнер и Скоров должны были вернуться на несколько часов раньше нас Где искать и что делать, если ребят нет в лагере? Спутниковый телефон остался у них, и, если что?то не так, мы даже вызвать никого не сможем. Перекинув язык на другое плечо, пытаемся ускорить шаг. Где?то в глубине души я понимаю, что когда уже невмоготу, то нужно только представить, что тебе всего двадцать и все лучшее еще впереди. Но, честно говоря, на этот раз мне это слабо помогло. Когда наконец взобрались на плато, я, с трудом переводя дыхание, в упор посмотрел на Унтилу:

— Палыч, если я когда?нибудь раскрою рот, чтобы еще раз сюда поехать, пристрели меня немедленно!

Теперь я могу признать, что тогда сказал об этом почти без лукавства. Что уж там говорить, если такие серьезные полярные исследователи, как Роберт Пири, писали в своих полярных дневниках:«Игра кончена. Приходит к концу моя 16–летняя мечта. Я боролся изо всех сил. Думаю, что все мною сделанное, сделано хорошо. Но я не могу совершить невозможное». На следующий год Пири в четвертый (!) раз отправился завоевывать Северный полюс, но даже он не видел ничего зазорного в своей минутной слабости.

21:40. Все?таки уложившись в контрольное время, подходим к месту, где оставили вещи. Установленную палатку из?за тумана мы заметили только с десяти метров. С души отлегло. Откинулся полог, и появилась Андрюхина голова:

— Чайку?

— Лучше бы чего другого! Вы что, летать научились, где вы вышли?

— А там, наискосок, по скалке, — меня передернуло, я эту самую «скалку» видел. Такие отвесы не для моих увядающих нервов.

— Что?нибудь есть?

— He–а. Видимо, в шторма пляж перекрывается полностью. Если это так, то все давно уже съело море.

Делясь полученными впечатлениями, мы, как иваси в маринаде, забиваемся в маленькую палатку. Тут же гостеприимно зашумел маленький примус, заполняя все оставшееся свободное пространство густым теплым паром. Перекусываем вместе на скорую руку: усталость усталостью, а нужно выставлять охрану. За всю вахту согреться так и не удалось: при такой влажности одежда на теле сохнет неохотно. От ботинок пушистыми клубами поднимается облачко пара. Наконец вахта кончилась, и я залез в отсыревший, но уже нагретый спальник Какое счастье! Спокойной ночи, неспящая земля!

К утру температура воздуха понизилась до — 5° С. Грунт, в котором еще несколько часов назад по щиколотки вязли ноги, держал шаг не хуже городского асфальта. Дно палатки по краям надежно вмерзло во вчерашнюю хлябь. Газ мы использовали только на приготовление пищи — экономили единственный баллон. Неизвестно, когда рассеется туман, и совсем не факт, что за нами сегодня прилетит вертолет. Ночью к палатке приходил песец. Улучив момент, прокрался мимо охраны и умыкнул у нас, шельма, остатки вчерашнего ужина. Ну да ладно! Надеюсь, что он был искренне польщен нашими нехитрыми харчами.

09:45. Погода наладилась, прилетел вертолет и перебросил нас на мыс Калина. Мыс этот довольно широкий, за один заход его не прочешешь, поэтому мы попросили усиления, но его, конечно же, не прислали: у базового лагеря своей работы предостаточно. Природа все же сменила гнев на милость, и ветра совсем нет. На шапки ледников брызнуло золотом солнце, а температура поднялась до +10° С. Рука может совершенно нормально писать, а всего несколько часов назад на морозном ветру у меня выводились такие каракули, что мне самому было трудно их прочитать. Наша одежда и обувь постепенно просыхает, утверждая приятное чувство тепла и стабильности. Жизнь прекрасна!

Мыс Калина не упоминается в записках Альбанова, сюда Максимов со товарищи идти и не собирались, но в основательно плохую погоду этот мыс легко, особенно с мерцающего купола ледника, перепутать с мысом Краутера. Основательно помятый северами маленький отряд шел без карты, которая осталась у штурмана, от мыса к мысу, при наглухо закрытом льдами заливе Грея, в условиях плохой видимости. Ошибиться здесь было не мудрено!

Результаты нашей экспедиции этого года пока еще очень скромные. Но если район поиска оказывается пуст, приходится проделывать гораздо больше работы, чтобы убедиться, что он действительно пуст. Поэтому — вперед и только вперед! Ходить по мысу Калина гораздо удобнее: под ногами сухо, нет остроконечных осколков базальта, некрупные валуны глубоко вбиты в плотную глину, невнятная клочковатая растительность не закрывает обзор грунта. Осмотр начинаем со стороны, уходящей в глубину залива, постепенно двигаясь к открытому морю. Рядом с зоной прибоя узкая полоска фирна со свежими медвежьими следами.

12:10. По спутнику пришло сообщение о нападении на базовый лагерь белого медведя. Зверь пришел берегом со стороны мыса Ниля и, как его с детства учили родители, с подветренной стороны. С поразительной бесцеремонностью он занялся установкой в нашем лагере своих медвежьих порядков. Представляю, сколько ярких эмоций было у его обитателей! Медведя в результате отогнали дымом, но мне почему?то кажется (дай Бог ошибиться), что эта встреча не последняя: идеальное обоняние позволяет мохнатым полярникам улавливать запахи на расстоянии до тридцати (!) километров, и даже через двухметровый лед они чувствуют нерпу. Еще в первый день нашей вылазки на мыс Ниля, когда мы видели медведей, было ясно, что рано или поздно они непременно будут в лагере. Это был один из тех двух медвежат–двухлеток, у меня на этот счет нет никаких сомнений. Значит, где?то рядом бродит его братец с огромной красавицей–мамашей. О событиях того дня мне потом рассказал «главный потерпевший» Михаил Карганов:

«Вы улетели накануне, а утром еще одна группа вместе с командиром отправилась на ледник для георадарных исследований. Оставшиеся в лагере рано утром пошли на другой край бухты устанавливать реперные точки для привязки к местности. По дороге крикнули мне в палатку, что я остаюсь в лагере один. Закончив записи утренних медицинских наблюдений за членами экспедиции, я вышел на улицу и пошел за горячей водой в кухню. Откинул полог палатки и замер: передо мною стоял медведь таким крупным планом, что изображение показалось мне зернистым. В руках у меня из тяжелого только зубная щетка. Ружье лежало здесь же, в кухонной палатке, но только позади медведя. С остальным оружием ушла группа. Косолапый с ошеломляющей простотою помыслов хозяйничал в пакете с пищевыми отходами, который и привлек его внимание. «Миролюбиво» разодрав стенку палатки, громыхая консервными банками, медведь стоял ко мне тылом и увлеченный свалившейся на него удачей сразу меня не заметил. Медленно, стараясь не делать резких движений, я начал отступать к своим. Когда расстояние между нами увеличилось метров до пятидесяти, я уже побежал, широко размахивая руками. Услышав мои крики, ребята оставили свое занятие и, приветливо улыбаясь, не особо спеша пошли в мою сторону. Оказывается, они подумали, что я нашел что?то значительное и спешу их порадовать. Но заглянув мне за спину, выражение их лиц тут же поменялось. Они все поняли. Началась напряженная тяжба со зверем за территорию. В ход пошло все, что попадалось под руку: жестянки, дымы, кастрюли, сигнальные ракеты. Наконец, злоумышленника удалось приструнить, и, посрамленный, он все?таки покинул лагерь. При этом наши орлы еще успели сделать интересную фотосессию с нарушителем границы».

Рассказывал мне это Михаил уже спустя много дней на погранзаставе за рюмкой чая, но по его заискрившимся глазам я понял, что эта встреча надолго оставит свой след в его памяти. Ведь это было его первое очное свидание с белым медведем. Интересно, какие ощущения остались у медведя?

Я почему?то живо себе представляю, как снисходительно ухмылялась ею мамаша, узнав о злоключениях своего незадачливого отпрыска. Слушая эмоциональный рассказ Михаила, я вдруг вспомнил, что где?то в свое время читал полушутку- полубайку о «норвежском способе защиты от белого медведя № 1». Основная суть его сводилось к следующему: чтобы не стать жертвой хищника, с собой в экспедицию всегда нужно брать человека, который бегает медленнее тебя. Вот такой он, сухой скандинавский юмор!

...Весной 2011 года на творческой встрече с почетным полярником, действительным членом Русского географического общества и Нью–Йоркского Клуба исследователей Виталием Георгиевичем Воловичем я услышал одну историю из жизни обитателей дрейфующей станции «Северный полюс-3», в которой ему довелось принимать участие. Среди полярной нота в продуктовую палатку экспедиции забрался белый медведь, вскрыл бочку с квашеной капустой (!) и с превеликим удовольствием стал уплетать ее за обе щеки. Инженер полярников завороженно фотографировал это знаменательное событие, но, видимо, излишне увлекшись, переступил рамки дозволенного. Внезапно мишка прекратил трапезу и решил переключить свои гастрономические интересы на человека. На истошные крики несчастного выбежал радист с карабином и единственным патроном сразил мародера в самое сердце. С медведем было покончено, а чуть живой инженер не смог произнести ни звука в течение целой недели.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.