ЧП в Эрмитаже: «кража века» или шаг к приватизации музеев?
ЧП в Эрмитаже: «кража века» или шаг к приватизации музеев?
Эрмитаж
К сожалению, случаи похищения из музеев мира ценных экспонатов уже давно перестали претендовать на звание из ряда вон выходящих происшествий. Только питерские хранилища за последние 15 лет более 60 (!) раз вызывали к себе нездоровый интерес со стороны «романтиков с большой дороги». Вроссийских музеях ежегодно происходит от 50 до 100 подобных хищений. Однако даже на фоне современного состояния дел пропажа из Государственного Эрмитажа предметов, представляющих собой национальное достояние России, выглядит одним из самых скандальных и запутанных происшествий подобного рода за последние годы. СМИ практически сразу окрестили это ЧП (кстати, 16-е с конца 70-х годов XX века) «кражей века».
События, достойные стать фабулой остросюжетного детектива, недаром привлекли к себе внимание широкой общественности. Еще бы! Прямо в центре северной столицы, в стенах самого большого в стране хранилища произведений искусства произошла полная тайн и приправленная трагизмом история, которая заставила не на шутку взволноваться не только местную милицию, но и российские власти. Когда в этом грандиозном собрании достижений художественной культуры всех времен и народов «всплыла» более чем серьезная пропажа предметов декоративно-прикладного и ювелирного искусства, стало ясно, что она вполне обоснованно может претендовать на звание «кражи века».
Что там говорить! События, центром которых стал Эрмитаж, во многих отношениях оказались рекордом: по числу похищенных ценностей; по скорости обнаружения причастных к краже лиц (на это потребовалась всего неделя); по скандальности (вопрос отставки директора Эрмитажа обсуждался публично); по длительности творившегося в музее беспредела и т. д., ит. п…
Собственно, почему именно данное преступление вызвало столь значительный резонанс? Ведь сообщения о том, что в музеях мира периодически пропадают ценные экспонаты, уже давно перестали быть чем-то экстраординарным! Так, всего за месяц до событий, о которых речь пойдет ниже, хранители коллекций Русского музея не досчитались сразу пяти предметов охотничьего сервиза XVIII века (их украли из Инженерного замка). Но пять предметов — это вам не 226! А именно столько экспонатов ушлые жулики «позаимствовали» из Русского отдела Эрмитажа. Даже по самым скромным оценкам отечественных экспертов речь шла о хищении на сумму 140 700 000 рублей! Правда, по мнению независимых экспертов, стоимость похищенных из фондов Эрмитажа музейных ценностей составила не 140–150 миллионов рублей, как было заявлено официальными лицами накануне, а 3 миллиарда рублей, или свыше 100 миллионов долларов.
А такие масштабные кражи, согласитесь, случаются далеко не каждый день. К тому же бесценная посуда из Инженерного замка очень быстро вернулась на свое законное место в музейной коллекции, а вот судьба большинства, эрмитажных экспонатов и по сей день остается тайной, покрытой мраком. Прояснить что-либо в этой истории очень непросто уже хотя бы потому, что никто не может точно сказать, когда же были украдены ценности. Да к тому же один из первостепенных подозреваемых умер весьма странной смертью, унеся в могилу тайну преступления и создав вокруг данного похищения некую мистическую ауру.
Собственно, эта история началась в августе 2005 года, когда в крупнейшем русском музее началась детальная ревизия. Периодически обнаруживалось, что ряд экспонатов отсутствует на своем «законном» месте. Но паники подобные моменты не вызывали: проходило пару дней, и «пропажа» обнаруживалась в других отделах хранилища. Рутинную, в общем-то, работу нарушил трагический случай: в ноябре, вскоре после начала плановой проверки фондов Русского отдела, в которых хранится свыше 300 000 экспонатов, внезапно скончалась его хранительница, 52-летняя Лариса Завадская. Женщина умерла прямо на своем рабочем месте от тяжелого сердечного приступа. А спустя несколько дней музейные работники подняли шум и обратились в ГУВД Петербурга. Оказалось, что в фондах отдела отсутствует 221 предмет! Впоследствии эта цифра увеличилась до 226. При этом лишь небольшая часть из экспонатов фонда была внесена в электронный каталог музея, что значительно осложняло поиск. До смерти Завадской кража еще не была обнаружена: единственным человеком, кто мог ее заметить, была она сама. Так что шум подняли люди, заменившие Завадскую на посту хранительницы. Как оказалось, из Эрмитажа пропали ювелирные украшения, иконы, церковная утварь, украшенная художественной перегородчатой эмалью. Ценности датируются XV–XIX веками. О происшедшем директор Эрмитажа, Михаил Пиотровский, узнал 23 июля 2006 года, по окончании плановой проверки. Пиотровский признался, что был уверен: такие пропажи в его музее невозможны. Информация об исчезновении из Эрмитажа 226 экспонатов появилась в СМИ 31 июля.
Следует сказать, что смерть одной из хранительниц коллекции Русского отдела, которая, собственно, и отвечала за большинство пропавших экспонатов, поначалу не вызвала никаких подозрений. Система контроля за ценностями в Эрмитаже давно отработана, так называемые «проверки наличия», за которыми следит Федеральное агентство по культуре и кинематографии, ведутся в музее непрерывно согласно заранее утвержденному графику. А значит, переживать не из-за чего. Но, как оказалось, такая система оправдывает себя далеко не всегда. И уж во всяком случае не тогда, когда к похищению имеют отношение сами сотрудники музея.
Обратите внимание: за шесть лет до ЧП при проверке Эрмитажа Счетная палата подняла шум и предупредила руководство музея о том, что в его фондах творится редкое безобразие. Известный искусствовед, председатель Ассоциации реставраторов России академик Савва Ямщиков указал, что тут, как говорится, недалеко до греха. Вот только дирекция Эрмитажа на «пессимистические» прогнозы должным образом не отреагировала. Что ж, пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
Едва стало известно о пропаже ценностей, как прокуратура Санкт-Петербурга возбудила уголовное дело, вскоре принятое к своему производству Генеральной прокуратурой России — в связи с «общественной значимостью и сложностью» расследования. Для работы в этом направлении Генеральным прокурором РФ Ю. Чайкой была создана специальная следственно-оперативная группа, в состав которой вошли как петербургские, так и московские следователи и прокурорские работники. Дело о краже из Эрмитажа было взято под особый контроль в МВД России. Представители ГУВД тут же отметили: данное похищение, скорее всего, осуществлялось по заказу российских или зарубежных частных коллекционеров. А директор музея, М. Пиотровский, сообщил, что часть украденного может вскоре «всплыть» на «черном» и «белом» антикварных рынках.
Итак, 4 августа Эрмитаж и ГУВД Петербурга обнародовали список пропавших экспонатов и обратились к российским коллекционерам с просьбой оказать содействие в их поиске. Полный перечень похищенного и изображения части предметов были размещены на сайте Эрмитажа, необходимую информацию передали в Международную конфедерацию антикваров и арт-диллеров. Музейные ценности были объявлены в международный розыск; руководство Росохранкультуры предположило, что пропавшие предметы нужно искать на зарубежных аукционах антиквариата.
Коллекционеры, кстати, отреагировали на полученное сообщение практически сразу. Даже те владельцы антикварных салонов и магазинов, которые никогда не работали с иконами или предметами прикладного искусства, тщательно «перетряхнули» свои коллекции, чтобы убедиться, что в их руках не находятся предметы из опубликованного «черного списка». Председатель Ассоциации антикваров Горбунов в интервью так обрисовал отношение своих коллег к данному делу: «Никто не хочет связываться с крадеными вещами, даже если за них были заплачены деньги. Репутация дороже». Поэтому те, кто имел отношение к операциям с предметами старины, готовы были сделать все, чтобы помочь выявить возможного преступника или перекупщика. Антиквары, в общем-то, народ щепетильный и стараются не попадать в некрасивые ситуации. Никто из них не хочет быть причастным к скандалу, к тому, что приобрел украденную вещь или выставил ее на комиссию. Чтобы избежать подобных «сюрпризов», владельцы салонов и частные коллекционеры обычно тщательно проверяют предметы сделок: у каждого из них на рабочем столе имеется дискета с каталогом всего похищенного из музеев и частных коллекций. А он, кстати, весьма обширен. За последние 30 лет грабители «увели» из разных музеев более 50 000 предметов. Этот список, увы, ежегодно пополняется.
Но проблема заключалась в том, что экспонаты из Эрмитажа начали воровать давно и выносили их на протяжении нескольких лет, когда никто ни сном ни духом не знал, что творится в Русской коллекции. А ведь за это время краденые ценности могли уже давно найти себе новых хозяев, даже не вызвав подозрения в своей «благонадежности»!
К тому же нельзя сбрасывать со счетов обычную безалаберность и халатность. А также банальную лень. Ведь, честно говоря, эмали из фонда «Русская культура» — отнюдь не безвестные черепки из темного угла. Это хорошо описанные и каталогизированные произведения искусства, известные если и не каждому, то уж специалистам и любителям древностей точно. Музей еще в 1987 году опубликовал иллюстрированный том «Русская эмаль XII — начала XX века. Из собрания Государственного Эрмитажа». Книга вышла тиражом 30 000 экземпляров и до сих пор регулярно встречается во всех крупных букинистических магазинах столицы. Все, кто хоть в какой-то мере интересуется эмалями, знают о существовании таких альбомов, как «Русские эмали XI–XIX веков» (1974), «Русское художественное серебро XVII — начала XX века в собрании Эрмитажа» (1977) и других подобных изданий. Часть пропавших раритетов в них значится, но этот факт, похоже, никого не заинтересовал. А ведь качество экспонатов, принадлежавших Эрмитажу, говорит само за себя! Как известно из ниоткуда такие вещи не берутся. Значит, все украденные иконы, потиры, посуда, кресты и украшения должны были навести на мысль о своем незаконном происхождении! Должны были, конечно. Но не навели. А от описаний, регулярно присылаемых уголовным розыском, толку практически никакого. Ведь абсолютно точную оценку предмету искусства может дать в России всего пара культурных центров. Многие ли обращаются туда по поводу очередной вещи, попавшей на комиссию? Тем более что продавцы краденого тоже постоянно оттачивают свое мастерство, и свести, например, инвентарный номер с похищенной ценности для них не стоит вообще никакого труда.
И все же обращение к общественности дало свой результат: за считанные дни в антикварный отдел этого ведомства, а также в Роскультуру были доставлены или подброшены несколько экспонатов. Естественно, все они были подвергнуты тщательной экспертизе. Еще несколько суток — ив Петербурге «всплыли» еще шесть пропавших экспонатов: кружка 1874 года с изображениями храма Василия Блаженного и колокольни Ивана Великого, две иконы XIX века «Софья Премудрая» и «Господь Вседержитель», резной складень из кипарисового дерева конца XIX века, серебряный кубок 1840-х годов и сигаретница XIX века. А в Москве обнаружили икону Серафима Саровского. Итак, следствие располагало уже девятью предметами эрмитажной коллекции; все они, к слову, находились на руках у частных коллекционеров или в частных галереях. К 8 августа 2006 года правоохранительные органы получили 12 похищенных экспонатов, к вечеру 10 августа — еще четыре. А к 12 ноября список обнаруженных ценностей состоял уже из 30 предметов. Конечно, это капля в море, но все же.
Часть произведений искусства попала к следствию «детективным» путем. Например, экспонат № 97, один из самых ценных в списке краденого, стоимостью более 200 000 долларов (икона XIX века «Собор всех святых» в серебряном окладе, украшенном сапфирами и бирюзой) был подброшен следователям 3 августа. О местонахождении столь дорогостоящего «подкидыша.» милиции стало известно из анонимного звонка. Неизвестный мужчина сообщил, что следователей заинтересует некий пакет, который лежит в. мусорном баке у соседнего с отделом по расследованию хищений культурных и исторических ценностей ГУВД Санкт-Петербурга домом. Так была обнаружена икона.
Икону Серафима Саровского следователям доставили из московского антикварного салона «Ортодокс Антик». А немного позже оттуда же в Питер, в Росохранкультуру, директор салона привез и потир XIX века — серебряную круглую чашу с золотым узором на высокой подставке с круглым основанием, которая значилась в списке похищенного под номером 64. Антиквар сообщил, что чаша была приобретена салоном в 2004 году у некоего мужчины. Неизвестный представился сотрудником Московской патриархии и заявил, что чаша принадлежала патриарху Московскому и всея Руси Алексию I. Работники салона, оформляя покупку, не забыли записать паспортные данные продавца. Это позволило следствию отыскать его для «беседы по душам».
Интересно, что за то время, пока потир числился собственностью «Ортодокс Антик», его не только реставрировали, но и неоднократно экспонировали на авторитетных художественных салонах. По предварительной оценке, данная чаша «тянет» примерно на 100 000 долларов США. Но антиквар, который и не подозревал о криминальном происхождении потира, убедившись, что действительно располагает предметом, находящимся в розыске, отнес его в милицию. Новый владелец тут же заявил: он отказывается от своих прав на потир «в связи с тем, то тот был украден», и даже от вознаграждения за возврат раритета. Честно говоря, общаясь со следователями, директор «Ортодокс Антик» только руками разводил: «Я эти вещи несколько лет выставлял на всех салонах, и никто на них не обратил внимания».
В середине августа того же года еще один анонимный звонок «обогатил» оперативную группу сразу четырьмя эрмитажными экспонатами. Неизвестный сообщил, что оставит у дверей здания «антикварного» отдела Управления уголовного розыска предметы, которые, предположительно, являются похищенными из музея. Из небольшого пакета оперативники извлекли серебряный золоченый сервиз из четырех предметов, которые значились в перечне краденого под № 43, 44, 45, 46: чайник с крышкой на шарнире в форме сплющенного шара с изогнутым носиком и фигурной ручкой, кофейник такой же формы, а также молочник и сахарницу. К осени эксперты подтвердили подлинность 21 экспоната, которые были получены от частных лиц либо от «застенчивых» анонимщиков: 14 предметов передали петербургскому уголовному розыску, 5 — питерскому УФСБ, 2 — специалистам Росохранкультуры в Москве. Не обошлось и без курьезов: например, в конце августа Эрмитажу вернули. подделку под Фаберже: фигурку носорога, которая в списке похищенного значилась под номером 166.
В октябре музейным экспертам пришлось устанавливать подлинность еще одного «возвращенца» — часов фирмы «Бреге». В Росохранкультуры обратился известный московский коллекционер и попросил проверить часы, которые он приобрел в ноябре прошлого года. Мужчина предположил наличие криминального прошлого у данного предмета, когда ознакомился с дополнительным эрмитажным списком. Оказалось, к нему попали уникальные часы, которые значились в коллекции музея с 1949 года, — один из наиболее сложных и интересных образцов экспериментальной продукции Абрахама Луи Бреге. Этот шедевр датируется рубежом XVIII–XIX веков, изготовлен из золота 750-й пробы. Узнав о том, что часы действительно принадлежали Эрмитажу, коллекционер безвозмездно передал их музею. Здесь стоит упомянуть о курьезе в жанре пресловутого «черного юмора»: эти часы предлагались прежним владельцем — питерским антикваром — для покупки Эрмитажу где-то в середине 2005 года. Эрмитаж оценил их в 30 000 долларов, но эта сумма не устроила коллекционера, и он продал их за большую сумму московскому любителю древностей.
Порой антикварам было непросто решиться признать, что в их собственности оказались краденые предметы. Так, в ноябре 2006 года в милицию позвонил один из знакомых известного петербургского коллекционера; он сообщил, что его друг обнаружил у себя предмет, числящийся под № 78 в списке похищенных из фондов Эрмитажа экспонатов, — серебряный кунган, однако очень боится, что его имя будет предано огласке и это может сказаться на его репутации. В итоге, вещь вернулась в музей, а беседовавшие с антикваром следователи не стали разглашать его имя.
Стоит сказать, что директор Государственного Эрмитажа М. Пиотровский, говоря о выборе воров, похозяйничавших в запасниках музея, признавался: он ничего не понимает! Ведь специалист никогда бы не остановил своего внимания на некоторых предметах. Да, из хранилища действительно пропали очень ценные вещи, в частности произведения средневекового русского искусства и русского искусства XIX века — иконы, потиры и ковши с эмалью. «Если пару таких продать, то человек может потом жить на Канарских островах и не таскать всего остального», — заявил Михаил Пиотровский. Но оказалось, что воры прихватили также. вилки, ложки и поддельные фигурки работы Фаберже, предназначенные для демонстрации студентам! Простите, а это зачем?!
Этот вопрос несколько прояснила следственная группа. Было высказано предположение, что кражи осуществлялись разными группами людей. Например, в ходе расследования всплыла информация о том, что за месяц до обнаружения пропажи экспонатов в запаснике помогали наводить порядок сотрудники одного из петербургских институтов. Они-то и могли польститься на мелкие безделушки, достаточно ценные для какого-нибудь студиозуса, но слишком малозначимые для самого Эрмитажа, чтобы поднимать шум по поводу их исчезновения.
Итак, дирекция музея полагает, что экспонаты из хранилища «уводились» на протяжении шести-восьми лет. Однако в ГУВД Петербурга к этим цифрам подошли скептически. Следователи полагают, что пропавшие ценности могли быть похищены еще 30 лет назад, однако обнаружилось это только сейчас. Ознакомившись с состоянием дел музея и системой контроля за ценностями, специалисты заявили: с 70-х годов прошлого века полная ревизия собрания не проводилась, а происходили только плановые проверки, не позволяющие вовремя выявить недостачу. При этом любой желающий мог получить информацию о ценности произведений, попавших в общедоступные каталоги. То есть данное хищение вполне могло носить «заказной» характер, и его заказчиком мог быть как российский, так и зарубежный частный коллекционер. Причем маловероятно, что все экспонаты прибрало к рукам одно лицо, а значит, шансы отыскать все пропавшие вещи ничтожно малы. Многие из раритетов уже давно могут находиться в частных собраниях за рубежом, и извлечь их оттуда даже при помощи Интерпола будет практически невозможно. Тем не менее, были оповещены все подразделения милиции, таможня, стали тщательно досматриваться пассажиры и грузы в машинах.
Сотрудников отдела, в котором произошло хищение, конечно, финансово наказали, всем прочим работникам Эрмитажа изрядно попортили нервы, сам Пиотровский получил выговор — уже третий. Но что это дало? Ведь если быть абсолютно беспристрастным, ни один из музеев мира не застрахован от подобных происшествий. Даже ультрасовременные системы безопасности и контроля подчас не способны учитывать банальный «человеческий фактор» и расторопность музейных воров, уровень информированности и технического оснащения которых зачастую опережает возможности служб безопасности музейных объектов и органов правопорядка.
Поскольку следователи и дирекция музея с самого начала подозревали в причастности к краже кого-то из своих (на это указывал масштаб хищения и длительность аферы), известие о том, что среди задержанных ГУВД Петербурга лиц оказались и родственники покойной Ларисы Завадской, можно сказать, мало кого удивило.
7 августа 2006 года суд Петербурга избрал арест мерой пресечения подозреваемому в хищении музейных экспонатов 54-летнему Николаю Завадскому-старшему, вдовцу хранительницы. Преподаватель истории Государственного университета физкультуры им. Лесгафта был впервые вызван на допрос спустя неделю после возбуждения уголовного дела. Арестовали же его по обвинению собственно в краже. Правда, витают слухи, что Завадский оформил явку с повинной. Сначала он признавался только в том, что относил переданные ему предметы в петербургские ломбарды — и не больше. Затем всплыли другие обстоятельства. Вдовец признался, что прекрасно был осведомлен о музейном происхождении более чем 50 (!) предметов, которые он в течение нескольких лет исправно относил в ломбарды. Следственные органы обнаружили у Завадского более 100 квитанций, которые подтверждают прием от него ломбардами ювелирных изделий. Жулик подтвердил: он имел отношение к сбыту раритетов еще с конца 1990-х годов.
7 августа Куйбышевский суд выдал санкцию на арест по подозрению в причастности к краже ювелирных изделий из Русского отдела музея также специализировавшегося на иконах петербургского антиквара Максима Шепеля. При обыске у него обнаружили одну из пропавших икон. 38-летний Шепель, будучи членом Ассоциации антикваров, зарабатывал в основном на перепродаже: он скупал ценности в Питере, а продавал их московским коллекционерам.
Председатель Ассоциации А. Горбунов был просто ошарашен, поскольку, по его словам, Шепель был бы последним, на кого могло пасть подозрение в причастности к краже из Эрмитажа. Он в течение нескольких лет являлся членом Ассоциации и ни разу не запятнал свою репутацию, ни разу не был прямо или косвенно замешанн в какой-либо некрасивой истории.
Собственно, за решетку Шепель угодил сразу по двум причинам. На него, как на один из каналов сбыта краденого, указал Завадский-старший; к тому же оказалось, что потир, который обнаружился в «Ортодокс Антик», сдал на комиссию. именно этот «безупречный» антиквар.
9 августа в прессе появилось сообщение о том, что арестованный антиквар, который содержался в СИЗО-4 временного содержания «Кресты», был доставлен в психиатрическое отделение тюремной больницы Гааза. Адвокат Шепеля, Андрей Павлов, выразил недоумение: ему сообщили, что антиквар госпитализирован с предварительным диагнозом «реактивное состояние» и с полученной при невыясненных обстоятельствах травмой глаза. «Он полностью неконтактен, и абсолютно неясно, что с ним», — подытожил адвокат. Позже стало известно, что арестованный в ночь с 8 на 9 августа «повел себя неадекватно», а потому и загремел «для оказания помощи в соответствующее отделение». Правоохранительные органы отрицали связь госпитализации с якобы нанесенными Шепелю травмами. Павлов же настаивал: «Травмы подзащитному нанесены, но их происхождение и их степень неизвестны». Наконец, в петербургском Главном управлении исполнения наказаний сообщили, что причиной перевода арестованного в больницу стало «членовредительство на почве психического расстройства».
Подозреваемый антиквар не откладывал в долгий ящик обжалование решения суда о своем аресте и уже 15 августа 2006 года он был освобожден из-под стражи, а затем переведен из тюремной больницы в офтальмологическое отделение петербургской городской больницы № 2. Адвокат тут же сообщил прессе, что, согласно имеющимся у него сведениям, в дальнейшем Максим Шепель, которому так и не было предъявлено обвинение в причастности к хищению из Эрмитажа, будет проходить по данному делу только в качестве свидетеля. А с потиром вышло просто. Как оказалось, питерец просто выкупил его в одном из городских ломбардов, после чего и продал в московский антикварный магазин.
Сын хранительницы фонда «Русская культура», 25-летний Николай Завадский, был задержан милицией и 8 августа 2006 года арестован. Некоторое время он и в самом деле работал в Эрмитаже, но за два года до ЧП уволился (молодой человек неоднократно жаловался на маленький оклад) и ушел на новое место. Поговаривали, что в таможню.
Завадский-старший, как оказалось, дал наводку на еще одного человека, якобы причастного к кражам и являющегося их главным вдохновителем и организатором. Вдовец утверждал, будто именно этот человек придумал план похищения, организовал каналы сбыта и подбил его самого на противоправные действия. Этакий, в общем, змей-искуситель. Его спешно объявили в розыск, задержали вечером 10 августа в Петербургской области, а в ночь на 11-е уже провели обыск на его даче в Приозерском районе. Это был хороший знакомый Завадского, 39-летний доцент Санкт-Петербургского государственного университета физкультуры Иван Соболев. Как оказалось, и без стараний Завадского к доценту у правоохранительных органов имелось немало вопросов. Соболеву было предъявлено обвинение по части 4-й статьи 158-й УК РФ («кража в особо крупном размере»). Впрочем, впоследствии оно вполне может быть переквалифицировано на 164-ю статью: хищение предметов, имеющих особую ценность.
Как выяснилось, новый подозреваемый является кандидатом исторических наук, закончил исторический факультет СпбГУ и аспирантуру, после чего преподавал в разных вузах, пока наконец не «осел» в университете физкультуры на кафедре истории. Интересный момент: Иван Соболев специализируется на истории России конца XIX — начала XX века. А ведь пропавшие экспонаты в своем большинстве как раз и относятся к XVIII–XIX векам! То есть получается, что доцент, как специалист, как раз был в состоянии по достоинству оценить предметы из Эрмитажа!
По предварительным данным, Соболев, узнав, что пропажа экспонатов из Эрмитажа обнаружена, успел скрыться и в течение шести дней отсиживался на своей загородной даче. По другой же информации, доцент не делал никакой тайны из своего местонахождения. Как бы то ни было, в суде прозвучало: в 1992–1993 годах Иван Соболев «вступил в преступный сговор» с хранительницей музея Ларисой Завадской и ее супругом Николаем Завадским. Причем, Завадская якобы выносила предметы и передавала их мужу, а тот в свою очередь отдавал их своему «оборотистому» знакомому — для сбыта.
Поскольку доцента доставили в суд уже «с обвинением», от него не стали требовать признания собственной вины, но мнением по поводу ареста все же поинтересовались. Соболев заявил: от следствия он скрываться и не думал и в чем, собственно, дело не понимает. А адвокат тут же добавил, что для ареста его подзащитного нет веских оснований. Мол, он еще в 1995 году поругался с Завадскими. И вообще, у него хронический бронхит, а для такого диагноза тюрьма просто губительна. К тому же у доцента на иждивении находится несовершеннолетняя дочь. Тако каком аресте вообще может идти речь?!
Суд не отреагировал на «убедительные» заявления, и Соболев отбыл в следственный изолятор на улице Лебедева. Но уже 13 ноября того же года уголовное преследование в отношении данного подозреваемого было прекращено. в связи с истечением срока давности уголовной ответственности по эпизоду 1992–1993 годов! Понятно, что свою вину Соболев не признал, предпочитая отмалчиваться. Согласие на прекращение уголовного дела в отношении него с данной формулировкой он, тем не менее, дал. И тут же оказался на свободе.
Специалисты полагают, что ушлый доцент и в самом деле мог стоять у истоков кражи, предложив Завадским заняться подобным «бизнесом». Спустя несколько лет приятели действительно рассорились (скорее всего, не сошлись в «оплате труда»). Но был ли Соболев «первоисточником» идеи или только ее озвучил — неясно. Как и то, расстались ли вчерашние знакомые навсегда и продолжался ли после этого вынос ценностей из хранилища. Но вот на «солидного организатора» доцент действительно не тянет. Скорее всего, в его тени постоянно оставался какой-то частный коллекционер или даже целое сообщество.
Одно известно точно: после внезапной смерти хранительницы Ларисы Завадской осенью 2005 года из Эрмитажа больше не пропал ни один предмет. В связи с этим у следствия появилось сразу две версии. Согласно одной из них, Лариса Завадская могла сама выносить драгоценные экспонаты, а ее родственники — сдавать их в ломбард. Тогда ворох залоговых квитанций из ломбардов, почему-то не уничтоженный преступниками, — железная улика, которая дает шанс выйти на каждого из покупателей краденых ценностей. Но вполне возможно, что кражи совершались только обоими Николаями — отцом и сыном — без ведома самой хранительницы. Ведь, как ни крути, а для близких родственников музейного работника попасть в святая святых — хранилище — дело не столь сложное, как для простого смертного или даже для ученого. Тогда не исключено, что Лариса Завадская, обнаружив кражу, быстро сообразила, чьих это рук дело (к хранилищу, как оказалось, имели прямой доступ только четыре человека), и умерла от потрясения. А вот в том, могла ли семья Завадских стать жертвой какой-то изощренной «подставы», придется разбираться их адвокатам.
Данное ЧП, понятно, не могло не повредить престижу Эрмитажа. Однако, по словам М. Пиотровского, слава его музея пострадала не очень сильно, несмотря на огромное число похищенных предметов. И в самом деле, кражи-то происходят во всех странах, во всех музеях.
Тем временем сроки следствия были продлены до 31 декабря 2006 года, а затем этот рубеж снова отодвинулся. Только в марте 2007 года Николай Завадский был приговорен к пяти годам колонии за хищение экспонатов из Эрмитажа. Он подал кассационную жалобу в городской суд Санкт-Петербурга. Однако приговор в отношении его был оставлен без изменения. Помимо отбывания назначенного срока заключения, осужденный должен также удовлетворить гражданский иск музея на сумму 7,3 миллиона рублей. Сроки основного расследования по этому делу были продлены и «у следствия остается еще несколько версий, по которым не прекращается работа, и в этой связи нельзя исключать новых фигурантов». Следствию также предстоит установить местонахождение еще 159 похищенных предметов музейной коллекции. По сути, на данный момент оказались обнаружены лишь 31 предмет из «черного списка», но в ходе оперативно-розыскных мероприятий правоохранительные органы получили данные о возможном местонахождении еще примерно 70 экспонатов, то есть приблизительно трети из списка. А это уже что-то.
Это ЧП бросает тень на всю российскую музейную систему. Если в Эрмитаже не смогли предотвратить такую кражу, возникает вопрос: что творится в других музеях страны? Но только музейных работников в произошедшем винить нельзя. Ведь подавляющее большинство из них, по сути, оказались в шкуре пресловутого стрелочника, на которого сыплются все шишки — как заслуженные, так и нет. Да, Росохранкультура била себя в грудь: мол, в Эрмитаже пренебрегли результатами предыдущих проверок фондов и обнаруженными «недоработками», а «система учета в музее не соответствует современным техническим возможностям». Вот только почему-то чиновники «скромно» умолчали о том, что финансирование систем учета и хранения не позволяет ни одному музею в стране пользоваться этими самыми «современными техническими возможностями»… Чтобы организовать и отладить грамотную, не дающую сбоев систему защиты ценностей от пожаров и криминала, нужны не только время и энтузиазм, но и банальные деньги. А их-то как раз и не имеют российские музеи, по большей части располагающиеся в старых, ветхих зданиях, совершенно не предназначенных для хранения ценностей. Равно как не имеют и совершенных охранных систем, подходящих хранилищ, нормальных металлических рамок на служебном выходе, времени и средств для тотального фотографирования всех без исключения экспонатов. К тому же, в музеях большинство сотрудников — пожилые люди, которые не могут разобраться в системе электронных меток. Статистика неутешительна: ежегодно на материальную базу российской культуры не хватает 9,5 миллиарда рублей! Простите, но это уже, по сути, второй бюджет. Так стоит ли удивляться, что из Эрмитажа и других музеев воры время от времени тащат ценные экспонаты? Тот же М. Пиотровский сетует: строительство нового фонда-хранилища затягивается, недавно был введен в строй только один корпус (система охраны там в 100 раз лучше, чем в старом здании); инвентаризация ценностей и переход на электронную систему их учета движется черепашьими шагами. Ранее планировалось завершить эти работы к 2014 году, но Пиотровский настроен скептически: судя по нынешним темпам, на это уйдет более 70 лет.
А пока дело о краже из Эрмитажа тянется, Союз музеев России и Управление Роскультуры заговорили о «неадекватной реакции СМИ на данное происшествие». Это, мол, никакая не «кража века». Директора основных российских хранилищ произведений искусства полагают, что нынешний скандал, «музейный Чернобыль», хотят использовать в качестве средства для… приватизации музеев. В общем, ждем продолжения сериала.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.