Глава 8 Колумб вселенной
Глава 8
Колумб вселенной
1
Около двух часов ночи Королев был уже на ногах. Он бесшумно вошел в стартовый домик, осторожно приоткрыл дверь в спальню, убедился в безмятежном сне двух первых колумбов космоса и удовлетворенным вышел на крыльцо. Тут только увидел Главный конструктор удаляющуюся в темноту фигуру полковника Карпова — не спал, оказывается, и начальник Центра подготовки. Да что там говорить. В ту ночь не спали многие, но Сергей Павлович считал предстоящий полет Юрия водоразделом всей своей жизни. Случившиеся в ней события до 12 апреля были для него, словно на ладони. А что грянет после полета, не знал ни он, ни кто-то другой.
Много чего происходило до полета. Было хорошее. Королев смело относил к удачам недавние мартовские старты. В них почти все получилось «штатно». Случалось и плохое. Невыполнение или отклонение от программы, отказы систем. Самая обидная неудача случилась в декабре шестидесятого. Произошел сбой в системе управления, корабль сгорел в атмосфере, а он считал такие неполадки уже исключенными.
Около трех часов Главный конструктор прибыл на стартовую площадку. Почти пять лет наблюдал он свою «семерку» на старте, но каждый раз пятидесятиметровая громадина вызывала в его душе трепет. В этот же раз у него было особое к ней отношение. Ведь через шесть часов ракета должна вынести на околоземную орбиту не «Ивана Ивановича», а первого, близкого и дорогого ему человека. Все должно произойти именно так, как он задумал.
Ровно в шесть — заседание Государственной комиссии. Это, последнее, для проформы, получилось самым коротким. Доклады специалистов по системам, полигонщиков звучали лаконично: «Замечаний нет», «Все готово. Можно производить пуск».
Сразу после заседания комиссии генерал Каманин подписал полетное задание № 1 космонавту Гагарину Юрию Алексеевичу. Формальности были соблюдены. Можно отправляться на стартовую площадку. Но Королев выкроил десяток минут и поехал к космонавтам. Их одевали в «феерические одежды».
Гагарин и Титов надели легкие, мягкие и теплые комбинезоны лазоревого цвета. На них — ярко-оранжевые скафандры, обеспечивающие работоспособность космонавта даже в случае разгерметизации кабины корабля. Поскольку его вентиляционное устройство можно было подключить к источнику питания только в «стартовом автобусе», то вначале в скафандр заключили Титова, чтобы избежать чрезмерной утомляемости «первого колумба». На голову каждому из них надели темные шлемофоны, а поверх их — белые гермошлемы с крупными красными буквами «С С С Р».
Главный конструктор вошел в «костюмерную», спросил:
— Как настроение, орелики?
— Отличное, — ответил Гагарин и с улыбкой произнес:
— А у вас, Сергей Павлович?
Но когда он пристально вгляделся в сероватое, уставшее после бессонной ночи лицо Королева, его улыбка разом погасла. Юрий подался вперед и тихо, как-то особенно, по-свойски, заметил:
— Сергей Павлович, вы не беспокойтесь. Все будет хорошо.
В шесть пятьдесят специальный автобус доставил космонавтов к подножию ракеты. На выходе их встретили Руднев, Королев и Келдыш. Гагарин подошел к Рудневу, доложил:
— Товарищ председатель Государственной комиссии! Летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом космическом корабле-спутнике «Восток» готов!
— Счастливого пути. Желаю успеха! — тепло сказал Константин Николаевич. Его не сильный, но веселый голос был по тембру очень похож на голос отца, Алексея Ивановича.
Руднев крепко пожал руку Юрию и подтолкнул его к Королеву. Главный конструктор крепко обнял Гагарина, вкладывая в эту прощальную ласку всю теплоту своего отеческого сердца. Вслед Юрий тепло попрощался с Келдышем, с друзьями-космонавтами, с Землей.
Его прощальное слово было коротким:
«Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!
Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?
Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если, тем не менее, я решился на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Сейчас до старта остается всего несколько десятков минут. Я говорю вам, дорогие друзья, мои соотечественники, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. До скорой встречи!»
Церемонию прервал Сергей Павлович:
— Пора, Юрий… Пора в корабль.
Перед подъемом в кабину «Востока» Гагарин сделал заявление для печати и радио. Оно получилось предельно искренним.
Каким бы волнующим ни был для Королева этот первый полет человека, он умел держать свои нервы в узде. Гагарин уже в кабине корабля. Главный конструктор — на командном пункте с микрофоном. Только отрывистые команды стартовика время от времени прерывали его возбужденные переговоры с космонавтом.
Семь часов двенадцать минут.
Королев: «Я „Заря“… „Заря“… Приступайте к проверке скафандра… Как поняли меня?».
Гагарин: «Вас понял. Приступаю к проверке скафандра».
Семь часов двадцать восемь минут.
Королев: «Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич?»
Гагарин: «Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально. Перехожу на телефон».
Королев: «Понял вас. Дела у нас идут нормально. Машина готовится нормально. Все хорошо».
Гагарин: «Я „Кедр“… „Кедр“… Понял вас… Я так и знал. Проверку связи закончил. Как поняли? Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное».
Восемь часов одна минута.
Королев: «Объявляется часовая готовность. Продолжайте осмотр оборудования. Как поняли меня?»
Гагарин: «Вас понял. Объявлена часовая готовность. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. К старту готов!»
Восемь часов тридцать две минуты.
Королев: «Вашим здоровьем и самочувствием интересовались товарищи из Москвы. Мы передали, что вы чувствуете себя хорошо и, значит, готовы к дальнейшим делам».
Гагарин: «Доложили правильно. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. К дальнейшей работе готов».
Королев: «Я „Заря“… „Заря“… Займите исходное положение для регистрации физиологических функций».
Гагарин: «Я „Кедр“… „Кедр“… Исходное положение для регистрации физиологических функций занял».
Восемь часов пятьдесят пять минут.
Королев: «Объявлена пятнадцатиминутная готовность».
Гагарин: «Вас понял. Пятнадцатиминутная готовность».
Королев: «Объявлена десятиминутная готовность. Как закрыт у вас гермошлем? Закройте гермошлем. Доложите».
Гагарин: «Вас понял. Объявлена десятиминутная готовность. Гермошлем закрыт. Все нормально. Самочувствие очень хорошее. К старту готов».
Королев: «Объявлена пятиминутная готовность».
Гагарин: «Вас понял. Объявлена пятиминутная готовность».
Девять часов две минуты.
Королев: «Объявлена минутная готовность. Как поняли?»
Гагарин: «Я „Кедр“… „Кедр“… Вас понял. Объявлена минутная готовность. Занял исходное положение».
Королев: «Отлично!.. Мы верим в вас!»
В ушах Главного конструктора торжественным гимном гремят заключительные команды полковника Кириллова: «Ключ на старт!»… «Протяжка один»… «Продувка»… «Ключ на дренаж!»… «Протяжка два»… «Зажигание!»…
Услышав сообщение с борта о включении двигательной установки, Сергей Павлович прокричал: «Подъем!»
Тут же с «Востока» пришел радостный возглас Гагарина:
— Поехали!.. Все проходит нормально. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое… Все нормально!
Королев: «Мы все желаем вам доброго полета».
Гагарин: «До свидания, до скорой встречи, дорогие друзья!»
Королев: «До свидания. До скорой встречи!»
Огненный шквал и огромной силы нарастающий грохот от работающих двигателей раскатился по степи. Серебристая ракета, словно нехотя, медленно снялась с пусковой площадки и устремилась ввысь, набирая все большую скорость. Голос телеметриста из динамика успокаивал: «Пять… пять… пять…» Для Главного конструктора это означало, что все системы работают нормально. Но с вступлением в работу второй ступени двигательной установки тот же голос принялся озвучивать другие цифры: «Три… три… три…» Королев ворвался из пультовой в общий зал: «Что случилось?» Прошло всего несколько секунд томительного ожидания и тот же голос поправился. Снова пошло: «Пять… пять… пять». Произошел кратковременный сбой в передаче данных.
Ракета пронзает плотные слои атмосферы. Командный пункт с волнением следит за работой автоматики. Она действует безупречно, отделяя одну отработанную ступень за другой.
Тут же в зал врывается спокойный доклад Гагарина:
— Сброс головного обтекателя… Вижу Землю!
— Сработала! — отмечает про себя Главный конструктор.
Прошло девять с половиной минут. «Восток» вышел на орбиту, покинул зону связи и находился над Тихим океаном. Чтобы знать ситуацию в корабле, должен вступить в работу другой наземный измерительный пункт. Безмолвие длилось всего несколько секунд, но они показались Сергею Павловичу вечностью.
Связь с Гагариным восстановилась. Его доклад на командный пункт, как и прежний, оптимистичен:
— Полет продолжается хорошо. Перегрузки растут. Наблюдаю медленное вращение корабля. Все переносится нормально. Мое самочувствие отличное.
Главный конструктор удовлетворен:
— Все идет нормально. Вас поняли. Слышим отлично.
Сообщение с орбиты вызвало исключительную радость в бункере космодрома, которую тут же подавил торжественный голос главного диктора страны Левитана:
— Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем сообщение ТАСС о первом в мире полете человека в космическое пространство!.. 12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту! Пилотом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик, летчик, майор Гагарин Юрий Алексеевич. Пилот-космонавт Юрий Гагарин чувствует себя хорошо. Полет продолжается!
В то самое время, когда эфиром завладело это завораживающее радиосообщение, Государственная комиссия на космодроме решала вопрос о посадке «Востока». По затуханию коротковолновых сигналов корабля из-за образования радионепроницаемого облака плазмы было определено, что он вошел в плотные слои атмосферы. И только через двадцать четыре минуты, тринадцать секунд поступили доклады по телефону из Саратовской области: «Видели парашют»… «Видели космонавта в оранжевом костюме»… «Корабль на Земле… Космонавт в порядке!..»
Радостное возбуждение на космодроме быстро сменилось спешкой на самолет, который улетал в Саратов. Оттуда к месту посадки Гагарина члены Государственной комиссии добирались на вертолете. Обгоревший космический корабль лежал на краю крутого обрыва вблизи Волги. Его охраняли. А Юрий на вертолете группы встречи уже улетел в Энгельс для доклада в Москву, потом самолетом в Куйбышев. Там был запланирован короткий отдых.
Сразу после прилета в Куйбышев Главный конструктор встретился с Гагариным. Юрий понимал, что Сергей Павлович должен знать о работе систем корабля все, в том числе и о возникновении нештатной ситуации при спуске. И он задумался, как о ней поспокойней рассказать своему главному наставнику.
— Спасибо тебе, Юрий, — растроганно обнял космонавта Сергей Павлович. — Большое, искреннее спасибо.
— За что же мне-то спасибо?.. Это вас, Сергей Павлович, и других ученых и конструкторов за все труды и старания надо благодарить, — смущенно возразил Гагарин.
— Как так за что?! — вроде бы недовольно, даже сердито, сказал Главный конструктор. — Дорогу в космос людям открыл ты. Теперь за тобой пойдут по этой дороге многие другие.
Королев четко определил круг вопросов для разговора:
— Я хочу, Юрий, во всех подробностях знать о характере твоего полета. Даже то, о чем, возможно, тебе не стоит говорить на заседании Государственной комиссии.
— А что, разве здесь еще состоится заседание Государственной комиссии, Сергей Павлович? — глаза собеседников встретились.
— Да, завтра в десять часов, Юрий.
— Так вот у меня сразу вопрос к вам, Сергей Павлович, надо ли мне говорить о кувыркании корабля на спуске или не надо?
— О каком кувыркании ты говоришь, Юрий? — Главный конструктор всем корпусом развернулся к Гагарину: — Ты ведь ничего не говорил об этом в ходе полета.
— Я еще никому не говорил об этом, Сергей Павлович, — произнес в ответ Гагарин. — Но когда корабль сошел с орбиты и выключилась тормозная двигательная установка, началось беспорядочное вращение корабля. Судя по бортовым часам, оно продолжалось минут девять или десять. Кувыркание прекратилось перед самым моим катапультированием. Полет стабилизировался.
— А почему же ты ничего не сообщил на Землю?
— Но с Землей в это время уже не было связи.
— Твое самочувствие было неважным? — спросил Главный конструктор.
— Я сцепил зубы, на время даже зажмурился, но твердо решил про себя: «Будь что будет», — признался Гагарин.
— И ты хочешь услышать от меня совет, нужно ли рассказать о происшествии членам Государственной комиссии?
— Конечно, хочу, Сергей Павлович.
— Говорить об этом чрезвычайном происшествии или не говорить, Юрий, твое личное право. Ты только что сказал о нем мне и поступил совершенно правильно. Кому, как не мне, придется устанавливать причину происшедшего, чтобы исключить его в будущем, — Главный конструктор на секунду умолк в раздумье.
— После успешного первого в мире космического полета говорить об этом происшествии, Юрий, наверное не стоит. Предать гласности непонятный мне сбой — значит нанести непоправимый ущерб великому делу освоения космоса, в которое руководство страны поверило далеко не сразу, а лишь после многолетних усилий миллионов людей. Будет подорвано с таким трудом завоеванное доверие правительства в нашу космическую технику, в ее надежность и в нашу с тобой, Юрий, способность решать ответственные задачи.
Главный конструктор снова задумался, а потом сказал откровенно:
— Все же, Юрий, поступай как космонавт, как коммунист, как честный человек. Я со своей стороны обещаю тебе только одно — даю слово коммуниста, что любой ценой обязательно выясню причину происшедшего сбоя и о принятых нами кардинальных мерах сообщу тебе лично немедленно.
Теперь Гагарин знал, как должен он повести себя на заседании Государственной комиссии… Юрий опустил это место в своем отчете и в официальном докладе о выполнении полетного задания. Сергею Павловичу Гагарин верил, как самому себе, и не мог поступить иначе. Оставалось подождать некоторое время.
В десять часов 13 апреля Государственная комиссия заслушала доклад Юрия Гагарина о работе систем жизнедеятельности корабля в полете, обо всем увиденном и пережитом первым космонавтом за пределами земной атмосферы…
В тот же день в печати было опубликовано Обращение Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и правительства Советского Союза.
«К Коммунистической партии Советского Союза!
К народам и правительствам всех стран!
Ко всему прогрессивному человечеству!
Свершилось великое событие. Впервые в истории человек осуществил полет в космос. 12 апреля 1961 года в 9 часов 7 минут по московскому времени космический корабль-спутник „Восток“ с человеком на борту поднялся в космос и, совершив полет вокруг земного шара, благополучно вернулся на священную землю Родины… Первый человек, проникший в космос, — советский человек, гражданин Союза Советских Социалистических Республик!
Это — беспримерная победа человека над силами природы, величайшее завоевание науки и техники, торжество человеческого разума. Положено начало полетам человека в космическое пространство. В этом подвиге, который войдет в века, воплощены гений советского народа, могучая сила социализма.
С чувством большой радости и законной гордости Центральный Комитет Коммунистической партии, Президиум Верховного Совета СССР и Советское правительство отмечают, что эту новую эру в прогрессивном развитии человечества открыла наша страна…
Советский Союз первым запустил межконтинентальную ракету, первым послал искусственный спутник Земли, первым направил корабль на Луну, создал первый искусственный спутник Солнца, осуществил полет космического корабля в направлении Венеры. Один за другим корабли-спутники с живыми существами на борту совершили полеты в космос и возвращались на Землю. Венцом наших побед в освоении космоса явился триумфальный полет советского человека на космическом корабле вокруг Земли.
Честь и слава рабочему классу, советскому крестьянству, советской интеллигенции, всему советскому народу!
Честь и слава советским ученым, инженерам и техникам — создателям космического корабля!
Честь и слава первому космонавту — товарищу Гагарину Юрию Алексеевичу — пионеру освоения космоса!
…В этот торжественный день мы вновь обращаемся к народам и правительствам всех стран с призывным словом о мире. Пусть все люди, независимо от рас и наций, цвета кожи, от вероисповедания и социальной принадлежности, приложат все силы, чтобы обеспечить прочный мир во всем мире. Положим конец гонке вооружений! Осуществим всеобщее и полное разоружение!.. Это будет решающий вклад в священное дело защиты мира».
И во второй день космического триумфа было трудно приобрести центральные газеты, а в Москве, в других городах страны возникали стихийные демонстрации. Народ славил повелителей космоса — Юрия Гагарина, ученых, конструкторов, инженеров и рабочих, осуществивших первый прорыв человека за стратосферу.
2
В семь часов две минуты Ивановский, ведущий конструктор «Востока», под руку с Гагариным вошли в лифт и поднялись на верхнюю площадку фермы обслуживания. Перед входом в корабль Юрий задержался на секунду, помахал рукой провожающим и, ухватившись обеими руками за верхний обрез люка кабины, ловко скользнул в кресло пилота. Лицо его было совершенно спокойным. Он неторопливо осмотрелся и, включив переговорное устройство, начал проверку связи…
В семь тридцать генерал армии Стученко получил указание из Москвы: «Привести все средства встречи космонавта в готовность номер один». А спустя два часа Андрею Трофимовичу позвонил маршал Малиновский. Он сообщил, что в девять часов семь минут с Байконура осуществлен запуск космического корабля «Восток» с человеком на борту. В кабине корабля офицер Советской Армии Юрий Алексеевич Гагарин. Маршал Малиновский попросил Стученко при встрече поздравить космонавта от его имени с воинским званием «майор». Он приказал Андрею Трофимовичу срочно пошить Юрию новую форму, дать три дня отдыха, а потом направить в Москву. Для командующего округом все было ясно.
Звездный жил в ожидании исторического старта, но из оставшихся в нем космонавтов никто не знал точной даты запуска «Востока». Для семейства Гагариных 12 апреля тоже началось «штатно». Валюша отправила Леночку в ясли, занялась младшенькой. В начале десятого пришла Светлана Леонова, ближайшая соседка. Она была на сносях и непременно один-два раза в течение дня появлялась в квартире двухдетной матери. Проходила, так сказать, стажировку по уходу за младенцем.
Светлана как раз занималась Галочкой, Валюша находилась на кухне, когда входная дверь вдруг распахнулась и прямо с порога Тамара Титова возбужденно оповестила «коллег»:
— Валюша, скорей включай радио… Твой Юрий в космосе!
Гагарина метнулась к приемнику и в нетерпении повернула привычный маховичек. В который раз громовой голос Левитана повторял правительственное сообщение. Она захватила только его окончание: «…Пилот-космонавт Юрий Гагарин чувствует себя хорошо. Полет продолжается».
Слезы, не то испуга, не то радости, струйками побежали у Валюши по щекам, и она никак не могла их остановить. Входная дверь гагаринской квартиры дальше уже не закрывалась. Из космонавтов, что находились в городке, первым прибежал Борис Волынов. Вслед за ним появились Беляев, Хрунов, Горбатко и Шонин. Валентин Варламов, распорядитель тренажера корабля-спутника в Центре подготовки, неизвестно где прихватил букетик живых цветов и подарил его Валюше.
А дальше уже и не упомнить, кто побывал в тот день незваным гостем Гагариных. Особенно усердствовали вездесущие журналисты. Первыми с пропусками «всюду» нагрянули в Звездный корреспонденты «Правды», «Красной Звезды» и «Комсомолки» — Кривомазов, Тарасов, Руденко, Песков. Стрекотали кинокамеры операторов Центральной студии документальных фильмов Каирова и Смирнова. Нашествие продолжалось до позднего вечера. Некогда было сходить в ясли за Леночкой. Ее доставила домой воспитательница Лариса.
В десять часов пятьдесят пять минут космический корабль «Восток», кресло космонавта-пилота и сам летчик-космонавт Юрий Гагарин парашютировали на вспаханное под зябь поле колхоза «Ленинский путь», юго-западнее Энгельса, вблизи деревни Терновка. Получилось так, что именно в этих местах, над Волгой, инструктор Дмитрий Мартьянов учил аэроклубовца Гагарина летать на самолетах, а инструктор Никитин помогал Юрию совершенствоваться в парашютных прыжках.
Ступив на Землю, Юрий увидел вдали женщину и девочку возле теленка, и направился к ним. Они шли ему навстречу, все замедляя шаги. Их смущал ярко-оранжевый скафандр космонавта. Это была жена местного лесника Анна Тахтарова с внучкой Ритой. Когда расстояние до первых свидетелей его возвращения на Землю составило не более пятидесяти метров, Гагарин снял гермошлем и звонко крикнул в их сторону:
— Я свой, товарищи… Свой!
Женщина тут же ускорила шаги, подошла поближе и неуверенно спросила:
— Неужели из космоса, товарищ?!
— Представьте себе, да, — ответил Гагарин.
А с полевого стана к ним бежали колхозные механизаторы, на ходу громко приветствуя первого космонавта:
— Юрий Гагарин!.. Юрий Гагарин!
Это был исключительно трогательный момент. Простые труженики колхоза принялись страстно пожимать Юрию руки, целовать, будто родные и близкие ему люди.
Вскоре прибыли солдаты поисковой группы во главе с майором Гасиевым. Юрий поднял на руки Риту и сфотографировался вместе с восторженными встречающими. Военные помогли Гагарину снять скафандр, и он вместе с ними направился к «Востоку». Корабль был в полном порядке. Майор Гасиев выставил возле него караул. Прибыл вертолет со спортивным комиссаром Борисенко, который зарегистрировал первый полет в космос. Этот вертолет и доставил Юрия на командный пункт поисковой группы для доклада в Москву о выполнении полетного задания.
Мария, невестка, распахнула входную дверь, закричала:
— Мама, включай скорей радио! Наш Юра…
Тут жена брата космонавта, Валентина, осеклась. Анна Тимофеевна с трудом поднялась со скамьи на ноги, простонала:
— Что с Юрашей, Машенька?.. Говори!
— Наш Юра в космосе, мама… Командир космического корабля, — выдавила из себя Мария.
Дальше было уже не до разговоров. Анна Тимофеевна набросила на себя телогрейку и заторопилась на вокзал. Голову настойчиво сверлила упрямая мысль: «Надо помочь Вале. Вот почему Юраша просил о помощи жене в последнем письме»… Так и приехала она вечером к сыну в халате, домашних тапочках и телогрейке. А доставил ее на такси от Белорусского вокзала в Звездный молодой парень по имени Юрий. Деньги за проезд не взял, узнав, что сделал добрую услугу для матери первого космонавта.
Мать вошла в квартиру сына, а там не протолкнуться от гостей. Трое офицеров пытались навести некий порядок. Один из них, старший, попросил: «Товарищи корреспонденты! Прошу дать семье Гагарина возможность отдохнуть… Прошу всех выйти». Тут же, в подъезде, он выставил дежурного, который уже не пропускал в квартиру Гагариных посторонних.
За пару часов до полуночи Алексею Ивановичу вручили правительственную телеграмму: «Родителям и родственникам Гагарина приготовиться к выезду в Москву. Машины уже находятся в пути». В начале первого 13 апреля три «Волги» действительно подкатили к дому Гагариных на Ленинградской улице. Только с их прибытием секретарю горкома партии Федоренко удалось наконец выпроводить из прихожей последних настырных журналистов. Трое прибывших на машинах товарищей сразу начали торопить Гагариных с отъездом. Сестра космонавта, Зоя, братья Валентин и Борис, охрипшие за день от непрерывных телефонных разговоров, наскоро переоделись в праздничные одежды и в пять утра выехали из Гжатска в столицу. Они не удивились, когда около девяти в Доме правительственных приемов оказались Анна Тимофеевна и Валюша с обеими дочерьми.
Самолет Ил-18, с вернувшимся на Землю космонавтом из Энгельса взял курс на Куйбышев. На аэродроме Гагарина встречали командующий военным округом Стученко, первый секретарь Куйбышевского обкома партии Мурысев, председатель облисполкома Токарев и заместитель Главкома ВВС Агальцов.
Андрей Трофимович по-отечески поцеловал Юрия и от имени министра обороны поздравил его с досрочным присвоением воинского звания «майор». Тут же Мурысев вручил Юрию приветственную телеграмму Первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР Хрущева.
Автомобильный кортеж направился в отведенную Гагарину резиденцию для отдыха, находящуюся на высоком берегу Волги. По дороге толпы людей, узнавших из сообщения радио о прилете Гагарина, возгласами счастья неистово приветствовали первого космонавта Земли восклицаниями: «Ура, Гагарину!», «Юрий — наш Колумб Вселенной!».
Спустя два часа после приезда состоялся телефонный разговор Юрия с Хрущевым, который находился на отдыхе в Сочи.
Вечером — незабываемая встреча с Главным конструктором. После ужина — короткая прогулка с Германом по берегу Волги. Титову очень хотелось расспросить Юрия о многом, но полковник Карпов потребовал строгого выполнения распорядка дня и в десять уложил обоих в постель.
В десять 13 апреля — заседание Государственной комиссии. Сообщение Гагарина о полете получилось интересным и поучительным. Сбой и беспорядочное кувыркание «Востока» при посадке он, разумеется, опустил до выяснения причин.
Вслед за комиссией — приятная беседа Юрия с генералом армии Стученко. Андрей Трофимович очень эмоционально рассказал первому космонавту, как в марте сорок третьего его 29-я гвардейская стрелковая дивизия освобождала Гжатский район и родную деревню Гагарина — Клушино.
Когда сердечная встреча с Андреем Трофимовичем закончилась, в просторном холле обкомовской дачи Юрий встретился с журналистами, которые перешерстили всю его биографию. Было несколько иностранных корреспондентов. Они попробовали выдвинуть версию о «княжеском происхождении» Гагарина. Но услышали в ответ четкие и ясные слова Юрия: «Никаких князей и людей знатного рода не знаю, и никогда о них не слышал».
Из трех запланированных ранее министром обороны дней отдыха Юрию выдался на самом деле только один. Да и тот был снова расписан полковником Карповым по минутам. И 13 апреля майор Гагарин вынужден был действовать строго «в рамках». Это было важно уже потому, что в Куйбышеве никто толком не знал, какие перегрузки ждут первого космонавта впереди, даже на следующий день.
Пятницу, 14 апреля, Гагарин превратил во всемирный праздник. В тот день ближе к полудню, столица нашей Родины встречала своего национального героя. За Юрием в Куйбышев прилетел специальный Ил-18. На подлете к Москве «транспортник» окружил почетный эскорт истребителей. Они шли так близко, что Гагарин хорошо видел в иллюминатор лица летчиков. Они счастливо улыбались первому космонавту и он, в ответ, дарил коллегам-асам свою лучезарную улыбку. Самолет низко прошел над главными магистралями столицы, и Юрий был ошеломлен, увидев, сколько восторженных соотечественников вышло на улицы с транспарантами, флагами и цветами, чтобы только мимолетно увидеть взлетевшего над человечеством первооткрывателя космоса. Тут было от чего прийти в смятение.
За полтора часа полета Гагарин успел просмотреть стопку свежих центральных газет. Из них Юрий узнал о том, как встретили известие о его полете в Звездном и в Гжатске. Особенно тронули его свежая фотография Валюши, неожиданно узнавшей, что он находится на орбите Земли, и рассказ матери, Анны Тимофеевны, о его детских годах.
«Транспортник» приземлился и медленно подрулил к зданию аэропорта. Его территория была буквально забита людьми. На высоких вышках поодаль приготовились к работе операторы кино и телевидения. Гагарин надел парадную офицерскую форму с майорскими погонами, придирчиво оглядел себя и, когда самолет замер на месте, через раскрытую дверь салона спустился на ковровую дорожку, ведущую к правительственной трибуне. Дорожка показалась Юрию длинной-предлинной. И вдруг он почувствовал, что у него развязался шнурок ботинка… Гагарин взглянул перед собой и еще четче заработал руками в такт бодрому маршу авиаторов «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью».
На трибуне — руководители партии и правительства, близкие ему люди — Валюша, отец и мать, сестра и братья. Еще несколько мгновений, и рука Юрия взлетела к козырьку фуражки:
— Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, председатель Совета Министров СССР! Рад доложить вам, что задание партии и правительства выполнено. Первый в истории человечества полет на космическом корабле «Восток» 12 апреля успешно совершен. Все приборы и оборудование корабля работали четко и безупречно. Готов выполнить новое задание партии и правительства! Летчик-космонавт майор Гагарин.
Хрущев снял шляпу, обнял Юрия и по старинному русскому обычаю трижды поцеловал космонавта, повторяя:
— Поздравляю, Юрий!.. Поздравляю!
Поздоровавшись с членами Президиума ЦК Брежневым, Микояном, Сусловым и Кириленко, Гагарин бросился к своим близким — матери и отцу, Валюше, сестре и братьям. Объятия, поцелуи… А матери и жене участливо вытер своим платком слезы радости.
— Вот и сбылась твоя мечта, Юра, — сказала Валюша и отвернулась, чтобы смахнуть снова побежавшие по щекам слезы. Никак не могла успокоиться и мать.
— Мама, не плачь. Все позади, — успел успокоить Анну Тимофеевну Юрий. — Я тут… Живой.
Как ни крепился Алексей Иванович до этой минуты, но и у него выступили на глазах слезы… Такой волнующей государственной встречи никто из них не ожидал.
Кортеж правительственных машин, в сопровождении эскорта мотоциклистов, направился из Внуково в Москву. В первой из них, украшенной цветами, рядом с Хрущевым и Брежневым ехал Гагарин. На фасадах домов — красные флаги и транспаранты. Гремели оркестры. Москвичи бурно приветствовали первого космонавта Земли, забрасывая машину цветами. Некоторые поднимали над головами детей, чтобы и они могли увидеть Гагарина и запомнить этот миг торжества страны.
Митинг и манифестация на Красной площади продолжались свыше трех часов. Речь Юрия Гагарина прозвучала свежо и выразительно. Каждая произнесенная им здравица встречалась людьми с восторгом, бурными аплодисментами.
Ближе к вечеру — торжественный прием. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Брежнев огласил Указы о присвоении Гагарину почетных званий Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР и об установлении его бронзового бюста в городе-герое Москве, вручил объявленные награды.
Бурлил и Кремлевский дворец. В Георгиевском заде — руководители партии и правительства, знатные люди страны и гости столицы, известные дипломаты. Вместе с ними — все семейство первого космонавта. В соседнем зале — ученые, конструкторы, знаменитые летчики, будущие космонавты. В следующем собрались старые большевики…
Таким грандиозным, незабываемым праздником стало 14 апреля шестьдесят первого года для страны, да и для всех людей планеты Земля.
3
Начальник Главного штаба ракетных войск Никольский принял полковника Корнеева 11 октября сразу после обеда. Владимир Егорович теперь уже лично подробно доложил о подготовке боевых стартовых позиций отдельного ракетного полка в районе Лихена. По всему было видно, что Михаил Александрович внимательно ознакомился с содержанием его докладной записки. Поэтому на этот раз генерала Никольского больше интересовал вопрос об организации охраны мест их дислокации. Но и тут ситуация складывалась благоприятно.
Владимир Егорович пояснил:
— Военные городки Фюрстенберг и Фогельзанг расположены по периметру артиллерийского полигона. Гражданского населения поблизости нет и движение через них без специальных пропусков запрещено. Силами расположенных вблизи частей 5-й гвардейской танковой армии и национальной армии ГДР организовано патрулирование передвижных контрольных постов, которые препятствуют появлению вблизи лесного массива посторонних лиц.
Саперными частями Группы войск территория боевых стартовых позиций ограждена забором из колючей проволоки… Корнеев подробно доложил начальнику Главного штаба о расположении оборудования и вспомогательных служб.
— Скажите, Владимир Егорович, а как планируется вывод личного состава и боевой техники на стартовые позиции? — уточнил начальник Главного штаба ракетных войск.
— Для перевозки личного состава и вывода боевой техники на стартовые позиции мы используем существующую дорожную сеть с бетонным покрытием. Порушенные в годы войны участки дорог отремонтированы, усилены мосты. На обоих стартовых позициях проведены маскировочные работы — одернование бетонных площадок и посадка деревьев.
— После приведения полка в боевую готовность, через сколько часов может быть произведен пуск ракет? — задал самый важный вопрос Никольский.
— Через шесть часов, товарищ генерал, — четко доложил полковник Корнеев.
Возвращение полковника Корнеева в часть встретила приятная неожиданность — в дивизии уже вторую неделю работала армейская комиссия во главе с заместителем командующего генерал-лейтенантом Шмелевым по формированию того самого отдельного ракетного полка, с которым ему предстояло выполнять важную государственную задачу на территории ГДР. Комиссия быстро разобралась в обстановке. Назначенные к включению в состав отдельной части стартовые дивизионы майора Алексеева и подполковника Лозовского из Елгавского полка требовалось пополнить четвертыми батареями. Это вызвало у руководителя комиссии определенные трудности. Нужно было решить вопрос либо о пополнении дивизионов подразделениями со стороны, либо о сформировании новых батарей. Реализовать второй вариант было заведомо невозможно. Техническая подготовка подразделений требовала значительного времени, а его практически не оставалось в соответствии с обозначенными сроками готовности.
В середине октября последовало первое приятное облегчение. Из Главного штаба ракетных войск в Смоленск поступил приказ о формировании стартовых дивизионов трехбатарейного состава. Таковыми они и были уже фактически. 27 октября генерал Шмелев доложил командарму 50-й ракетной армии генерал-лейтенанту Добышу о выполнении поставленной задачи по формированию отдельного ракетного полка особого назначения. В хорошем состоянии находилась и ремонтно-техническая база полковника Карпенко. Для каждого из стартовых дивизионов в ней было создано по отдельной сборочной бригаде. И буквально на следующий день в дивизию генерала Колосова поступило сразу пять комплектов боевых ракет Р-14 с ядерными головными частями. Это коренным образом изменяло стратегическую ситуацию на Западном театре военных действий.
Стартовые дивизионы и сборочные бригады отдельного ракетного полка и подвижной ремонтно-технической базы продолжали оставаться на местах прежней дислокации в ожидании приказа на погрузку и занимались в своих частях боевой службой и учебой.
Место предстоящей дислокации полка не разглашалось. Офицеры и сверхсрочники долгое время пока и не знали, что предполагаемый маршрут их следования пересекал западную границу нашей страны и пролегал по территории ГДР. Многие офицеры отправили из гарнизонов свои семьи к родственникам, хотя за ними и сохранялась жилая площадь, продали мебель. На запасных путях железнодорожной станции Елгавы в течение месяца стоял подготовленный железнодорожный состав под погрузку управления полка и подразделений боевого и тылового обеспечения.
Все томились в ожидании. Однако приказа на погрузку ни в октябре, ни в ноябре так в часть и не поступило. Полковник Корнеев несколько раз до нового года обращался к командованию дивизии, армии и в Главный штаб ракетных войск с докладом о готовности полка к передислокации. Но каждый раз получал уклончивый ответ: «Ждите! Повышайте выучку личного состава и его боевую готовность».
Разговор майора Алексеева с женой по поводу его предстоящей командировки в ГДР вместе с дивизионом возник перед ноябрьским праздником на «ровном месте». Не часто проходил он в последнее время при полном сборе. Во время командировки в ГДР полковника Корнеева все практические вопросы боевой подготовки личного состава полка автоматически легли на плечи командиров дивизионов. Так что Алексеев и Рунов, как и в период формирования части, дневали и ночевали в подразделениях. То они занимались в штабе части организацией ночных комплексных занятий с вновь созданными боевыми расчетами батарей, то по неделям несли боевое дежурство на стартовых комплексах наравне с молодыми офицерами. Майор Тренев занимался хозяйственной текучкой, а вопросы технической подготовки личного состава возложил на главного инженера полка Андреева.
В этот вечер Андрей Степанович с удовольствием строил игрушечную пирамиду с сыном на диване, а Вера готовила семейный ужин. Подав на стол, она присела рядом с мужем и вдруг заявила ни с того ни с сего:
— Сегодня Лидия сказала мне, что ты скоро со своим дивизионом отправляешься в Германию. Семьи офицеров начинают уезжать из гарнизона к родственникам. Может, и мне, Андрюша, лучше уехать с сыном в Смоленск на время твоей командировки?
Андрей не стал отрицать ни сам факт предстоящей командировки, ни отъезд семей командира батареи Стурова и операторов Зубарева и Данильченко в Россию. Но попробовал, как мог, успокоить разволновавшуюся жену:
— Вопрос о командировке до сих пор не решен, Вера. Все еще может измениться. Возникли новые обстоятельства с техникой.
— Для тебя не решен, а для твоего лучшего комбата, выходит, решен? — не согласилась Вера.
— И для Стурова он не решен. Я точно не знаю, но, возможно, у Сергея Николаевича появились какие-то другие причины для отъезда его семьи к родителям, — попробовал выкрутиться Андрей.
— А командир части, полковник Корнеев, главный инженер Андреев, они собираются отправлять свои семьи к родственникам? — продолжала выяснять Вера. — Они ведь тоже отправляются в командировку в Германию?
Вопрос жены поставил Алексеева в тупик. По этому поводу он не разговаривал ни с Владимиром Егоровичем, ни с Виктором Сергеевичем и не мог ответить что-то определенное, поэтому он заявил:
— Собирается или нет полковник Корнеев отправлять свою семью к родственникам в Россию — тебе лучше всего выяснить у него самого. Позвони на наш коммутатор и попроси, чтобы тебя соединили с командиром. Он по вечерам часто бывает в штабе.
— Нет, звонить лично полковнику Корнееву я не буду, Андрюша. Мне сказала Лидия, что семья командира части остается в гарнизоне, но мне хотелось услышать это и от тебя, — сказала Вера и замолчала, собираясь с мыслями…
В последний день ноября командир дивизии Колосов нагрянул утром с инспекторской группой на стартовый комплекс 1-го дивизиона и, в отсутствие Алексеева, объявил боевую тревогу для первой батареи. Капитан Стуров тотчас вывел дежурную смену на учебную стартовую позицию и, расставив личный состав по номерам расчета, приступил к выполнению поставленной задачи — подготовке ракеты к пуску. Начальники стартового, двигательного, электроогневого и заправочного отделений, машины подготовки и дизельных электростанций четко выполняли его указания. Проверочное занятие прошло с оценкой «отлично».
Генерал Колосов действовал методично и последовательно. На следующий день он снова появился на стартовом комплексе Алексеева и проверил боеготовность второй батареи капитана Сильницкого уже в присутствии командира дивизиона. И на сей раз занятие прошло без особых замечаний. Командир дивизии убедился, что новые изделия, ракеты Р-14, поступили по правильному адресу и постановка их на боевое дежурство не вызовет в дивизионе майора Алексеева непредвиденных затруднений.
Неожиданные проверки генерала Колосова, как оказалось, преследовали и вполне конкретную ближайшую цель. На начало февраля шестьдесят второго он наметил проведение дивизионного учения на тему: «Действия отдельной дивизии, вооруженной ракетами стратегического назначения, при выполнении задачи по поражению объектов противника, находящихся в глубоком тылу».
Убедившись в высокой мобильности подразделения майора Алексеева, генерал Колосов твердо решил про себя, что и само учение будет лучше всего провести на его стартовом комплексе в Жагари. Тем временем на основе выводов квалификационной комиссии соединения стартовые батареи капитанов Стурова и Сильницкого, а также батарея 2-го дивизиона капитана Бессонова в середине декабря, первыми в дивизии, по праву удостоились почетных званий «отличная батарея». Вслед за тем дивизион майора Алексеева, тоже первым в соединении, удостоился звания «отличный стартовый дивизион».
Накануне Нового года начальник штаба полка Щербак ознакомил Алексеева, своего бывшего командира, с письмом майора Мезенцева в его адрес. Демобилизовавшись полгода назад, Константин Иванович уехал с семьей на родину, в Воронеж. Своему преемнику он писал, что на работу устроился только в конце августа. Жилье, которое по постановлению правительства ему должны были предоставить в течение трех месяцев, еще не получил и продолжает ютиться на частной квартире. На оплату ее уходила ровно половина его военной пенсии. Жена Мезенцева, учительница литературы, тоже только в сентябре устроилась воспитательницей детского сада на машиностроительном заводе. Места в городской школе для опытного педагога с пятнадцатилетним стажем не нашлось.
Возможно, то было случайное совпадение, но в начале шестьдесят второго аналогичное по содержанию письмо получил от своего предшественника и командир транспортного дивизиона Фомин. Майор Бухтояров уехал после демобилизации в Брянск и также оказался в сходной ситуации. Вадим Алексеевич, после долгих хождений по начальству, устроился на работу в городское газовое хозяйство, а жена, опытный врач-терапевт, все еще оставалась без дела. С жильем у него получилось лучше. Бухтоярова приняли под свою крышу родители, выделив семье сына двенадцать квадратов, одну комнату на четверых. Отставной майор попробовал снять частную квартиру в черте города, но не смог — цена ее каждый раз зашкаливала за половину его скромной пенсии, оказывалась ему не по карману.
Фомин сделал очевидный вывод:
— Как видишь, Андрей Степанович, выходит, что везде стало несладко — что в армии, что на гражданке.
— Расходы у нашей страны получаются великие, Лев Никонович, — согласился Алексеев. — Ты же понимаешь, буржуи навязали нам соревнование по атомному оружию, по ракетам и в космосе. А это все недешево стоит.
— Правильно, — поддержал коллегу капитан Фомин. — С оружием тут все ясно. Но и на гражданке кругом клин. Промышленность и сельское хозяйство поднимать надо, жилья катастрофически не хватает. Я думаю, что нет сегодня такого специалиста в правительстве, который может, хотя бы приблизительно, назвать приемлемое соотношение выделяемых ресурсов в каждую из отраслей. Все оказалось завязанным в один крепкий клубок.
— Ты еще не назвал, Лев Никонович, наши расходы на помощь дружественным странам, — дополнил Фомина командир 1-го дивизиона. — Попробуй, прикинь, сколько стоит только один танкер с нефтью переправить на Кубу?
— Это верно, Андрей Степанович, — кивнул головой Фомин. — А еще Китай, Вьетнам, Корея, Эфиопия, Сирия. И везде нужны наши самолеты, танки, пушки и автоматы.
— А в придачу к ним, Лев Никонович, нужны наши люди. Как, кстати, и в ГДР. Может, немцы и сами освоили бы наши Р-12, но, вот видишь, приходится нам собираться в дорогу.
— Тут дело, видимо, во времени, Андрей Степанович. Если в январе поставим на комплексы Р-14, то командировка в ГДР потеряет всякий смысл.
— Р-14, Лев Никонович, мы в январе обязательно поставим на стартовые позиции, но вот отменят ли тогда командировку в Германию, никто в штабе дивизии не знает.
— Обязательно отменят. Денег в государстве больше не становится, а расходы растут, как снежный ком. Курс в целом выбран, по-моему разумению, правильный. Сокращаются сухопутные войска, авиация и флот. Основную военную мощь страны уже сейчас составляют ракетные войска. А что значит создать только один ракетный полк? Сколько требуется ума, средств и сил — это ты сам очень хорошо знаешь на примере нашей части.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.