НОВЫЕ ТЕМНЫЕ ВЕКА

НОВЫЕ ТЕМНЫЕ ВЕКА

Рецензия на: Рудольф Карлайл Эванс. Воскрешение аристократии. Порт Таунсенд (Вашингтон): LoompanicsUnlimited, 1988.

Бесчисленные эксперты подсчитывают кризисы в западном обществе. Кто-то предсказывает падение индустриализма. Кое-кто даже радуется катастрофе, видя в ней шанс построить утопию — или футуристически-кибернетическую, или в духе неопалеолита. Но обе школы постиндустриального утопизма предполагают будущее, где все будут жить в мире и все будут принимать решения. Здесь, по Рудольфу Карлайлу Эвансу, их взор мутнеет, а храбрость им изменяет. Все согласны, что многие века западный человек воевал с природой, в том числе со своей собственной — с катастрофическими результатами. Но для Карлайла путь к спасению ведет вспять — к феодализму, к бесстрашной власти гордой воинственной аристократии над безусловно подчиняющимся крестьянством. Так предназначенное властвовать меньшинство реализует свою судьбу… а большинство, превращенное в массу, наконец-то получает то, чего на самом деле хочет: свободу от свободы.

Карлайл, будто меч, кует синтез правой и левой критики нашего безличного, атомизированного, материалистичного, бюрократического, потребительского, природоубийственного массового общества, которое не может жить и не будет. В его сочетании антикапитализма, антисоциализма, сексизма и панегириков сильному человеку действия больше от фашистского интеллектуализма — включая фашистский интеллектуальный антиинтеллектуализм, — чем он признает. Сам он предпочитает смущать либералов и леваков цитатами, почерпнутыми из длительного, хотя порой и бессистемного изучения Маркса, Милля, Шумахера, Маркузе, Шумпетера, де Токвиля, Эрнеста Манделя, ЭрихаФромма, анархиста МюрреяБукчина и т. д.

Но с другой стороны, Карлайл против расизма, против национализма, он непримиримый враг государственных массовых мобилизаций — хоть фашистских, хоть сталинистских. В его утопии нации, взятые как культурно-лингвистические сообщества, не исчезнут полностью, но, как правило, не будут собраны воедино какой-то центральной властью. Вместо этого — рыхлые агломерации господских владений, непрерывно соперничающих за силу и славу и всегда готовых объединиться против слишком сильного аристократа, который задумал бы подчинить бояр. Общество, которое Карлайл предвидит — в основном земледельческое, технологически неизощренное и с минимальной торговлей, со стабильным населением, которого будет куда меньше, чем сейчас, и пребывающее в гармонии с природой. Что же странного в надстройке из крепостничества и феодализма при таком материальном базисе — почти неотличимом от того, что предсказывают разные деятели анархизма, технологического минимализма и «нью-эйдж»? В смысле, это же не в первый раз, да?

Что до других постиндустриальных пророков, то Карлайл презрительно отбрасывает их ценности — гуманизм, демократию, законность, равенство, технический прогресс — которые он, реакционер, издевательски объявляет консервативными пережитками обреченного и выродившегося статус-кво. Все они тоже часть проблемы, у которой (настаивает Карлайл) есть решение — только одно решение, жесткое, но единственно выражающее истинную человеческую природу. Современный мир от слишком многих требует слишком многого и дает слишком мало возможностей для их господ от природы. (Вопрос: если они такие господа, то почему уже сейчас не перестроили все на свой лад?)

Хотя сам Карлайл такую мысль возмущенно отвергнет, мне кажется, что он прагматик, хотя и с довольно странными идеями о психологии. Он постулирует, судя по всему, для всех культур (при всем интересе к «западному человеку», какое сверхчеловеку дело до Запада и Востока и до добра и зла?), два неизменных класса — правителей и подчиненных. Он настаивает, что рядовым гражданам лучше всего, когда они пашут землю, добывая скудное, но обычно достаточное пропитание, когда простые природные культы дают простые ответы на простые вопросы о смысле жизни и когда можно гордиться силой и доблестью своего господина.

Может, и так. Но почему Карлайла это вообще занимает? Истинные аристократы никогда не жалуются и никогда ничего не объясняют — они делают, что хотят. Дворяне замечают класс, не индивида. Неужто Эванс — Моисей от постмодернизма, чья судьба — увидеть отблеск Земли Обетованной, где власть (и почва), но, задыхаясь в путах интеллекта и чувств, никогда не взойти в нее самому?