ПИОНЕРЫ НА ПИОНЕРСКОЙ

ПИОНЕРЫ НА ПИОНЕРСКОЙ

50-летие пионерской организации отмечалось особо торжественно. Марши, слеты, парады. «Пионерская плавка на Кировском заводе». Пионерстрой. «Вы уже, знаете, ребята, что главный объект ленинградского Пионерстроя — Пионерская улица», — обращались к читателям «Ленинские искры».[16] Так вот я о ней, о Пионерской улице, бывшей Большой Гребецкой, на которой когда-то жили гребцы галерного флота.

Здесь и была воздвигнута в ознаменование 50-летия пионерской организации мемориальная композиция.

Открывается она в самом начале улицы вертикальной стелой с рельефным изображением ордена Ленина. Памятник интересен тем, что, когда его воздвигали, Всесоюзную пионерскую организацию им. В. И. Ленина орденом Ленина наградили вторично, — следовало бы сразу установить еще один такой же памятник, чтобы было два ордена (1962, 1972), но, нет, этого не случилось.

Перекресток Пионерской и Корпусной. Напротив силовой станции давно уже не работающей чулочно-трикотажной фабрики «Красное знамя» — памятник первому петроградскому пионерскому отряду. В честь этого отряда, организованного при фабричном клубе, и была Большая Гребецкая в 1932 году переименована в Пионерскую улицу. Памятник, прямо скажем, простоват. Интересен (если источники не заблуждаются) тайной капсулой с письмом к пионерам 2022 года,[17] но, где она замурована, я не нашел — пионеры будущего, надо полагать, будут сообразительнее.

Главный элемент монумента — пилон. Он увенчан схематичным изображением пионерского значка — пятиконечной звездой и пламенем с тремя языками. Это числовое соотношение 5:3 с точностью до инверсии (3:5) отвечает эмблеме, украшавшей синие каски первых пионеров, маршировавших под барабанный бой по еще не переименованной Большой Гребецкой. На той эмблеме был изображен костер — три полена, символизировавших Третий Интернационал, и пять, по числу континентов, языков пламени. Это я к тому говорю, что для идеологов пионерии числа 3 и 5 всегда были значимыми. Особенно 5. Вот и в пяти местах Пионерской улицы к пятидесятилетию пионерской организации появилось пять «рубиновых» пятиконечных звезд. Они и сейчас нависают над тротуаром на ржавых кронштейнах — стекла разбиты, но комплект полный.

Выразительнее всего магическое 5 обнаружило себя на «красногалстучной магистрали» числом героев. Через пятьдесят с лишним лет после октябрьских событий косметологи революционного прошлого серьезно озаботились проблемой подвига юных: понятно, что на главной улице ленинградской Пионерии не совершить революционный подвиг дети рабочих никак не могли. Число юных героев положили равным, конечно, 5.

В мемориальном комплексе героической пятерке посвящены два памятника.

Первый — на углу Чкаловского проспекта. Это большая каменная плита-панно, а рядом на булыжном пятачке нечто металлическое, изображающее артиллерийское орудие. Железяка малоинтересна, а вот плита достойна внимания. По сути, это мемориальная доска. Только без букв. Украдены все. Отсутствие букв не мешает плите и по сей день оставаться одной из самых больших мемориальных досок Санкт-Петербурга. Служит она полигоном для несанкционированных письменных выступлений. Содержит спец. пометки хозяйственных служб, указывающие на расстояние до канализационных люков.

Похоже, все забыли, что это памятник. И все-таки — это действительно памятник.

Утрата текста, на мой взгляд, вовсе не обессмыслила объект, напротив, радикально переформатировала мессидж в сторону безграничного расширения смысла. Теряя накладные буквы, объект независимо от воли людей (скажем, охотников за цветным металлом) самоперепосвящается — чему, это уже другой вопрос. Но плита при этом не перестает быть мемориальной. Так что зря ее лишили официального статуса и не включили в фундаментальный справочник «Мемориальные доски Санкт-Петербурга» (СПб., 1999), содержащий описание порядка двух тысяч похожих, но буквосодержащих объектов.

Между тем сочетание утраченных букв было следующим: «С этого места 29 октября 1917 года рабочие из орудия вели огонь по юнкерскому училищу, поднявшему мятеж. Пять питерских ребят подносили снаряды. Честь и слава юным борцам революции».

Что касается пушки, все верно: где-то здесь была установлена «трехдюймовка», из которой прямой наводкой палили по зданию Владимирского пехотного училища. Юнкера отвечали пулеметным огнем. Пролилась кровь с обеих сторон. Через четыре дня после почти бескровного переворота и в перспективе грядущей гражданской войны все это было первым эксцессом бескомпромиссной жестокости и озверения. Какие там «дети»!.. Разгром «контрреволюционного гнезда» завершился банальным грабежом и самосудом.

Между прочим, в тогдашней печати именно к юнкерам относили слово «юный». Восставшие подчинялись «Комитету спасения родины и революции», в котором заправляли правые эсеры. «Безусые юнцы», «юные юнкера» (как пренебрежительно называли их по горячим следам событий в «Известиях ЦИК»)[18] ощущали себя не только спасителями родины, но и «борцами революции». Не для возрастного ли уравновешивания противоборствующих сторон решено было спустя более чем полвека — задним числом, призвать на помощь «рабочим» их же детей, будто бы подносивших снаряды?

Ни о каких «гаврошах», подносивших снаряды, до пионерского юбилея никто не вспоминал. Даже в 1932 году, когда в ознаменование десятой годовщины Пионерской организации Большую Гребецкую переименовывали в Пионерскую. Безымянные «гавроши» с Пионерской — это уже специфическое изобретение начала семидесятых. Вот стиль газеты «Смена»: «Никто не знает их имен, недосуг тогда было узнавать их. Вместе со старшими, с отцами и братьями, пять Гаврошей творили историю».[19] И далее: «Еще не было тогда пионерских отрядов, но пять парнишек с Большой Гребецкой улицы уже тогда действовали как пионеры, рядом со взрослыми, явив изумительное бесстрашие, готовность погибнуть за великое дело Октября». А вот пафос «Ленинградской правды»: «Дети Октябрьской революции, подхватившей в немеркнущий факел огонь Парижской Коммуны».[20]

Не в оправдание вандализма, а по человеческой справедливости: есть все-таки смысл в исчезновении букв с каменной плиты. Текст без букв тоже может быть текстом. Бессловесность может быть памятником. И этот памятник не обязан бросаться в глаза.

Еще интереснее монумент самим героям. Для него была выделена небольшая площадка возле дома 41. На «карте Пионерстроя» ее так и обозначали — «сквер Гаврошей». С осени семьдесят первого пионеры — главным образом, «ждановцы» (по названию района города) — работали над благоустройством сквера. Вскапывалась земля, сажались кусты и деревья. Ветеран Октября, старый матрос, хотя и не принимавший участия в разгроме юнкерского училища, но, обладавший тем достоинством, что жил на Пионерской улице, посадил вместе с пионерами две рябинки (растут и сейчас). Вскоре здесь появился памятник: две горизонтальные стелы с изображением «пятерых мальчишек» (запомним это гендерное уточнение из справочника ленинградских достопримечательностей) и текстом: «Честь и слава детям питерских рабочих, принимавших участие в разгроме контрреволюционного мятежа юнкеров в октябре 1917 года».[21]

Я помню этот памятник уже подвергнутым осквернению. Лица детей изуродовали: в горельефную композицию, похоже, бросали камни — металлические поверхности лиц были вдавлены внутрь. Жуткое зрелище. Потом детские головы и вовсе пропали, вместе с накладными буквами — остались лишь ничего не выражавшие стелы-плиты. Правда, однажды кто-то (говорят, ночью) восстановил черной краской прежнюю надпись. В таком виде памятник и простоял несколько лет.

А в 2006-м, как мы помним, приключился саммит. Все к этому событию в городе красилось, обновлялось, реконструировалось. И памятник восстановили, точнее сказать, переделали. Тут и произошло чудо!.. Очень странное чудо.

Половина «детей рабочих» сменила пол. Было «пятеро парнишек», «пятеро мальчишек», а стало два мальчика и две девочки, а посередине — не ясно кто: не то девочка, не то мальчик. То есть мальчиков и девочек, надо полагать, по соображениям политкорректности, сделали поровну. Накладные буквы восстановили, но в меньшем количестве и в другом порядке — более политкорректном: «Честь и слава детям питерских рабочих, погибшим в октябре 1917 года». Ни слова о событии. Нет даже намека на «контрреволюцию». (Ну, это понятно: «разгром», «юнкера»… — решили не связываться.) Но — какой шаг вперед! До этого не додумались в семьдесят втором. Дети, оказывается, погибли! Два с половиной мальчика и две с половиной девочки!

Как погибли? Какие дети? Почему они должны были погибнуть в октябре семнадцатого года?.. Кому этот памятник? Что означает он?

Зачем решили угробить невинных детей?

Судя по выражению лиц и вытаращенным глазам, эти детские головы сами не понимают, кому они принадлежат и что здесь делают.

Меньше всего мне хочется демифологизировать прошлое.

Когда я фотографировал монумент, реальные дети, двое, стояли в сторонке и почему-то наблюдали за мной. Я спросил их, не знают ли они, кому памятник. «Знаем, — ответил один, не моргнув глазом, — они штурмовали Зимний дворец».

А что, может быть. Любой памятник — как бы он ни был абсурден — рано или поздно начинает обязательно репродуцировать смыслы. Надо только подумать.

Или — подождать.

Май 2007

P. S. (Сентябрь 2008)

И полутора лет не прошло после публикации этого текста, а на Пионерской улице многое изменилось. Упали две звезды. Причина одна: старость. Дату первого падения с пятиметровой высоты на асфальт (угол Пионерской и Корпусной) — уж очень событие символичное — назову точно: 3 сентября 2007 года. Николай Федоров, проезжавший мимо на велосипеде, не преминул сделать снимок. Но это так, для истории. Здесь я должен признаться, что звезд над Пионерской улицей было, по уточненным данным, не пять, как у меня, а семь. Но исправлять в тексте не стал, не важно. Куда важнее произошедшее в конце октября 2007-го. В эти дни приступили к уничтожению здания бывшего Владимирского пехотного училища, и начали с того, что посредством ковша экскаватора с надписью «Терминатор», превратили в развалины крыло, выходившее окнами на Музыкантский переулок. 29 октября 1917-го именно отсюда, с угла, из окна второго этажа, строчил пулемет, и именно сюда прямой наводкой била большевистская «трехдюймовка». Снос исторических стен ознаменовал по невероятному, надо полагать, все ж совпадению девяностолетие «юнкерского мятежа». В октябре семнадцатого большевистский обстрел нанес урон зданию в виде двух брешей (о чем свидетельствует открытка, выпущенная по горячим следам событий); эти пробоины тогда же заделали. А в октябре ноль седьмого, на круглую дату, здание и вовсе снесли. Памятник-пушка пока что стоит, где стоял, у Чкаловского проспекта — перед мемориальной стеной, давно лишившейся бронзовых букв. Памятник-пушка — и здесь нельзя отказать устроителям в исторической точности — нацелен был правильно, прямо в окно, из которого прежде строчил пулемет. Цель исчезла. И во что теперь целиться символической пушке, совершенно неясно. Скоро ее тоже изымут. К тому же, мешает парковке.