Следующая остановка — Сибирь

Следующая остановка — Сибирь

Гостеприимное поселение я покинул наутро, предварительно хорошо отоспавшись. Разваливающийся на глазах старый автобус, переполненный перуанскими крестьянами, подобрал меня на повороте дороги и после нескольких часов толкотни и гомона довез до Лимы. А вот куда отправляться дальше — я совершенно не знал.

Впрочем, мне довольно быстро помогли.

Выйдя из автобуса, я отправился в гостиницу, где оставил свои нехитрые пожитки. Радостно поздоровавшись с портье, я направился к лифту, как вдруг стоявший за стойкой человек окликнул меня:

— С днем рождения, сеньор!

— С каким днем рождения? — я остановился, как вкопанный.

— С вашим! — портье жизнерадостно улыбался. Черт подери, что за театр абсурда?

— С чего вы взяли, что у меня день рождения?

— Ваши друзья… о…

— Что?!

— Ваши друзья сказали мне. Простите, сеньор, они велели мне ничего не говорить, но подготовьтесь — они скоро придут поздравлять вас!

— Мои друзья? — по спине пробежала холодная волна липкого страха.

— Да, пока вас не было, они приходили сюда и искали вас. Говорили, что специально приехали, чтобы поздравить вас с днем рождения, — портье улыбался глупой улыбкой, как персонаж кукольного театра.

— Как они выглядели?! — похоже, я начинал впадать в панику.

— Они… а вот… — взгляд портье был направлен куда-то в окно. Медлить было нельзя. Я прыгнул вперед, мимо изумленного перуанца, выбив плечом дверь в служебное помещение. В плече что-то хрустнуло, но мне было не привыкать. В два прыжка я проскочил узкий, освещенный пыльной лампочкой коридор, распахнул ветхую дверь и оказался на узком заднем дворике. Сколько времени у меня есть? Полминуты? Минута? И догадались ли эти твари обложить дом со всех сторон? Все эти мысли роились в моей голове, сменяя одна другую, пока я мчался по веренице узких двориков. Внезапно они закончились, и я оказался на оживленной улице. Вскочив в подошедший к остановке автобус, я перевел дыхание. Преследователей нигде не было видно. И в эту секунду в моем кармане завибрировал мобильный телефон.

Вздрогнув, я поспешно извлек его на свет божий. На экране отражался неизвестный номер. Похоже, кубинский. Решившись, я поднес аппарат к уху и с облегчением услышал хрипловатый голос Ральфа.

— Этьен, — Клеменц говорил скороговоркой и, похоже, был сильно встревожен. — Аккуратно. Не исключено, что тебя раскололи и сейчас идут по следу. Будь осторожен.

— Да я уже в курсе, — отозвался я, потирая ноющее плечо. — Есть яркие идеи?

— Идея одна — сматывать. — Ральфу в логике не откажешь. — Вот только куда? Я бы на твоем месте рвал когти сюда, на Кубу.

— И что? Сидеть там всю жизнь в блокаде?

— Ну… Смотри…

— Ральф, — я постарался придать голосу как можно больше убедительности, хотя и сам не был уверен в правильности того, что говорю. — Пойми, мне важно завершить это расследование. Понять, из-за чего идет охота. Сидя на Кубе, я сам себя спишу в расход, а значит, эти мерзавцы победят…

— Как знаешь, — отозвался Клеменц равнодушно. — Тогда мотай в Россию, это далеко и холодно. Заодно раскроешь тунгусскую тайну… А главное — с ходу тебя там не найдут.

Совет Ральфа пришелся как нельзя кстати. Россия мне хорошо знакома, я там как рыба в воде и спрятаться в случае чего сумею… и все же я не мог отказать себе в одной маленькой радости.

— Ральф, — сказал я вкрадчивым голосом. — А я видел одного твоего знакомого. Георга Хане.

— Я знаю, — без тени изумления отреагировал Клеменц. Зато я чуть не потерял дар речи.

— Откуда?

— Получил привет от тебя. В восемьдесят седьмом. Сам же его просил, забыл, склеротик? Заканчивай-ка свои дешевые театральные эффекты, лучше выкинь этот мобильник. От греха подальше.

И Ральф отключился. Совет был как нельзя кстати. Выйдя на остановке, я отправил мобильник в ближайшую мусорку и зашел в телефонную кабинку. Там я набрал номер Гены Таманцева…

С Геной мы познакомились несколько лет назад, когда я изучал вопрос о том, что в действительности скрывается в тени официальной Церкви. Лет десять назад он был отцом Геннадием, искренним православным священником, попытавшимся предложить план модернизации Церкви. За это он был расстрижен и едва успел спастись бегством от церковных иерархов. Приют он нашел во Франции, где нас и свела судьба. Таманцев очень сильно помог мне в моих изысканиях, касавшихся Церкви, и принял самое деятельное участие в основании агентства «СофиТ». На него были возложены функции научного консультанта по всем вопросам, связанным с историей Церкви и религий, а также финансового директора.

Но на этом ответственном и почетном посту Гена пробыл недолго. В России умер его учитель — отец Филарет, — который оставил Гене в наследство плоды своих многолетних поисков. Сам Филарет пользовался огромным авторитетом у верующих, поэтому, хотя церковные власти его недолюбливали, им было выгоднее использовать его популярность. Все шло более или менее гладко, и он отделывался редкими выговорами за вольнодумство, пока не занялся одной неизученной темой… А именно — влиянием католической Церкви на развал Советского Союза. При этом он выявил целый ряд поразительных подробностей. Самое главное — ему удалось обнаружить, что за спиной католицизма стояла какая-то могущественная организация. И здесь все его поиски уперлись в глухую стену.

Впрочем, «стена» на поверку оказалась не такой уж глухой. По крайней мере, она внимательно прислушивалась ко всем действиям Филарета и время от времени пыталась помешать ему. Несколько раз с самых разных сторон (и с высот церковной иерархии, и из государственных органов) звучали вежливые, но весьма настойчивые предупреждения о том, что ему лучше бы бросить это занятие и взяться за что-нибудь более полезное для здоровья. Однако Филарет, будучи человеком упорным, игнорировал все угрозы. И вот случилось непоправимое. Филарет жил в одном из русских монастырей и каждый день читал проповеди для местных жителей и для паломников, стекавшихся сюда со всех концов России. Паломники соответственно приносили ему порой скромные дары — вязаные рукавицы, домашние соления (в России очень популярно самостоятельное приготовление овощных и грибных консервов)… Именно домашними грибочками, принесенными какой-то старушкой, Филарет, согласно официальной версии, и отравился. Он долго не хотел вызывать врача, потом пришлось ждать медиков… короче говоря, священник скончался по дороге в больницу.

Обо всем этом Гена узнал от нотариуса, который каким-то образом раздобыл его парижский телефон. Дело в том, что все свои книги и рукописи Филарет завещал Таманцеву. Наследство Филарета весьма помогло нам в очередном расследовании… но отняло у нас Гену. Потому что он, и так сильно тосковавший по родине, решил продолжить дело учителя и вернуться в Россию. Разумеется, мы не теряли связи, но наши дорожки расходились все дальше. До этого самого дня.

Геннадий взял трубку и мгновенно узнал мой голос. Условившись о встрече во Владивостоке, российском тихоокеанском порту, мы распрощались. Долгие разговоры были ни к чему: Гена и так знал, что просто так я звонить не буду. У меня нашлось еще несколько часов в аэропорту Токио, чтобы залезть в Интернет и посмотреть, что за тунгусскую проблему подкинул мне Клеменц.

А проблема действительно оказалась крайне интересной…