Заря победы 10 ноября 1942 года

Заря победы

10 ноября 1942 года

Званый обед у лорда-мэра, Мэншн-Хаус, Лондон

28 октября началась битва при Эль-Аламейне, и уже к 4 ноября стало понятно, что британской Армии пустыни под командованием фельдмаршала Монтгомери удалось одержать блестящую победу. 7 ноября в ходе операции «Факел» англо-американские войска высадились во Французской Северной Африке, используя в качестве основного плацдарма западную оконечность средиземноморского побережья. Это был первый настоящий военный успех армии союзников.

Я никогда не обещал ничего, кроме крови, слез, тяжкого труда и пота.

Однако последние события открывают перед нами совсем другие перспективы. Мы одержали победу – замечательную, решительную и очень важную победу. Будто лучи восходящего солнца заиграли на касках наших солдат, согрев и озарив радостью наши сердца.

Покойный господин Венизелос как-то заметил, что во всех своих войнах Англия (при этом он, конечно же, имел в виду Британию) всегда выигрывает одно сражение – самое последнее. Кажется, на этот раз наша страна решила не дожидаться финала. Генерал Александер вместе со своим талантливым заместителем и помощником генералом Монтгомери одержал славную и убедительную победу в ходе боевой операции, которую, я думаю, вполне можно назвать «битвой за Египет». Армия Роммеля потерпела сокрушительное поражение. Противник разбит наголову и вряд ли скоро снова соберется с силами.

В этой битве мы дрались не ради того, чтобы закрепиться на каких-то позициях или занять определенный участок пустыни. Генерал Александер и генерал Монтгомери сражались с одной целью: уничтожить живую силу противника, причем организовать разгром в таком месте, где бы поражение было полным, чтобы враг уже не смог от него оправиться.

Все, кто был в составе нашей многонациональной армии – индийские войска, участники движения «Сражающаяся Франция», греки, представители Чехословакии и других стран, – внесли неоценимый вклад в эту победу. Американцы также оказали нам существенную помощь, обеспечив мощную поддержку с воздуха. Но в конце концов, когда в сражении наступил решающий перелом, основная борьба развернулась между британцами и представителями доминионов, с одной стороны, и немцами, с другой. Итальянцы были вынуждены бежать в пустыню, где им не оставалось ничего другого, кроме как умереть от жажды или сдаться. Они предпочли последнее.

Британцы и немцы сцепились в яростной схватке. Они дрались не на жизнь, а на смерть. На этот раз немцы оказались раздавлены и побиты тем же самым оружием, которое когда-то дало им возможность захватить множество небольших стран и даже покорить ряд крупных держав. Нацистов победила та самая техника, с помощью которой они рассчитывали добиться мирового господства. Мы обрушили на врага всю мощь нашей авиации, танков и артиллерии – немцам наконец-то довелось побывать под шквалом огня и градом металла, который они сами не раз обрушивали на других.

Но это еще не конец. Это даже не начало конца. Хотя, возможно, это конец начала. Отныне нацистам будут противостоять войска, вооруженные не хуже, а может быть, даже лучше них. Отныне на многих фронтах Гитлеру придется смириться с превосходством авиации противника, которое он сам раньше цинично использовал против других, которым так хвастался перед всем миром и которое нередко применял в качестве действенного средства убеждения, заставляющего целые народы поверить, что сопротивление бесполезно. Когда я прочел в отчете о том, как крупные подразделения немецкой техники и солдат в беспорядке спасаются бегством по прибрежной дороге под сокрушительными атаками королевских ВВС, я не мог не вспомнить о дорогах Франции и Фландрии, тоже заполненных толпами, но не бойцов, а беспомощных беженцев – женщин и детей, – пробирающихся со скрипучими тележками, груженными нехитрым домашним скарбом, сквозь беспощадный огненный хаос. Я считаю себя достаточно гуманным человеком, но, признаюсь, меня удовлетворила мысль о том, что все происходящее, сколь бы трагичным оно ни казалось, – это справедливое воздаяние.

В скором будущем я представлю парламенту подробный отчет о завершившихся боевых операциях. Сейчас в этой связи я могу лишь добавить, что победа, которую мы одержали, имеет все шансы оказаться окончательной и приобрести решающее значение для обороны Египта.

Но битва за Египет, как бы важна она ни была сама по себе, планировалась и организовывалась таким образом, чтобы стать прелюдией и дополнением к важнейшей операции, проводимой Соединенными Штатами в западном Средиземноморье, – операции, общее руководство которой осуществляют Соединенные Штаты и в которой нашим сухопутным войскам, ВВС и флоту отводится самая ответственная и серьезная роль. Уже опубликованы исчерпывающие сводки новостей из Марокко, Алжира и Туниса. Инициатором проводимых там масштабных боевых действий стал президент Соединенных Штатов, являющийся верховным главнокомандующим вооруженных сил Америки, а я, разумеется, не мог не оказать ему самую активную и действенную помощь…

Сейчас все наши мысли обращены к Франции, стонущей под тяжким ярмом немецкого ига. Многие задаются одним и тем же вопросом: неужели эта страна обречена? Неужели ее славной многовековой истории, изобилующей проявлениями человеческого гения и героизма, ее великой культуре, немало способствовавшей прогрессу человеческой цивилизации, ее идеалам свободы и равенства – неужели всему этому суждено навсегда погрузиться в пучину забвения? Или же Франция сумеет возродиться и снова занять принадлежащее ей по праву место в семье европейских наций? Даже сейчас, когда сбитые с толку и одуревшие от войны французы стреляют в своих спасителей, я готов заявить здесь, на этом собрании, созванном по столь значительному поводу, и заявляю вам: я верю в возрождение Франции! Пока есть такие люди, как генерал де Голль, и все те, кто его поддерживают, – а таких наберется немало: имя им – легион, а также пока жив генерал Жиро, этот доблестный воин, которого не удержит ни одна тюрьма, – пока есть подобные этим героям люди, готовые встать на защиту доброго имени Франции и ее свободы, ничто не сможет поколебать мою веру в светлое будущее этой державы.

Мы хотим лишь одного: чтобы Франция была свободной и сильной, чтобы она восстановила свою империю и вернула себе Эльзас и Лотарингию. Мы не претендуем ни на какие ее владения: у нас нет стяжательских аппетитов и амбиций ни в отношении Северной Африки, ни в какой-либо другой части мира. Мы вступили в эту войну не ради завоеваний или расширения территорий, а для того, чтобы отстоять свою честь и выполнить свой долг, защищая правое дело.

Однако, чтобы ни у кого не было никаких заблуждений на сей счет, я также позволю себе открыто заявить: мы не собираемся ничего никому отдавать. Я стал первым министром короля вовсе не для того, чтобы возглавить ликвидацию Британской империи. Для выполнения этой задачи, если она когда-нибудь встанет, придется подыскать кого-то другого, а в условиях демократии, полагаю, сначала еще нужно будет заручиться поддержкой всей нации. Я горжусь тем, что являюсь частью этого огромного содружества и сообщества наций и народов, объединенных под властью великой британской монархии, содружества, без которого всему, что олицетворяет собой правду и справедливость, скорее всего, было бы суждено исчезнуть с лица земли. Но мы есть, и нас не сокрушить всем бурям и штормам этого мира, который нам предстоит спасти от страшного зла.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.