Глава 21 Мирное время

Глава 21 Мирное время

Смерть Сталина (по официальной версии, наступившая 5 марта 1953 г. в 21:50 по московскому времени) ознаменовала окончательный отказ от конфронтации и курса на войну. До тех пор, несмотря на неудачу с операцией «Путятин», курс на подготовку новой войны продолжался, хотя пик напряженности и был пройден.

Об этом говорят, например, записи в дневнике Берия от 10 февраля 1953 г.: «В Израиле взорвали бомбу перед посольством. Коба без разговоров разорвал дипломатические отношения… Коба настроен решительно. Говорит, если они пойдут на войну (обычный советский эвфемизм: «если нам навяжут войну…» И в Финляндии, и в Корее, и в других местах, конечно, начали «они»; но если «они» готовили нападение, то зачем настораживать перед тем СССР, бросая бомбы в посольство? . – В. К. ), нам будет плохо, и Америке тоже. Но Англию мы просто прихлопнем» ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем»! С. 197).

Теперь с курсом на конфронтацию постепенно кончали. Перечислим вкратце мирные шаги СССР только в период «ста дней Берия».

14 марта 1953 г. К. Закорецкий называет днем, когда «началось мирное (точнее, «послевоенное») время», то есть имело место полное прекращение подготовки к мировой войне. Именно в тот день началась сессия Верховного Совета СССР, по решению которой на другой день произошло окончательное упразднение Военно-морского министерства и Генерального Штаба военно-морских сил. Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР перешел на работу в режиме мирного времени.

Попутно началось и объединение раздвоившихся ранее флотов: 23 апреля имеет место упразднение должности Главнокомандующего на Дальнем Востоке и восстановление единого Тихоокеанского флота (единство прочих флотов восстановлено уже после ареста Берия, но начало-то процессу положил он!)

30 мая СССР отказался от претензий к Турции на исключительные права в Черноморских проливах, каковые претензии, как мы помним, он предъявлял с 1945, а по некоторым аспектам – с 1936 г.

Снижается количество военных округов в Советском Союзе. Помимо всего прочего, май 1953 г. ознаменовался упразднением Восточно-Сибирского военного округа. С тех пор и до нашего времени существует единый Сибирский военный округ. Этот шаг, помимо всего прочего, можно связать и с уменьшением военной напряженности в Восточной Азии. Проще говоря, с окончательным отказом от ударов по Дальнему Востоку в рамках очередной «операции Путятин».

6 июня происходит восстановление дипломатических отношений между СССР и Югославией ( Закорецкий К . Третья мировая война Сталина. С. 521–522).

Дипломатические отношения с Израилем были восстановлены, правда, несколько позже, уже после ареста Берия, 6–15 июля 1953 г. (СССР. Энциклопедический справочник. М., 1982. С. 170). Кстати, почему, интересно, Сергей Кремлев не интерпретирует этот факт как подтверждение того, что Берия нормализовать отношения с еврейским государством не собирался?

Но еще гораздо важнее были внутренние преобразования, связанные с прекращением подготовки к войне. Выше я уже перечислил преобразования «ста дней Берия», отчасти намеченные, отчасти уже начавшие осуществляться, теперь добавлю еще некоторые, более прямо связанные с военными проблемами.

Уже март 1953 г. ознаменован упразднением Совета по делам колхозов, созданного как раз для подготовки к войне.

4 апреля было прекращено «дело врачей». Этот шаг на первый взгляд к военным проблемам никакого отношения не имеет, однако с учетом завязанности этого дела также и на «еврейский вопрос» (и с учетом того, какие страсти бушевали в мире в начале 1953 г. в связи с явным намерением Сталина этот вопрос «окончательно решить) – имеет, и немалое!

Сергей Кремлев полагает, что реабилитация врачей в апреле 1953 г., которую приписывают Берия, на самом деле была «продавлена» Хрущевым, который «вынудил» Лаврентия Павловича поставить свою подпись на деле реабилитации. Зачем? Да затем, чтобы авторитетом Берия прикрыть тот факт, что врачи были «тягчайшими преступниками» и получили-де по заслугам ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 178). Чуть ниже еще круче: «Берия уже знал, что Сталин был убит, отравлен. Кто мог гарантировать, что та же судьба не постигнет Берия, если он не «прислушается» к словам того же Хрущева?» В итоге, таким образом, Хрущев, по Кремлеву, заставил Берия реабилитировать врачей сразу после смерти «вождя народов», причем заставил для того, чтобы реабилитация «этих мерзавцев и заговорщиков» опиралась на авторитет Берия (там же. С. 215), хотя чуть выше сам же Кремлев признает, что Берия после смерти Сталина едва ли мог считать себя даже первым среди равных (там же. С. 208). И в подтверждение этих слов цитирует его запись в дневнике от 21 декабря 1951 г.: «Пока меня знают все же мало. Больше Вячеслава (Молотова. – В. К. ) и Лазаря (Кагановича. – В. К. ). Даже Мыкыту (Хрущева. – В. К. ) знают больше» (там же. С. 144). И чего же тогда «Мыкыте» опираться на авторитет Берия?

Уточним: Берия, конечно, имел куда больше реальной власти, чем Хрущев, но при этом в народе его действительно знали меньше. Что поделать, специфика чекистской (и вообще спецслужбистской – во всех странах) работы. Боец невидимого фронта, понимаешь!

А в другом месте Кремлев просто врет. «Запись в дневнике Берии от 1 апреля 1953 г. подтверждает, что реабилитационная инициатива в «деле врачей» исходила не от Берии, а от самого Хрущева». Что же, процитируем запись Берия от указанной даты: «Официально направил записку Георгию (Маленкову. – В. К. ) по врачам… Специально поставил дату 1 апреля. Говорят, это день дурака. Пусть радуются». Не совсем ясно, кто тут, по Берия, «дураки», но Хрущев даже не упоминается! Ну, а что касается уже упоминавшегося «письма из бункера» от 1 июля 1953 г., где уже арестованный Лаврентий Павлович упоминает, что реабилитация врачей прошла «по совету т. Хрущева» (там же. С. 213–215), то, во-первых, Берия мог и подольститься к Никите Сергеевичу для облегчения своей участи (жить-то хочется), во-вторых, весной 1953 г. Хрущев отнюдь не был такой фигурой, чей совет на самом деле являлся обязательным руководством к действию (по крайней мере, для Берия), а в-третьих, как уже говорилось, есть мнение (той же Елены Прудниковой, например), что это письмо писал не Берия. Выше я приводил высказывания известных ученых И.Е. Тамма и Я.Б. Зельдовича о том, что с «делом врачей» «наш Лаврентий Павлович разобрался».

Попутно отметим и дальнейшую судьбу некоторых других фигурантов нашего дела.

5 апреля 1953 г. по докладной записке Берия С.Д. Игнатьев был снят с должности секретаря ЦК (каковую занял месяц назад, после того, как был отстранен от руководства МГБ). 28 апреля он был выведен и из состава ЦК. Есть сведения, как уже говорилось, что Берия хотел арестовать его, но не успел: 26 июня был арестован сам. Таким образом, сбылась надежда экс-главы МГБ: Сталин не успел его арестовать (и Берия при живом Сталине тоже), но и победители не успели рассчитаться за невольное их преждевременное разоблачение.

Елена Прудникова высказывает предположение, что и Хрущев не хотел вытаскивать Игнатьева, но тот, узнав про заговор против Берия, стал шантажировать Хрущева и Маленкова: мол, если вы меня не вытащите, я все расскажу про вас Берия.

Так или иначе, Игнатьев остался жив, и даже 7 июля 1953 г. был восстановлен в ЦК, но и Маленков, и Хрущев постарались избавиться от него в Москве: он был послан руководить татарской, а потом башкирской парторганизацией (став, если я не ошибаюсь, последним русским на обеих этих должностях). В Москву он вернулся только после свержения Хрущева, но только не для руководства, а лишь для того, чтобы стать московским персональным пенсионером союзного значения (с конца 1964 г.). Умер он в 1983 г. ( Прудникова Е . 1953 год. Смертельные игры. С. 91–92).

Вышинский сразу после смерти Сталина сдал руководство МИДом Молотову и уехал в Нью-Йорк на должность постоянного представителя СССР в ООН. Но пережитый стресс дал о себе знать: через два года и два месяца после того злополучного заседания, 22 ноября 1954 г., он скончается от сердечного приступа.

Выпущены были из тюрем и реабилитированы и генерал-полковник артиллерии И.И. Волкотрубенко с маршалом артиллерии Н.Д. Яковлевым (и многими другими военными); М.В. Захаров из инспекторов Министерства обороны возвращен на реальные руководящие должности (в 1953–1957 гг. командовал Ленинградским военным округом, а потом Группой войск в Германии).

Не знаю, какая участь постигла моего полувыдуманного информатора, которого я назвал Иннокентием Володиным, но хочется «хеппи-энда», которым я и завершаю его историю. Берия сдержал свое обещание, данное полгода назад через безымянного надзирателя: в один из дней начала апреля 1953 г. Володин был выпущен, изрядно побитый и помятый, но непоправимых травм (если не считать нескольких выбитых зубов) не получивший.

О работе в МИДе при руководстве этим ведомством Молотова, понятно, и речи быть не могло. Но Берия устроил его на работу преподавателем МГИМО. Четыре года спустя, после разгрома «антипартийной группы Молотова – Кагановича – Маленкова», Володин сумел изобразить из себя «жертву молотовщины» и вернуться в МИД. В центральный аппарат, разумеется, о поездках за границу больше и речи не было. Даже на отдых на Черное море Иннокентий ездил теперь под негласным надзором КГБ. Выпускать в соцстраны его стали только при Брежневе. В 1972 г. вышел на пенсию, умер в 1980-м…

Но самым важным вопросом было урегулирование конфронтации на Дальнем Востоке. Имея на руках войну с США и не только, а в союзниках – достаточно ненадежный Китай, надо было кончать дело миром. Берия тоже явно понимал (по крайней мере, судя по записи 20 декабря 1952 г.), что «на Китай, может, не надо так надеяться. Коба им очень идет навстречу. Зачем?.. А Коба дает им больше, чем надо» ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 179; орфография оригинала . – В. К. ).

28–30 марта 1953 г. КНР и КНДР приняли индийский план обмена пленными, до того безоговорочно ими отвергавшийся (Корейская война // Википедия). Меры по воссоединению Тихоокеанского флота и упразднению Восточно-Сибирского военного округа также явно были направлены на снижение уровня конфронтации в первую очередь на Дальнем Востоке.

26 апреля были возобновлены мирные переговоры в Пханмынджоне.

18 июня Южная Корея освободила 27 000 северокорейских и 18 000 китайских пленных, отказавшихся вернуться домой, под власть коммунистов. Коммунистическая сторона настаивала на возвращении этих военнопленных, однако США и Южная Корея были категорически против и в итоге настояли на своем. В конце концов, 16 января 1954 г. первую партию китайских пленных, отказавшихся вернуться в КНР, отправили на Тайвань. С тех пор на Тайване 16 января отмечается как «день свободы». Будь это при жизни Сталина (по крайней мере, до сентября 1952 г.), такое поведение США и Южной Кореи наверняка было бы использовано как предлог для новой конфронтации…

Между прочим, освобождение Южной Кореей этих военнопленных произошло примерно тогда же, когда и восстание в Германии 17–18 июня 1953 г., которое и повесили на Берия, использовав как один из предлогов для его ареста. Интересно, корейские дела ему в вину не поставили? Например, стремление «лишить Северную Корею людских ресурсов», а то и «передать империалистам»? Мы этого, вероятно, уже никогда не узнаем, но вот факт: начавшееся 25–26 июня новое (и последнее – 27 июля, как известно, было заключено перемирие) коммунистическое наступление в Корее тоже хронологически совпало с арестом Берия.

Кстати, об аресте Берия: Елена Прудникова утверждает, что Хрущев заставил всех членов Политбюро принять участие в аресте Лаврентия Павловича, и те вынуждены были согласиться, так как боялись, что иначе в стране произошел бы раскол и чуть ли не началась бы гражданская война (1953. Роковой год советской истории. С. 52). Ну, а после того уже Хрущев ощущал шаткость своего положения, поскольку понимал, что за этот вынужденный арест Берия его остальное Политбюро ненавидит, что и вынуждало его наносить удары уже по Сталину – с критикой его «культа личности» (там же. С. 321).

Непонятно, правда, почему остальные члены Политбюро поддержали Хрущева, а не гораздо более сильного Берия, если не сочувствовали первому. Да и если остальные члены Политбюро за арест Берия ненавидели Хрущева, то зачем ему еще усугублять свое положение, критикуя Сталина? Опять, как и у Кремлева, имеет место демонизация Хрущева, будто бы державшего «в лапах» все Политбюро. А вот радикальные преобразования, намеченные Берия, не одного Хрущева могли напугать! Да тот же Сергей Кремлев, как мы видели, признает, что остальные члены коллективного руководства мало что склонны были менять!

Однако доля истины тут состоит в том, что Берия и даже Маленков были куда более сильными фигурами, чем Хрущев, и по номенклатурной «традиции» в борьбе за власть большинство поддержало более слабого.

Собственно, по этой причине Берия с самого начала получил меньше власти, чем рассчитывал. В дневниковой записи от 13 марта 1953 г. он сообщает: «Все получается не так… Георгий получил Совмин (а Берия стал первым его заместителем . – В. К. ), Мыкыта (Хрущев . – В. К. ) – ЦК. Вместо укрепления Николая (Н.А. Булганина, в марте 1953 г. сменившего А.М. Василевского на должности министра обороны . – В. К. ) в Военное министерство вернулся Г.К. Жуков (первоначально на должность первого заместителя министра обороны, уже в 1955 г. он стал министром . – В. К. ). ( Берия Л.П. С атомной бомбой мы живем! С. 210.)

Ну, а критика культа личности Сталина – это была реакция номенклатуры на отсутствие уверенности в завтрашнем дне при этом диктаторе. Как выяснилось, что и Хрущев эту уверенность не обеспечит (он, правда, не стрелял, но он снимал), так и его свергли и поставили Брежнева. Последней каплей, переполнившей чашу терпения хрущевских соратников, было то, что он разрешил напечатать «Один день Ивана Денисовича», где впервые было сказано не о репрессиях против «старых большевиков», а о судьбе в ГУЛАГе простых людей.

Но кроме того, номенклатуру в большинстве ее не устраивали не только чрезмерно радикальные реформы, но и еще больше – относительный «пацифизм» Берия и Маленкова. Вспомним, еще при Сталине и Жданове в его адрес были обвинения, что во внешней политике Георгий Максимилианович вместо «большевизации» Восточной Европы поддерживает там всякие «национальные фронты», а вместо безоговорочного отторжения «плана Маршалла» считает возможным принять его на определенных условиях (так ли это на самом деле, не знаю); короче, вместо «мировой революции» происходит поиск «мирного сосуществования» с капиталистами ( Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 37)! В итоге двухлетней борьбы за власть в СССР после краткого «пацифистского» перерыва 1953–1955 гг., связанного с именами Берия и Маленкова, снова взяли верх сторонники насильственного распространения коммунизма по всему миру ( Суворов В.  Тень Победы. М., 2002. С. 376).

Правда, теперь послесталинское Политбюро признало-таки правоту утверждения, что «в эпоху оружия массового поражения войн больше не будет», и на ХХ съезде было сказано, что «фатальной неизбежности войны нет» (цит. по: Авторханов А.Г. Загадка смерти Сталина. С. 67–68), вопреки утверждению Сталина о том, что пока «империализм» существует, войны неизбежны ( Сталин И.В.  Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952. С. 36).

Однако теперь курс был взят на другие направления конфронтации. Из китайско-корейской же трясины приходилось выбираться. 27 июля 1953 г. наконец было заключено перемирие в Корее. Решено было отказаться, в частности, и от Порт-Артура. Если ранее, в 1948–1950 гг., Сталин говорил о том, что отказ СССР от Порт-Артура станет возможен только после заключения мирного договора с Японией ( Галенович Ю. М . Сталин и Мао. Два вождя. С. 258, 359), то уже к концу 1952 г. (т. е. после событий конца сентября, о которых говорилось выше) сам же товарищ Мао стал настаивать на выводе советских войск из этой крепости не позднее конца 1952 г. (там же. С. 403). В итоге в 1955 г. советские войска из Порт-Артура были выведены. Еще ранее они ушли из Китая (напомню, еще в сентябре 1952 г. при переговорах с Чжоу Энь-Лаем Сталин говорил, что советские войска в Китае остаются ).

Теперь, при Хрущеве и после него, «борьба за мир, желательно за весь» шла не путем подготовки к мировой войне, как при Сталине (хотя и «Мыкыта» минимум пару раз мир на грань войны ставил), а попытками «схватить Запад за нефтяное горло». Началось это в 1955–1956 гг. с первых попыток проникновения в Афганистан и попытки закрытия Суэцкого канала (по которому везли в Европу арабскую нефть) ( Суворов В.  Кузькина мать. С. 73–74), а кончилось в 1979–1989 гг. вторжением в тот же Афганистан. Но кроме того, учитывая роль супероружия, были предприняты и попытки экспансии в регионы его производства – в Новую Швабию и в Амазонию.

Но это уже совсем другая история…