Вместо шемякина суда — басманное правосудие?

Вместо шемякина суда — басманное правосудие?

Если ничего не менять, все это может тянуться бесконечно. Однако некоторые изменения все же происходят: у нас снова появились присяжные, провозглашена независимость суда, сами судьи неприкосновенны, происходит либерализация уголовного права. Но эти новшества столкнулись со старой моралью самих работников системы.

Суды наши продолжают работать по звонку. Просто теперь нужный номер набирают не в райкоме или обкоме партии, а в администрации того или иного уровня. Вспомнить хотя бы дело губернатора Аяцкова. С экрана центрального телеканала прокурор принялся было разоблачать его должностные преступления. Но стоило опальному главе Саратовской области съездить в Кремль, как на следующий день служитель Фемиды из телевизора исчез и тема была закрыта.

Об истории незадачливого олигарха, сменившего кресло топ-менеджера ЮКОСа на тюремные нары, тоже не высказался только ленивый. Но собака лает — караван идет.

Кроме «позвоночного» права еще один страшный бич наших правоохранительных органов — коррупция. Она, как ржавчина, разъедает основы государства: куда ни ткни — все рассыпается в пух и прах. Причем именно до закона о коррупции у наших избранников вот уже который год не доходят руки. (Хотя у них же нашлось достаточно времени и сил, чтобы принять новый Уголовно-процессуальный кодекс, против которого в один голос протестовали наши правоохранители.)

Так что анекдот, где один судья жалуется другому: «Те дали 50 тысяч, а эти 70. Как мне теперь судить?», на что коллега отвечает: «Верни 20 тысяч и суди по справедливости», — лишь отражает правду жизни. Самому довелось наблюдать ситуацию, когда две организации для разрешения возникшего между ними спора обратились в суд. Одна сторона предпочла подстраховаться, заплатив судье 20 тысяч долларов, и склонила было чашу весов в свою пользу. Но конкуренты, узнав об этом, дали на 5 тысяч больше. И вердикт поменялся на противоположный. В конце концов они решили заключить мировое соглашение. «Иначе, — говорят, — все деньги в суд перетаскаем!»

В чем же решение проблемы? Думаю, не в повышении зарплаты судьям или наделении их еще большими полномочиями. Все дело в очень низком качестве самого человеческого материала. На Западе служители Фемиды — особая каста, чьи профессиональные принципы выковывались веками. Они же крайняя точка, последняя решающая инстанция. Там судья какого-нибудь захолустного округа свободно может прищучить хоть самого президента. У нас же, несмотря на все критерии отбора, в мантии облачается кто попало. Более того, нередко приходится слышать, что делается это за огромные взятки. А потом такой судья, пользуясь тем, что против него по закону нельзя вести никаких следственных действий, занят только «отбиванием бабок». Наказать его практически невозможно: для этого из Генпрокуратуры материалы должны попасть в Верховную коллегию судей, затем обратно. Потом — в квалификационную коллегию судей и снова назад. Если даже их нигде не завернут, возбудить уголовное дело можно лишь через полгода. А довести его до суда — и вовсе большая удача.

Народ же по привычке смотрит на все сквозь пальцы и какое уже столетие подряд повторяет: «Закон что дышло…» или «От сумы да от тюрьмы…». И большинство россиян при опросах заявляют, что не рассчитывают найти справедливость в суде, где выигрывает тот, кто больше платит.

При этом государство, чтобы поднять свой авторитет, ежедневно обрушивает на нас вал пропагандистских фильмов, где все гладко и красиво. Опера из «Убойной силы» сменяют Турецких и Каменских, но люди, которые за всем этим наблюдают, видят, что участкового по вызову не дождешься, наркодилеры в открытую ведут свою торговлю на каждом углу, а продажные менты (теперь переименованные в полицейских) «крышуют» криминальный бизнес и выпускают на свободу отпетых негодяев.

Неудивительно, что громкая пропагандистская кампания Кремля развернулась именно под маркой борьбы с оборотнями в погонах, которых до поры до времени никто из высших милицейских чинов почему-то упорно не замечал у себя под носом. Большего отклика у народа не вызвала бы ни одна другая акция.