2. США И ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2. США И ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ

Успех Соединенных Штатов в Афганистане усилил некоторые опасные инстинкты: что проекция силы является единственным надежным основанием безопасности; что Соединенные Штаты могут полагаться только на себя; что союзники могут быть полезны лишь иногда.

Крис Паттен, верховный комиссар ЕС по вопросам внешней политики, 2002

Большинство главных стран мира — даже наши друзья — сделали главной темой своей внешней политики создание противовеса американскому могуществу.

П. Родмэн, 2000

Уроки мировой истории заключаются в том, что более слабые всегда объединяются против гегемона. Самоутверждение Америки не воспринимается спокойно в Западной Европе, теряющей в мировом влиянии ровно настолько, насколько приобретает имперский Вашингтон. Европа недоумевает (в данном случае это французский журнал «Нувель обсерватёр»), «почему президент Путин решил пройти под кавдинским ярмом, приняв унизительные условия, а Китай незаметно оказался тише воды, ниже травы. Эти метаморфозы произошли не по мановению волшебной палочки. И вовсе не механическое накопление сил превратило Америку в „мирового жандарма против ее же воли“. Во главу угла поставлен миф о „незаменимой нации“, случилось так, что он дал этой нации непомерные права. Этот миф стал результатом такого ведения международных дел, когда решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только остального мира, но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых пошлин на продукты черной металлургии».

При этом, как пишет С. Хантингтон, «отсутствие общего врага, объединявшего союзников, неизбежно ведет к обострению противоречий между ними. Борьба за превосходство, которую мы признаем естественным явлением в поведении индивидуумов, корпораций, политических партий, спортсменов, не менее естественна и для стран». Отпустить в свободное плавание, ослабить военный и политический контроль над западноевропейской зоной означает для США, что почти половина экономики планеты сможет действовать вопреки американским стратегическим ориентирам. Концентрирующаяся вокруг мощной Германии Европа, возможно, и не будет угрожать непосредственно интересам американской безопасности, но довольно быстро может стать соперником Соединенных Штатов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.

Единственный потенциальный соперник

Кто же может (и должен) уравновешивать мощь Америки? Таким контрбалансом может быть только Европа как экономически приблизительно равное образование, как группа государств, имеющих огромный дипломатический и военный опыт, как ведущий фактор мировой торговли и международной помощи. В настоящее время у Соединенных Штатов есть лишь один реальный претендент на глобальное соперничество — объединяющаяся Западная Европа. Во все века прежних отношений Америка имела дело с отдельными европейскими государствами, имела с ними союзы или воевала с ними, и лишь сейчас начинает складываться ситуация, когда главные контакты в недалеком будущем станут проходить через объединяющий западноевропейцев Брюссель. Явление зародилось не сегодня. «Формы противодействия гегемонии в коалиции, — напоминает С. Хантингтон, — сформировались еще до окончания «холодной войны»: создание Европейского союза и единой европейской валюты. Как сказал министр иностранных дел Франции Юбер Ведрин, Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире». Но лишь сегодня проблема уже выходит за грани теоретических построений и становится в практическую плоскость.

Отмечая сороковую годовщину франко-германского договора, президент Ширак и канцлер Шредер выступили с совместной декларацией о том, что обе их страны будут сотрудничать в деле противостояния политике президента Дж. Буша-мл., направленной на решение противоречий с Ираком силой оружия. Провозглашено 22 января 2003 г. и немедленно получило отповедь на брифинге министра обороны США Д. Рамсфелда, презрительно осудившего «Старую Европу». Речь идет о судьбе американского контроля над Европой. Если бы задачей Соединенных Штатов в Западной Европе была защита этой части света от некой внешней силы, то Вашингтону пришлось бы уйти из Европы после 1991 г. — миссия выполнена. Североатлантический союз был бы распущен за ненадобностью. Но американцы при обеих администрациях, республиканской и демократической, никак не приступили к собиранию чемоданов. Напротив, они в два приема необыкновенно расширили контролируемый ими блок.

Вопреки старой максиме лорда Исмея о сути НАТО («Контроль над Германией, исключение России и вовлечение Америки»), официальный Вашингтон с начала до конца руководствуется в своей европейской политике совсем иной стратегией: военный контроль над Европой, Америка во главе европейских процессов, европейцы лишаются стимула для политического единения. Даже если бы «холодной войны» не было и в помине, данная стратегия требует американской гегемонии в Западной Европе. Потому-то НАТО и пережила развал Советского Союза — с ним и без него Вашингтон полон желания и руководствуется намерениями осуществлять контроль над Европой.

Европейское стремление к международной независимости понятно: Западная Европа больше, чем Соединенные Штаты, зависит от внешнего мира. Общая торговля с внешним миром у ЕС примерно на 25% больше, чем у Соединенных Штатов, и вдвое больше, чем у Японии. Европейский союз осуществляет безостановочную торговую экспансию. Заключив соглашения об ассоциации с 80 странами, он намерен увеличивать свою значимость как торгового блока, как источника инвестиций, как мирового культурного центра.

Роли в западной коалиции неравнозначны. Как пишет французский еженедельник, «чтобы противостоять беспорядкам на планете, Вашингтон предложил новое распределение задач: „Мы сражаемся, ООН „питает“, Европа реконструирует“. Так и произошло в Афганистане, где Америка вела войну из области научной фантастики, оставив европейцам разминирование и доставку риса… Решения принимаются в одностороннем порядке, зачастую в ущерб интересам не только „остального мира“, но даже ближайших партнеров Америки, как показывает недавнее решение о введении тяжелых таможенных пошлин на продукты черной металлургии… Уверенная в своей безраздельной мощи, готовая взять на себя риск за беспорядки, которые может спровоцировать ее политика, Америка Джорджа Буша больше не желает ни сотрудничать, ни консультироваться».

Крупнейшие западноевропейские столицы ищут пути восстановления своей геополитической значимости, они пытаются поднять свой вес как за счет активизации собственной стратегии, так и за счет объединения усилий. Предпосылки этого объединения уже созданы.

Объединив в Европейском союзе силы, западноевропейцы получают возможность обратиться к геополитике. Огромные территории, многочисленное население, необъятные ресурсы, высокая степень технологической изощренности, внутреннее социальное и политическое единство, эффективная военная машина, способность проецировать свое могущество в самые отдаленные районы планеты и волевая готовность осуществлять эти воинские операции, административная способность быстро принимать решения и реализовывать их — вот что будет характеризовать узкую группу могучих держав, которые через несколько лет (десятилетий) могли бы трансформировать однополярность в биполярность. Огромный торгово-политический блок уже ощутил свою силу и не намеревается отдавать другим жизненно важные и прибыльные позиции.

Западная Европа находится в самой середине долговременного процесса экономической и политической интеграции, которая постепенно снижает значимость внутренних границ, которая постепенно создает центральную власть Европейского союза. Тенденция такова, что ЕС постепенно превращается в соперничающий с гегемоном центр — пятнадцать членов ЕС создают подлинную критическую массу; распространение ЕС на восток Европы как бы склоняет баланс (в негласном и заочном соревновании с США) в пользу Европы. Европейский союз уже стал организацией большей, чем конфедерация, и в обозримом будущем ЕС, возможно, станет европейской федерацией.

В 1990-е годы Западная Европа прошла путь, уже кажущийся необратимым. Отчетливо видны шесть важных шагов:

1. В декабре 1991 г. в Маастрихте было решено «сформулировать общую оборонную политику». Западноевропейский союз был назван ответственным за оборонные аспекты эволюции ЕС.

2. В Амстердамском договоре (июнь 1997 т.) была реально сформулирована общая стратегия Европейского союза. Был создан пост верховного представителя Европейской комиссии, ответственного за общую внешнюю и оборонную политику.

3. На встрече премьера Блэра и президента Ширака в Сент-Мало (декабрь 1998 г.) достигнута договоренность создать единую европейскую военную политику и политику в области безопасности. Канцлер Шредер незамедлительно присоединился к договоренностям в Сент-Мало.

4. В декабре 1999 г. на саммите ЕС в Хельсинки X. Солана назван специальным представителем ЕС, ответственным за общую внешнюю и оборонную политику. Принято решение о создании в двухлетний срок единого корпуса быстрого реагирования в 60 тысяч человек.

5. Саммит Европейского союза в Португалии (2001) определил конкретные детали формирования корпуса быстрого реагирования, будущую роль ЗЕС, определил необходимость в независимом планировании ЕС на будущее.

6. Большинство стран Европейского союза ввело единую валюту, которая в 2002 г. продемонстрировала свою жизнеспособность и объединительную силу.

Представитель ЕС полноправно участвует на саммитах «восьмерки». Определена линия на расширение Европейского союза за счет центральноевропейских и восточноевропейских стран. Транснациональные корпорации, базирующиеся на ЕС, набирают силу и укрепляют мировые позиции.

При всей самососредоточенности Америки в ней видят рост европейского гиганта. С. Серфати, директор программы европейских исследований Центра международных исследований Массачусетского института технологии, предсказывает, что к 2007 г. «Европа превратится в реальность, представляющую из себя нечто отличное от просто совокупности государств-членов, с региональными институтами, отличными от национальных, с коллективной дисциплиной, предполагающей преодоление сопротивления отдельных государств-членов. К 2007 г. государства-нации Европы превратятся в государства — члены единого союза».

По словам 36. Бжезинского, «возникновение подлинно политически объединенной Европы представит собой базовое изменение в мировом распределении сил».

Уже сейчас можно представить себе основные этапы этого объединения:

— обязательность политических решений будет достигнута к 2004 г.;

— завершение еврозоны 15 стран-членов окажется возможным к 2005 г.;

— к 2005 г. странами — членами ЕС будут Швейцария, Норвегия и ряд восточноевропейских стран;

— между 2003 — 2007 годами будут созданы все предпосылки для единой европейской оборонительной политики;

— к 2007 г. будут выработаны новые формы взаимоотношений по линии США — ЕС и ЕС — НАТО, предполагающие выработку новых соглашений между Соединенными Штатами и Европейским союзом, реформирование Атлантического Совета.

В Европе интеграционный процесс, охватывающий 400 с лишним миллионов человек, идет собственным уникальным путем. По внешним показателям — единая валюта, единый парламент, Европейская комиссия, нарождающаяся общая армия, совместный бюджет — эта интеграция может считаться самой продвинутой в мире. Это общепризнанно — как и то, что европейский интеграционный процесс обнаружил свои слабые стороны.

В отличие от Западного полушария в Европейском союзе нет стержневой страны. На роль такого центра претендует Германия (два с половиной триллиона ВНП),но этот центр не имеет черт безальтернативности США в Западном полушарии: Германия не настолько превосходит соседей, ее рынок ограничен, ее казна занята абсорбцией ГДР, ее армия ограничена международными соглашениями, на ее территории размещаются иностранные войска. Против германского лидерства выступают историческая память соседних народов, отсутствие у Берлина надежной территориально-сырьевой базы, мощь соседей-претендентов на лидерство, Британии и Франции.

И если уже сейчас ЕС — экономический колосс и полнокровный соперник, то ситуация для США может значительно усугубиться в обозримом будущем. Об этом красноречивее слов говорят взаимопризнаваемые показатели и их наиболее вероятная проекция на будущее.

Таблица 1. Соотношение показателей США и ЕС сейчас и в будущем (в случае расширения членства ЕС до 27 и 28 членов).

Источники: The World Factbook (Wash., CIA, 2001); Direction of Trade Statistics. Wash. IMF, December 2001; The World in 2002. Economist Statistics. London, 2000; «The National Interest», Summer 2000, p. 18.

К 2020 г. процесс формирования Европейского союза в общем и целом завершится. Последними (в плане расширения ЕС) будут вопросы о России и Турции. «История предполагает, что Россия будет включена в ЕС, а Турция — нет. Россия в течение долгого времени будет колебаться между богатой, развитой Европой и великим азиатским хинтерландом. Под руководством лидеров, ориентирующихся на Запад, она будет долгое время полагаться на ресурсы своих огромных земельных массивов. Если Россия преуспеет в построении рыночной экономики западноевропейского типа (на это потребуется примерно двадцать лет), тогда она последует европейским путем, заимствуя опыт у западных соседей, овладевая их мастерством и снабжая их своими сырьевыми припасами». Тогда огромная евразийская масса станет первым силовым регионом мира.

Западноевропейская интеграция дала Европе новый шанс. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям — 19, 8% общемирового валового продукта (США — 20, 4%)1 . Население Европейского союза — 380 млн. человек — на 40% больше американского, и тенденция преобладания по демографическому показателю сохранится на долгие годы. «Евроленд, — пишет американский экономист Ф. Бергстен о будущем потенциального соперника, — будет равным или даже превзойдет Соединенные Штаты в ключевых параметрах экономической мощи и будет во все возрастающей степени говорить одним голосом по широкому кругу экономических вопросов… Экономические взаимоотношения Соединенных Штатов и Европейского союза во все более возрастающей степени будут основываться на основаниях равенства».

Доля ЕС в мировой торговле превосходит долю США.

Таблица 2. Экспорт США и ЕС (исключая внутреннюю торговлю внутри Европейского союза) в млрд. долл.США.

Источник: World Trade Organization, press release «World Trade Growth in 2001». AppendixTable 2,April 16, 2001.

Интенсивный рост ускорит формирование державы Европа. Европейская комиссия предсказала на период 2002 — 2006 годов рост в осторожные 2, 5%. Этот рост стимулирует выработку единой экономической политики, более точно определит роль евро в мировой экономике и политике.

Лидеры Западной Европы наметили создание центра автономного информационного общения. Итальянская и германская информационные компании практически слились, а «Бритиш телеком», «Дойче телеком», «Франс телеком» и испанская «Телефоника» стремятся создать свой электронно-коммуникационный мир. (Напомним, что телекоммуникации через несколько лет оттеснят автомобильную промышленность в качестве лидирующей мировой отрасли; на эту отрасль приходится 267 млрд. долл. в 2003 году.) Подобные же процессы происходят в западноевропейском авиационном сотрудничестве и в ряде других сфер.

На северо-западе Евразии Европейский союз очередным прыжком расширяет ареал своего влияния. Впереди новая волна, включающая прежние советские республики Прибалтики. Создающий барьеры вокруг своего рынка ЕС видится все более конкурентом, а не партнером — торговые потоки из Европы будут в 2010 г. угрожать 55 процентам американского экспорта, что правомочно видится в Вашингтоне угрозой национальным интересам страны.

Экономический соперник

Формы противодействия гегемонии сформировались: создание Европейского союза как сопоставимого по экономической мощи государства, введение единой европейской валюты, конкурирующей с долларом, создание зон собственного влияния. Как сказал министр иностранных дел Франции Ю. Ведрин, «Европа должна создать противовес доминированию Соединенных Штатов в многополюсном мире». А американский аналитик У. Пфафф и не сомневается: «Европейский союз является единственным действующим лицом на мировой сцене, который способен бросить серьезный вызов Соединенным Штатам — и он почти наверняка бросит этот вызов». Этот вызов не обязательно будет иметь характер военной угрозы. Речь пойдет прежде всего о интенсивной экономической конкуренции, в ходе которой, как пишет У. Пфафф, «Соединенные Штаты вовсе не обязательно выиграют — ни одна сторона, вероятнее всего, не выиграет, — но политические последствия такого соревнования приведут к окончанию доминирования Америки в будущей международной системе».

Первое. Создание общей европейской валюты евро «увеличивает возможности создания биполярного международного экономического порядка, который может прийти на смену американской гегемонии». Для автономного от США плавания ЕС должен обрести необходимую прочность. Евро станет полновесным конкурентом доллара; на рыночном пространстве 15 членов ЕС в двадцать первом веке выделятся компании — чемпионы экономической эффективности. Экономисты М. Фельдстайн и М. Фридмен схожим образом выражают опасение, что Европейский валютный союз в конечном счете приведет Европу к столкновению с Соединенными Штатами. Евро будет отвлекать финансовые потоки с американского рынка, осложнит дефицит американского бюджета, станет мощным конкурентом доллара на рынках международных расчетов, ослабит Америку в фиксировании цены на нефть и другие сырьевые материалы.

Единый валютный союз превратит основанную на господстве доллара мировую финансовую систему в биполярный доллар-евро порядок, оттесняя Японию далеко на третье место. Нынешняя зона единой европейской валюты — евро — самая большая в мире зона богатых покупателей. Выпущенные в евро облигации составили 44% всех облигаций, выпущенных в мире, в то время как на доллар пришлось 43%2 . Создание зоны евро, по мнению американского эксперта П. Родмена, «освободит Европу от невыгодной подчиненности в отношении к доллару и подчиненности в конце концов в отношении Соединенных Штатов». Учитывая размеры колоссальной зоны евро, многие компании в Восточной Европе, Северной Африке, Азии и Латинской Америке уменьшают долю операций в долларах, переходя на евро. Оканчивается эра абсолютного господства доллара как единственной мировой валюты.

Создание евро «увеличивает возможности создания биполярного международного экономического порядка, который может прийти на смену американской гегемонии, последовавшей за Второй мировой войной». Валюта евро станет полновесным конкурентом доллара; общее рыночное пространство выделит чемпионов экономической эффективности. Одновременно ЕС осуществляет безостановочную торговую экспансию, заключив соглашения об ассоциации с 80 странами. Такие американские атлантисты, как Г. Киссинджер, полагают, что создание Европейского валютного союза ставит Европу на путь, который «противоположен атлантическому партнерству последних пяти десятилетий… Нет никаких оснований предполагать, что объединенная Европа когда-либо добровольно пожелает помочь Соединенным Штатам в их глобальном бремени».

В ответ на введенные в 2002 г. таможенные тарифы американцев Европейский союз немедленно выдвинул план повышения пошлин на импорт апельсинового сока из Флориды и мотоциклов, собираемых в Висконсине (два американских штата, где голоса избирателей разделились практически поровну на последних президентских выборах). Такие же меры намечены по Пенсильвании, Западной Вирджинии, Северной и Южной Каролине (сталь и текстиль), которые являются оплотом республиканской партии президента Буша. «ЕС ударит по Бушу-мл. там, где будет всего больней: по урне для голосования».

Фундаментальной важности фактор: там, где дело будет касаться европейской экономики, где затронут интерес западноевропейцев в успешном функционировании их валюты, независимости их индустрии, безопасности их инвестиций, мирового уровня их технологии, безопасности и расширения их торговых потоков, вперед на первый план в европейских столицах выходит энергичная национальная самозащита. Общий рынок и общая валюта гарантируют то, что западноевропейцы в XXI веке будут координировать свои усилия — и уж определенно в отношениях с Соединенными Штатами. Как резюмирует де Сантис, «реальностью является то, что Европа не может контролировать свою политическую судьбу, одновременно оставаясь зависимой в военной отрасли от Соединенных Штатов, равно как Соединенные Штаты не могут ожидать от своих союзников больших оборонных обязательств, осуществляя одновременно политическую гегемонию над ними. В отсутствие глобальной военной угрозы такие противоречивые цели постепенно подточат межатлантические связи… Как только валютный союз обозначит европейские глобальные экономические параметры, это немедленно скажется на трансформации трансатлантических обязательств в сфере безопасности. Европейский валютный союз даст импульс европейской интеграции и в конечном счете приведет к общей внешней и военной политике».

Соперничая на ограниченном рынке, Америка и Европа спорят по вопросам торговли, финансов, инвестиций, глобального потепления, политики в области энергетики, антитрестовскому законодательству, по поводу экономических санкций, о путях стимулирования экономики; особенно открыто спорят два региона в ходе раундов по либерализации мировой экономики. Таит потенциал отчуждения битва ЕС против американских сельскохозяйственных культур, подверженных генетической обработке (GM). Брюссель недоволен выбором нового руководителя ВТО. В буднях атлантического мира США ограничивают импорт стали, машинного оборудования из Германии, шерсти из Италии и Британии и т.п.

Как утверждает Дж. Бах (Колумбийский университет), «мы являемся свидетелями растущей борьбы между теми странами, которые получили наибольшие выгоды от глобализации за определение характера норм и правил, которые будут регулировать грядущую мировую экономическую систему». Америка и Европа стоят на противоположных позициях по вопросам глобального потепления, политики в области энергетики, антитрестовского законодательства (скажем, о слиянии Боинг — Макдоннел-Дуглас), по поводу американских экономических санкций, о путях стимулирования экономики, о необходимости еще одного раунда (т. н. «Раунда Тысячелетия»: ЕС — «за», США — «против»), относительно либерализации мировой экономики.

Военный аспект

Позиция Вашингтона, отказывающегося подчинить вооруженные силы США какому бы то ни было военному командованию (кроме американского), настаивающего в то же время на подчинении всех вооруженных сил стран НАТО американским генералам, создает весьма ощутимый узел противоречий. В этом контексте «предложения США открыто придать НАТО роль охранителя глобальной стабильности — включая сдерживание распространения ядерного, биологического и химического оружия — встретили в Европе холодную реакцию. Учитывая и политику Вашингтона в сфере расширения НАТО, военные действия в Югославии, европейцы начали процесс критического переосмысления функций НАТО, вопрос трансформации союза из оборонительного и регионального в создающего новые разделительные границы в Европе».

Выше уже говорилось, что в декабре 1999 г. были заложены основания новой европейской политики в области безопасности и обороны. Европейский совет поставил задачу создания европейского корпуса быстрого реагирования в 60 тысяч, который может быть сформирован в течение двух месяцев для действий на протяжении двух лет. Это эквивалент армейского корпуса, он будет иметь военно-морской и военно-воздушный компоненты. (Официальное объяснение необходимости его создания — избежание «трех Д» — дублирования, дискриминации, «декаплинга» — размежевания оборонительных военных функций.) Контингент должен быть создан к 2003 году. Создается некий эмбрион западноевропейского военного штаба. Прежний генеральный секретарь НАТО Ксавьер Солана, а не некий безликий клерк стал возглавлять процесс военного становления ЕС. Он возглавил ЗЕС и военно-политический орган ЕС, придав Западноевропейскому союзу очевидную значимость. Встреча военных и внешнеполитических представителей поставила в конкретную плоскость вопрос о членстве в ЕС долго отвергавшейся Турции. И, разумеется, речь идет о совместном европейском производстве современных вооружений.

Как уже предполагают в США, «Европейский союз создаст свою собственную среду сателлитов, центров разведывательной деятельности, свой собственный общий военный штаб и сам — самостоятельно — будет рассматривать возможность проведения операций внутри и вне НАТО». Противоречия внутри НАТО «между США и ЕС могут стать взрывоопасными… Критики полагают, что Вашингтон превратит НАТО в свой военный рычаг для реализации своих глобальных целей». Даже проамерикански настроенный премьер-министр Британии Тони Блэр подчеркнул, что «Соединенные Штаты не должны играть ведущую роль в любом споре на нашем (европейском) дворе». В Европе отмечают, что желание США поддерживать многосторонние действия и при этом резервировать за собой право на односторонние акции эквивалентно «желанию съесть торт и одновременно иметь его нетронутым».

Между тем вклад США в расходы НАТО вовсе не является преобладающим. На Америку приходится 30% военных расходов в рамках НАТО (на Германию приходится 20 процентов, на Британию — 15 процентов, на Францию и Италию — по 6 с половиной процентов). Учтем при этом, что Пентагон расходует в развитии военной отрасли 28 тысяч долл. на одного солдата, в то время как западноевропейцы — в среднем 7000 долл. Военный бюджет США на 2003 фин. год составил 379 млрд. долл. — сумма больше, чем бюджет 15 крупнейших держав, включая все ведущие западноевропейские.

Резонно предположить, что в XXI веке западноевропейцы еще более повернут к координации в военно-промышленной области. Претендуя на роль второго полюса мира, Западная Европа будет стремиться создать собственную военную промышленность, независимую от американской. «Во все более возрастающей степени европейские союзники США постараются производить собственные виды вооружений… Хорошим примером этого является запрограммированный на будущее процесс создания общеевропейского истребителя, в производстве которого сотрудничают прежде всего германские и британские фирмы… Как и общая валюта, независимая военная промышленность будет существенной чертой интегрированной Европы, которая потребует своей собственной политической, экономической и военной инфраструктуры… Многие европейцы считают, что Европа должна достичь состояния, когда она будет способна на военные действия без поддержки и участия США». Наиболее амбициозным европейским проектом является план создания единой Европейской аэрокосмической оборонной компании (ЕАОК), в которую войдут французский «Аэроспасьяль», «Бритиш эйрспейс», немецкий «Даймлер-Крайслер Эйрспейс», испанская «КАСА», шведский СААБ, итальянская «Финмеканника-Аления». Речь идет о создании суперкомпании, производящей самолеты, вертолеты, космические корабли, управляемое оружие и другие военные системы.

Это создало бы серьезную конфронтацию в производстве военных самолетов и ракетных установок. Конгломерату «Боинг» — «Локхид» «Мартин» — «Рейтеон» противостоит группа европейских авиационных компаний, и в этой битве не на жизнь, а на смерть стоит вопрос о самом существовании европейской авиационной индустрии. Отказ от собственной авиационной промышленности будет неприемлем даже для дружественной американцам Британии. Глядя с американской стороны, представляется невероятным, чтобы американский конгресс позволил концерну «Нор-троп», хранителю технологии стелс, войти в предлагаемую ему долю совместно с европейскими компаниями — германской «Даймлер-Бенц-Аэроспейс», французской «Томсон», британской «Маркони». В будущем американскому авиационно-космическому могуществу будет противостоять союз «Бритиш Эйрспейс», германской ДАСА и французской Эроспасьяль. И нет сомнения в том, что к конкурентной борьбе присоединятся правительства всех заинтересованных стран.

Страны Европейского союза, стремясь в будущем достичь американского технологического уровня, расходуют в год на приобретения вооружений, исследования, разработки, испытания и оценки 36 млрд. долл., что равняется примерно 40% сходных американских расходов (США — 82 млрд. долл.). Средства, идущие на проведение операций и поддержку, также составляют 40% американских. Ощущая свое отставание, Европейский союз на рубеже столетий назначил специального координатора своей политики безопасности, создает центры внешнеполитического планирования, принял решение о формировании совместных сил быстрого реагирования.

Коллективное производство оружия ослабит зависимость от американцев. Американцы приходят к выводу, что «создание европейской военной промышленности является отличительной чертой эволюции ЕС, который сможет держаться политически на равных с Соединенными Штатами». Создание европейского военного консорциума приведет к соперничеству между «крепостью Европа» и «крепостью Америка», что нанесет капитальный удар по политическому единству и военной эффективности НАТО. ЕС уже претендует на роль фундамента сепаратной западноевропейской военной системы. В 1999 г. Франция поддержала инициативу Германии о превращении Западноевропейского союза в военное крыло Европейского союза. Но для создания военной машины, сопоставимой с американской, западноевропейцам нужно будет минимум в четыре раза увеличить свои военные расходы. Они должны будут нагонять США в области производства сенсоров, точно наводимых боеголовок, военных спутников и пр.

Отчасти они уже делают шаги по этому пути. В феврале 2000 г. на своей встрече в Португалии французский министр обороны А. Ришар предложил общий для всех потолок для расходов на производство вооружений — 0, 7 ВНП страны. ЕС с их общим ВНП в 8, 5 трлн. долл. тем самым обязуется расходовать по данным статьям примерно 60 млрд. долл. (против 36 млрд. ныне). Эта цифра уже ближе к 82 млрд. американских расходов на эти цели. Коллективное европейское производство оружия позволит ослабить зависимость от американцев.

Прочен ли главный военный союз?

В условиях сентябрьского кризиса 2001 г. Североатлантический союз, об уникальной эффективности которого в современном, все более хаотическом мире было столько сказано, оказался гораздо менее эффективным военно — и внешнеполитическим инструментом, чем ожидалось. За американцами первыми пошли британцы, оправдывая слова де Голля, что в случае кризиса Лондон всегда предпочтет континенту Атлантику (т. е. Америку.)

Но Бельгия, которая возглавляла Европейский союз в то полугодие, буквально осудила англичан и лично Т. Блэра за излишнюю готовность следовать за американцами и как бы повела за собой соседнюю Голландию. Голландский премьер засомневался в том, нужно ли упоминать о параграфе 5 Вашингтонского договора 1949 г. (о том, что нападение на одного члена союза равнозначно нападению на всех). Такой бунт в критический период испытания союза на прочность вызвал выброс энергии англичан. Британский премьер Т. Блэр вынужден был немедленно позвонить голландскому премьеру Виму Коку, и только после этого в (течение 35 часов после трагедии в Нью-Йорке и Вашингтоне) все члены Североатлантического союза — впервые за 52 года его существования — объявили о введении состояния взаимной обороны. Западноевропейцы заявили, что нарушена статья 5 Вашингтонского договора — согласились, что параграф 5 затронут, что в новом состоянии войны они стоят рядом с Соединенными Штатами.

В дальнейшем формально все члены военного союза реагировали «по-разному». Верная обязательствам Британия наносила удары параллельно действиям американских вооруженных сил — англичане приняли участие уже в первой воздушной атаке по целям в Афганистане 7 октября 2001 г.; 4200 солдат британских специальных подразделений выступили вместе с американцами. Однако эта активность Лондона только подчеркивала фактический разброд в действиях других европейских членов НАТО.

Франция объявила о своей готовности оказать Соединенным Штатам помощь с двухмесячным опозданием. (При этом проявили строптивость традиционные фрондеры. Министр иностранных дел Франции Ю. Ведрин открыто не согласился с стратегией США, зацикленных на странах-«изгоях». В феврале 2002 г. он выразил свое недовольство отсутствием консультаций в рамках западного союза, указал на неправильность политической линии Вашингтона в палестино-израильском конфликте, предупредил от неожиданных ударов по Ираку.)

Канцлеру ФРГ Шредеру удалось с большими усилиями уговорить бундестаг предоставить военную помощь 3900 солдат бундесвера только на третьем месяце возникшей мировой борьбы с терроризмом. (Учтем при этом, что экономический лидер Европы расходует на военные нужды лишь 1, 5 процента своего ВНП.) И ни у кого, кроме Британии не было транспортных средств для перемещения своих воинских контингентов к местам боев. Французский авианосец уже долгое время «намертво» стоит на ремонте в Тулоне — у него проблемы с ядерным реактором. Голландцы предложили свои небольшие силы морской пехоты, Рим и Мадрид — горно-стрелковые части, Париж — самолеты-разведчики. Остальные страны — члены альянса ограничились словесными выражениями солидарности либо остановились на отдельных жестах помощи. Европейские союзники послали пять самолетов АВАКС со своими экипажами патрулировать американское воздушное пространство, освобождая самолеты слежения АВАКС для Афганистана. Они предоставили свое воздушное пространство вооруженным силам США.

Американская сторона достаточно отчетливо видела различие в готовности им помочь со стороны верных британцев и более хладнокровных «континентальных» членов НАТО. И пришли к пониманию того, что в критических обстоятельствах им следует полагаться прежде всего на себя, — помощь не последовала автоматически. Как характеризует сложившееся положение профессор Калифорнийского университета М. Трахтенберг, «Соединенные Штаты оказались вынужденными делать ставку на такую систему международной безопасности, которая основана на мощи своей армии. Европа продолжает ориентироваться на развитие своего региона».

В США не возникло особо теплых чувств к союзникам. Формально они будто бы выполнили свой долг. Но практическая сторона оказалась более жесткой, чем ожидалось. Вашингтон едва ли был удовлетворен традиционными союзниками. Такие идеологи, как Р. Перл, весьма критически восприняли обращение союзников по НАТО к статье 5 Вашингтонского договора. Все это было несколько призрачно: война объявлена, а союзники сидят в собственных окопах и не очень представляют себе характер легитимной реакции ожившего Североатлантического союза.

Фактом является, что в ситуации террористической атаки на США и в последующий период американского отмщения Североатлантический союз оказался на периферии американской войны с терроризмом, а Россия — в эпицентре. Только Россия могла убедить Узбекистан, Таджикистан и Киргизию предоставить американцам военные базы, снабдить основное орудие борьбы с талибами и Аль-Каидой — Северный альянс оружием и прочей помощью. Довольно неожиданно Москва стала более важным партнером США, чем даже самые близкие Вашингтону западноевропейские члены НАТО — тем оказалось сложнее оказать помощь американцам ввиду географической отдаленности, ввиду очевидных геополитических обстоятельств: только Россия могла оказать содействие вооруженным силам США в получении баз на территории своих союзников в Центральной Азии, только Россия смогла вооружить Северный альянс так, что его ударная сила оказалась необоримой, только Россия с ее афганским опытом оказалась стратегическим союзником Соединенных Штатов.

Американцы с большей охотой восприняли также предложение о помощи со стороны Турции — как секулярной республики с большим мусульманским населением, — чтобы хоть несколько смягчить впечатление от того, что христиане идут войной на мусульман. К тому же Турция расположена рядом и имеет культурные связи с узбеками и таджиками. Притом турецкая армия, постоянно воюющая с курдами, имеет боевой опыт действий, который необходим в битве с Талибаном в афганских горах. Турки же приветствовали шанс показать себя региональной сверхдержавой. Анкара ожидала также американской поддержки в стабилизации крошащейся банковской системы Турции.

Было бы ненужным упрощением полагать, что проблема заключается только в европейской пассивности. Ведь американское руководство и не стимулировало европейской активности — Вашингтон менее всего желал обсуждать свою военную афганскую стратегию на брюссельском или любых других западноевропейских форумах. Совершенно очевидно, что Вашингтон президента Буша и министра обороны Рамсфелда очевидным образом не хотел влезать в томительную и вязкую выработку совместной стратегии. Опыт Боснии и Косова их совершенно не вдохновлял. И сложилась весьма специфическая ситуация — самый большой и важный военный союз Америки оказался практически непригодным для решения западных задач инструментом в критический период. Старый альянс оказался способным решать только старые проблемы. Он уже никого не сдерживает в Европе, но и не готов действовать в глобальном масштабе. Философия Североатлантического союза, его структура, его миссия оказались устаревшими и не приспособленными для требований нового времени. (Учтем при этом, что Пентагон расходует на каждого из своих солдат в год 28 тысяч долл., в то время как западноевропейцы — в среднем 7000 долл.)

Следующий шаг — скажем, удар по следующему «гнезду терроризма» — Ираку может взорвать «старое НАТО» — в Западной Европе еще готовы послать войска в Афганистан, но не готовы к интервенции в Ираке (или в Сирии, Ливии, Судане, Йемене, Сомали или Иране). Решение проблемы модернизаций своего военно-политического союза потребовало бы от Вашингтона весьма радикальных перемен в мировидении, серьезного обращения к прежде игнорируемым проблемам.

Обнаружилось, что не те союзники оказались необходимыми лидеру Запада. Что толку от якобы боеготового механизма Североатлантического союза, если в первом большом кризисе XXI века он не может оказать Америке подлинно действенную помощь? Западные генералы оказались в убийственной для старой НАТО ситуации, когда параграф 5, единая ядерная стратегия НАТО (а с нею и практически все прежнее брюссельское планирование), оказались прошлогодним снегом. Если генералы ключевых американских натовских союзников готовятся в своем планировании к той войне, которая уже невозможна, нереальна, сугубо умозрительна? США обсуждали свою стратегию в Исламабаде, в Ташкенте и, конечно же, в Москве, ища поддержки нескольких стран, заглавными среди которых являются Россия и Пакистан.

Замкнуться на НАТО в эпоху подъема других материков, цивилизаций, культур, религий, геополитических центров стало для США непродуктивной и даже опасной стратегией. Созданная для достижения совершенно других целей коалиция не выдерживает тест на релевантность в начале XXI века, когда противостояние Востока и Запада Европы стало анахронизмом, а механизм воздействия на широкий мир за пределами Европы еще не создан. Встал вопрос о новых союзниках и даже о реформировании старого союза. На Западе начали зреть идеи весьма существенного коалиционного пересмотра, ревизии союзнических связей.

В глобальном аспекте более основательная опора США на НАТО ради контроля над критически важным регионом грозит выходом наружу нескольких проблем.

Во-первых, то, что важно и представляет интерес для США (желательная стабильность в Европе и Помощь на глобальном уровне), может вовсе не стать предметом обеспокоенности и заинтересованности западноевропейских столиц. И наоборот. Там, где западноевропейцы, видимо, столкнутся с самыми острыми для себя проблемами, США могут оказаться индифферентными. (Так, скажем, они не питают особого интереса к диалогу ЕС со средиземноморскими странами; Вашингтон в самой малой степени волнует западноевропейская безработица и общее отставание ЕС от американских темпов в 90-е годы.)

Гранды Западной Европы могут избрать линию противодействия Америке в вопросе о расширении рядов НАТО. Германия уже получила трех союзников — соседей, находящихся под ее безусловным влиянием, и она не спешит расширить членство еще более, пока не освоилась полностью с новым восточным окружением. Британия была бы довольна, если бы пауза после принятия Польши, Чехии и Венгрии длилась достаточно долго, — она не видит особого выигрыша для себя в натовском членстве, скажем, Словении, Румынии, Болгарии и балтийских стран. Британское влияние здесь едва ли может соперничать с австрийско-итальянским в Словении и французским в Румынии;

Во-вторых, глобализация функций НАТО страшит западноевропейцев. Западноевропейскими лидерами НАТО владеют глубокие сомнения в отношении вовлечения в этнические конфликты, происходящие за пределами зоны действия НАТО, и они могут оказаться не готовыми вступить в действия, если их не подтолкнут экстраординарные политические императивы. Аналитики отмечают, к примеру, что «Европа строит сепаратную „европейскую“ оборонную индустрию… американская и европейские оборонительные системы все более отдаляются друг от друга, что может подорвать политическую основу общего союза».

В-третьих, американцам и западноевропейцам, в случае различия взаимовосприятия, чрезвычайно непросто будет договариваться друг с другом — нет ни устоявшейся практики, ни необходимых механизмов компромиссного сближения взглядов. (Возможно, наиболее убедительным примером такого рода является урегулирование отношений с Ираком, когда тот в 1997 — 1998 годах фактически изгнал из страны международных инспекторов. Несмотря на исключительное по интенсивности давление американской стороны, европейцы не изменили своих позиций желаемым в Вашингтоне образом, что не позволило Соединенным Штатам выступить против Ирака так, как они хотели.)

НАТО может оказаться отнюдь не тем форумом, на котором союзники стремились бы к консенсусу. 19 членам союза трудно достичь его. Еще сложнее будет ситуация после второй волны принятия новых членов. Как создать механизм достижения этого консенсуса? На ближайшие годы, когда впереди маячит переход западноевропейской интеграции в политическую область, податливость европейцев не видится чем-то легко достижимым. Особенно если учитывать интересы новых членов (скажем, судьба 3, 5 млн. венгров, живущих за пределами Венгрии, будет волновать Будапешт более, чем что бы то ни было другое.)

В-четвертых , западноевропейцы не окончательно смирились с постулатом о главенстве решений НАТО над ООН, даже американское предложение начать бомбардировку Югославии в марте 1999 г. было скрепя сердце принято западноевропейцами только тогда, когда на карту было поставлено само существование Североатлантического союза. Напомним слова наиболее близкого американцам британского премьера Тони Блэра, сказанные накануне рокового 24 марта: «Уйти сейчас от решения означало бы разрушить способность доверять НАТО». В словах британского премьера звучит не убежденность, а своего рода обреченность. Более жестко высказался германский канцлер Шредер на конференции в Мюнхене в марте 1999 г., убеждая слушателей, что игнорирование СБ ООН в случае с Югославией было исключением и не должно становиться правилом. Строго говоря, Франция и Германия хотели бы, чтобы натовские действия за пределами зоны ответственности НАТО осуществлялись лишь «в случае ясно выраженного мандата ООН, но американская администрация и конгресс выразили недовольство такими ограничениями на свободу действий НАТО».

В-пятых, объективные обстоятельства — соотношение вооруженных сил. Их качественные характеристики в США и в западноевропейских странах говорят о решающей диспропорции, препятствующей адекватной союзнической взаимопомощи. Европейцы не слепы в отношении современных реальностей: «Вто время как оборонная промышленность США подверглась значительной реструктуризации, Европа не предприняла должных усилий». Двенадцать авианосных групп, стратегическая авиация, современные средства доставки, наличие баз в 35 странах позволят Соединенным Штатам действовать достаточно уверенно во всех регионах мира.

Чего никак нельзя сказать даже о самых крупных западноевропейских странах, имеющих впечатляющее колониальное прошлое. Ограниченные рамки военной деятельности Франции, Англии и других западноевропейских стран будут сужаться еще более в свете того, что относительно низкий уровень капиталовложений в военную сферу не позволяет им надеяться на некое сближение уровней в будущем. Напротив, наблюдается стойкая тенденция отрыва США от их ближайших союзников в области сверхточного оружия, слежения из космоса, противоракетной обороны, авиационной техники и пр. В этом смысле даже если европейцы пожелают оказать полномасштабную помощь патрону блока, их военных ресурсов будет явно недостаточно, у них не хватит средств существенно помочь Соединенным Штатам на далеких широтах.

НАТО— ЕС