VI. РАЗМЫШЛЕНІЯ НА УЛИЦѢ МОНМАУТЪ

VI. РАЗМЫШЛЕНІЯ НА УЛИЦ? МОНМАУТЪ

Мы всегда питали въ душ? особенную привязанность къ улиц? Монмаутъ, какъ къ самому в?рному и самому главному складочному м?сту поношеннаго платья. Улица Монмаутъ почтенна по своей древности и вполн? заслуживаетъ уваженіе на пользу, которую она приноситъ. Улицы Голивелъ мы не жалуемъ; а рыжихъ евреевъ, которые насильно тащатъ васъ въ свои грязныя жилища и противъ всякаго съ вашей стороны желанія навязываютъ вамъ платье, мы просто презираемъ.

Обитатели улицы Монмаутъ весьма много отличаются отъ прочихъ классовъ лондонскаго народонаселенія. Это — мирное и отшельническое племя, которое заключаетъ себя по бо льшей части въ глубокихъ подвалахъ или въ темныхъ заднихъ комнаткахъ, и которое очень р?дко показывается на Божій св?тъ, — разв? только подъ сумерки прохладнаго л?тняго вечера. Тогда они выходятъ на улицу, выносятъ съ собой стулья, располагаются на тротуар?, курятъ трубки, любуются д?тскими играми. Выраженіе ихъ лицъ носитъ задумчивый, угрюмый отпечатокъ — в?рный признакъ приверженности къ торговымъ предпріятіямъ. Жилища ихъ отличаются той небрежностью къ украшенію и комфорту, которое такъ обыкновенно между людьми, постоянно преданными глубокимъ размышленіямъ и кабинетнымъ занятіямъ.

Мы не безъ основанія намекнули на древность вашего любимаго м?ста. "Позументный кафтанъ съ улицы Монмаутъ" — служило поговоркой л?тъ сто тому назадъ; но мы находимъ, что улица Монмаутъ и въ настоящее время все та же самая. Правда, хотя великол?пные, съ длинными полами, позументные кафтаны уступили свое м?сто лоцманскимъ пальто съ деревянными пуговицами; хота шитые узорами камзолы съ огромными фалдами и зам?нились двухъ бортными жилетами съ откидными воротниками; хотя треугольная форма шляпъ перем?нилась на круглую, но в?дь эта перем?ни касается одного только времени. На улицу Монмаутъ она не сд?лала никакого вліянія; улица Монмаутъ осталась та же самая. При вс?хъ возможныхъ переворотахъ и изм?неніяхъ, улица Монмаутъ постоянно оставалась кладбищемъ переходчивой моды, и этимъ кладбищемъ, судя по вс?мъ признакамъ, она останется до т?хъ поръ, пока мода не будетъ бол?е нуждаться въ подобномъ м?ст?.

Гулять по этому обширному и въ своемъ род? зам?чательному кладбищу и предаваться размышленіямъ, которыя невольно рождаются въ душ? во время прогулки, принадлежитъ къ числу нашихъ любимыхъ удовольствій. Зд?сь мы, время отъ времени, прим?ряемъ или фракъ, уснувшій для моды сномъ непробуднымъ, или бренныя останки пестраго жилета, украшавшаго кого нибудь изъ подобныхъ намъ созданій, и стараемся, по виду и фасону одежды, представить себ? бывшаго влад?теля. Мы углубляемся въ подобныя размышленія до такой степени, что казалось, какъ будто ц?лые ряды разнокалиберныхъ фраковъ опрометью спрыгивали съ своихъ гвоздиковъ и застегивались вокругъ стана воображаемыхъ нами лицъ; разноцв?тные панталоны, въ такомъ же количеств?, бросались на встр?чу своимъ собратамъ; жилеты рвались отъ нетерп?нія присоединиться къ своимъ неизм?ннымъ товарищамъ; и наконецъ полъ-акра башмаковъ быстро находили себ? ноги и выступали на безмолвную улицу съ такимъ стукомъ и шумомъ, что мы невольно пробуждались отъ нашихъ сладкихъ мечтаній и съ видомъ зам?шательства уходили домой, представляя изъ себя предметъ изумленія для добрыхъ обитателей улицы Монмаутъ и предметъ сильнаго подозр?нія для полицейскихъ надзирателей, на противоположномъ углу улицы.

Однажды, занимаясь этимъ пріятнымъ развлеченіемъ, мы старались подобрать пару полу-сапожекъ для составленнаго въ вашемъ воображеніи идеала, но, какъ будто нарочно, ни одна изъ паръ не приходилась по м?рк?. Мы уже хот?ли оставить свое нам?реніе, какъ вдругъ взоры ваши остановились на н?сколькихъ парахъ платья, выставленныхъ напоказъ изъ окна. Эта неожиданность поразила насъ. Хотя платья были сд?ланы для различныхъ періодовъ челов?ческаго возраста, но видно было, что вс? они принадлежали одной и той же особ?, что они носились этой особой, и теперь, по одному изъ т?хъ странныхъ стеченій обстоятельствъ, которыя случаются довольно р?дко, явились для продажи въ одну и ту же лавку. Идея показалась намъ весьма прихотливою, и мы еще разъ взглянули на платья, съ твердою р?шимостью не отрываться отъ нихъ скоро. Ч?мъ бол?е мы смотр?ли на нихъ, т?мъ сильн?е уб?ждались въ безошибочности перваго впечатл?нія. На этихъ тл?нныхъ нарядахъ была написана ц?лая челов?ческая жизнь, и написана такъ ясно, какъ будто передъ нами лежалъ пергаментъ съ автобіографіей какого нибудь челов?ка.

Первый изъ выставленныхъ нарядовъ похожъ былъ на изношенный и перепачканный остовъ пары платья. Это былъ одинъ изъ т?хъ прямыхъ синихъ суконныхъ чехловъ, которыми обыкновенно покрывались д?ти до употребленія туникъ и перевязей — этихъ изобр?тательныхъ выдумокъ для обнаруженія полной симметріи д?тскихъ формъ, особливо, когда посл?днія зашнуруются въ чрезвычайно узкіе корсажи, украшенные на обоихъ плечахъ двумя рядами пуговицъ, и когда надъ этими корсажами над?нутся панталоны такъ высоко, что ноги принимаютъ самый неестественный видъ: какъ будто он? начинаются прямо отъ верхней части груди. Мы съ перваго раза р?шили, что эта одежда д?тская, и что она принадлежала лондонскому мальчику, судя по коротенькимъ разм?рамъ рукъ и ногъ, которые такъ свойственны юному возрасту, встр?чаемому на улицахъ Лондона, и по м?шковатости или выпуклости на панталонахъ около кол?нъ. Очевидно было, что мальчикъ принадлежалъ къ числу вольноприходящихъ какого нибудь пансіона. Еслибъ онъ былъ постоянный пансіонеръ, то, в?роятно, ему не позволили бы такъ много возиться на поду и до такой степени обшмыгать панталоны. Безчисленное множество пятенъ около кармановъ, отъ какой-то липкой матеріи, — пятенъ, которыхъ не могло вывести искусство опытнаго лавочника, ясно обнаруживали, что у мальчика была добрая мать и часто баловала его деньгами на лакомства. Родители его были люди порядочные, но необремененные богатствомъ, иначе онъ не таскалъ бы такъ долго этой пары платья, и другой, состоящей изъ полосатыхъ панталонъ и курточки, въ которыхъ ходилъ въ ближайшую школу учиться писать, и притомъ весьма черными чернилами, если судитъ по м?сту, объ которое онъ постоянно вытиралъ свое перо.

Этотъ нарядъ зам?ненъ былъ впосл?дствіи миніатюрнымъ фракомъ. Посл? кончины отца, мать пом?стила мальчика въ какую-то контору. Долго носилась эта пара платья: время обнаружило на ней б?лыя полосы около швовъ и самую ткань; но, несмотря на то, она сохранила ту чистоту, съ которой вышла изъ подъ руки портного. Б?дная женщина! Мы воображаемъ ея принужденную радость и веселье за скудной трапезой и ея сбереженія лакомыхъ блюдъ для своего любимаго д?тища. Ея постоянное безпокойство за будущее благополучіе сына, ея гордость за его прекрасное поведеніе отравлялось иногда самою горькою, ядовитою мыслію. Ну что, если съ достиженіемъ возмужалаго возраста охлад?етъ въ немъ прежняя любовь, если изгладится изъ его души сыновняя привязанность, если забудутся вс? его прежнія об?щанія? О! это было бы убійственно для матери! Одно безпечное слово, одинъ холодный взглядъ навсегда разрушили бы ея. обворожительныя надежды!… Воображеніе такъ живо рисовало намъ вс? эти сцены, какъ будто он? совершались, передъ нашими глазами.

Каждому изъ насъ изв?стно, что подобныя вещи случаются ежечасно. Но, несмотря на то, когда мы увид?ли, или, лучше сказать, вообразили, что, впрочемъ, одно и тоже, перем?ну въ молодомъ челов?к?, намъ сд?лалось до такой степени грустно, какъ будто возможность подобной перем?ны представлялась намъ въ первый разъ. Сл?дующая пара платья была прекрасна, но неопрятна; она обнаруживала большія притязанія на щегольство, но въ чистот? далеко уступала своей изношенной предм?стниц?. Признаки праздности и общества разгульныхъ товарищей говорили, намъ, что спокойствіе матери въ этотъ періодъ быстро исчезало. Намъ нетрудно было представить себ? этотъ нарядъ… представить?… мы легко могли вид?ть его! мы даже вид?ли его сотни разъ, когда онъ, въ обществ? трехъ или четырехъ другихъ костюмовъ точно такого же покроя, шатался ночью около буйныхъ скопищь.

Для испытанія, мы выбрали въ той же лавк? подъ-дюжины такихъ костюмовъ нарядили въ нихъ мальчиковъ отъ пятнадцати до двадцати-л?тняго возраста, дали имъ сигары въ зубы, засунули имъ руки въ карманы и стали сл?дить за ними. Оставивъ улицу Монмаутъ, они съ наглыми шутками и безпрерывно повторяемыми криками завернули за уголъ. Мы ни на минуту не теряли ихъ изъ виду: вид?ли, какъ они нахлобучили на бокъ своя шляпы, приняли надменную осанку и наконецъ вошли въ трактиръ. Пользуясь этимъ случаемъ, мы отправляемся въ одинокій; отдаленный домъ, гд? б?дная мать одна-одинешенька просиживаетъ далеко за полночь. Мы наблюдаемъ за ней въ то время, какъ она, подъ вліяніемъ лихорадочнаго безпокойства, то сд?лаетъ н?сколько шаговъ по комнат?, то отворитъ дверь, пристально посмотритъ въ мрачную и опуст?лую улицу, и снова возвратится въ унылую комнату, и снова предается т 123;мъ же грустнымъ и тщетнымъ ожиданіямъ. Мы видимъ взглядъ, въ которомъ выражается все ея терп?ніе и съ которымъ переноситъ она брань и угрозу; мало того: мы видимъ удары, которые наноситъ ей пьяный, но все еще любимый сынъ…. мы слышимъ тихія рыданія, которыя вылетаютъ изъ скорбной души матери, въ то время, какъ она, удалившись въ свою жалкую комнату, падаетъ на кол?ни и въ пламенной молитв? ищетъ ут?шенія.

Прошелъ длинный промежутокъ времени, и въ костюм? сд?лалась значительная перем?на. Молодой челов?къ обратился въ виднаго, широкоплечаго, здороваго мужчину. Взглянувъ на широкополый зеленый сюртукъ, съ огромными металлическими пуговицами, мы сразу догадались, что влад?тель этого костюма р?дко выходитъ изъ дому безъ собаки и безъ пріятеля, такого же безпечнаго гуляки, какъ и онъ самъ. Пороки юности вполн? укоренились и въ зр?ломъ его возраст?. Мы представили въ своемъ воображеніи его семейный домъ, если только можно допустить, что домъ его заслуживалъ названіе семейнаго.

И вотъ передъ нами комната, лишенная необходимой мебели и наполненная женой и д?тьми, бл?дными, голодными, изнуренными. Мужчина удаляется въ винный погребъ, изъ котораго только что воротился, и посылаетъ брань на жену и больнаго младенца, которые приступили къ нему и просятъ кусокъ хл?ба; мы слышимъ борьбу, брань и наконецъ удары, нанесенные несчастной матери несчастнаго семейства…. Всл?дъ за т?мъ воображеніе уводитъ насъ въ одинъ изъ рабочихъ домовъ столицы, расположенный среди многолюдныхъ улицъ и аллей, наполненныхъ вредными испареніями и оглушаемый шумными криками. Мы видимъ тамъ старую, больную женщину. На смертномъ одр? она молитъ о прощеніи сыну. Подл? нея н?;тъ никого изъ близкихъ сердцу, чтобы въ посл?дній разъ пожать ея изсохшую, холодную руку: н?тъ никого, чтобы нав?ять прохладу на ея тяжелыя вены. Чужой челов?къ закрываетъ ей глаза и принимаетъ предсмертныя слова изъ бл?дныхъ и полузакрытыхъ устъ.

Грубый фракъ съ изношеннымъ, бумажнымъ шейнымъ платкомъ и другими принадлежностями самаго обыкновеннаго наряда заключаютъ всю исторію. Финалъ ея весьма неут?шительный: мы видимъ тюрьму, слышимъ судебный приговоръ, въ которомъ слова: "ссылка изъ отечества или галеры", печально поражаютъ нашъ слухъ. О! чего бы не отдалъ этотъ челов?къ въ ту пору, чтобъ только еще разъ сд?латься довольнымъ, смиреннымъ прикащикомъ купеческой конторы, чтобъ только на нед?лю, на день, на часъ, на минуту, — словомъ сказать, на такое время возвратиться къ прежней жизни, которое дало бы ему возможность высказать н?сколько словъ чистосердечнаго раскаянія и выслушать хотя бы одинъ только звукъ прощенія отъ холоднаго и бездушнаго трупа матери, который давно уже преданъ земл? на кладбищ? нищихъ! Его д?ти бродятъ по улицамъ Лондона, его жена остается безпріютной вдовой! Какъ д?ти, такъ и жена носятъ на себ? неизгладимое пятно позора отца и мужа и подъ гнетомъ прямой необходимости стремятся къ пропасти, которая увлекла несчастнаго къ медленной смерти, продолжавшейся, быть можетъ, многіе годы, за н?сколько тысячь миль отъ отечества. Мы не им?емъ нам?ренія сл?дить дал?е за этимъ грустнымъ разсказомъ, конецъ котораго каждый изъ нашихъ читателей самъ легко можетъ представить себ?.

Чтобы настроить наши мысли на бол?е веселый тонъ, мы отходимъ отъ прежняго м?ста, д?лаемъ н?сколько шаговъ впередъ, устремляемъ нашъ взоръ на обширный ящикъ, наполненный безчисленнымъ множествомъ сапоговъ и башмаковъ, и начинаемъ прим?рять ихъ на воображаемыя нами ноги съ такой быстротой, которая изумила бы любого артиста по части сапожной. Вотъ, наприм?ръ, эта пара сапоговъ въ особенности обращаетъ на себя ваше вниманіе. Сшиты эти сапоги довольно аккуратно, им?ютъ средніе разм?ры и какой-то особенно пріятный, привлекательный видъ, такъ что, спустя полъ-минуты посл? нашего знакомства, мы уже выбрали для нихъ влад?льца, прекраснаго, румянаго и веселаго рыночнаго садовника. Они какъ разъ пришлись ему впору, какъ будто нарочно были шиты для него. Посмотрите, какъ живописно свисли надъ отворотами его полныя икры и обнаружились его синіе чулки и пестрыя подвязки; взгляните на его синій передникъ, заткнутый за поясъ, на его пунцовый шейный платокъ, синюю куртку и б?лую шляпу, немного натянутую набокъ. Посмотрите, какая пріятная улыбка озаряетъ его разумное лицо, когда онъ стоитъ передъ своимъ цв 23; тникомъ и насвистываетъ п?сенку, какъ будто ему кром? того, чтобъ только быть счастливымъ и спокойнымъ, другой идеи никогда не приходило на умъ.

Вотъ этотъ челов?къ пришелся намъ, какъ говорится, по душ?. Мы знаемъ о немъ всю подноготную. Мы полъ-тысячи разъ вид?ли, какъ онъ въ своей зеленой тел?жк?, на небольшой крутенькой лошадк?, прі?зжалъ на Ковентъ-Гарденскій рынокъ. Въ то время, какъ мы съ удовольствіемъ продолжали любоваться его сапогами, передъ нами внезапно явился образъ кокетливой служанки въ датскихъ атласныхъ башмакахъ, стоявшихъ подл? сапоговъ садовника. Мы сразу узнали эту баловницу, потому что вид?ли ее въ прошедшій вторникъ, возвращаясь изъ Ричмонда. Это та самая д?вушка, которую садовникъ встр?тилъ по ту сторону Гаммерсмитскаго подъемнаго моста и сд?лалъ ей предложеніе вм?ст? до?хать до города.

Между т?мъ является бойкая женщина, въ прекрасной модной шляпк?, вступаетъ въ сp3; рыя прюнелевыя ботинки, обшитыя сверху черной шолковой тесьмой, а снизу — лакированной кожей. Она тщательно выставляетъ носочки своихъ ботинокъ, по другую сторону сапоговъ садовника, и, по видимому, вс?ми силами старается обратить на себя вниманіе. Но мы не зам?чаемъ, чтобы подобныя прелести поражали нашего пріятеля-садовника: онъ, понимая вполн? прямую ц?ль ихъ и нам?реніе, бросаетъ на нихъ только одни косвенные, но выразительные взгляды, и зат?мъ какъ будто вовсе не зам?чаетъ ихъ. Впрочемъ, его равнодушіе щедро вознаграждается чрезвычайною любезностью престар?лаго джентльмена, въ рукахъ котораго находится трость съ огромнымъ серебрянымъ набалдашникомъ, который прим?ряетъ самые просторные башмаки, поставленные въ отдаленномъ углу садика, и вм?ст? съ т?мъ д?лаетъ самые разнообразные жесты, выражающіе его восторгъ при вид? лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ. Все это совершается къ безпред?льному удовольствію молодого челов?ка, которому над?ли мы пару лакированныхъ сапоговъ, и у котораго отъ см?ха едва не лопается фракъ, бросившійся на него съ ближайшей в?шалки.

Мы уже н?сколько времени и съ величайшимъ удовольствіемъ любовались этой пантомимой, какъ вдругъ, къ нашему безпред?льному изумленію, зам?тили, что вс? д?йствующія лица, включая въ то число весь corps de ballets сапоговъ и башмаковъ, которыми обули мы такое множество ногъ, какимъ могло располагать наше воображеніе, приготовились къ танцамъ. Раздалась музыка и балетъ начался. Мы съ особеннымъ восторгомъ любовались ловкостью и гибкостью садовника. Его сапоги граціозно выступали то въ одну сторону, то въ другую, то балансировали, то шаркали, то пристукивали передъ датскими атласными башмачками, то приступали къ нимъ, то отступали, то д?лали кругъ и потомъ снова повторяли прежнія движенія, не обнаруживая при этомъ случа? ни мал?йшей усталости.

Въ свою очередь и атласные башмачки не уступали въ ловкости сапогамъ садовника. Они также припрыгивали, пристукивали и шаркали во вс?хъ возможныхъ направленіяхъ. Правда, хотя они не такъ в?рно соблюдали тактъ музыки, какъ прюнелевыя ботинки, но мы ясно вид?ли, что вс? ихъ движенія совершались отъ души, и потому, по всей справедливости, должны были отдать имъ предпочтеніе. Самымъ интереснымъ предметомъ изъ всего собранія былъ старый джентльменъ въ просторныхъ башмакахъ, потому что, кром? см?шныхъ его усилій казаться юнымъ и влюбленнымъ, что уже само по себ? было довольно забавно, молодой челов?къ, котораго мы обули въ лакированные сапоги, располагалъ своими движеніями такъ ловко, что съ каждымъ приближеніемъ стараго джентльмена къ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ онъ наступалъ всею своей тяжестью на кончики пальцевъ старика, заставлялъ его кричать отъ страшной боли и, разум?ется, производилъ во всемъ собраніи чистосердечный и продолжительный см?хъ.

Среди полнаго восторга отъ этой очаровательной сцены, мы вдругъ услышали пронзительный и ни подъ какимъ видомъ не музыкальный возгласъ:

— Над?юсь, что вы узнали меня, любезн?йшій!

Мы пристально взглянули въ ту сторону, откуда прилет?ли эти звуки, и узнали, что они происходили вовсе не отъ лэди въ прюнелевыхъ ботинкахъ, какъ показалось вамъ съ перваго раза, но отъ тучной женщины пожилой наружности, которая сид?ла на стул? при самомъ вход? въ лавку, по видимому, съ тою ц?лью, чтобы присматрввать за распродажею подержаныхъ вещей.

Шарманка, оглушительно игравшая позади васъ, замолкла. Люди, которыхъ мы обули въ сапоги и башмаки, вс? разб?жались, при первомъ прерваніи звуковъ шарманки. Углубленные въ наши размышленія, мы вовсе не зам?чали, что простояли ц?лыхъ полчаса, всматриваясь въ лицо почтенной лэди. Это было съ нашей стороны весьма нев?жливо, и потому мы немедленно свернули въ сторону и вскор? погрузились въ непроницаемый мракъ окрестностей Семи Угловъ.