Глава 25. ГИБЕЛЬ «КУРСКА»
Глава 25. ГИБЕЛЬ «КУРСКА»
Трагедия атомной подлодки «Курск» стала первым серьезным испытанием для Путина, который в те дни отдыхал на юге и не понял, что должен немедленно прервать свой отпуск.
Его сотрудники потом пытались оправдать президента, говорили, что ему незачем было лететь в Североморск, где находится штаб флота, его присутствие не ускорило бы ход спасательных работ. Никто и не призывал президента лично возглавить спасательные работы. Но может ли глава государства наслаждаться ласковым южным солнцем, когда страна переживает такую трагедию? Разве не обязан президент — хотя бы внешне — разделить эту боль со своими согражданами?
В субботу 12 августа 2000 года, в 23:30, когда выяснилось, что командир атомной многоцелевой подводной лодки «Курск» до сих пор не доложил о всплытии, командующий Северным флотом Вячеслав Алексеевич Попов объявил боевую тревогу. Хотя обязан был озаботиться судьбой подводной лодки много раньше. В тот день, в промежутке между 13:00 и 15:00, когда «Курск» должен был провести учебную торпедную атаку, никакой атаки не было. Однако никто на флоте не забеспокоился.
Более того, выяснилось, что еще в 11 часов 28 минут 27 секунд утра натовские гидроакустики зафиксировали подводный взрыв в районе учений Северного флота. Через 2 минуты 15 секунд последовал второй взрыв (или серия одновременных взрывов), настолько мощный, что натовские акустики были оглушены. Они не сомневались, что услышали взрывы, и пришли к единственно возможному выводу: одна из российских подводных лодок потерпела аварию.
На Северном флоте почему-то ничего не услышали, тревоги не подняли и никому не сообщили. Флотское начальство ждало до позднего вечера, когда лодка не вышла на связь и сомнений в том, что произошла трагедия, не осталось.
Потом в Кольском региональном сейсмологическом центре геофизической службы Российской академии наук побывает главнокомандующий российским флотом адмирал Владимир Куроедов, чтобы ознакомиться с показаниями сейсмоприборов.
Они тоже зафиксировали 12 августа в 11 часов 30 минут сейсмическое событие в том районе Баренцева моря, где шли учения Северного флота. Мурманские сейсмологи, однако, не смогли точно сказать: был ли это взрыв на подлодке или обычное землетрясение.
В тот трагический день с Путиным беседовал председатель Государственной думы Геннадий Селезнев. По словам Селезнева, президент «ни единым словом не обмолвился о чрезвычайном происшествии в Баренцевом море... Мы обсудили ряд деловых вопросов, и я заметил, что президент был в хорошем предотпускном настроении».
По словам Селезнева, президент не был информирован «либо вообще, либо в полном объеме военным командованием о происшедшей аварии». Подводная лодка «Курск» уже лежала на дне, но некоторые моряки еще были живы. Они продержались еще восемь часов, это станет ясно через полтора года, когда лодку поднимут. Если бы командование Северного флота сразу спохватилось, если бы немедленно начались спасательные работы, если бы были спасатели и спасательные средства...
Обычно крайне осторожный Геннадий Селезнев потом не мог сдержаться:
— Это ужасно, если для военного руководства по-прежнему приоритетными являются вопросы секретности, если оно в своих действиях руководствуется особой позицией российского флота, а не тем, что прежде всего нужно думать о спасении моряков.
Мы с вами не читали шифровок, которые флотское командование посылало президенту, не видели информационных сводок, которые кладутся ему на стол, мы с вами не присутствовали на обсуждениях ситуации в президентском кабинете, когда Путин советовался со своими помощниками. Мы можем судить обо всем только по результату.
Все дни, пока продолжалась трагедия «Курска», у нас было ощущение, что нам постоянно врут. Но тогда говорили, что военные вводят в заблуждение и самого президента, что ему поздно доложили, пытались приукрасить положение.
Не думаю, что флотское начальство так уж сильно подвело своего главнокомандующего. Тем более, что к президенту информация приходит по разным каналам.
Конечно, моряки не спешили порадовать главнокомандующего сообщением о потере атомной подводной лодки. Но если бы адмиралы вознамерились что-то утаить, особые отделы на флоте, которые подчиняются Федеральной службе безопасности, сразу бы об этом сообщили.
Эхолоты крейсера «Петр Великий» обнаружили «Курск» на следующий день, 13 августа, в воскресенье. Это произошло ранним утром — в 04:36. Подводная лодка лежала на дне. Но в этот день о судьбе лодки стране не сказали.
Только в понедельник мы узнали об аварии. Но нас успокоили сообщением о том, что связь с лодкой установлена, начались спасательные работы, угрозы экипажу нет. И страна еще не подозревала о масштабах трагедии в Баренцевом море.
15 августа, во вторник, «Московский комсомолец» поместил сообщение о «Курске» на третьей полосе — «Усталая подлодка идет на дно»:
«На субмарине обнаружились неполадки с двигателем, в результате чего лодка потеряла управление и была вынуждена лечь на дно. Сейчас с подлодкой удалось установить связь. По словам командования флота, главная энергетическая установка «Курска» заглушена и контролируется экипажем».
«Вечерняя Москва» писала, что вторые сутки идет спасательная операция:
«Экипаж — точнее, все, кто остался жив (вероятность человеческих жертв велика), — сосредоточен в кормовых отсеках и экономит кислород... Спасателям удалось провести в лодку кабель, по которому подается кислород, и поддерживать с экипажем постоянную связь... США и Великобритания уже предложили помощь, но наши заявили, что она особо не нужна — все необходимые спасательные средства у Северного флота есть, не хватает лишь погоды».
Газета «Ведомости» поместила сообщение об-аварии на третью полосу, процитировав слова главнокомандующего военно-морским флотом Владимира Куроедова (он сказал это в понедельник вечером) о том, что «шансы на благополучный исход, к сожалению, не очень высоки»:
«В установленное время экипаж лодки не вышел на связь, и о месте нахождения АПЛ ничего не было известно около двух часов. Позже связь с подлодкой все же наладилась, однако всплыть на поверхность моря ей так и не удалось, поэтому было принято решение лечь на грунт на глубине около ста метров... Связь с лодкой поддерживалась через спасательный аппарат «Колокол». С помощью него осуществлялись подача топлива, кислорода и продув систем лодки...»
«Коммерсантъ» сделал аварию «Курска» главной новостью первой полосы и написал, что «подлодка по неизвестной пока причине потеряла ход, опустилась на дно и сейчас лежит на глубине 102 метра с серьзными повреждениями в носовой части. Есть основания полагать, что в результате аварии уже погибло несколько десятков подводников».
16 августа, в среду, газеты писали, что, по словам генерального конструктора лодки, в живучести «Курска» можно не сомневаться. Он считал, что при худшем варианте развития событий моряки все равно продержатся еще двое суток. Ядерный реактор остановлен, аккумуляторные батареи, видимо, используются для регенерации кислорода.
И лишь иностранные эксперты предупреждали, что русским может помочь только чудо. Для спасения нужно использовать глубоководные мини-подлодки и спасательные колокола.
С помощью спасательного колокола американцы еще в 1930 году подняли с затонувшей подлодки тридцать два человека. Лодка лежала на глубине тридцати двух метров. Спасательные колокола есть на всех флотах, ими располагают и нефтяные компании, которые ведут добычу на океанском шельфе.
Мини-подлодки способны состыковаться с затонувшей лодкой, как это делается в космосе, и вытащить моряков. За одно погружение лодка может поднять от двадцати до двадцати четырех человек. Американцы располагают двумя такими лодками, которые были сконструированы после того, как США потеряли в 60-е годы две атомные лодки. Британцы тоже располагают глубоководным спасательным аппаратом.
«НЕ НАДО НАГНЕТАТЬ!»
Соединенные Штаты, Англия, Норвегия сразу предложили помощь, но реакции из Москвы не было. Советник американского президента по национальной безопасности Сэмюел Бергер связался с министром иностранных дел Игорем Ивановым: президент Клинтон готов оказать любую помощь. Представитель Белого дома по печати сказал на брифинге с огорчением, что «русские не приняли предложение».
17 августа, в четверг, газеты писали, что, по словам адмирала Куроедова, операция по спасению подводников проходит очень активно. Два спасательных аппарата, «Бестер» и «Приз», пытались состыковаться с поврежденной субмариной, однако это не удавалось из-за низкой видимости и очень сильного течения в районе аварии.
Если попытки стыковки окажутся безрезультатными, лодку попытаются поднять, чтобы вывести часть экипажа через кормовой аварийный люк или разрезать корпус. Появились первые сообщения, что Россия все-таки примет иностранную помощь
18 августа, в пятницу, газеты по-прежнему писали, что «экипаж спасти можно». Отставные военные моряки рассказывали о том, что кислорода на лодке достаточно. Даже если вышла из строя энергетическая установка и система электрохимической регенерации, можно воспользоваться шланговыми дыхательными аппаратами. Есть и регенеративная дыхательная установка. С моряками можно перестукиваться. Они могут сообщить, что с ними: столкновение — один стук, взрыв — два, поступает в отсеки вода — три... Никто — кроме руководителей флота — еще не понял, что на лодке все мертвы.
Наверное, такой трагедии не было со времени землетрясения в Армении, когда люди лежали под развалинами и не хватало ни спасателей, ни специальной техники, чтобы их вытащить. Но тогда на место катастрофы немедленно вылетел глава правительства Николай Иванович Рыжков, и иностранную помощь принимали с первой минуты — и без дипломатических и технических согласований, просто прилетали спасатели со всего мира и сразу брались за дело.
С подводной лодкой «Курск» все получилось иначе. Люди умирали, можно сказать, у нас на глазах. Но все мы, огромная страна, были совершенно беспомощны. Впрочем, беспомощны были не все. Президент, правительство, руководство вооруженными силами, флотское начальство могли что-то сделать.
Жизнь моряков зависела от какой-то малости — от наличия современных спасательных средств и глубоководных водолазов. Они должны быть на каждом флоте, и в штатном расписании они существуют, но их нет. Флоту не хватает денег, и на водолазах сэкономили. Не на адмиралах — как командование соберется, так от блеска больших звезд на погонах можно ослепнуть. Не на ракетах и торпедах — этого полный боекомплект. Сэкономили на водолазах.
В результате в плавание отправляют стоящую миллиарды атомную подводную лодку с большим экипажем, зная, что в случае аварии спасать экипаж будет некому.
Атомная многоцелевая подводная лодка «Курск» была одной из самых современных на флоте. Ее спустили на воду в 1994 году, в следующем году она вошла в боевой строй. Главным оружием «Курска» были двадцать четыре сверхзвуковые противокорабельные ракеты большой дальности П-700 «Гранит». Эти ракеты предназначены для уничтожения авианосцев.
Можно возразить, что генералы и адмиралы не виноваты, денег флоту не хватает. Нет, деньги военным дают. За последнее время министерство обороны закупило два десятка межконтинентальных баллистических ракет с ядерными боеголовками «Тополь-М». Так много ракет не позволяют себе покупать в наше время даже Соединенные Штаты. Одной ракетой меньше — и хватило бы денег на спасательные средства для всех флотов на сто лет вперед. Это ставит главный вопрос —реформировать армию и флот жизненно необходимо. Вооруженные силы и распределение военного бюджета нужно приводить в соответствие с реальными потребностями страны и ее возможностями.
Поход эскадры в Средиземное море стоит огромных денег. Когда-то Хрущев был потрясен, узнав, что Черноморский флот, выходя в море, сжигает столько мазута, сколько вся Украина за год... А так ли необходимо путешествие в Средиземное море для обороны страны? Скорее, в далекое море отправляют эскадру для того, чтобы показать свою силу, потешить самолюбие адмиралов и Верховного главнокомандующего.
Надо так понимать, что с самого начала флотское начальство знало, что на «Курске» живых нет. Видимо, поэтому операция спасения и разворачивалась так неспешно. И никто из руководителей государства не спешил в Североморск — кому охота выступать в роли могильщика. Но и сказать правду стране никто не решался — ни власть, ни военные. Думали, что у людей свои заботы, день-другой поговорят и забудут о «Курске»?
Но вся страна говорила и думала только о катастрофе «Курска». Люди переживали и не могли понять, почему президент преспокойно отдыхает на юге, когда гибнут люди? Как могут военные отказываться от иностранной помощи? И люди по копеечке собирали, чтобы родные моряков «Курска» могли добраться до Североморска.
А в Сочи президент Путин проводил совещание с академиками. И это показывало телевидение. Зачем было созывать академиков в Сочи? С ними можно и в Москве встретиться. Денег, истраченных на это пышное и неуместное мероприятие, с лихвой хватило бы для родственников моряков, которым не на что было билет купить.
Сам президент заговорил о «Курске» только в среду. Весьма неохотно. И уже по-настоящему — в воскресенье, неделю спустя. Было ощущение, что он обижен: зачем его вынуждают говорить на такую неприятную тему? Он не был похож на человека, который, увидев свою ошибку, спешит ее исправить и быть вместе со своим народом.
Все обстоятельства гибели моряков станут известны много позже. Постепенно мы узнаем, кто и когда погиб. Но в тот момент надо было делать все, чтобы попытаться спасти хоть кого-то, в частности с благодарностью принимая иностранную помощь.
Теперь нас уверяют, что военные действовали правильно и спасти моряков «Курска» в принципе было невозможно. Даже если бы с самого начала пригласили англичан и норвежцев, они бы все равно никого не успели вытащить со дна морского... Это спорный вопрос. Не зря же в медицине принято бороться за жизнь человека до последнего, лечить даже безнадежных больных, даже умирающих, потому что всегда остается надежда: а вдруг свершится чудо и удастся вырвать человека из объятий смерти.
Кто из принимавших в те роковые дни главные решения может, положа руку на сердце, сказать: я сделал все, что мог? Неужто они не понимают, что теперь до конца дней это будет висеть на них: могли, но не спасли?
Но руководители государства и флота день за днем твердили, что все необходимое для спасения есть и особой нужды в помощи нет. Один наш вице-адмирал, которого послали в Брюссель, в штаб-квартиру НАТО договариваться о деталях сотрудничества, возмущенно говорил журналистам:
— Не надо нагнетать, подводники народ мужественный!
Но российским спасателям так и не удалось проникнуть внутрь лодки.
ПОЧЕМУ ПРЕЗИДЕНТ МОЛЧАЛ?
Решение принять иностранную помощь последовало после того, как президенту, видимо, доложили о возмущенной реакции общества, когда власть услышала по телевидению и прочитала в газетах, что о ней думают в стране. Вот тогда президент стал оправдываться, и отпуск прервал, и норвежцев с англичанами позвали, и неделю спустя правительство деньги выделило родственникам моряков с «Курска».
А раньше не могли догадаться? Выяснилось: слабенькая команда пришла к власти. Бессердечие и бездушность, отсутствие нравственного чувства у генералов в форме и в штатском — вот что больше всего потрясло тогда страну. Парады принимать или ордена вручать умеют, а в тяжкие минуты на них словно столбняк находит.
Почему Путин молчал так долго?
Ему не хватило собственного опыта и, видимо, врожденного политического инстинкта. Более опытный политик реагировал бы мгновенно. Вероятно, и объяснили ему ситуацию не очень толково.
Двадцати минут хватило 21 августа 2000 года норвежским водолазам для того, чтобы открыть верхнюю крышку спасательного люка. Норвежцы за несколько часов сделали то, с чем наш Северный флот не справился за неделю. Норвежцы же и определили, что помощь опоздала: живых на лодке нет.
24 августа в Мурманске на брифинге выступил директор Федеральной службы безопасности Николай Патрушев и сообщил, что на «Курске» находились два человека из Дагестана, представители «одного каспийского предприятия». Патрушев сказал:
— Мы с первых дней собираем о них информацию, однако нет никаких данных о их возможной причастности к происшедшей трагедии.
До Патрушева никому не приходило в голову выяснять национальность погибших моряков и делать из этого какие-то выводы. Считать этих людей причастными к взрыву только потому, что они из Дагестана, было недостойно и аморально.
Руководители государства постоянно говорят нам, что ключ к решению всех наших проблем — это наведение порядка и установление вертикали власти. Вот в вооруженных силах у нас существует эта самая вертикаль власти — тут президенту ничто не мешает руководить: ни губернаторы, ни Совет Федерации, люди с погонами берут под козырек и, не возражая, бегут исполнять приказ. И как же действовала эта вертикаль власти, когда пришла беда?
Все происходило как в старые времена: сначала на Западе писали о том, что у нас на самом деле произошло, затем наши чиновники с возмущением это опровергали, а потом нехотя признавали, что все так и есть.
Страна всю неделю жила только этим событием, люди были в шоке, волновались, предлагали свою помощь. А нам врали, потому что у нас начальники от мала до велика уверены, что людям не надо говорить правду. В принципе удивляться нечему: таков инстинкт чиновника. И мешают чиновникам только независимые средства массовой информации. Если бы не телевидение и пресса, руководители страны и не вспомнили бы о семьях моряков...
22 августа Путин подписал указ, объявляющий 23 августа траур в связи с гибелью экипажа «Курска». А родственники моряков «Курска» попросили его траур отменить. Во всей стране отменять не стали, а там, где находятся семьи моряков, отменили. Президент, как нам говорили, должен был вместе с родными выйти в море и по морской традиции попрощаться с погибшими. Ему пришлось отказаться от своих планов и вернуться в Москву. Весь придуманный аппаратом ритуал президентского прощания рухнул.
Получилось, что вся страна попрощалась с погибшими, похоронила моряков «Курска», а для родных моряки все еще оставались живы. И они требовали только одного — продолжать спасательные работы. Они не верили, что их родные погибли.
Это так по-человечески понятно. Ведь есть люди, которые еще с той войны, с Отечественной, ждут мужей или отцов. Если бы мы с легкостью забывали родных, вычеркивали из памяти близких, грош нам была бы цена.
ЗАПИСКА КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА
Именно в те дни между между властью и народом образовалась пропасть. В дни, когда надо было срочно проводить спасательную операцию, представители власти куда-то попрятались. Когда все было кончено, вдруг проснулись мастера предвыборных кампаний, рейтингов и ритуальных шоу и стали что-то советовать президенту, не принимая во внимание чувства родных и настроение народа.
Президент обещал, что каждой семье моряков с «Курска» будет выплачено жалованье погибшего кормильца за десять лет. По нашим меркам — щедрая помощь. Но возник вопрос: почему такую же помощь не получают семьи других погибших военнослужащих?
В Чечне погибло несколько тысяч человек, их семьям положены крохи. Может быть, кто-то считает, что они погибли менее героической смертью, и их родные, потеряв кормильца, не вправе рассчитывать на реальную помощь со стороны государства?
Телевидение показало, как президент Путин выходит из квартиры, где живет семья погибшего командира «Курска». Мы увидели этот обшарпанный, убогий подъезд. Здесь жил командир атомной подводной лодки, а ведь специалистов такой квалификации на земле вообще всего несколько сот человек.
Каждый наверняка подумал: надо бы построить подводникам хороший дом. Но так же живут и летчики, и офицеры сухопутных сил, так вообще живет большая часть населения нашей страны.
После гибели «Курска», как это всегда бывает в трагические дни, казалось, что в жизни страны что-то может измениться. Все рассчитывали на то, что власть извлечет из происшедшего серьезные уроки.
Но мы увидели, что президентская команда, столкнувшись с таким испытанием, растерялась и не знала, как себя следует вести. Первая инстинктивная реакция — все закрыть, ограничить получение информации, никуда не пускать журналистов. Власти казалось, что таким образом она ловко ограждает себя от неприятностей. В реальности она отгораживалась от собственного народа, который, не зная, что делает власть, что думает президент, начинает в этой власти сомневаться.
Когда нашли записку, оставленную капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым, мы словно пережили все заново, вновь испытав это чувство бессилия, неспособности помочь людям, как бы погибающим у нас на глазах.
Нас ведь почти убедили, что все моряки «Курска» погибли сразу, и мы в какой-то степени успокоились, думая, что, по крайней мере, они не мучились. А что еще мы им могли пожелать? Если смерти, то мгновенной...
Но выходит, все было так, как мы и предполагали с самого начала: взрыв погубил не весь экипаж, оставались живые люди, которые погибли в муках. Значит, стук, который зафиксировали гидроакустики, и был отчаянной попыткой моряков подать сигнал SOS.
Мы узнали потом, какие именно слова написал капитан-лейтенант Дмитрий Колесников: «Всем привет, отчаиваться не надо». Объяснил, что подняться наверх никто не может.
Не так сложно догадаться, о чем думал этот офицер в те роковые часы. Видимо, он понимал, что погибнет раньше, чем придет помощь, и на всякий случай прощался с семьей. Он составил полный список всех, кто остался жив после страшного взрыва. Кто-то скажет: да лучше бы мы этого не знали! И семьям было бы легче, а теперь они будут думать о том, как мучительно умирали их мужья и сыновья... Может, это и так.
Да вот только капитан-лейтенант Колесников думал иначе! Он свою записку писал не только для родных. Он не сомневался, что рано или поздно их найдут и будут стараться понять, что же произошло с лодкой, почему экипаж не смог спастись и почему помощь пришла так поздно, хотя лодка затонула не где-то в мировом океане, а буквально на глазах у родного флота. Капитан-лейтенант Колесников понимал: узнать правду совершенно необходимо, чтобы извлечь уроки на будущее, чтобы другие не погибали.
Разве же он мог предположить, что тогдашний вице-премьер и председатель государственной комиссии Илья Клебанов будет убеждать нас, что стук на лодке, который услышали гидроакустики, был не отчаянным сигналом SOS, а каким-то механическим стуком, происходившим от ударов жестянки о жестянку?
Капитан-лейтенант Колесников не знал, что его береговые командиры с большими звездами станут убеждать всех нас, что поднимать тела не надо: пусть лодка станет для всех братской могилой. Отчего генералы и адмиралы не хотели поднимать тела? Думали о флотских традициях? Или томились дурными предчувствиями, что мы узнаем подлинную судьбу экипажа?
АДМИРАЛЬСКИЕ ВЕРСИИ
Генеральный конструктор Центрального конструкторского бюро «Рубин», которое разрабатывает все атомные поводные лодки, удивлялся поначалу, почему не спаслись те, кто уцелел после взрыва. А чего удивляться? Много ли внимания при создании подводной лодки уделяется средствам спасения экипажа? Да разве об этом думают создатели лодок и флот, который их заказывает?
Первую советскую атомную подводную лодку отправили в море в аварийном состоянии, моряки получили недопустимые дозы облучения. И ничего — подводников заставляли плавать, потому что людей не жалели и не жалеют. Лодки и оружие — это ценность для государства, они денег стоят, а людей армия и флот бесплатно получают.
Депутаты Государственной думы отказались от исполнения своего профессионального долга и не стали создавать парламентскую комиссию по расследованию обстоятельств гибели «Курска». Депутаты удовольствовались тем, что договорились делегировать своих представителей в уже существующую правительственную комиссию.
Вице-премьер Илья Клебанов говорил, что депутатская комиссия будет заниматься политикой, а тут нужен профессиональный анализ. Вроде бы звучит разумно. А на самом деле один из руководителей правительства просто не понимал, в чем смысл парламентских расследований.
Правительственная комиссия — это ведомственная комиссия. Она может разобраться только в чисто технических деталях. Ну каково, например, представителю флота признавать ошибки своего командования, а представителям завода-изготовителя — конструктивные недостатки лодки?
Объективное и независимое расследование под силу только парламентской комиссии. И это была прямая обязанность депутатов — выяснить причины катастрофы, которая стала общенациональной трагедией.
Большинство специалистов довольно быстро пришли к выводу, что причина гибели лодки — взрыв торпедного боезапаса. Но почему это произошло? Возникли разные версии: взорвалась неисправная торпеда; произошло столкновение с чужой подлодкой.
Главком флота адмирал Владимир Куроедов убежденно говорил, что «Курск» потоплен иностранной лодкой.
— У меня есть факты, пока не хватает доказательств. Но они обязательно будут, это вопрос времени.
Пентагон сразу категорически опроверг возможность столкновения «Курска» с американской субмариной. Натовские подводные лодки следили за маневрами российского флота, но на значительном расстоянии.
Подводные лодки сталкивались не раз — из-за того, что американские и советские подводники записывали гидроакустический портрет лодок вероятного противника, чтобы в случае войны суметь их опознать.
Подводные лодки слепы. Они могут только слышать друг друга. Это нам кажется, что океан безмолвствует. Для военного гидроакустика океан — такое же шумное место, как мартеновский цех. У каждой подводной лодки свой голос — это шум винтов, турбин, насосов и турбогенераторов.
Но если бы действительно было столкновение, то другая лодка тоже должна была пострадать, и весьма серьезно. По мнению специалистов, ей требовалось не меньше суток, чтобы запустить двигатель и уйти с места аварии.
Как же в течение суток, когда «Курск» уже искали, гидроакустики российских кораблей не обнаружили чужую лодку, которая занималась ремонтом у них под боком?
И куда делась эта сильно пострадавшая лодка?
Места базирования и ремонта подводных лодок НАТО известны. Они просматриваются со спутников, в этих районах действуют агенты российской военной разведки. Появление лодки, которая требует серьезного ремонта, не прошло бы незамеченным. А если там погибли люди, то скрыть это еще труднее.
Моряки утверждали, что за учениями Северного флота следили три иностранные подлодки, в том числе две американские. Называли даже лодку, которая могла стать причиной гибели «Курска».
18 августа в порт норвежского города Бергена зашла американская атомная подлодка «Мемфис». Говорили, что ей понадобились ремонтные работы. Это подтверждало версию столкновения. Но выяснилось, что лодка зашла в норвежский порт не для ремонта, а для того, чтобы пополнить запасы продовольствия и дать отдохнуть экипажу. Норвежское верховное командование подтвердило, что лодка попросила разрешения зайти за пару месяцев до гибели российской подлодки.
Когда «Курск» подняли, следователи Генеральной прокуратуры отвергли версию столкновения. Смею предположить, что командование флота с самого начала понимало, почему погибла лодка. Разговоры о натовской подводной лодке были всего лишь попыткой избежать ответственности.
1 декабря 2001 года, в субботу, президент Путин принял Генерального прокурора Владимира Устинова. Тот доложил о промежуточных результатах расследования по делу «Курска», об организации учений на Северном флоте и вообще о ситуации в военно-морских силах. Разговор проходил, естественно, при закрытых дверях. Но кое-что Генеральный прокурор сказал потом открыто — о «традиционном отечественном разгильдяйстве» на самой подводной лодке, о том, что «Курск» плавал с отключенной системой выброса аварийной антенны и аварийного буя.
Сказанное прокурором произвело на президента такое впечатление, что он вызвал министра обороны Сергея Иванова, начальника Генерального штаба Квашнина и главнокомандующего флотом адмирала Куроедова. В присутствии Устинова изложил им то, что услышал от Генпрокурора, и потребовал сформулировать кадровые предложения и систему мер по улучшению положения на флоте.
Кадровые вопросы решились быстро. Через три часа министр Иванов привез список из четырнадцати высших офицеров, которых предлагалось снять с должности за «серьезные нарушения и упущения в системе управления и повседневной учебно-боевой деятельности, выявленные в ходе расследования организации деятельности Северного флота».
В Москве убрали начальника управления боевой подготовки военно-морского флота вице-адмирала Николая Михеева, начальника управления эксплуатации и ремонта контр-адмирала Валерия Панферова, начальника управления поисковых и аварийно-спасательных работ контр-адмирала Геннадия Верича.
В Североморске — еще десяток офицеров, начиная с командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова и начальника штаба вице-адмирала Михаила Моцака. Вернее, им предложили либо продолжить службу с понижением, либо уволиться из вооруженных сил. Они выбрали второе.
Адмирал Попов отказался от работы в атомном министерстве, где ему поручалась утилизация старых лодок и участие в создании новых. В порядке компенсации его сделали членом Совета Федерации.
Адмирал Моцак перебрался в Санкт-Петербург, где получил должность первого заместителя президентского полпреда генерала госбезопасности Черкесова по работе с силовыми структурами.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.