Домен Людовика

Домен Людовика

Когда на сцену вышел Людовик VI[246] – все переменилось. Людовику также была свойственна навязчивая идея всех Капетингов: держаться за столицу королевства, защищать подступы к ней, контролировать дороги, которые к ней ведут, увеличивая вокруг нее свой домен, и, опираясь на этот домен, заставлять другие герцогства и крупные сеньории королевства с собой считаться. Но Людовик VI взялся за выполнение этой задачи с небывалой доселе энергией. Он был избран и коронован, как все первые Капетинги, еще при жизни отца, и именно он в последнее десятилетие жизни Филиппа I командовал армией, так что взятие Монлери – его, а не чья-то победа.

«Несравненный богатырь и выдающийся гладиатор», как писал о нем аббат Сугерий, Людовик VI до того, как сделаться Толстым, заслужил прозвища, которые можно перевести как Воинственный или Вояка и Шустрый или Бодрый.

Он, вне всякого сомнения, обладал необыкновенными физическими данными и, может быть, своей комплекцией был обязан проявившейся во втором поколении степной крови. Едок хоть куда, этот толстяк, которого, едва он перешагнул сорокалетие, приходилось уже поднимать на руках, чтобы он сел в седло, показывал в бою бешеный темперамент и, не желая никого слушать, всегда кидался в самую гущу битвы.

Но где же он совершал все эти подвиги? Назову Шеврез, Нопль, Моль, Рошфор-ан-Ивелин, Шатофор, Корбей… По выходным вы ездите за город – в рестораны при гостиницах с такими названиями? Да, сегодняшние парижские пригороды – это поля сражений Людовика Бодрого!

Толстый король не довольствуется тем, чтобы с оружием в руках очищать свой домен, – он покупает, выторговывает, отнимает, сжигает или разрушает опасные донжоны, он безжалостен к разбойникам-дворянчикам, он отпускает на волю рабов, он выдает некоторым городам грамоты, свидетельствующие о том, что им разрешено быть коммуной. А после наведения порядка у себя он берется наводить его у других – у крупных вассалов. Эта большая работа длилась в течение трети века.

Вот он перешел через Уазу, затем вернул Нормандское герцогство в его изначальные пределы и там, на границе, предложил английскому королю Генриху I поединок на глазах двух армий – на мосту над Эптой… но англичанин не принял вызова! Вот он – впереди своего войска – переплывает Индру, потом мы видим его в Артуа, в Берри и в Оверни – и повсюду он является как настоящий король и доказывает, что (еще раз процитирую аббата Сугерия) «король умеет добиваться своего».

Он довольно поздно женился – на женщине столь же превосходной, сколь и уродливой, и произвел с нею на свет девятерых детей – чтобы обеспечить будущее рода.

И вот Париж, уверенный в прочности своей династии, Париж – столица истинного могущества снова взмывает ввысь. На левый берег возвращаются богатство и блеск ума, монахи поворачивают течение реки Бьевр для орошения своих садов и приведения в действие своих мельниц, осушаются болота, на бывших полях начинается строительство… Предместья соединяются, и от одной отдаленной колокольни до другой простирается разросшийся город.

Тем временем на правом берегу – это новость! – наперегонки развиваются ремесло и торговля. И прежде всего – торговля едой. Вдоль Гревской набережной, будущей набережной Отель-де-Виль,[247] формируется Парижский порт, точнее, выстраиваются разделенные мельницами многочисленные и разнообразные пристани – туда приходили суда с сеном, зерном, лесом, вином, углем, солью… Гран-Шатле,[248] которую Людовик Толстый только что перестроил, сделав каменной, стала теперь уже не обычной сторожевой башней, но настоящей крепостью, а вокруг нее вырос целый квартал, где торговали всяческой снедью, и это отразилось в живописных, красноречивых названиях улиц. Возникли улицы Большой Скотобойни, просто Бойни и Живодерни, Бычьей Ноги, Курятников и… «Паука» – нечего удивляться, речь не об обычном пауке, а именно о пауке в кавычках: таким термином – «araigne» – обозначали тогда четырехлапый крюк, на который мясники вешали тушу. Восемь веков спустя, когда построят Ле-Аль, или «Чрево Парижа»,[249] город будет снабжаться все из тех же кварталов.

При Людовике VI Париж стал таким же бодрым, как его правитель, и у него пробудился такой же аппетит. Теперь Париж продает, Париж меняет, Париж богатеет. По сравнению с деревнями и даже с другими городами королевства (если не считать нескольких больших городов Прованса и Лангедока) Париж – настоящий цивилизованный город, жители которого более независимы и более ответственны, чем в других местах. Конечно, Парижем владеют сообща король и епископ, и потому большинство его обитателей вынуждены нести оброк – натурой ли, работой – и они себе не принадлежат, потому что, точно так же как рабство поместное, существовало рабство городское, и сервы жили везде, но тем не менее в основном горожане, особенно зажиточные, – это были уже свободные люди, а кроме того, ремесленники объединялись в цеха – профессиональные союзы Средневековья. И точно так же, как товары в лавках или звонкая монета у менял, мысли перемещались по Парижу в куда большем числе и куда быстрее, чем в других местах. Торговые улицы, должно быть, походили тогда на рынки в арабских странах: покупатели, продавцы, носильщики, нищие, калеки – все перемешивались в гудящей и движущейся толпе.

Мы знаем, что животные тогда гуляли на свободе, и однажды это привело к трагедии в королевской семье.

Старший сын Людовика Толстого принц Филипп, уже избранный в короли и вместе с отцом владевший троном, проезжал верхом мимо Сен-Жерве,[250] его лошадь была напугана выбежавшим на дорогу стадом свиней, встала на дыбы, сбросила седока, молодой человек ударился головой о камень и… его отнесли во дворец уже мертвым.

Что делать? Единственное, что в такой ситуации оставалось: избрали и короновали младшего сына Людовика, его тезку, который получил прозвище Людовик Младший,[251] потому что к моменту коронации ему было всего одиннадцать лет. Никому не дано узнать, что потеряла Франция в связи с безвременной кончиной Филиппа, но что она ничего не выиграла, заполучив в короли его младшего брата, – известно точно!

Однако вернемся в оставленную нами ненадолго эпоху. Для того чтобы воспрепятствовать свиньям менять ход истории, животным было запрещено бродить по улицам, всем, за исключением свиней монастыря Святого Антония, впрочем при условии, что тем будет привешен на шею колокольчик…

Последним достижением Людовика VI стало присоединение к королевству Аквитании. После стольких веков изнуряющей борьбы между королевством и герцогством нашлись наконец мудрый король, у которого был сын, и мудрый герцог, у которого подросла дочь, и они решили соединить своих детей, а вместе с ними – и свои владения. Герцог Гильом X Аквитанский, умирая, передал королю Людовику VI заботу о своем герцогстве и опеку над юной Алиенорой, своей единственной наследницей, которой предстояло выйти замуж за наследника французского престола. Бракосочетание Людовика Младшего и Алиеноры Аквитанской состоялось в 1137 году. И в то самое время, когда в Бордо играли свадьбу, объединившую две части нынешней Франции, юг и север, hoc и o?l,[252] в Париже, в королевском дворце Сите, тучный воитель, словно почувствовав, что все задачи выполнены, умер от злокачественной дизентерии, лежа на ковре, на котором он попросил перед тем насыпать пепел в форме креста.

Людовик VI Толстый. Изображение на современной юбилейной медали

Людовик VI мог закрыть глаза, будучи уверенным в том, что с честью выполнил свой королевский долг. Граница государства, когда он получил его, не заходила за Монлери, теперь она передвинулась к Пиренеям.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.