Куда скачут цены
Куда скачут цены
Как вы думаете, когда нефть была дороже всего, когда ее цена достигала исторического максимума?
Правильно – в июле 2008 года. (На момент написания этой книги). А какой год на втором месте? Наверно, 1980-й? Или 1973-й?
А вот и нет. Если не считать последнего рекордного всплеска, дороже всего – исторически – нефть стоила в начале 60-х годов XIX века. Ведь любая цена есть категория сугубо относительная.
Цены на нефть, как и на любой другой товар, теоретически должны определяться соотношением спроса и предложения. Если спрос растет по отношению к предложению, то цены должны идти вверх. И наоборот. Если предложение (в данном случае добыча нефти) не меняется, а спрос вдруг снижается, падает, то и цены должны идти вниз. И нефть, сколь она ни горда, а вынуждена подчиняться универсальному закону рынка. И она, конечно, ему подчиняется. Но это – в долгосрочной перспективе.
А вот в короткие отрезки времени (измеряемые месяцами, а то и годами) с ценами на нефть творится иногда, Бог знает что.
Например, в 1973 году, арабские страны уменьшили добычу нефти (то есть предложение) на 5 миллионов баррелей нефти в день. Шахский Иран пришел на помощь Западу и увеличил свою долю на 1 миллион баррелей. Таким образом, мир остался без 4 миллионов баррелей в сутки, без 200 миллионов тонн в год. Иначе говоря, предложение уменьшилось примерно на 7 процентов. На сколько же выросли цены? Тоже, наверно, на столько же? Было бы логично, не правда ли? Ну, в крайнем случае, процентов на десять? На пятнадцать? На двадцать, в конце концов. А вот и ничего подобного! На 300 процентов – в четыре раза!
Где же здесь логика?
Как говаривал в приватной обстановке один советский руководитель, когда его прижимали по поводу того или иного странного решения Москвы: логики не ищи!
Вернее, логика есть всегда, но особого рода.
Например, верно говорится о том, что спрос автолюбителей то, что называется, «малоэластичен» – этот экономический термин означает в данном случае, что владельцы машин не очень-то спешат пересесть на метро или автобусы, что бы ни происходило с ценами на бензин.
В каждом звене – от очистки и переработки, через транспортировку, до заправочной станции – известие о снижении предложения взвинчивает цены. Но твердокаменный «спрос» не снижается, всё терпит, бедолага, кряхтит, но садится за руль.
Но всё же может ли «малая эластичность» водителей и других потребителей нефтепродуктов до конца объяснить такой разрыв в цифрах?
Видимо, в этой формуле имеется еще один дополнительный коэффициент, на который надо умножать цифру снижения предложения. Некое «плечо» ценового рычага.
Я бы назвал его коэффициентом страха перед будущим.
Ведь нефть нечем заменить, ее надо так или иначе получить, получить обязательно, практическипо любой цене!
С 1970 по 1980 год номинальные цены на нефть выросли в десять раз – с трех до тридцати долларов за баррель (больше 80 долларов в ценах 2007-го). Паника достигла своего пика в начале 1980-го. А потом, перебрав через край, как принесенная цунами волна, цены резко схлынули (хотя и не совсем до прежнего уровня). Или еще метафора: так тяжелый предмет, занесенный штормовым ветром на крутую горную вершину, летит потом кубарем, с большим ускорением, вниз. Вот и цены на нефть упали. Упали и разбились. Или, по крайней мере, разбили по дороге Советский Союз.
Но разве не нечто похожее произошло совсем недавно? Только теперь дело было, прежде всего, в увеличении спроса – со стороны новых растущих великанов – Индии и Китая. При более или менее неизменном, малоэластичном предложении. И опять же спрос рос на проценты в год, а цены увеличивались совсем другими темпами (с середины 2004-го по середину 2007-го больше чем в четыре раза!).
И опять, перевалив через вершину, рухнули вниз. Вызвав на своем пути сотрясение, раскачавшее мировую экономику. (Недаром, наверно, почти все рецессии и депрессии новейшего времени следуют за нефтяными шоками).
Причем нет сомнения, что после короткой передышки нефтяные котировки опять с сизифовым упорством поползут вверх, карабкаясь к вершине. Если, конечно, человечество не придумает чего-то принципиально нового.
То есть, исторически цены должны расти. В абсолютных цифрах, безусловно! Иначе и быть не может. Лет 100 назад они выражались цифрами в несколько центов, в лучшем случае – десятков центов за баррель. Смешно!
Но еще смешнее становится, если посмотреть на кривую реальной цены на нефть, перерассчитанной с учетом инфляции, динамики других цен и расходов, а также роста ВВП. Ведь любая цена относительна – и десять центов может быть ужасно много, и сто долларов – нелепо мало. Цифра сама по себе ничего не значит, если мы не можем, хотя бы примерно, прикинуть: а сколько нашего труда на это пошло бы? Сколько дней, месяцев или лет нам надо было бы работать, чтобы в те или иные времена приобрести баррель или тонну? Сколько на эти деньги можно было в ту эпоху купить бутербродов, пальто или телевизоров?
Так вот, если всё таким образом пересчитать, то, в долларах 2007 года, получается такая приблизительно картина. В начале 60-х годов XIX века цена барреля заходила в какой-то момент за сотню. В начале 70-х годов того же столетия, в эпоху молодости нефтяной промышленности по различным причинам она снова резко подскочила вверх – доходя до 85 долларов за баррель. Потом, после нескольких взлетов и падений, надолго стабилизировалась в районе 15–20 долларов (с редкими «рывками» вниз до 10, и вверх – до 30). А вот уже и 1973 – роковой момент, когда в результате арабского эмбарго цена скакнула где-то до 45–48 (повторю еще раз, это всё в перерасчете на доллары 2007-го) и самое страшное – нефтяной шок начала 1980-го (проверить). До 85 долларов за баррель! Этот рекорд будет превзойден потом только уже в середине 2008-го.
Но предельная стоимость (или как еще ее называют в России, приростная себестоимость, то есть marginal cost of supply) (проверить) – составляет около 35 долларов за баррель. Историческая тенденция ценв долгосрочном плане не слишком далеко от нее отклоняться. Уже в 2005-м экономисты предрекали, что загадочные сверхрывки вверх не продлятся слишком долго.
Но человечество имеет короткую память (так легче!). И потому у всех на слуху только то, что происходило с ценами после 2000 года.
А происходило вот что.
В удивительном 2008 году для резкого колебания цен были свои, объективные основания. Судите сами: именно в том году в добыче нефти в России случился первый за десятилетие спад. А в Саудовской Аравии задержалось вступление в строй нефтяного месторождения «Хурсанийя», на которое возлагались очень большие надежды. Из-за урагана «Айк» долго не могли восстановить добычу в полном объеме в Мексиканском заливе. Потом случился российско-грузинский конфликт на Кавказе, был поврежден нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан, из-за чего добыча в Азербайджане одно время снизилась на 480 тысяч баррелей в день. И наконец, еще один прецедент, крепко напугавший рынки – захват сомалийскими пиратами огромного саудовского танкера.
За год до этих событий Международное энергетическое агентство – МЭА (а эта самая авторитетная организация в этой области) предсказывала ощутимый рост добычи нефти в мире за пределами ОПЕК. На самом деле мир не досчитался 427 миллионов баррелей. Но упал – резко! – и спрос. То же самое МЭА рассчитывало на 88,8 миллионов баррелей в день, на самом деле всё сложилось совсем иначе: миру потребовалось 85,6 миллионов – то есть, впервые за многие десятилетия потребление нефти на планете сократилось.
Понятно, что это случилось, что называется, «не от хорошей жизни» мировая экономика рухнула в кризис. Но центральный вопрос: в какой мере цены на нефть привязаны к положению дел в экономике, а в какой, наоборот, резкие скачки в ценах на энергоносители провоцируют кризисы. По крайней мере, почему-то всегда так получается, что спады, рецессии возникают именно вслед за нефтяными шоками. А шок вышел на этот раз неслабый.
В начале нового тысячелетия кто-то придумал остроумное правило: цены на нефть будут расти и чтобы угадать их для будущего года, надо проделать следующую нехитрую арифметическую операцию: взять две последних цифры в числе года, поменять их местами, и готово дело! Точный прогноз получен! Так, в 2002 году нефть стоила 20 с чем-то долларов за баррель. В 2003-м – цены перевалили за 30. В 2004-м за 40 и так далее. И первая половина 2007-го вроде бы не стала исключением – цены достигли 70 и продолжали движение вверх.
Именно тогда Международное энергетическое агентство опубликовало отчет, в котором предрекало 2-процентный рост каждый год. И большинство аналитиков были согласны с этим прогнозом, не из пальца, между прочим, высосанным. Он основывался на вполне правдоподобной оценке роста потребления в Индии и Китае.
То есть, представьте, высокоумные экономисты, собирали огромное количество статистических данных, проверяли их и перепроверяли, рисовали сложные графики, писали формулы, проецировали, вычисляли допустимые поправки, округляли до сотых и десятых… С тем же успехом можно было сосать палец, всё равно он попадал в небо.
В жизни всё происходило совсем иначе, чем в теории. Сначала за какой-нибудь год, к середине 2008-го, цена достигла почти 150 долларов. Этот бурный рост потряс мировой экономический механизм, зашатались, задрожали тонкие балансы и равновесия, полетели в корзину все остальные графики и предсказания. Больше уже нельзя было угадать ничего. Скоро цена будет 250 долларов за баррель, обещал глава Газпрома. Но если это так, то что же будет с инфляцией, с ценами на горючее, на продукты питания, на жилье?
А потом, всего за несколько месяцев, цены на нефть рухнули до 35 долларов за баррель, (выправившись потом, но не на много).
И вот тут-то и выяснилось, что мир въехал в кризис невиданных с 30-х годов ХХ века масштабов.
Насколько нефтяной шок был на этот раз симптомом надвигавшейся болезни, а насколько – ее причиной? Или парадоксальным образом, и тем, и другим? (То есть накопившиеся дисбалансы спровоцировали безумные колебания цен, а последние, в свою очередь, подтолкнули всю систему к краю пропасти?) Об этом наверно, когда-нибудь напишут толстые труды. Но еще один парадокс, требующий объяснения: как это вообще возможно, чтобы цены на любой товар в капиталистическом мире так колебались? Где же экономические законы, где спрос и предложение? Где «невидимая рука рынка», о которой писал основатель политэкономии Адам Смит?
Одно из очевидных обстоятельств – это действие фактора так называемой «бумажной нефти» фьючерсных контрактов на поставки нефти в будущем.
Один из ведущих российских специалистов в области энергетики, доктор экономических наук Андрей Конопляник считает, что сегодня цена на нефть определяется, прежде всего, «конкуренцией на глобальном рынке финансовых инструментов между нефтяными и ненефтяными деривативами».
То есть, в переводе на менее научный язык это означает: инвесторы, обладающие большим количеством свободных денег, изучают мировые финансовые рынки в поисках наиболее выгодной, наиболее эффективной сферы вложения. И когда им кажется, что именно нефть предлагает возможность быстро умножить вложенный капитал, то эти мощные финансовые потоки устремляются именно туда. А потом вдруг наступает момент, когда расхожее мнение поворачивается в противоположную сторону: спекулировать на нефти уже невыгодно, или, по крайней мере, не так выгодно, надо искать альтернативу. На нефтяных биржах наступает финансовый отлив. Уходят деньги, а значит, падают – и потрясающе быстро! – цены.
Несколько очень важных примечаний. Во-первых, при капитализме подобная спекуляция есть вещь неизбежная и даже необходимая. Она представляет собой попытку заглянуть в будущее, угадать, куда пойдет мировая экономика. Ну и заработать на этом, разумеется. Элемент риска в любом случае неизбежен, но одно дело, когда он имеет под собой здравый расчет, основанный на достоверной информации и правдоподобном сценарии развития событий. В таком случае такой риск, спекуляция играет роль очень нужного рычага, ускоряющего рост, позволяющего как бы одолжить деньги у будущего на благо настоящему.
Если попытаться пересказать эту же мысль на бытовом уровне, то получится вот что. Если у вас есть накопления, то их будет проедать, как моль, инфляция, Будущее забирает деньги у вашего настоящего. Чтобы хотя бы элементарно сохранить накопленное тяжким трудом, приходится рисковать – вложить деньги либо в недвижимость, либо в какие-то акции или в золото. Или вот в эти самые деривативы. Если бы в течение трех лет с середины 2004 года вы регулярно ставили свои деньги, пусть поначалу и совсем скромные, на повышение цен на нефть и при том догадались бы выскочить, (на языке профессионалов – «ликвидировать свои длинные позиции») в июле 2007, то единственной вашей материальной проблемой до конца жизни было бы решить, куда ездить отдыхать – на Маврикий или во Флориду. Или на остров Мадейру, в конце концов. И вообще, чем занять свое свободное время. Потому что работать было бы уже совсем необязательно.
Но это, конечно, уже похоже на рулетку. И мало кто из обогатившихся в период роста успел вовремя уйти до того, как началось падение. И заработавшие колоссальные деньги на росте цен, точно также с тех пор их потеряли. Потому как нефтяной рынок в этот период вел себя совсем ненормально и ни в коем случае нельзя было обольщаться.
И вот это как раз примечание номер два. Беда, когда риском управляет стадное чувство и «закон сиюминутности» представление, что «всегда будет так, как есть сейчас». То есть, если растут цены на дома, то и всегда они будут расти, если дорожает золото, то это тоже вечная тенденция. Ну, и естественно, если уж цены на нефть пошли вверх круто, то спешите вкладывать, завтра они будут непременно выше, чем сегодня.
Завтра, может быть, но как насчет послезавтра?
На самом же деле если есть у рыночной экономики самый непререкаемый закон, то он состоит как раз в том, что ничто не вечно: подъем обязательно рано или поздно сменится спадом, бумкризисом (и наоборот), дорогие домадешевыми, и даже золото, увы, не гарантирует возвращения вложенных средств.
Когда накопивший несколько тысяч фунтов гражданин Великобритании обращается к финансовому консультанту с вопросом, что с ними делать, то, если специалист попадется умный и добросовестный, он непременно порекомендует подопечному не класть все яйца в одну корзину (называется: «надо диверсифицировать вложения»). Не увлекаться одной какой-то областью инвестиций, какой бы супер-привлекательной ни казалась бы она на данный момент. Не жадничать, гоняясь непременно за самой высокой нормой прибыли в минуту.
И в любом случае соизмерять риск здравым смыслом. Если появятся вдруг неожиданные, «лишние» деньги, то тогда да, какой-то их частью можно рискнуть и сильнее. Правда, всё продумав и просчитав. Не поддаваясь бездумно стадному чувству – куда все, туда и я.
Все эти рассуждения настолько банальны, что даже неловко их здесь приводить. Но почему в таком случае и мелкие и крупные игроки и действующие лица рынка из раза в раз нарушают эти очевидные правила? И дилетанты, и высокоопытные профи?
Почему крупнейшие банки залезают в гнилые, заведомо сверхрискованные американские ипотеки, прекрасно понимая, на что идут. Залезали, так крупно рискуяпрактически самим своим существованием. Теперь выясняется, кстати, что, когда ужаснувшиеся происходящему специалисты шли к начальству, чтобы поднять тревогу, им затыкали рты, а то и просто увольняли. Понятно, в чем дело. В жадности человеческой, которая слепит глаза. Но и в социальной психологии. Трудно идти против течения даже самому сильному и волевому. Вообразите: вы глава банка и вот все вокруг это делают и капитализация других банков каждый день растет, растут и зарплаты, к рождеству ожидаются феноменальные, многомиллионные, просто абсурдные премии. И никто, кроме меня ничего не боится! А я что, слабак, что ли? Что же я один буду шагать не в ногу? Такого не бывает!
Уже целые тома написаны о «нерациональности» поведения участников рынка. О том, как влияют на их поведение слухи, ложные ожидания, паника. Как продают акции, когда «все продают» и покупают непременно, когда «все покупают» (а очень часто надо делать наоборот). Как увлекаются одними и теми же деривативами, когда этих рискованных контрактов заключено уже на десятки триллионов долларов, и одно это должно бы заставить насторожиться, так ведь нет. Вопиющий пример: во время бума интернет компаний в 90-годы ХХ века, многие из них оценивались на фондовом рынке в несколько раз больше, чем могли бы даже теоретически заработать. И все вместе по совокупности, их акции тоже уже стоили больше совокупного количества денег на доступном им рынке. Абсурд, бессмыслица! Но каждый рассчитывал видимо, на знаменитый принцип «большего дурака» пусть я сильно переплатил, всегда найдется кто-то, кто купит у меня еще дороже!
А вот и не всегда. Сколько веревочке не виться…
Наступление кризиса было неизбежно просто в силу закона цикличности. Но многочисленные лопающиеся пузыри усилили в несколько раз его вредоносное воздействие. И одним из таких пузырей оказался нефтяной рынок.
Прилив на нефтяные биржи нерационально огромного количества спекулятивных денег сыграл большую, возможно, решающую роль в произошедшем.
Доктор Конопляник отмечает, что изначально у ожиданий роста цен были объективные причины. Но на этом фундаменте «сформировалась финансовая пирамида». Пирамида эта выстроилась и в результате процесса глобализации, и вследствие обилия дешевого кредита. И даже бурное развитие интернета и электронных форм платежа – всё это помогло вершине этой пирамиды залезть за облака. Никуда больше не надо звонить, не надо с кем-то долго договариваться, переписываться, посидел несколько минут за компьютером – и готово дело, вложил всё, что у тебя было, в нефтяной фьючерс или опцион – фактически заключил пари на то, что нефть скоро вырастет в цене. Или упадет.
Но чем выше поднимешься, тем больнее падать.
А вот как комментировал происходившее на рынке нефти в середине 2008 года уже не раз упоминавшийся Дэниэл Йергин, глава Кембриджского центра энергетических исследований и автор знаменитой книги «The Prize»: «На финансовых рынках воцарилась психология дефицита. Множество людей, которые раньше никогда не инвестировали в сырье, теперь вкладывают в нефть огромные суммы. Но называть это спекуляцией – значит понимать ситуацию слишком примитивно».
И вот еще что: обратите внимание, в какой именно момент цены на бумажную нефть особенно резко полезли вверх – в 2007-м, когда уже очевиден стал кредитный кризис, когда с ликвидностью, с наличкой началась беда. Но вот какую картину видели игроки – кризис наступает, денег нет и взять негде… Как негде? А нефтяной рынок? Уж там-то все говорят, от олдувайцев до МЭА – спрос Индии и Китая будет только расти и расти, а новой нефти будет всё меньше и меньше. Значит, есть только один в верняк в этом рушащемся мире – поставить на нефтяной рост. Особенно учитывая, что под это кредит получить всё-таки легче, чем на что либо другое – потому что банки и пенсионные фонды и все вообще на свете свято верят в нефть. Кроме того, достаточно внести относительно небольшой депозит, чтобы сыграть в дериватив.
Но вот беда – если проиграешь, отдавать придется не процент, не депозит, а полную цену позиции, придется изыскивать всю сумму. Которой у тебя возможно нет. И не было. И взять ее негде. Разве что поставить еще раз на нефть… Ведь она кончается, не так ли?
Откуда известно, что именно так и было? А взгляните на официальную статистику. По данным Комиссии по торговле товарно-сырьевыми фьючерсами (КТТСФ) США, в феврале 2007 года доля спекулянтов на NYMEX составила 30 %, в июне 2008-го уже 70 %. И ровно в тот же период цены на нефтяные фьючерсы достигли своего безумного потолка. И в то же самое время мировые индикаторы уже однозначно показывали: мировая экономика резко покатилась вниз…
Адама Смита, с его верой в могучую силу и способность рынка к самоисцелению, хоронили уже десятки раз. Но особенно торжественно – после обеих мировых войн, после Октябрьской революции, ну а уж когда грянула в начале 30-х годов Великая депрессия, тогда вообще приверженность идеям свободного рынка почиталась чуть ли не за признак слабоумия. Ежу понятно: всё, капитализм кончился, ему на смену теперь идет что-то другое, новое, не очень пока ясное, но связанное наверно с мощным государственным регулированием и контролем. Воскресал непременно и призрак Карла Маркса, который каждый раз принимался снова бродить и по Европе, и по Америке.
Но очередной кризис потихоньку, незаметно кончался, и снова люди забывали Маркса (кроме тех стран, где его неизменная популярность обеспечивалась государственным насилием). А Адам Смит и его последователи уже не казались такими уж устаревшими, законченными чудаками.
Вот и сейчас многим людям, впервые переживающим нечто похожее на Великую депрессию, кажется, что капитализм кончился – уж на этот раз точно!
Между тем великий политэконом (Адам, а не Карл) предвидел ситуации, схожие с последним экономическим кризисом да и потрясениями нефтяного рынка тоже. Ведь это об этом говорится в его главной работе «Богатство наций»: «Когда доходность торговли значительно превышает обычную, общей ошибкой является чрезмерное увеличение объемов торговли». Разве не про нефтяных спекулянтов сказано?
И теперь задумайтесь, почему WTI в последнее время стоит значительно дешевле сорта Brent и даже Urals. Российская нефть, правда, привязана к Brent и потому куда англо-норвежская нефть, туда и она. Но всё же как же быть со знаменитым экономическим законом единой цены? Одна и та же картошка не может по-разному стоить в разных концах супермаркета, а высший сорт – дешевле первого и второго. В супермаркете такое невозможно, а на мировом рынке нефти, бывает.
Ведь и Brent, и, тем более Urals, качественно уступают легкой и сладкой техасской нефти.
Экономический абсурд…
Есть две объясняющих происходящее теорий.
Во-первых, в Оклахоме, в Кушинге вышло из строя одно из нефтеперерабатывающих предприятий, и в результате скопился некий переизбыток нефтяной смеси WTI. Технологически он не может быстро рассосаться за счет краткосрочных поставок за пределы Америки. Рынок нефти, особенно вот в такой смутный период, недостаточно гибок. Наверно долго такая ценовая неувязка сохраняться не могла бы. Но в краткосрочном плане рынки – европейский и американский – функционируют как бы отдельно друг от друга.
Кроме того, говорят, в открытом море стоят заполененые нефтью танкеры, ждут в море – но не погоды, а повышения цен, которое многие считают неизбежным. Образовавшееся «суперконтанго» вроде бы, как барометр, указывает на приближение небольшой бури.
Все эти искусственные переизбытки нефти сильно искажают общую рыночную картину. Ну и еще одно предположение, которое я несколько раз встречал в блогах нефтяных трейдеров – что в недавние разгульные месяцы фонды и отдельные торговцы (кое-где их любят непременно называть спекулянтами) набрали себе длинных позиций. И вот теперь всё никак от них избавиться не могут. А надо…
Заметьте, кстати, что основной – подавляющий объем бумажной нефти котируется именно в WTI.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.