Разрешение прошлого: запрещение будущего

Разрешение прошлого: запрещение будущего

На неделе между 19 и 25 марта. – В Польше объявлено о предстоящей люстрации.

Польшей правят братья Качиньские, так похожие на Электроников, на Болека и Лёлека, на веселых пекарей или на отважных поварят. Сначала братья поделили между собою посты президента и премьера, устроили во власти семейный подряд, а теперь принялись месить политических оппонентов. В скором времени откроют все секретные архивы – в той части, что касается спецслужб; журналисты, чиновники, политики обязаны будут сами на себя донести – если виновны в соучастии, или получить справку о полном и безоговорочном оправдании. Не был, не стучал, не сотрудничал.

Польские интеллектуалы возмущаются; с ними солидарна русская интеллигенция. Причем именно та ее часть, которая в КГБ не вляпалась, не поддалась соблазну доносительства и соучастия в гнилых делах советской власти. Например, историко-просветительское общество «Мемориал». Доводы просты и очевидны: вместо очищения получится очередная грязь, начнется сведение счетов, тотальное подавление инакомыслия, моральное уничтожение врагов, отказ от презумпции невиновности. Можно будет печатно оглашать имена агентов; в случае ошибки архивиста, сбоя компьютера, провокации скандального хроникера невинная жертва всеобщей чистки должна через суд доказать свою непричастность. А то, что имя уже запачкано, кого это волнует?..

Боюсь, что в своем запоздалом рвении к чистоте общепольских рядов Качиньские нанесли удар не только по своей стране; они навредили и нам. Посмотрев со стороны на бурный процесс люстрации без берегов, наши либералы перекрестятся (крестящийся либерал; интересное зрелище): какое счастье, что мы удержались от этого шага осенью 1991-го! От скольких бед избавили Россию в целом и себя в частности! Не дали авторитарному Ельцину судебно признать коммунизм преступлением, не допустили охоты на ведьм, не позволили провести реституцию… Ну да, не позволили, не допустили, не дали. Спрашивается, что получили в итоге? Старые песни о главном, советский гимн, резкое сужение публичной сферы. И самое главное: невозможность вслух сказать о том, что стукаческая связь с КГБ пачкает доброе имя журналиста, политика, чиновника.

В лучшем случае не поймут, в худшем засмеют. Проблема нынешней Польши – в неумном и топорном использовании тонкой политической настройки под названием «люстрация»; наша проблема – в том, что неосмысленное, непреодоленное и не отстраненное от власти прошлое, описав круг, вернулось к нам с другой стороны и перекрыло дорогу в будущее. Последовательная и неуклонная советизация общего строя жизни – это уже не только пиаровский ответ на запросы усталых масс; это осознанная и почти до конца отстроенная система управления. Основанная на неполном уважении к личности и полном уважении к структуре, клану, команде, во главе которой стоит единственная на всю страну суверенная и общепризнанная личность. Обезличенным обществом всегда руководит персоналистская власть.

Тогда, осенью 1991 года, демократами была совершена типичная подмена тезиса. Совершена безо всякого давления извне, понуждения и понукания. Люстрация? Да ведь это путь к гражданской войне! Какая может быть люстрация в стране, четыре поколения которой выросли под колпаком? Мыслимо ли преследовать членов партии, в которой состояли многие миллионы? И о какой реституции вы говорите после семидесяти лет обобществления? Изымать, что ли, земли под предприятиями? Возвращать уральские заводы? Выселять людей из отобранных домов? Они немедленно поднимутся, сметут вас вместе со всей демократией, и, положа руку на сердце, правильно сделают. Предельно сложную задачу упрощенно описали, объявили неисполнимой, облегченно вздохнули – и отошли в сторону.

Между тем никто не говорил, что реституция непременно ведет к возврату украденной собственности. Да – если времени прошло сравнительно немного, живы первоначальные владельцы, а временные поселенцы еще не забыли, что заняли чужое место. Нет – если сменились эпохи, временные пользователи стали постоянными, а правообладатели завещали отобранное далеким внукам и правнукам. Во втором случае собственность не возвращается и даже не оплачивается нищим, начинающим государством. Просто признается его долг перед наследниками; долг обсчитывается по минимальным расценкам, выплаты откладываются на десять лет и далее распределяются еще на двадцать–тридцать, маленькими посильными порциями. Но появляется моральная основа для дальнейшего пути; собственность как таковая обретает права; имущественной приватизации предшествует этическая реституция; самое главное: восстанавливается естественная преемственность тысячелетней истории.

Точно так же и запреты на профессию. Только сумасшедший мог предполагать, что все платившие партвзносы, как дань ордынскому господству, должны быть подвергнуты остракизму. Но штатные сотрудники КПСС, получавшие из этой отобранной дани зарплату, – да, несомненно. Стукачи, обслуживавшие ведомство Андропова, – конечно. В самом ведомстве – все, кто боролся с инакомыслием, вербовал сексотов, разлагал общество доносительством, – тоже. Госслужба, преподавание и журналистика в новой России, начиная с определенного руководящего уровня, могла быть для них лет на десять закрыта. В бизнес – пожалуйста; в медиа, школу и вузы – нет. Если же хотите руководить – вперед на выборы; народ, отдавший голоса за бывшего функционера и тайного агента КГБ, добровольно раскрывшего карты, тем самым берет на себя моральную ответственность за него, освобождает от прошлого и выписывает пропуск в настоящее.

Довольно умеренное требование, сравнительно безболезненный процесс. Будь это сделано осенью 1991-го, не шли б сегодня разговоры о всевластье «геноцидных органов» (выражение Александра Волошина, еще недавно бывшего на вершине административной пирамиды); не пришлось бы дискутировать о третьем сроке и мировой закулисе, которая спит и видит, как бы поглотить Россию. Был бы сложный, путаный, но принципиально другой путь. Не вбок, а вперед. С другими людьми. И другими структурами. Но еще и еще раз: не ФСБ заставило нас отказаться от этой возможности. Не Путин принудил к слабости. Не генеральный прокурор подтолкнул на обочину. Сами. По доброй воле. Точнее, по злой. И поздно теперь кивать на польскую глупость, жаловаться на русскую власть, оплакивать собственное положение в обществе. Все это закономерно и заслуженно; тот, кто не хочет вовремя идти прямым путем, запоздало побредет задворками.