«ПАРЕНЬ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»
«ПАРЕНЬ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»
Воздействие литературы на читателя многолико. Можно читать, увлекшись сюжетом, и ожидать какой-то развязки; можно читать, размышляя, а прочтя — обдумывать поданные автором интересные выводы (или делать выводы самому, исходя из посылок в прочитанном тексте); можно во время чтения сопереживать герою или героям… Чрезвычайно редко бывает, когда проза воздействует на читателя подобно поэзии: приводит душу читателя в определенное состояние. Возможно, это частное наблюдение, но когда мне надо погрузиться в меланхолию, в некое отстраненное и снисходительное восприятие действительности, я открываю «Хромую судьбу». А вот когда жизнь требует действия, причем не просто любого действия, а с куражом, с энтузиазмом и веселым нетерпением, я читаю «Парня из преисподней» (первые главы) и проникаюсь молодеческим задором. Достаточно десятка страниц. Попробуйте!
СЦЕНАРИЙ
«МАЛЬЧИК ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»
Обычно АБС сначала писали повесть (или роман), а затем, спустя некоторое время, создавали на основе этого произведения сценарий кино- или телефильма. С двумя произведениями почему-то произошло наоборот. Сценарий мультфильма, написанный АБС, позже АНС самостоятельно переработал в повесть (С. Ярославцев «Экспедиция в преисподнюю»). Второе произведение — это ПИП. Но в данном случае повесть на основе сценария писали оба соавтора. «ПАРЕНЬ ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ»
Окончательного сценария не сохранилось, в архиве содержатся только черновые записи по поводу его, а также полный текст, в котором рукописная его часть (правка) составляет больше половины.
Приведенный ниже текст «Мальчика из преисподней» является черновиком, сделанным правкой от руки по чистовику предыдущего варианта сценария.
Аркадий СТРУГАЦКИЙ
МАЛЬЧИК ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
(сценарий)
Пролог
Ночь, озаренная вспышками выстрелов и пожарами. Горят свайные хижины, рушатся тростниковые крыши, вздымая снопы искр, тяжелые клубы дыма то взвиваются к звездному небу, то жмутся к земле, заволакивая поле боя.
Ползут, переваливаясь с борта на борт, неуклюжие броневики, обшитые грубо склепанным и нелепо раскрашенным железом, их огнеметы с коротких остановок выплевывают длинные струи огня. За броневиками, низко пригибаясь, движутся пехотинцы в конусовидных касках и полосатых балахонах. Нечленораздельный рев наступающих покрывает остальные звуки боя.
Один из броневиков внезапно оседает на задние колеса, окутывается дымом и вспыхивает. Охваченные пламенем черные фигурки выбрасываются через люки и катаются по земле.
В полукруглом окопчике сбоку от дороги, у неуклюжего гранатомета суетятся двое в коротких широких штанах и зелено-коричневых маскировочных куртках. Один — старик со сморщенной физиономией, с длинной реденькой бородкой. Другой — мальчик лет пятнадцати. На правом рукаве его куртки эмблема: оранжевый треугольник с изображением черного кота, выгнувшего спину, с красными глазами и красной оскаленной пастью.
Обмениваясь непонятными возгласами со странной интонацией,[28] старик и мальчик разворачивают гранатомет навстречу приближающемуся броневику. Над их головами проносится огненная струя, позади окопа вскипает озеро пламени, и в его отсветах отчетливо видна лобовая броня металлического чудовища.
Гранатомет стреляет. Промах.
Старик трясущимися руками поднимает новую гранату. Пулеметная очередь прошивает его грудь, и он оседает на дно окопа.
Визжа от ужаса и ненависти, мальчик выхватывает гранату и из мертвых рук и швыряет навстречу броневику.
Взрыв. Броневик вваливается передними колесами в окоп, расплющив гранатомет, и останавливается. В щели между листами брони высовываются языки огня.
Оглушенный и ослепленный мальчик выбирается из-под броневика и шатающейся трусцой бежит к горящим хижинам.
Пулеметная очередь. Мальчик падает, несколько секунд нежит неподвижно, затем пытается ползти.
На него надвигается новый броневик. Обляпанные грязью шипастые колеса нависают над ним.
И в этот момент от горящих хижин отделяется стремительная черная тень. Высокий и очень гибкий человек, с ног до головы затянутый в черное, в три прыжка выскакивает на дорогу, выхватывает мальчика из-под колес броневика и откатывается в сторону.
Он вскакивает с мальчиком на руках. На том месте, где он только что лежал, земля вскипает от пулеметной очереди.
Сбоку набегает ревущий солдат в полосатом балахоне и взмахивает кривым мечом. Черный человек легко отбивает удар ребром ладони по его локтю. Меч сверкающей полосой улетает в темноту, а полосатый, схватившись за руку, с воем валится навзничь.
Черный человек с мальчиком на плече сбегает в темноту и бежит по болоту, расплескивая воду и раздвигая тростники. И вот уже далеко позади остались огни и громы сражения. Черный человек с безжизненным телом на плече движется через болото легко и без всякого напряжения, словно бы скользя по воде и трясине.
Впереди на фоне звездного неба появляется силуэт черного холма удивительно правильных очертаний.
С мальчиком на руках черный человек приближается к стене этого холма-купола и ударяет в нее ногой. Что-то лопается с тихим чмокающим звуком, и в стене открывается ярко освещенный овал люка.
Черный человек просовывает тело мальчика в люк, затем шагает в люк сам. Яркий свет озаряет его суровое испачканное лицо.
— Старт, — хрипло произносит он. — Немедленно. Овал люка гаснет.
Силуэт огромного купола — космического корабля — на фоне звездного неба над болотом начинает медленно таять. Не слышно грохота двигателей, не видно вспышек из дюз. Он просто исчезает без следа, как призрак.
Затемнение. На фоне его медленно загорается надпис
МАЛЬЧИК ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ
Надпись гаснет. Тьма медленно рассеивается.
Мальчик раскрывает глаза. Над ним — рубчатый, матово-белый потолок, по потолку неспешно движутся бледные радужные тени.
Мальчик медленно поворачивает голову вправо. Шагах в десяти — стена бледно лилового оттенка. И еще виден матовый, коричневый, в темных разводах, пол.
Мальчик медленно поворачивает голову влево. Вздрагивает и замирает.
Три человека сидят в креслах лицом к нему. Немолодой жилистый мужчина с жестковатым загорелым лицом и шапкой густых седеющих волос, одетый в серые брюки, белый свитер и сандалии на босу ногу. Дородная старуха в глухом черном платье, совершенно седая, с высоченной прической, с двоимым подбородком. И еще один мужчина, огромного роста, огненно-рыжий, с очень белым лицом, в потертых джинсах и пестрой рубашке навыпуск, босой. И все трое молча смотрят на мальчика — спокойно и доброжелательно.
Мальчик лежит на спине на низком широком ложе, покрытом белым покрывалом, почти нагой, если не считать черных плавок. В обширном помещении, кроме ложа и кресел, нет никакой мебели. И дверей нет, а вместо одной из стен — сплошное раскрытое окно, за которым видно только чистое синее небо.
Несколько секунд мальчик, приподняв голову, смотрит на человека в свитере, на старуху, на рыжего гиганта. Затем откидывает голову на подушку и хрипло шепчет:
— Кэм дэи…
— Корней, — негромко командует старуха.
Человек в свитере наклоняется вперед и, пристально глядя мальчику в глаза, прикладывает палец к своей переносице.
— Кэм дэи! — произносит мальчик.
Глаза его расширяются, он прикованно впивается взглядом в глаза человека в свитере.
Возникает и нарастает продолжительный звенящий звук «Кэм дэи… Кэм дэи… Кэм дэи…» — раздается все громче и громче, лицо человека в свитере заволакивается розовым туманом, слова гремят, становятся неразборчивы, сливаются с пронзительным звоном, а затем звон идет на убыль, и из шума возникают слова: «Не понимаю… Не понимаю… Не понимаю…» Звенящий звук постепенно смолкает, и в наступившей тишине мальчик отчетливо произносит:
— Не понимаю…
Человек в свитере откидывается на спинку кресла.
— Ну вот, — добродушно говорит старуха. — Теперь мы можем побеседовать. Как тебя зовут?
— Гай, — хрипло отвечает мальчик.
— Кто ты такой, Гай?
— Бойцовый Кот его сиятельства герцога Алайского…
— Сколько тебе лет?
— Пятнадцать…
Гай вдруг садится на ложе и судорожно ощупывает себя. Пальцы его задерживаются на двух шрамах от пуль — на груди под левым соском.
— Не понимаю, — говорит он и глотает слюну. — Был бой…
— Теперь все прошло, Гай, — произносит старуха. — Боев больше не будет. Для тебя, по крайней мере.
Некоторое время Гай молчит.
— Почему? Я был ранен… Здесь госпиталь?
— Нет.
— Все равно. Я совершенно здоров и… и… Он озирается, ища свою одежду.
— Не торопись, Гай, — останавливает его старуха. Она поворачивает лицо к рыжему гиганту. — Объясни ему, Эрик.
— Здесь не госпиталь, Гай, — мягко говорит рыжеволосый Эрик. — Ты на другой планете, в другом мире. И тебе придется некоторое время пожить с нами…
Гай втягивает голову в плечи. Глаза его стремительно перебегают с одного лица на другое.
— Вот этот человек, — продолжает Эрик, указывая на человека в свитере, — спас тебя во время боя и взял сюда…
Гай вскакивает на ноги.
— Вы сумасшедшие! — кричит он. — Сейчас же отдайте мою одежду! Вы не смеете задерживать Бойцового Кота!
Старуха морщится.
— Терпеть не могу этого этапа… — поизносит она. — Успокойся, ребенок. В свое оправдание мы можем сказать только, что это произошло совершенно случайно…
— Ты в самом деле на другой планете, — мягко увещевает Эрик. — Ты не на Тобе, ты на Земле…
— Ложь! — кричит Гай. — Такой планеты нет! Говорите прямо! Где я? В плену?
— А на каком языке ты говоришь с нами? — спокойным и даже сонным голосом произносит Корней.
— Я…
Гай замолкает. На лице его выражение ярости сменяется и изумлением, затем испугом.
Я… — бормочет он. — Кэр потти… Я говорю… Пэт ворра…
Он обессиленно опускается на ложе.
Старуха, сцепив на животе пухлые ручки, глядит на Корнея, затем на Эрика.
— Ну что? — осведомляется она. — Ваши впечатления, дети? Эрик качает головой и хмурится.
— Случай не совсем обычный, тетушка.
Корней, в вольной позе полулежащий в кресле, сообщает сонным голосом:
— Я уже пять минут пытаюсь взять его в контакт и не могу…
— А ну-ка, перестаньте хныкать, дети, — говорит старуха. — Я хочу слышать конкретное решение.
Корней резко выпрямляется и садится прямо.
— Повременим с решением, тетушка, — говорит он. — Если разрешите, я возьму его к себе на день-другой… Ты согласен, Гай? — обращается он внезапно к Гаю.
Тот вздрагивает и не отвечает. Вид у него угнетенный и обалделый. Время от времени он трет глаза и украдкой щиплет себя за ногу.
— А если в какую-нибудь группу? — спрашивает неуверенно Эрик.
Старуха и Корней переглядываются.
— В поле? — произносит Корней.
— Это идея, — одобрительно говорит старуха. — В какую, сынок?
— Это надо посчитать…
— Хорошо… — говорит старуха и поднимается. — Посчитаем. Здесь есть связь с педавоксом?
— Есть где-то…
— Пойдемте, дети…
Корней и Эрик тоже встают. Корней говорит Гаю:
— Побудь один немного. Я сейчас вернусь.
И они все трое идут к глухой стене, и стена расступается и смыкается за ними. Гай переводит глаза на кресла и в страхе забирается на ложе с ногами: кресла медленно тают в воздухе и исчезают совсем.
Совершенно пустая комната. Гай в одних плавках стоит посередине лицом к окну. Он весь в напряжении — нахохлен, кулаки сжаты, волосы дыбом.
За окном только чистое синее небо. И словно из безмерной дали доносятся сюда звуки незнакомого мира. Женский смех. Детские голоса. Непонятное позвякивание. Возникает, нарастает и вновь стихает нежная мелодия.
Гай несмело идет к окну. Ноги его подгибаются, и он опускается на четвереньки. Осторожно заглядывает вниз, отшатывается и снова заглядывает. Вдруг мимо окна справа налево тенью проносится человеческая фигура с раскинутыми руками. Мальчик отскакивает назад и садится. Сейчас же на окно наползает прозрачная рама. Начинает шуршать невидимый вентилятор.
Гай отползает на середину комнаты, поднимается на ноги. Лицо его блестит от пота, глаза бегают. В стене справа возникает большое зеркало.
Гай медленно подходит, вглядывается в свое изображение. Снова рассматривает шрамы от пулевых ранений на груди, поворачивается, ищет что-то глазами.
Зеркало исчезает, на его месте на крошечном крючке висит одежда — синие шорты и белая рубашка. Гай надевает шорты, осматривает рубашку и с отвращением отбрасывает ее. Снова поворачивается к стене. На крючке висит старая военная куртка Гая — зелено-коричневая, с оранжево-черной эмблемой на правом рукаве. Лицо Гая расплывается в улыбке, он несмело протягивает к куртке руку, оглядывается через плечо и замирает.
Брошенная рубаха ползет через комнату к противоположной стене. Гай закрывает глаза. Рубашка, приблизившись к стене, исчезает. Гай переводит дыхание, снимает с крючка куртку и облачается в нее. Роется в карманах. На губах его снова появляется счастливая улыбка. Он извлекает из кармана автоматный патрон, гребешок со сломанными зубцами и амулет — грубую статуэтку оскаленного человечка, стоящего на коленях.[29]
Гай садится на пол, раскладывает перед собой свои сокровища и любуется. И вот возникает грохот барабана. Сначала едва слышный, он нарастает, становится все громче.
По тропе среди развалин гуськом идут солдаты в зелено-коричневых куртках, в плоских, похожих на тарелки, шлемах, и с грузом оружия и боеприпасов. А барабан грохочет все громче, к нему присоединяются визгливые флейты, и солдаты хором запевают «Марш Бойцовых Котов». И Гай тоже печатает шаг вместе с ними, придерживая на боку странной формы автомат, и тоже поет, сияя от счастья.
Он сидит, скрестив ноги, на полу в пустой комнате и срывающимся голосом одиноко поет «Марш Бойцовых Котов». Глаза его закрыты, по щекам текут слезы. Потом он обрывает песню и раскрывает глаза.
На пороге комнаты стоит Корней. Секунду он и Гай молча смотрят друг на друга. Потом Гай быстро-быстро подползает к нему на коленях.
— Домой, — шепчет он. — Я хочу домой, господин… Корней опускается перед ним на корточки. Гай весь дрожит, и в глазах его слезы. Корней берет его голову в свои ладони, принимается медленными движениями больших пальцев поглаживать его виски. Постепенно Гай перестает дрожать, успокаивается. Судорожно вздыхает. Корней ласково спрашивает:
— Успокоился? Гай кивает.
— Тогда пошли…
Корней и Гай спускаются по лестнице в круглый зал. Здесь ни окон, ни дверей. У стен кресла и столики. Посередине зала возвышается прозрачная кабина нуль-транспортера. У одного из столиков сидят несколько мужчин и женщин и о чем-то негромко беседуют.
Пока Корней и Гай пересекают зал, раздается медный звон, и в кабине нуль-транспортера возникает пожилой мужчина в светлом костюме. Гай останавливается. Корней тоже останавливается и терпеливо ждет. Мужчина, выйдя из кабины, направляется к группе у столика. Корнея и Гая обгоняют двое девушек, входят в кабину, набирают номер на клавишном пульте, нажимают стартовую кнопку и исчезают.
Корней легонько тянет Гая за руку. Они подходят к кабине и входят в нее.
Корней закрывает дверь и набирает на клавишной панели восьмизначную комбинацию.
— Прикрой глаза, — говорит он. — У меня там сейчас полдень.
Гай послушно прикрывает глаза ладонями. Корней нажимает стартовую кнопку. Тихий медный звон, вестибюль исчезает, и вокруг кабины мгновенно возникает залитый солнцем сад. Гай отнимает ладони от лица и вскрикивает от изумления.
— Г-где это мы? — запинаясь, спрашивает он.
— Дома, — отвечает Корней и открывает дверь кабины.
Они выходят. Гай осторожно ступает на траву. Наклоняется, трогает цветок. Наступает на цветок ногой и вдавливает его в землю. Поднимает голову.
Вперед уходит песчаная дорожка и упирается в крыльцо бревенчатого коттеджа самого обычного вида.
— Это мой дом, — как-то задумчиво произносит Корней. — Нравится?
Гай слегка пожимает плечами и переступает с ноги на ногу.
— Я сам его построил, — продолжает Корней. — Своими собственными руками. Топор, пила, молоток… Три года назад. Понимаешь, тогда было модно строить дома своими руками. Не знаю, как сейчас… Я три года провел у вас на Тобе. Пойдем.
Они поднимаются на крыльцо. Корней толкает дверь и вводит Гая в прихожую — там сейчас же вспыхивают газосветные трубки под потолком, — затем в гостиную-столовую. Это просторное светлое помещение с голыми бревенчатыми стенами, простые деревянные стулья и деревянный стол. В широкие раскрытые окна просовываются зеленые ветки.
— Прежде всего — завтрак, — произносит Корней.
Гай осторожно присаживается за стол, а Корней извлекает из стенного шкафчика тарелки, большие фарфоровые кружки и плоскую коробку с набором гастрономических тюбиков.
— Вот как это у нас делается, — говорит Корней.
И Гай с вытаращенными от изумления глазами следит, как выдавленные из тюбиков на тарелки разноцветные колбаски концентратов вздуваются и застывают пенистой массой, превращаются в желе, коагулируют в сочные дымящиеся куски мяса, распадаются на аппетитные ломтики в озерцах соуса, а в кружках странным образом разбухают и льются через край струями молока и кофе.
— Приступай, — приглашает Корней и сам берется за вилку и нож.
Гай, повернувшись к нему спиной и поставив тарелку на колени, с робкой жадностью уписывает эти яства.
— Вкусно?
Гай кивает с набитым ртом.
— Возьми вот этого желе, — обычным своим ленивым голосом советует Корней. — Подбавь немного мясного соуса, размешай и положи кусочек пудинга…
Голос Корнея заглушается нарастающим грохотом барабана, тает и исчезает столовая, расплывается, словно в тумане, лицо Корнея, и вот Гай уже в жалкой заброшенной хижине, тускло озаренной самодельным светильником, среди солдат в зелено-коричневых маскировочных куртках, а снаружи льет дождь, течет вода сквозь дырявую крышу, и один из солдат, угрюмый бородатый детина, делит треугольный сухарь по числу товарищей…
Грохот барабана обрывается, видение исчезает. Гай обеими руками осторожно ставит тарелку на стол и встает.
— Если господину угодно, я больше не могу есть, — говорит он, опустив глаза. — Я очень сыт и благодарю господина.
Корней вводит Гая в соседнее помещение.
— Это мой кабинет, — говорит он. — Здесь я занимаюсь. Такая же просторная, такая же светлая комната,[30] те же бревенчатые стены. Но в одну стену встроен большой круглый экран, стена напротив увешена «трофеями» хозяина — черепами и шкурами чудовищных животных, добытых на других мирах, а рядом с дверью тускло отсвечивает металлическая штора, запирающая нишу в полтора человеческих роста. Посередине комнаты стоит длинный низкий стол с серебристой поверхностью,[31] по сторонам его — глубокие покойные кресла. Гай во все глаза разглядывает «стену трофеев».
— Страшные звери, верно? — говорит Корней и валится в одно из кресел, — Вот этот клыкастый взят на Яйле… есть такая неуютная планетка. Хитрущее животное. Представь, глубокой ночью подкопался под барьер и проник в лагерь. Большой устроил переполох… А вон тот, с зубчатым бивнем, напал на мой вездеход. Это тоже было на Яйле…
— А это? — спрашивает Гай, указывая на широкий чехол, размалеванный причудливыми узорами, из которого торчит странно изогнутая рукоять.
— Это оружие, — отвечает Корней.
— Я могу посмотреть?
— Конечно.
Гай, придерживая одной рукой чехол, извлекает из него нож с извилистым лезвием.
— Хорошее оружие, — с видом знатока произносит Гай. — Только рукоять какая-то неудобная.
— А это потому, что у кентаврян рука устроена не так, как у нас.
— У кен… У кого?
— Нож этот мне подарил вождь одного племени, обитающего на планете Кентавр-три. Нам удалось спасти его племя от гибели.
— Война?
— Нет. Наводнение. Разлилась большая река. Гай вкладывает нож обратно в ножны.
— Да, господин, — произносит он со вздохом. — Вы живете хорошо на вашей планете. Нет войны, нет голода. Все есть. Много еды, ничего не нужно делать. Можно даже ногами не ходить… Корней нехотя смеется.
— Поэтому вы можете охотиться на других планетах, — продолжает Гай, — спасать племена на других планетах, потому что на вашей планете вам делать все равно нечего. А у нас война, и снова война, и опять война… Мы все время очень заняты.
Корней качает головой.
— Ошибаешься, Гай, дружок. И кроме того, было время, мы тоже воевали. И как воевали! Гораздо страшнее, чем вы. И самые свирепые войны у нас были как раз за то, чтобы прекратить войны навсегда.
Гай почтительно, но недоверчиво склоняет голову.
— Если господин так говорит…
— Повернись к экрану.
Гай послушно поворачивается лицом к круглому экрану на стене. Корней легким движением поводит ладонью по поверхности стола. Перед экраном, скрыв его, возникает изображение. Это должен быть батальный эпизод из кинохроники Великой Отечественной войны или из хорошего военного фильма: столкновение танковых армий, взятие Берлина, воздушный бой… Кабинет наполняется грохотом, лязгом брони, воем снарядов.
Гай смотрит, широко раскрыв глаза, ноздри его раздуваются, рот приоткрыт. Корней сбоку посматривает на него. Гай начинает трястись мелкой дрожью, он бормочет что-то на своем языке, сжимает кулаки. Изображение гаснет…
Некоторое время длится молчание. Потом Гай вдруг низко кланяется.
— Прошу господина меня извинить. Я позволил себе усомниться. Я был неразумен и несправедлив к господину. Тем более что господин спас меня…
— Пустяки, — рассеянно ответствует Корней. — Иногда мы спасаем целые народы… целые планеты…
Корней и Гай гуляют по саду. Вечереет. Корней вышагивает медленно, склонив голову и заложив руки за спину. Гай, стараясь ступать в ногу, неуклюже шагает рядом.
— Кто же победил? — спрашивает вдруг он.
— Где? — не сразу отзывается Корней.
— В этой великой войне… которую господин мне показал…
— Как видишь, мы.
— Да. Да, конечно, — говорит Гай и после паузы произносит торжественно: — Вы были великие бойцы.
— Мы и сейчас неплохие бойцы…
— Да. Да. Да. Вы могли бы раздавить Полосатых, как клопов. Стереть их в порошок. Вытравить, выжечь, развеять по ветру…
Корней молчит.
— Великий герцог выразил бы вам благоволение, — слегка дрожащим голосом произносит Гай.
— Неужели? — произносит Корней рассеянно. Некоторое время они шагают молча.
— Великий герцог наградил бы вас высшими орденами! — уже почти исступленно произносит Гай. — Клянусь Черным Зверем, — он прикасается левой рукой к эмблеме на правом рукаве, — великий герцог возвысил бы вас над всеми! Он держал бы вас справа от своего сердца! Если бы вы помогли нам…
— Мы и так помогаем вам, дружок, честное слово. Война у вас скоро кончится, вот увидишь…
Гай молча переваривает это сообщение.
— Я могу задать вопрос? — спрашивает он.
— Задавай, дружок.
— Победим мы?
— Конечно, вы. Не великий герцог, не император, а именно вы: простые алайцы и краманцы. И наступит вечный мир.
— Господин говорит непонятное, — холодно возражает Гай. — Так не может быть.
— Почему?
— Мира не будет, пока жив хоть один краманец. Они все должны быть уничтожены.
Корней пожимает плечами, сворачивает с дорожки и идет через поляну. Мрачный Гай следует за ним. Они останавливаются у кабины нуль-транспортера.
— Ты меня прости, — говорит Корней. — Совершенно упустил из виду. Вот это устройство называется нуль-транспортер.
С его помощью можно почти мгновенно перенестись в любую точку мира… конечно, где установлены такие вот кабины. Ты сегодня утром уже перескочил таким образом из Виннипега сюда, в Заволжье. Гай слушает с напряженным вниманием.
— Раньше мы передвигались и перемещали грузы по дорогам, на воздушном транспорте, на ракетах. Теперь надобность в этом отпала. Ты входишь в такую кабину, набираешь на пульте помер места назначения, нажимаешь на стартовую кнопку — миг! — и ты точно в такой же кабине на другом конце света. Понимаешь?
Гай трясет головой — то ли понимает, то ли нет.
— Ну, как бы тебе объяснить… — Корней оглядывается, затем, словно прямо из воздуха, извлекает полоску бумаги. — Вот, смотри. Предположим, ты находишься на этом конце полоски, и тебе нужно попасть на другой конец. Раньше приходилось проделывать весь путь вдоль полоски из конца в конец. А нуль-транспортер мгновенно складывает полоску концами вместе — вот так…
Корней показывает, но Гай уже не слушает его.
— И так можно попасть в любое место в мире? — спрашивает он сдавленным от волнения голосом.
— Да.
— Хоть на другой конец света?
— Правильно.
— И… и на другие планеты?
Корней смотрит на него, прищурившись.
— Совершенно верно. На Луну, на Марс, на Венеру. На крупные спутники. На астероиды. Куда угодно.
Ночь. Полная луна озаряет сад. Корней спит в гамаке. Шагах в десяти от него лежит на матрасике, закутавшись в одеяло, Гай. Он не спит — невидяще глядит в светлое от луны небо блестящими глазами.
Раннее утро. Сад оглашается разноголосым птичьим щебетом. Гай приподнимается, несколько секунд смотрит на спящего Корнея. Тихонько встает, натягивает штаны и свою маскировочную куртку и на цыпочках идет к дому.
Входит в кабинет, снимает со стены кентаврийский нож, засовывает за пояс и возвращается в столовую. Секунду стоит в нерешительности, затем подходит к стенному шкафчику, берет несколько коробок с гастрономическими наборами, заворачивает в скатерть и со свертком под мышкой выходит из дома.
Корней безмятежно спит, покачиваясь в гамаке.
Гай, воровато оглядываясь, прокрадывается к кабине нуль-транспортера. Прощальным взглядом обводит сад и небо над головой, входит в кабину, кладет сверток на пол и закрывает дверь.
С неподвижным от внутреннего напряжения лицом он медленно нажимает наудачу клавишу за клавишей. Набрав восьмизначную комбинацию, он зажмуривается и надавливает пальцем на стартовую кнопку.
Сад и летнее утро вокруг кабины мгновенно сменяются черно-белой озаренной полярным сиянием арктической ночью.[32] Сугробы, нагромождение торосов. Метет поземка, протяжно завывает ледяной ветер. Гай озирается со страхом и недоумением. Возле кабины воткнуты в сугроб две пары лыж. И сквозь вой ветра то ли чудится ему, то ли действительно доносится откуда-то тихий голос:
— Твой обратный номер: семьсот тридцать шестьдесят один триста девять…
Гай снова наудачу щелкает клавишами и нажимает стартовую кнопку.
И снова вокруг все меняется. Он в кабине в каком-то тускло освещенном помещении. Это низкий тоннель с серыми бетонными стенами, вдоль которых тянутся какие-то трубы и толстые кабели. Тоннель освещен редкими лампами, концы его скрываются в сумрачном тумане. Гай настороженно озирается, и вдруг на лице его появляется выражение крайнего удивления. Он слегка подпрыгивает, и это ничтожное усилие подбрасывает его под потолок кабины.[33] Ударившись головой, он начинает медленно падать, раскорячившись и испуганно хватая воздух руками. А давешний голос теперь уже внятно произносит в тишине:
— Твой обратный номер: семьсот тридцать шестьдесят один триста девять…
Раздается звонкое клацанье. К кабине приближается высокий парень в комбинезоне, жгучий брюнет со здоровенным горбатым носом и веселыми глазами. Клацают по металлическому полу магнитные подковки на его огромных башмаках. Гай, не глядя на пульт, торопливо набирает какой-то новый номер.
— Ты что, юноша, заблудился? — участливо спрашивает парень. Гай мотает головой. Большой палец его ложится на кнопку.
— Где это я? — спрашивает он.
— На Дионе, — отвечает парень, улыбаясь.
— На Дионе… Это что такое?
— Спутник Сатурна, малограмотный. Чему вас теперь учат? Тебе-то куда надо?
— На Тобу! — отвечает Гай со злостью.
— На Тобу! — Парень протяжно свистит. — А ну-ка, вылезай, поговорим…
Но Гай нажимает стартовую кнопку.
Медный звон, и снова все меняется. Вокруг туманная полутьма, в которой угадываются какие-то циклопические конструкции, а далеко внизу хлещут бесшумные водопады расплавленного металла и отчетливо видны черные фигурки людей, неторопливо и спокойно расхаживающие по этому прирученному аду.
Гай в тупом отчаянии закрывает глаза. Тихий голос произносит:
— Твой обратный номер: семьсот тридцать…
Палец Гая послушно нажимает на клавиши: семь, три, ноль…
И вот Гай снова в саду, озаренном утренним солнцем. Разноголосо щебечут птицы. Безмятежно спит в своем гамаке Корней. Гай нагибается, чтобы поднять с пола сверток, и в это мгновение тихий голос произносит снова:
— Твой обратный номер: семьсот тридцать шестьдесят один триста девять.
Голос исходит из крошечного матового шарика, лежащего между свертком и стенкой кабины. Гай поднимает шарик, осматривает его и слегка сжимает пальцы. С легким треском шарик распадается в пыль. Несколько секунд Гай стоит неподвижно, глядя на пустые пальцы. Затем поворачивается и смотрит на Корнея.
Корней спит, покачиваясь в гамаке.
Корней и Гай в столовой заканчивают завтрак. Промакивая губы салфеткой, Корней говорит:
— Сегодня я буду занят, Гай. А чтобы тебе не было скучно, я хочу познакомить тебя с Драмбой. Он очень забавный, послушный, много знает. С ним можно гулять, играть, разговаривать. Хочешь?
— Как будет угодно господину, — покорно говорит Гай.
— Пойдем.
Они встают и проходят в кабинет, останавливаются перед металлической шторой. Корней нажимает защелку, и штора с легким треском сворачивается, открывая нишу в стене.
Гай вскрикивает от ужаса, хватает Корнея за руку и падает на колени. В нише, расставив косым крестом руки и ноги, стоит огромная неподвижная фигура. Корней смеется и поднимает Гая на ноги.
— Не бойся, дружок, — говорит он ласково. — Это всего лишь робот. Старый добрый Драмба.[34]
— Робот… — повторяет Гай. Он все еще жмется к Корнею. — Слово знаю. Что значит — не знаю. Человек?
— Нет. Робот — это машина. Очень сильная, ловкая, выполняет всё приказания людей. Но может и думать, запоминать, разговаривать…
— Робот — раб?
— Гм… В известном смысле. Но мы не любим это слово. Впрочем, в наше время роботов почти не осталось. В них теперь нет нужды. А вот лет пятьдесят назад мы брали их с собой в космос, они хорошо послужили нам, особенно на больших планетах… Вот этот Драмба ходил в экспедиции еще с моим дедом… — Корней ласково хлопает Драмбу по боку. — Старый добрый Драмба!
Гай тоже нерешительно дотрагивается до робота.
— Почему он не двигается?
— Выключен. Сейчас мы его включим.
Корней щелкает переключателем на металлическом поясе Драмбы, отступает назад и плавно проводит ладонью по воздуху на уровне одинокого «глаза» в круглой решетчатой голове. «Глаз» наливается зеленоватым светом. Гай судорожно вздыхает и пятится. Драмба опускает руки и сдвигает ноги. Голова его медленно поворачивается из стороны в сторону.
— Все в порядке, Драмба? — спрашивает Корней.
— Все в порядке, Корней, — отзывается робот монотонным басом.
— Выходи.
Драмба выступает из ниши и останавливается.
— Драмба, это Гай, — говорит Корней, — Он — мальчик с другой планеты. Он никогда не видел роботов и даже не знал, что это такое. Ты будешь с ним играть, гулять и разговаривать. Ты будешь его слушаться. Ты меня понял, Драмба?
— Я тебя понял, Корней, — произносит Драмба. Его «глаз» устремлен на Гая. — Очень хорошо, Гай. Мы будем с тобой играть, гулять и разговаривать. Я буду тебя слушаться.
Гай настороженно подходит к роботу и глядит на него снизу вверх.
— А если ты не будешь меня слушаться, — произносит он сдавленным от волнения голосом, — тебя снова выключат, клянусь Черным Зверем!
Жаркая заволжская степь — окраина огромного, кипучего, полного жизни и энергии мира. Далеко за горизонтом поднимаются в ясное небо серо-белые силуэты необыкновенных зданий, и гряда этих силуэтов, причудливая, вещественная и вместе с тем по-воздушному легкая, охватывает степь с запада чуть ли не в половину горизонта. Временами среди этих призрачных форм вспыхивают и мгновенно исчезают ослепительно-яркие точки, целые серии точек…
Гай и Драмба стоят на вершине плоского холма и смотрят на город.
— Город, — монотонным голосом говорит Драмба. — Волгоград. Он стал больше с тех пор, как я в последний раз видел его. Тебе не разглядеть, Гай, а мне видно, как текут людские потоки по висячим садам над Тракторным Музеем…
— Пойдем, — нетерпеливо прерывает его Гай и сбегает с холма, путаясь ногами в высокой траве.
Драмба спускается следом за ним. Они останавливаются перед широкой полосой великолепного шоссе, прямого как стрела, прорезающего степь от горизонта к горизонту. Видно, что шоссе этим никто давно не пользуется. Кое-где покрытие потрескалось, сквозь трещины пробивается трава, а местами желтеют на нем наносы песка.
— Дорога? — спрашивает Гай.
— Дорога, — отзывается Драмба. — Туда, — он показывает на запад, — она ведет на Волгоград, на Киев, на Варшаву… Туда, — он показывает на восток, — она ведет на Караганду, на Улан-Удэ, на Мукден… Когда-то по ней днем и ночью неслись машины, миллионы машин, а теперь она стала не нужна, в целом мире никто больше не пользуется дорогами. Зачем они, когда есть нуль-транспорт!
Гай ступает на дорогу, стучит каблуком по покрытию. Вдруг с неба доносится веселый смех, женский голос звонко кричит:
— Орел, Ястреб, Коршун! Догоняйте, что же вы? Мужские голоса откликаются:
— Мы спешим, Летучая Мышь! Не уйдешь! Бери правее, Наташка! Держись Волги!
Гай задирает голову и, прикрывшись ладонью от солнца, силится разглядеть в синеве летящих людей.
— Вот они, — говорит Драмба, указывая трехпалой рукой. Но Гай так ничего и не разглядел. Голоса, перекликаясь, удаляются, и вскоре вновь наступает тишина.
— Летают, — произносит Драмба. — Раньше редко можно было видеть летающего человека. Все меняется. Времена меняются.
Гай вдруг испуганно восклицает:
— Что это?
В невообразимой дали, позади далеких силуэтов башен и эстакад Волгограда, медленно взмывает в небо странная серая фигура — нечто совершенно исполинских размеров — описывает гигантскую дугу в небе и снова скрывается за горизонтом. После недолгого молчания Драмба отвечает:
— Не знаю. Никогда не видел такого. Я говорю тебе: времена меняются. Люди не хотят успокаиваться.
Гай озирается, поеживаясь.
— Пойдем домой, — говорит он и, повернувшись, идет обратно.
Драмба послушно следует за ним, но Гай снова останавливается.
— Слушай, Драмба, — говорит он. — Какой номер я должен набрать в кабине, чтобы вернуться на Тобу?
— Нуль-транспортеры не годятся для перехода в другие планетные системы, — педантично отвечает Драмба.
— А что годится?
— Машины, именуемые звездолетами.
— Звездолеты… Тоже знакомое слово. Это корабли?
— Да.
— Где достать звездолет?
— Невозможно. Нужна специальная подготовка и санкция комитета.[35]
Гай прищурившись глядит на робота.
— А ну! — говорит он резким неприятным голосом. — Разве ты не видишь, раб, что я устал? Возьми меня на плечи и неси домой!
Драмба поднимает Гая на плечи и трогается в обратный путь.
— Живее! — кричит Гай. — Пошевеливайся, раб!
Сад. Драмба стоит навытяжку. Гай в своей военной куртке расхаживает перед ним, заложив руки за спину.
— Ты должен вбить в свою железную башку, — говорит он, — что я, капрал Гай, являюсь твоим непосредственным командиром, а высшей и непререкаемой властью для нас с тобой является его сиятельство великий герцог Алайский. Понял, образина?
— Я тебя понял, Гай, — монотонно отвечает робот.
— Я тебе не Гай! — орет Гай. — Отвечай: так точно, господин капрал!
— Так точно, господин капрал.
— То-то же. Кто я?
— Капрал Гай.
— Господин! Господин капрал Гай! Повтори, скотина!
— Господин капрал Гай.
— А кто для нас высшая и непререкаемая власть?
— Его сиятельство герцог Алайский.
— Правильно. Хвалю. Отвечай: рад служить!
— Рад служить.
Гай останавливается перед роботом, набирает полную грудь воздуха и орет, надсаживаясь:
— Его сиятельству великому герцогу — четырежды ура!
— Ура. Ура. Ура. Ура, — монотонно произносит робот.
— Громче, раб!
— Ура! Ура! Ура! Ура!
Гай невольно морщится, трясет головой и прочищает ухо пальцем. Затем отходит в сторону и командует:
— Слушай команду! Пр-рямо! Ш-шагом! Мар-рш! Драмба, высоко вскидывая ноги и держа руки по швам, шагает через поляну.
— Р-раз! Р-раз! Р-раз, два, три! — командует Гай. Слышится нарастающий грохот барабана. Гай вприпрыжку бежит рядом с Драмбой, стараясь не отставать.
— Р-раз! Р-раз!
И вдруг грохот барабана обрывается. Драмба останавливается перед стеной сада.
— Пр-рямо! — сипло кричит Гай. — Вперед!
Драмба одним толчком проламывает стену и продолжает маршировать по заросшему кустарником полю.
— Р-раз! Р-раз! — ликующе вопит Гай. — Р-раз, два, три!
Драмба шагает, топча и выворачивая кусты. И снова грохочет барабан, к нему присоединяются флейты, хор солдатских голосов затягивает «Марш Бойцовых Котов». Исчезает поле, заволакивается багровым дымом небо. Драмба марширует, гоня и избивая бегущих в панике врагов в конусовидных касках и полосатых балахонах. Навстречу ему выкатывается броневик, но Драмба опрокидывает его. Навстречу ему высовывается неуклюжая пушка на трех колесах, но Драмба растаптывает ее. Оглушительно грохочет барабан, оглушительно визжат флейты, оглушительно ревут солдатские глотки…
И вдруг громовой голос Корнея:
— Стой, Драмба!
И сразу все стихает, исчезает видение. Драмба словно врастает в растерзанный кустарник. Гай оборачивается. В проломе стены стоит Корней. Гай, тяжело дыша, сверкая глазами, подбегает к нему.
— Здесь командую я! — хрипит он. — Я! Он шатается и трясет головой.
— Прошу прощения, господин, — виновато произносит он и силится улыбнуться. — Мы с Драмбой играем…
Корней спокойно говорит:
— Пора обедать, Гай. Ты заигрался. И между прочим: роботы не годятся в солдаты. Они устроены так, что не могут причинить вред человеческому существу.
Поздний вечер. Корней и Гай сидят на ступеньках крыльца. Рядом неподвижной глыбой застыл Драмба, его одинокий «глаз» слабо светится в темноте.
— Конечно, мне жаль расставаться с тобой, дружок, но так тебе будет лучше, — говорит негромко Корней — Ребята они славные, и тебе не будет с ними так скучно…
— Как угодно господину, — почтительно-покорно произносит Гай и, помолчав, спрашивает: — Много их там?
— Трое или четверо. Все твои сверстники. Боевые ребята. Гай оживляется.
— Боевые? Солдаты?
— Нет, — серьезно говорит Корней. — Они не солдаты. Не такие, как ты, во всяком случае. Но они смелые и много умеют. Им предстоит ходить на неведомые планеты, а там бывает очень опасно.
— Что они делают?
— Учатся.
— Школяры? — презрительно спрашивает Гай.
— Н-ну, что-то в этом роде.
— Только пусть не пробуют задираться. Бойцовые Коты никому не дают спуску, клянусь Черным Зверем!
— Ты с ними подружишься. К ним иногда приходит звездолет…
Гай вздрагивает.
— … может быть, они возьмут тебя с собой на Луну, на Марс… посмотришь другие миры… С минуту длится молчание.
— Да, — говорит Гай. — Я думаю, мне с ними и вправду не будет скучно. Только…
— Что?
— Нельзя ли мне взять с собой Драмбу?
— Бери. Дарю его тебе. — Корней поднимается. — Пора спать, дружок, — говорит он.
Солнечный день. Сад. Корней и Гай молча идут по песчаной дорожке к кабине нуль-транспортера. За ними неслышной походкой движется Драмба. Корней, не глядя, протягивает в сторону руку ладонью вверх, с ветки на ладонь падает яблоко. Корней протягивает яблоко Гаю.
— Хочешь?
Гай отрицательно мотает головой. Корней очень обычным для нас движением обтирает яблоко и откусывает от него. Они подходят к кабине. Первым в кабину входит Драмба. Гай задерживается на пороге и оборачивается к Корнею.
— Если они будут задираться, — предупреждает он, — я их так отделаю, что век будут помнить, клянусь Черным Зверем…
Корней успокоительно кивает ему с набитым ртом. Прожевав и проглотив, он произносит:
— Все-таки ты будь помягче с ними. В сущности, они неплохие ребята.
Гай входит в кабину. Корней, бегло взглянув на солнце, говорит:
— Через две минуты на их меридиане будет ровно полдень…
Он протягивает руку через плечо Гая и быстро щелкает клавишами на панели, затем отступает, закрывает дверцу и поднимает руку в прощальном приветствии.
Гай кланяется ему, поворачивается к нему спиной и нажимает стартовую кнопку.
Исчезает сад, исчезает Корней, исчезают стены кабины. Гай и Драмба стоят на блестящем металлическом диске в два метра диаметром в центре широкой полукруглой поляны на берегу реки, с трех сторон окруженной лесом. В десятке шагов от обрывистого берега разбита палатка и стоит длинное низкое здание без окон с плоской крышей и стенами из гофрированного металла. Слева от палатки натянут полосатый тент, под ним — обеденный стол, несколько табуреток, массивный кубический ящик с никелированными ручками. Слева у опушки возвышается приземистая шестигранная башня. Справа у опушки торчит высокая суставчатая мачта, на вершине которой медленно вращается дисковидное зеркало.
Перед палаткой, расставив ноги и уперев руки в бока, стоит русоволосый, могучего сложения парень лет пятнадцати-шестнадцати, босой, в распахнутой на груди голубой куртке и голубых же шортах. Над левым нагрудным карманом — белая надпись полукругом: «ГУЛЛИВЕР-211».
Гай ступает с диска в траву, делает несколько шагов и останавливается перед пареньком, уперев руку в бок и отставив правую ногу. Высокомерно оглядев паренька с головы до ног, он произносит:
— Привет. Меня зовут Гай. Я из Бойцовых Котов, второй легион.
Парень, обнажив в улыбке великолепные зубы, поднимает руку:
— Добро пожаловать, Гай. Меня зовут Володя. Я из школы Прогрессоров. Механик и вообще мастер на все руки. Группа «Гулливер — двести одиннадцать».
— Кто у вас здесь начальник? — высокомерно спрашивает Гай.
— Начальник? — удивляется Володя. — У нас нет начальников.
— Ну, не начальник, так командир…
— И командиров нет…
— Ты что, здесь один?
— Пока один.
— М-м… А где остальные?
— Сегодня прибудут. Гай пожимает плечами.
— Ладно, это не мое дело. Короче, где я здесь буду жить?
— Где тебе угодно, — говорит Володя. — Хочешь со мной? Вон в палатке…
— С тобой так с тобой… — пренебрежительно произносит Гай и, пройдя плечом вперед мимо Володи, направляется к палатке. У входа в палатку он останавливается и, повернувшись, командует: — Рядовой Драмба! Пост номер один — здесь! На пост шагом мар-рш!
Драмба марширует мимо Володи к палатке и неподвижно застывает на «посту».
Гай огибает палатку и неторопливо выходит на обрыв. Под обрывом тянется неширокая полоса песчаного пляжа. Гай смотрит налево. Тихая глубокая река медленно течет между лесистыми берегами. Гай смотрит направо. Там река делает поворот и скрывается за деревьями. Насвистывая любимый марш и рассеянно озираясь, Гай мочится с обрыва, повернувшись спиной к зрителю.
Подходит Володя.
— Хочешь искупаться? — спрашивает он.
— Еще чего… — отзывается Гай, застегиваясь.
— Есть хочешь?
— Могу.
— Пошли.
Они возвращаются к палаткам. Володя на ходу показывает:
— Там склад и мастерская (гофрированное здание). Там энергостанции (шестигранная башня). Уборная вон там, за энергостанцией, в следующий раз не спутай…
Они подходят к тенту.
— Здесь столовая, — продолжает Володя. — Вот этот сундук — УБК, универсальный бытовой комбайн. Умеешь пользоваться?
Гай качает головой.
— Гм… Беда. Это полевая машина, анализатор здесь биоточный. Впрочем… — Володя сдвигает панель на крышке комбайна. Открывается овальное углубление с фарфорово-белой поверхностью. — Нужно прижать сюда кончики пальцев и отчетливо представить себе, что тебе нужно… Чего, например, тебе сейчас хочется?
— Ну, чего… Ну, мяса какого-нибудь, молока…
— Погоди. Мяса… Упрись сюда пальцами.
Гай с опаской протягивает руку и опускает пальцы в углубление.
— Теперь представь себе хороший кусок мяса… его вкус, запах… какое оно поджаристое… Представил?
Гай неуверенно кивает.
— Другой рукой нажми кнопку сбоку… Эту, эту, правильно. Гай нажимает кнопку. Передняя стенка комбайна с легким звоном откидывается. В нише на полке стоит тарелка. Володя берет ее, принюхивается и с сомнением смотрит на Гая. Гай заглядывает в тарелку. Безобразные осклизлые комья весьма злокачественного вида. От комьев поднимается пар. Володя и Гай смотрят друг на друга и снова смотрят в тарелку.
— М-да… — произносит Володя. — Что-то здесь… Впрочем, может быть, тебе это…
Гай энергично трясет головой и сплевывает в сторону.
— Сам ешь такое дерьмо, — злобно говорит он.
Володя со вздохом бросает тарелку в низкий бак рядом с комбайном.
— Это называется мусоросборник, — сообщает он. — Туда бросают грязную посуду, грязное белье… вообще все использованное. Ну, ладно. Не огорчайся, научишься. Немножко воспитать воображение… Так чего ты хотел? Мясо, молоко… хлеб, конечно…
Володя, с привычной механической ловкостью управляя комбайном, извлекает из ниши тарелку с мясом, кружку с молоком и хлеб в корзинке.
— Вот так я представляю себе мясо, молоко и хлеб, — объявляет он, выставляя все это на стол. — Ешь.
Гай садится за стол, но к еде не прикасается. Он исподлобья глядит на Володю.
— Да, извини, — спохватывается тот и поворачивается к Гаю спиной.
Гай принимается за еду.
— Таким же способом комбайн дает одежду и обувь, — говорит Володя, рассеяно озирая поляну. — Ты переодеваться будешь?
— Еще чего… — ворчит Гай, уплетая мясо с хлебом.
— Смотри, сейчас жарко.
— Не беспокойся.
Гай залпом отпивает полкружки и спрашивает:
— Слушай, а где остальные?
— Вот-вот должны быть…
— Что вы здесь делать собираетесь? Вас сюда сослали?
— Нет. Мы здесь учимся. Вернее, готовимся к экзаменам.
— Да, — произносит Гай пренебрежительно. — Я забыл. Вы же школяры…
— Вроде того. Сдадим вот экзамены, потом еще годик поучимся, еще раз сдадим экзамены, и выпустят нас Прогрессорами первой ступени. Знаешь, что такое Прогрессоры?
— Корней — Прогрессор, — уклончиво говорит Гай.
— Корней! Корней — знаменитый Прогрессор. Или Эрик, мой воспитатель… Таких на Земле немного. А чем занимаются Прогрессоры — знаешь? Мы ускоряем прогресс на обитаемых планетах. Помогаем местным цивилизациям преодолевать критические точки…
Гай перестает жевать.
— Что преодолевать? Володя объясняет:
— Существуют цивилизации, хиреющие из-за опустошительных войн, из-за бедности природных ресурсов, из-за нестабильности космических условий. Тут появляемся мы, Прогрессоры. Мы прекращаем войны. Предотвращаем глобальные катастрофы. Утихомириваем слишком ретивых правителей… помогаем местным ученым, изобретателям. Если это у нас получается, целые народы проходят крупные повороты истории почти безболезненно…
Гай криво улыбается.
— И что вы с этого имеете? — спрашивает он.
Володя открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент над поляной раздается медный звон.