ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ СЛЕД

ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ СЛЕД

Вернувшись в «Хилтон», я сладко проспал до семи утра пятницы 24 ноября. Поплескавшись в бассейне и позавтракав, я позвонил в контору Шимелиса Мазенгия. Член политбюро просил Ричарда и меня доложить ему о результатах наших поездок на озера Тана и Звай. Его секретарь сообщила, что ожидала моего звонка и назначила нам встречу с ним на три часа пополудни.

Решив обязательно спросить Шимелиса о Тимкате и Аксуме, несмотря на пессимизм Ричарда, я поехал в Институт эфиопских исследований.

В среду 22-го мне удалось установить достоверность маршрута Нил-Тэкэзе, упомянутого в «Кебра Нагаст» и подтвержденного священником на Тана Киркос 52. Сейчас же я намеревался проверить гипотезу, сформировавшуюся в общих чертах в моей голове. Если Менелик и Первенцы старцев Израиля действительно доставили ковчег на Тана Киркос, следуя по реке Тэкэзе, то это сказалось бы на распространении иудаизма в Эфиопии. Если в этой легенде есть хоть крупица правды, рассуждал я, тогда традиционный эпицентр фалашского населения должен находиться между Тэкэзе и озером Тана, поскольку именно в этом районе Менелик должен был начать обращение местного населения в иудаизм. Если же легенды врут, тогда можно надеяться, что большинство фалаша жили где-то еще — скорее всего, гораздо дальше к северу, ближе к Красному морю (поскольку консервативные академики утверждают, что их праотцы были обращены в иудаизм еврейскими иммигрантами из Йемена).

В первую очередь я обратился к Джеймсу Брюсу, чей давний труд по фалаша еще раньше произвел на меня большое впечатление. В третьем томе своих «Путешествий» шотландский автор посвятил одну главу тому, что можно было бы назвать «социальной географией» Эфиопии XVIII века. Я не очень хорошо помнил содержание этой главы, но надеялся найти там сведения об основных местах расселения фалаша.

И меня не разочаровал сделанный Брюсом обзор. Он начинался с севера Эфиопии — с порта Массауа на Красном море и шел в глубь страны. Рассказывалось о нескольких этнических группах, но фалаша в связи с Эритреей или Тиграи даже не упоминались. После «перехода через Тэкэзе», однако, местность к югу и западу от нее вплоть до озера Тана описывалась так:

«В большей своей части она заселена евреями, и там царь и царица этой нации, как они говорят, принадлежат к дому Иуды и сохраняют с очень давних времен свой древний суверенитет и религию».

В XIX веке (около восьмидесяти лет после Брюса) немецкий миссионер Мартин Флад зафиксировал такое же распределение населения, указав, что «фалаша живут в четырнадцати провинциях, расположенных к западу от Тэкэзе».

Современные источники, к которым я затем обратился, рисуют ту же картину. Подавляющее большинство эфиопских евреев обитают на территории к западу и югу от реки Тэкэзе: она была их традиционной родиной с незапамятных времен. Одно авторитетное и особенно подробное — исследование включало карту, на которой был заштрихован весь район расселения фалаша — длинная, но относительно узкая полоса, протянувшаяся на юго-запад от Тэкэзе через Симиенские горы и город Гондэр и далее без перерыва вокруг озера Тана.

Трудно было бы найти более убедительное подтверждение моей гипотезы о том, что именно здесь — благодаря уникальному влиянию присутствия ковчега на Тана Киркос — сосредоточилось обращение абиссинцев в иудаизм. На основе собственного исследования (см. главу 6) я уже начал сомневаться в академической теории, утверждавшей, что иудейская вера была сначала завезена на дальний север Эфиопии из Йемена где-то после 70 года н. э. До сих пор моя неудовлетворенность подобными представлениями проистекала главным образом из неспособности академиков объяснить крайне архаичный характер верований и обрядов фалаша (опять же см. главу 6). Теперь же этнографическое доказательство еще более подкрепило доводы против «йеменского следа»: район расселения фалаша выпукло выделялся на карте как отпечаток пальца, подтверждающий, что религия Соломона могла внедриться в Эфиопию только с запада — через Египет и Судан, следуя древними торговыми путями по рекам Нилу и Тэкэзе.