Иногда лучше петь, чем говорить

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Иногда лучше петь, чем говорить

Борис Борисыч Гребенщиков заявил, что больше не будет давать интервью.

Все всполошились и начали интерпретировать.

Естественно, все мы любое событие интерпретируем так, чтоб нам самим было понятно и приятно.

Ряд оппозиционно ангажированных интерпретаторов сказали, что время у нас такое на дворе: и молчать нехорошо, и говорить боязно. Но ввиду того, что Борис Борисыч в силу своего буддийско-православного смирения не имеет желания прямо и горестно осуждать власть, он выбрал помолчать.

Все эти интерпретации корнями уходят в древние времена, когда русский рок-н-ролл якобы не на жизнь, а на смерть бился с проклятой советской властью. Власть отвечала рок-н-роллу взаимностью, устраивая повсеместную травлю непримиримым бойцам рок-н-ролла, — но те выстояли и победили. И принесли нам свободу на своих крылах.

Мифу этому уже четверть века — и он, знаете ли, прижился до такой степени, что отдельные бойцы рок-н-ролла сами в него поверили.

Между тем реальное положение дел никак или почти никак не соответствует тому, что мы тут все напридумывали.

Читал тут в «Огоньке» сорок тысяч раз пересказанную историю о том, как после скандального выступления на фестивале «Тбилиси–1980» «Аквариум» обвинили во всех смертных грехах, 27-летнего Борю Гребенщикова исключили из комсомола и приготовились расстреливать. «Группа была запрещена. Травля закончилась только в 1987 году», — пишет журнал.

Нам всё время забывают рассказать, что Борю Гребенщикова сначала исключили из комсомола, а потом восстановили, и он даже не противился этому. Мало того, уже в 1981 году его впервые показали по телевизору — по самому настоящему советскому телевизору! И он пел нам с голубых экранов. Группа непрестанно выступала (с некоторым — впрочем, не критическим — перерывом на андроповский заморозок). В конце 1983-го «Аквариум», обогнав группу «Земляне», был назван в тройке лучших советских групп по результатам первого в советской практике опроса экспертов, проведённого газетой «Московский комсомолец». В 1984-м в том же опросе «Аквариум» занял уже второе место.

В том же 1984-м (махровый застой!) группа принимает участие в программе «Музыкальный ринг» на ленинградском телевидении, а в 1986 году — снимается там во второй раз.

Ещё в первой половине восьмидесятых музыка «запрещённого», «затравленного» и «находящегося в подполье» «Аквариума» звучит в нескольких спектаклях и кинофильмах.

О таком «подполье» нынче 99 % музыкантов и мечтать не смеют.

В 1985 году Гребенщиков на полном серьёзе мог сказать в интервью (интервью у него периодически появлялись в прессе с 1974 года): «Всем достигнутым мною я обязан советской власти».

Думать, конечно, при этом он мог что угодно — но говорил же ведь, никто за язык не тянул.

Но самое главное: в песнях «Аквариума» и в помине не было никакого протеста. До 1986 года у них была одна злая песня — «Немое кино»:

Панки любят грязь, а хиппи — цветы,

и тех, и других берут менты.

Ты можешь жить любя, ты можешь жить грубя,

но если ты не мент — возьмут и тебя.

В 1986 появилась вторая — «Козлы», в которой, впрочем, содержался любопытный наезд на подступающую демократизацию:

В кружке «Унылые руки»

всё говорят, как есть.

Но кому от этого радость,

кому от этого честь?

И, наконец, в 1987 году прогремел всем известный «Полковник Васин».

На этом вклад группы «Аквариум» в буржуазно-демократическую революцию закончился. Остальные пятьсот песен Бориса Гребенщикова посвящены куда более важным и умным вещам.

Хотя что мы о БГ да о БГ.

И Виктор Робертович Цой — тоже, вопреки всеобщему мнению, никогда не протестовал, и вплоть до «Группы крови» (р-р-революционный альбом 1988 года) пел своим самурайским голосом в основном мирную любовную лирику.

Самая протестная песня «Кино» той эпохи — «Мы хотим танцевать!».

И Майк Науменко, и «АукцЫон», и «Воскресение», и «Машина времени», и «Секрет», и «Калинов мост», и «Ва-Банкъ», и «Бригада С», и «Хроноп», и «Нау» — кого ни возьми из них, сразу увидишь, что весь протест любой из перечисленных групп заключался в умеренной асоциальности лирического героя. Или — в неумеренной, как у группы «Ноль». Но не более того!

Понятно, что встроить в советскую матрицу «Гражданскую оборону» не удалось бы никогда (как будто Летова после 1991 года нам часто показывали!) — но все остальные, не рухни страна в одночасье, понемногу перебрались бы под самые софиты советской, прости господи, эстрады, и ничего б не случилось.

В 1987 году, конечно, всё поменялось — все стали такими бунтарями, что туши свет.

«Мы перемещались со стадиона на стадион с таким видом, как будто лично отменили советскую власть», — иронизировал по этому поводу сам Борис Борисович.

Он-то иронизировал, а многие его собратья по ремеслу — вовсе нет.

В запале революционности наши рок-идолы не заметили, что степень их влияния на государственные процессы бессовестно преувеличена ими же самими, и не увидели, как на смену скучным и медленным советским бюрократам пришли настоящие циничные чудовища новой формации.

Когда в 1991 году Константин Кинчев в компании коллег пел

Товарищи в кабинетах

заливают щеками стол:

им опять за обедом стал костью в горле

очередной рок-н-ролл,

— это было чистой воды блефом. Новоявленные дельцы от политики щёки к тому моменту накормить ещё не успели, зато аппетиты имели настолько грандиозные, что никакой рок-н-ролл их напугать не мог точно. Плевать они хотели на любое пение.

С тех пор третий десяток лет многие из нас смотрят с потаённой надеждой на рок-идолов: ведь если они когда-то смогли снести одну постылую власть — почему бы им не сделать то же самое с другой, не менее противной?

Никто не хочет себе признаться, что мы всё это придумали за них, о них и для них.

Как тот же Борис Борисович пел ещё в середине восьмидесятых: «Всё, что я хотел, — я хотел петь».

Всё, что они хотели, — петь. Вот и поют.

В конце концов, Борис Борисович ценен не своими интервью.

А тем, к примеру, что он неведомо как исхитряется проговаривать самые важные вещи задолго до того момента, когда мы оказываемся в силах их понять.

В 1981 году на альбоме «Треугольник» появилась странная (а у БГ все они странные) песня «Миша из города скрипящих статуй».

Кто откроет дверь, бесстрашный, как пёс?

…Увенчанный крапивой и листьями роз —

Миша из города скрипящих статуй.

С полночными зубами, славный, как слон,

Царапающий лбом скрижали времён;

Стоять столбом — это движется он,

Миша из города скрипящих статуй.

Этот Миша, будь неладны все его дела, и двигаться ещё никуда не собирался по нашему городу скрипящих статуй, пятнистый лоб его ещё не коснулся скрижалей наших времён, до его прихода оставалось четыре года — а молодой питерский бард уже пропел свою песню.

Спустя десять лет, в 1991 году, когда всякая тварь считала своим долгом говорить про «Россию — вековечную рабу» и населяющих её «русских рабов», неспособных ни к работе, ни к труду, Гребенщиков сочиняет «Русский альбом» — преисполненную пронзительной печали пластинку об исходе прекрасного народа, спасти который может только божественное чудо.

«Русский альбом» был оглушительно нежданным, потому что за предыдущие без малого двадцать лет слово «русский» в песнях «Аквариума» не встречалось ни разу.

Спустя ещё десять лет, когда мы готовились вступать в тучные нулевые, зачарованные новым постояльцем Кремля, Борис Борисович записывает пластинку «Сестра Хаос» — девять псалмов о том, что внутри всей этой благости зреет неизбежный хаос:

По улицам провинции метёт суховей,

Моя Родина, как свинья, жрёт своих сыновей…

И если нам и показалось, что всё пошло на поправку, то лишь потому, что «…падающим в лифте с каждой секундой становится легче».

А в 2011 году в очередном провидческом альбоме «Архангельск» он сообщил нам: «Мы выходим по приборам на великую глушь…» (Но что характерно: «…назад в Архангельск»! Глушь нас несколько пугает, а вот «назад в Архангельск» — отчего бы и нет?)

Поэтому какие ещё интервью.

Не надо никаких интервью.

У нас и так всё есть.

Идём дальше по приборам.

Сквозь суховей по городу скрипящих статуй в ожидании государыни, которая нас пожалеет, и бурлака, который снимет с места нашу ржавую баржу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.