ПРИЗРЕНИЕ ИЛИ ПРЕЗРЕНИЕ?

ПРИЗРЕНИЕ ИЛИ ПРЕЗРЕНИЕ?

В годы, когда нашему доверчивому народу дали в руки погремушку гласности, было много язвительных слов сказано об «остаточном» принципе финансирования культуры. Остаточный принцип ликвидировали. На смену ему пришел «отметочный» принцип — другое слово просто трудно подобрать! Чтобы выжить, наука и культура должны сегодня, по подсчетам специалистов, иметь бюджет, в двадцать раз превышающий нынешний…

Поговорите сегодня с любым ученым или деятелем культуры, и он скажет вам: да, прежде был унижающий идеологический контроль, даже диктат, но был и другой контроль — обеспечивающий: режиссерам — возможность ставить новые спектакли и фильмы, писателям — выпускать новые книги, художникам — создавать и выставлять новые полотна, а ученым — заниматься исследованиями. Против такого обеспечивающего контроля, между прочим, никто и никогда не протестовал. Это естественно. К примеру, в Великобритании бюджет искусства почти наполовину обеспечивается из казны, существуют многолетние программы, планы. Неужели наши пропагандисты «умного рынка» с дипломами Академии общественных наук при ЦК КПСС не знали об этом? Конечно, знали, как знали и о многом другом. Но эти их знания не принесли отечественной культуре, как, впрочем, и всему национальному организму, ничего, кроме многих печалей.

Удручающий пример — книжное дело. Ведь мы были не просто читающей страной, мы были одной из самых серьезно читающих стран! Да, имелась цензура, которую иногда удавалось обойти. Ее ныне, кстати, с успехом заменяет финансирование по политическим соображениям, которое уже не обойдешь… Была, если помните, и серьезная государственная программа книгоиздания, поддержка талантливой литературы. Сегодня же мы просто захлебнулись в чудовищном книжном ширпотребе. Навыки серьезного чтения прививаются десятилетиями, а теряются очень быстро. Между прочим, наш старший черно-белый брат, Соединенные Штаты, бдительно следит, чтобы развлекательная продукция не вытесняла из издательских планов литературу серьезную, и материально обеспечивает ее появление на книжных прилавках. Американцы знают счет не только деньгам, но и хорошим книгам!

Самофинансирование в культуре — такая же нелепость, как «самораскручиваемость» при выращивании картофеля. Недавно я разговаривал с директором одной московской детской библиотеки. Так вот, от них постоянно требуют введения так называемых платных услуг. При нынешнем общем снижении интереса к серьезному чтению ребенок, придя в библиотеку, должен еще и заплатить хоть за туалет! И это при том, что не в каждой семье сегодня на хлеб-то хватает! Государственное равнодушие к духовному воспитанию юношества — вещь, чреватая самыми тяжелыми последствиями для будущего страны. От молодого человека, выросшего исключительно на «Поле чудес», никаких чудес в области науки или культуры мы не дождемся. Да и в цивилизованном бизнесе тоже. Похоже, руководство нашего, под пистолетную пальбу акционирующегося телевидения об этом забыло! К сожалению, в уголовном кодексе не предусмотрена статья о забывчивости. Впрочем, тогда по статье «забывчивость в сфере государственных интересов» пошло бы столько народу, что наш политический Олимп сразу опустел!

Еще один важный вопрос — воспитание творческой молодежи. Прежде существовала разветвленная система, которая при всех своих недостатках обеспечивала постоянное пополнение рядов творческой интеллигенции. Талант дается, конечно, от Бога, но готовит талант к деятельности вполне конкретная система, которая начиналась, скажем, с бесплатной детской изостудии и заканчивалась академией художеств. Теперь такой системы у нас нет — обломки. А в США, опять-таки, ежегодно художественные факультеты государственных университетов и колледжей заканчивают четверть миллиона человек! И если бы сегодня Василий Шукшин приехал в Москву с Алтая, «Калины красной» мы бы с вами не дождались. В лучшем случае он мыл бы автомобили или торговал в коммерческом киоске — и Фонд Сороса им вряд ли бы занимался… Много говорено о тяжкой доле таланта при социализме. Даже пагубную склонность мятущихся творческих душ к крепким напиткам — и это на тоталитаризм списывали. Но мало кто знает, что скончавшийся недавно замечательный актер, народный артист, чтобы прокормиться, пошел работать в литейный цех, оттого, возможно, и умер в расцвете сил…

У тех же, кто в это трудное время поставлен отвечать за развитие культуры, ответ всегда один: нет денег. Их и не будет, если в стране политические проблемы будут решаться танковой пальбой по парламенту с последующим миллиардным ремонтом и бесконечными «молниеносными» войнами. Не будет денег на культуру, если итогом российской приватизации в духе проголодавшегося Винни-Пуха станет тотальная скупка престижной западной недвижимости так называемыми «новыми русскими». И вообще, по своей гуманитарной наивности, я никак не могу постичь одной вещи: когда хватает на оборону, но не хватает на культуру — это плохо, но понятно. Но когда не хватает ни на оборону, ни на культуру — это не просто плохо или непонятно, это очень подозрительно!

Но примем как данность: денег нет. Почему же власть и наши законодатели не способствуют возрождению такой богатой традициями российской системы благотворительности и меценатства? К 1902 году в России насчитывалось около 11 тысяч действующих благотворительных обществ и учреждений — как универсальных, так и специализирующихся на отдельных видах помощи. Имелась строгая законодательная база. А в 1909 году открылся «Всероссийский Союз учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению». «Бескорыстное служение позволило многим из них участвовать в решении исторических задач национального масштаба… Все эти русские мужики Алексеевы, Мамонтовы, Сабашниковы, Сапожниковы, Щукины — какие все это козыри в игре нации!» — писал Федор Шаляпин. Общество, кстати, высоко оценивало заслуги меценатов: Бахрушин, например, за свой знаменитый музей был удостоен потомственного дворянства.

К сожалению, забота о культуре, или, как тогда выражались, «призрение», у нынешних преуспевающих россиян часто оборачивается высокомерным презрением к национальной культуре… Есть и немало подставных благотворительных фондов, помогающих коммерческим структурам просто укрывать прибыль или отмывать неправедно нажитые деньги. Но, слава богу, есть и люди, которые готовы переложить непосильную для государства ношу финансирования культуры на свои плечи. Однако мало подставить плечи, нужно еще, чтобы государство дало тебе такую возможность. А что получается? Благотворительная сумма облагается дважды — сначала как прибыль у благотворителя, а потом как прибыль у благотворимого! Проект же закона «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», принятый недавно Думой в первом чтении, ни слова не говорит о разумном налогообложении в естественной связке «пожертвователь — учреждение, получающее благотворительность». Не скоро мы при подобном отношении дождемся своих Третьяковых…

И еще об одной больной проблеме сегодняшней духовной жизни я хотел бы поговорить — о своеобразном разделении творческой интеллигенции на «чистых» и «нечистых», которое всячески демонстрируется властями. А ведь, по сути, это просто вывернутая наизнанку приснопамятная «теория двух культур», с которой так самозабвенно боролись наши либералы, сидючи и в андеграунде, и в эмиграции. Такого беспредела не было даже в прежние времена, когда диалог интеллигенции велся из президиумов съездов и пленумов, а то и в кабинетах КГБ. Коммунистический режим, конечно, по-своему, в рамках господствовавшей идеологической модели, хоть изредка старался учитывать мнение всех направлений общественной мысли. Сегодня достаточно открыто сказать о своем неприятии чудовищных геополитических просчетов, о своем несогласии с вивисекторскими методами реформирования страны, чтобы оказаться в «нечистых». В услужении властных структур мы видим сегодня одну компактную, но боевитую группу персонажей, использующих эту свою близость к кормилу в основном для того, чтобы одобрять нелепые действия политиков, подвигать власть на непродуманные силовые решения (чего стоят только призывы «добить гадину!») в октябре 93-го для того, чтобы сеять недоверие к основной части интеллигенции, скептически относящейся, как и весь народ, к происходящему в Отечестве. Это стремление снова стать «скандирующей группой», вместо того чтобы быть интеллектуальным и нравственным ориентиром власти, просто поразительно, особенно у тех, кто себя под Сахаровым чистит, чтобы плыть к общечеловеческим ценностям дальше…

Как справедливо замечено, Россия во многом страна идеократическая. И в наши дни выбор государственной идеи для державы не менее важен, чем выбор веры во времена святого князя Владимира. Но о каком выборе может идти речь, если точки зрения основной части интеллигенции попросту игнорируются? На мой взгляд, важнейшая из нынешних задач — опираясь на пока еще не уничтоженный культурно-интеллектуальный потенциал России, учитывая все многообразие позиций и интересов, — выработать идеологию созидания, которая обеспечит духовное и материальное возрождение страны, процветание ее экономики и культуры, преемственность лучшего, а не худшего из того, что было в нашей истории.

И хватит интеллигенции, в том числе творческой, быть фомкой для политических взломов российской государственности!

Газета «Культура», апрель 1995 г.