Истории 12, 13, 14 Замедленное время

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Истории 12, 13, 14

Замедленное время

Рассказал Александр Гордон, известный телеведущий. Историю воспроизвожу по памяти, не с диктофонной записи, поэтому в отдельных мелких деталях могут быть неточности.

…Во дворе маленький Гордон играл с ребятами в хоккей. Играл, причем, постоянно. И все было хорошо, пока однажды в команду не пришел новенький, который переехал с родителями в соседний дом. И мальчик этот отчего-то невзлюбил Сашу Гордона. И однажды напряженность отношений между ними разрешилась весьма трагическим образом.

После игры этот парень вдруг крикнул: «Лови!» И щелкнул шайбу в Сашу. Удар был настоящий, хоккейный, сильный. Скорость шайбы в полете, чтоб вы знали, достигает 200 километров в час. Убийственный снаряд. В момент щелчка клюшкой Гордон на парня не смотрел и удара не ожидал. Слово «лови» было сказано парнем после щелчка — чисто для проформы, мол, предупредил…

Шайба шла Гордону прямо в открытое горло. Удар такой силы по горлу может оказаться смертельным.

— И в этот момент время для меня практически остановилось, — рассказывал Гордон. — Я увидел, как шайба медленно-медленно плывет к моему горлу. Она плыла, тихо вращаясь вокруг оси и слегка покачиваясь в полете…

Чтобы изобразить это покачивание, Гордон расположил ладонь с вытянутыми сомкнутыми пальцами на уровне горла и слегка покачал ее вдоль оси, совпадающей с направлением руки. Такое колебание шайбы действительно можно увидеть — при сильно замедленной съемке.

Мир жил в обычном времени, мальчик Саша — в совершенно другом. Только эта замедленность и спасла его. Он успел осознать происходящее и увернуться…

Подобных историй замедления индивидуального времени довольно много. Скажем, журнал «Техника — молодежи» еще при Советской власти описывал ощущения одного фронтовика, рядом с которым шлепнулся снаряд и начал взрываться. Да-да! Не взорвался, а именно «начал взрываться»!

Как только снаряд упал у ног солдата, время для него остановилось и звуки пропали. Солдат увидел, как сначала по снаряду побежали трещины — одна, вторая, третья. Трещины светились изнутри, поскольку стальную оболочку снаряда распирал огонь взрывающегося тротила. Вот уже весь снаряд разъялся на осколки, которые медленно-медленно начали свой полет во все стороны… Дальше время пошло в обычном темпе. Грохот близкого взрыва, перекрывший грохот боя… Оглушенный солдат лежит на земле. Ни один из осколков в него не попал.

…Аналогичную историю приводит Бушков в своей книге. На Дальнем Востоке пограничник преследовал нарушителя. Тот сначала исправно убегал, как положено нарушителю, а потом «остановился, развернулся к настигающему и, прочно утвердившись ногами на земле, вскинул ручной пулемет Льюиса».

Ситуация для преследователя была вполне безнадежной: расстояние короткое, местность голая, да и залечь просто не успеешь. Как верно отмечает Бушков, «тут уж петляй не петляй, а срежут тебя все равно… оставалось бежать опрометью, надеясь на чудо».

И чудо произошло. Все остановилось вокруг. Рассказчик увидел, как ему навстречу вылетело с десяток пуль. Они одна за другой выплыли из ствола и неспешно поплыли к пограничнику. Одна за другой, веером. Стреляющий бандит при этом казался пограничнику «оцепеневшей огромной фотографией, он выглядел плоским, неживым, странной картинкой».

Не использовать такое преимущество, как замедление времени в такой ситуации было бы глупо. И пограничник его использовал по полной — он взял и обогнул ползущую цепочку пуль. Просто оббежал сбоку и прикладом карабина сбил с ног нарушителя. Аут! Дальше время пошло с обычной скоростью.

…Может быть, это добрый Бог останавливает время для особо любимых им граждан?..

Вместо ответа на этот вполне риторический вопрос, расскажу еще одну историю. Однажды я писал в журнал статью о моем друге Боре Влахко — талантливом московском поэте. Разумеется, поэзия массовому читателю мало интересна. Но Боря еще собирает носорогов! Коллекционер конкретный. Носороги у него дома разные — каменные, бумажные, плюшевые, пластмассовые, в виде часов, в виде пепельниц… Даже на плече у Бори татуировка — носорог Вот об этом читателю знать любопытно, это вам не поэзия.

Так вот, чтобы снять всю эту носорожью красоту, вместе со мной пришел в гости к Боре фотограф Миша Соловьянов. Он немного поснимал, я взял у Бори дежурное интервью про носорогов, потом мы разлили по маленькой и начали беседовать беседу. После третьей разговор зашел о маме Бори Влахко, которую он недавно похоронил.

— Мне было бы легче, — сказал Боря, неверным движением поставив пустую стопку на стол, — если бы я верил в Бога и знал, что ТАМ что-то есть. Но я слишком умен, чтобы просто верить.

— К счастью, Бога нет, Боря, — сказал я, отряхивая хлебные крошки со штанов. — Иначе наше будущее место было бы занято. А так человечеству есть куда расти и к чему стремиться.

— Но это значит, что лично для нас все закончится грустно!

— Да. Поэтому по-настоящему сильные люди — атеисты. Понимая свою конечность, они находят в себе силы жить.

— А я видел ЕГО. Два раза, — вдруг сказал Миша Соловьянов. Мы почему-то сразу поняли, кого он имел в виду. Но на всякий случай переспросили:

— Кого «его»? Бога что ль?

— Нуда, типа того, — подтвердил Миша. — Точнее, не видел, а слышал. Точнее… В общем, я раньше занимался альпинизмом. И была у нас такая тренировочная отвесная стенка. Я сто раз на нее лазил, без страховки мог уже. И вот однажды полез… Долез примерно до пятого этажа. И вдруг камень, за который я схватился, вываливается из стены, остается у меня в руке, и я начинаю падать. Я видел, как с меньшей высоты люди падали и разбивались насмерть, и понял: «Все. Как глупо…». И вдруг какой-то голос извне, как бы со всех сторон говорит: «Нет! Это еще не все. Не бойся. Твое время пока не пришло…». Мне показалось, мое падение вместо секунды-полутора длилось несколько часов. За эти часы я успел вспомнить свою жизнь, кого я там обидел, не обидел… А потом я падаю плашмя, спиной на камни, и мне кажется, будто я, как мячик, несколько раз подскакиваю — пам-м, пам-м, пам-м. А потом просто встаю на ноги. Я уже знал, что ничего у меня не будет — даже переломов.

А вторая история… Это в горах было. Я с напарником шел маршрут. Несложный маршрут. Для опытных альпинистов — прогулочный. Они его за день проходят и возвращаются, даже палатки не берут. И мы не взяли. Но напарнику меня попался неопытный. Да и я шел там впервые, маршрут не знал. И мы замешкались. Залезли уже высоко. А выше двух с половиной тысяч из-за кислородного голодания у некоторых крыша едет. И у напарника моего тоже — началась форменная истерика какая-то. Ситуация действительно критическая была: мы не успевали до заката выйти на вершину, где был лагерь, и вниз спуститься тоже не успевали. И ночевать нельзя: ничего у нас нет — замерзнем просто. А через час солнце садится. Если вниз пойдем, даже пятой части обратного пути пройти не успеем. И он еще орет. И я вижу, что мы по всякому погибаем. И бросить его не могу. И тут опять этот голос…

Знаешь, что это напоминает? Есть такая звуковая система — «долби сурраунд» — звук со всех сторон. И сходится этот звук непосредственно у меня в голове. Представь — сине-черное горное небо, снег, закат, долби сурраунд… У меня было полное ощущение, что я разговариваю с Космосом. Причем, я этот голос слышал, а напарник мой нет. Я даже на него посмотрел: слышит или нет? Нет…

— И что же ОН тебе сказал?

— Вот буквально следующее: «Не ссы в компот! Не твое еще время. Иди вперед, я покажу…».

— Так и сказал?

— Да. Буквально. И еще матом приложил. И у меня вдруг такая уверенность возникла… Я говорю напарнику: вставай, хватит, теперь дойдем… И пошел, и его потащил. Маршрутом этим никогда не ходил, но шел так, будто наизусть его знаю — мимо опасных мест, расщелин, где удобнее и быстрее. Как будто вел кто-то. Дошли…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.