Глава 4.
Глава 4.
Как подводники жили на берегу в Гремихе. Чем это житьё «гремиханское» было особенным.
Неожиданные повороты тихой жизни в обособленном царстве «Гремихе» так или иначе, задевали всех жителей посёлка.
Сам посёлок-то был Ос-тро-вным! Если для всего населения страны всё окружающее пространство было общим – ничейным, то для гремиханцев оно было своим – моим – нашим посёлком. Большая земля была где-то далеко за семью морями и только раз в году, в лучшем случае в отпуске, она становилась реально доступной для пользования жителями посёлка.
Правда, в хорошую погоду с определённой последовательностью в Гремиху ходил теплоход – «луч солнца в тёмном царстве». В этот «луч» и «царство» каждый гремиханец закладывал свой смысл. Несомненно, лишь одно – теплоход был для всех проблеском надежды вернуться снова на Большую землю. Для этого им совсем было не жаль отдать хоть полцарства своего «Греми ханского» удела.
Своих светских новостей в Гремихе было навалом. Выдуманными они быть не могли: одним словом, остров, как на подводной лодке – куда ты денешься! Новости кипели событиями и происшествиями в котле человеческих страстей и поступков. Подхваченные пронизывающим Северным ветром, они швырялись кому в лицо, кому в душу, кого напрямую не задев, пролетали мимо. Правда, равнодушных людей не оставалось и свой косвенный житейский след они оставляли у всех. Одним из них – навечно сердечными рубцами в душе на всю жизнь. У других же – течением времени они стирались даже из далёких уголков памяти.
Гремиханская дивизия РПК СН понесла первые потери, связанные с гибелью подводников. В свежую погоду, при выходе РПК СН из базы в районе острова Медвежий, с палубы подводного крейсера волной убийцей была смыта за борт в море носовая швартовая команда. Ребята погибли. Север…, тут в воде долго не продержишься. Их тела, выброшенные волнами моря на побережье, вскоре отыскали. Жуть. Все ходили в трауре, как пришибленные.
Конечно, последовали оргвыводы. Но ребят ними не воскресишь….
Если уж «чёрная полоса» наступила, то в народе говорят «открывай ворота».
Загорелся стоящий у причала тральщик. Чем только его не тушили, однако огонь разгорался всё сильнее. Тральщик был старый: одних слоёв краски покрытия его поверхностей по весу было больше чем железа. Одним словом, горел он хорошо. В конце концов, задавили огонь только фреоном. Баллоны с этим газом, открыв вентили, бросали прямо в очаги пожара. Хорошо, что человеческих жертв не было.
На ракетных крейсерах ещё раз убедились – пожар, особенно, пожар в отсеках подводной лодки подводники могут потушить только в момент его возгорания. Более-менее положительный результат даёт подача в аварийный горящий отсек фреона-112. В этот момент кто из моряков не успеет одеть и включиться в изолирующий противогаз, тот погибнет. И вовсе не потому, что сам фреон якобы является отравляющим газом. Нет. Но он связывает кислород и человек задыхается.
Все подводники дружно через плечо на лямках начали носить, позаимствованные у шахтёров, портативные дыхательные устройства (ПДУ). Неудобно, но жизнь дороже: три-четыре секунды промедления – включиться в него не успел – прощайся с белым светом навсегда!
Ничего не сделаешь: служба! Сама служба на ракетных атомоходах была такова, что основной разменной монетой уплаты за малейшую оплошность или ошибку была сама жизнь подводников. Тем не менее, с этим нужно было смириться, а, привыкнув – жить можно, ибо помереть мы с вами всегда успеем.
В Гремихе не заскучаешь: если не трагедия, то случай, но такой, что становился достоянием всего городка.
Наступала весна. Солнышко пригрело. Захотелось помечтать – подумать о скоротечности и бренности той же житухи. А тут нужно перешвартовывать от пирса к пирсу, застоявшийся на одном месте, ракетный крейсер Лимова – Тофовский, но пока Гремиханский. Все остальные крейсера, одновремённо пришедшие из завода - постройки, уже о-го-го! – успели побывать на боевой службе. А этот толком не научился отходить от пирса. Но командиром Лимов был лихим….
Дяде Саше, ну никак, не хотелось переодеваться, затем подыматься на борт крейсера и наблюдать за действиями командира, оберегая его от ошибок.
Он взял в руки мегафон, вывел, сопровождающих его, свиту офицеров штаба дивизии на торец плавпирса и начал давать ценные указания на лодку, оглашая окрестности усиленным звучанием своего голоса. Рядом у другого плавпирса стоял ракетовоз «Амга». Привязали его к пирсу хорошо, и стоял он, никому не мешая.
- Вы смотрите, как ловко он отошёл от причала, - комментировал комдив действия Лимова.
Крейсер действительно молодецки отскочил от старого места швартовки и начал удаляться.
- Эй, на лодке, куда прёшь? Тебе нужно следовать не на выход, а сюда к плавпирсу. Понял? – вразумлял лихого командира дядя Саша.
Лимов на ходовом мостике лодки поднял руку вверх:
- Мол, понял! Сейчас будет! И тотчас дал полный ход вперёд обеими турбинами.
Ракетный крейсер задрожал, перестал пятиться назад и с нарастающей скоростью устремился вперёд.
- Хорошо идёт. Решительно! – одобрил действия Лимова комдив.
Лодка, приближаясь быстро, неслась прямо на плавпирс.
- Ты что делаешь! – обеспокоено закричал в мегафон Устинов.
- Не понял! – замахал руками Лимов.
Тем временем лодка таки продолжала на большой скорости надвигаться на торец пирса. Штабники, как блохи на горячей сковородке, замельтешились, не зная, что делать далее.
- Так они и жили, - сказал дядя Саша. Он тоскливо посмотрел на корень причала, затем на неумолимо приближающуюся лодку и скомандовал:
- Спасайся кто может! Сейчас этот лихач ужарит по причалу….
Лимов, наконец, сообразил самостоятельно, что вот-вот крейсер столкнётся с причалом и, ё-моё, что будет…. Одновремённо с дачей заднего хода он переложил руль, но на инерции вперёд корабль начал циркулировать прямо на стоящую рядом, на другом пирсе «Амгу».
Умная лодка от пирса отвернула, но избежать столкновения с ракетовозом не смогла.
Скользя скулой по борту, крейсер долбанул таки бедную, ни в чём не повинную «Амгу». Не выдержав удара, как струны инструмента во время игры эмоционального исполнителя, швартовые тросы ракетовоза лопнули в один момент. Силой противодействия нос лодки был отброшен назад, а сам ракетовоз вдоль причала был выброшен на прибрежные камни.
- Так они и жили, - повторил дядя Саша, - хлеба не было, но сухари придётся теперь сушить и мне.
Общими усилиями лодку при помощи буксиров отшвартовали к плавпирсу. Притопив корму, и задрав нос, обнаружили, что скула с волнорезными щитами торпедных аппаратов на лёгком корпусе РПК СН была смята. «Амгу» на большой воде прилива с камней буксирами сняли. Видимых повреждений на ней кроме мелких царапин не обнаружили.
Командующий Северным флотом, подсчитав все «чепухи», содеянные в Иоканьгской ВМБ, прослезился и решил эту, расположенную у «чёрта на куличках», 11 флотилию подводных лодок посмотреть лично. Он сел на БПК и тихо – мирно идёт себе корабль вдоль побережья, штиль и сплошное благоденствие. Офицеры штаба флота любуются морем, зеленеющими сопками. Чайки, гуси, утки озабоченно летают и спешат накормить птенцов. На Севере каждый погожий день дорог.
От умиления живой природой, командующий флотом, невидящим взором, уставился на шапку дыма над мысом Чёрный.
- Пост у нас там что ли? – решил он уточнить обстановку у одного из офицеров.
- Так точно, товарищ адмирал, - ответил тот.
- Вроде бы над мысом какой-то дым или дымка, не правда ли? – засомневался командующий.
Тем временем они подошли ближе – БПК бегает быстро:
- Здрастье, приехали! Кроме дыма над строениями поста возносились к небу языки пламени.
Сквозь оптику корабля было видно, как на горящем посту, вдоль берега ошалело бегают люди. С многочисленных антенн корабля на пост посыпались масса дурных вопросов: что горит, где горит, почему горит, что сгорело и наконец-то самый умный – живы ли люди?
В ответ – молчание. Но начальство должно знать всё и немедленно, на то оно и начальство! Вопросы продолжали сыпаться.
Там на посту тушили пожар: отвечать было некому, нечем и не ко времени. А большой противолодочный корабль – вот он стоит под флагом командующего флотом и не увидеть его просто невозможно.
Наконец, по переносной резервной из «НЗ» радиостанции захлёбывающимся, прерывистым голосом поступил доклад кратко, но убедительно:
- Люди не пострадали. Сгорело в жопу всё!
- Вот теперь понятно, - сказал командующий, - пошли дальше в Гремиху. Там разберёмся с ситуацией поподробней.
Так или иначе, происходили события, но их пересказ во всех красках ещё долго гулял по всему флоту.
Ко времени прибытия командующего флотом в Гремиху, представители завода из Северодвинска уже осмотрели повреждения на лодке Лимова. Они обещали их устранить прямо на плаву в базе.
Чтобы прервать полосу невезения, дядя Саша приобрёл себе в дополнение к собаке сиамского кота. Кот был игривый и своенравный. Усталый дядя Саша, придя, домой, обычно засыпал на спине. Храпел. Его мясистый нос шевелился и выдавал такие рулады – куда там соловью-разбойнику!
Кот не выдержал: то ли свист ему надоел, то ли подумал, что это шевелиться мышь, посягнув на его хозяина. Изготовившись, он прыгнул на его лицо и впился острыми зубами в предполагаемого грызуна….
Что испытал, подумал и как поступил хозяин носа с котом неизвестно. Но дядя Саша недели две ходил с этаким распухшим, залепленным пластырем украшением неподвижного лица. Он просил его не смешить и не огорчать. В связи с травмой смеяться и плакать ему одинаково было больно.
С окончанием учебного года в поселковой школе городок заметно пустел. Мамаши вместе с детишками уезжали в тёплые края: к морю, к яркому солнышку, к дедушке с бабушкой, кто куда – все на подножный корм запасаться витаминами.
Оставшиеся в одиночестве мужики заглядывались на редких женщин, пили водку и закусывали теми же витаминами, но искусственными в драже из баночки. Витаминок там было много, а водки всегда мало и в поиске, где бы взять «ишшо», они выходили на бесперспективную охоту на улицу. Там солнце не палит, но светит круглосуточно. Всё видно и светло, но водки, как говориться «днём с огнём» не достать. Сухой закон. Магазины закрыты, да и деньги уплыли вместе с жёнами, а заначки… - зачем они эти заначки на острове, на котором объявлен сухой закон?!
Шило или спирт уже выпит. Кто его зажал - тот не даст: всё равно, на всех не хватит. Правда, можно попариться в бане, попить чай, пожевать сухари и баранки. Примерно так одна из компаний одиноких мужиков, в опустевшем посёлке Островном, проводила свой досуг.
Хозяин – старший лейтенант Соловей в своей квартире на четвёртом этаже пятиэтажки с друзьями втроём отмечал прибытие из отпуска своего кореша, уберёгшего до возвращения в городок бутылку водки. Её конечно, посмаковав, выпили. Кореш выложил все отпускные новости и впечатления. Молча маленько посидели.
- Пошли перед сном погуляем, что ли? – предложил Соловей.
- Я устал. Если не возражаешь, то я у тебя немножко вздремну, - попросился отпускник.
- Как хочешь. Вот диван. Дрыхни! Мы же пойдём на улицу, - сказал Соловей и с друзякой по лестнице они вышли на свежий воздух.
Улиц в городке практически не было. Пятиэтажные дома, похожие друг на друга словно близнецы-братья, разместились на каменистых уступах сопок, как воробьи на северной берёзке: все одинаковые и серые. От такой картинки даже слегка подвыпившему Соловью от радости петь не хотелось. На мусорке кричали чайки-падальщики, жужжали комары. Почуяв в крови праздно разгуливающих доноров спиртное, эти кровососы ошалели совсем. Им подвернулась дармовщина: выпивка и закуска – всё вместе. Наших героев комары окружили тучами и, несмотря на ощутимые потери под треском оплеух, они, разгулявшись, пировали.
Друзья отбивались как могли, но под напором кровососов были вынуждены бежать в свои пустые квартиры.
- Э-э-э, у меня квартира вовсе не пустая! Там отдыхает мой корешок, - подымаясь по лестнице, размышлял Соловей. – Чем чёрт не шутит, может у него на дне чемодана ещё что-нибудь осталось…. К тому же, я и ключей своих от квартиры не взял. А корешок спит крепко. Вот растяпа! – ругал сам себя старший лейтенант.
- А вот и четвёртый этаж, - обрадовался он и нажал кнопку звонка.
- Дзень-дзинь, - прозвучало еле слышно его срабатывание где-то там внутри квартиры.
- Никого! Тихо…- наверно уснул крепко. Ничего, разбудим! – и он постучал в дверь кулаком.
- Молчание.
- Постучим сильнее! И уже по двери ногой: бем, бем, бем!
За дверью – осторожные шажки на цыпочках и к глазку…. Но тишина, будто и нет никого!
- Ты что, совсем ошалел, открывай, чёрт бы тебя забрал! – заорал рассерженный Соловей.
- Тишина…. Только за дверью слышно испуганное, как у загнанной лошади, прерывистое дыхание.
Соловей хоть птица певчая, но теперь он стал яростным орлом. Шутки сказать, его в собственную квартиру не пускают!
Развернувшись задницей, со всего размаху он двинул ею по двери. Та с хрустом открылась. И, о наваждение! Над ним с топором в руках стоит в белой рубашке здоровенная бабища – повариха из тыловской столовой.
Бедный Соловей! – так и сел. Встать он не смог даже тогда, когда его забирал, вызванный по телефону, патруль.
Утром над его объяснительной запиской хохотал и не мог остановиться весь комендантский взвод. Гремиханцы рассказывали эту быль как анекдот. И не оправдаться бы Соловью ни за что, если бы его корешок слово в слово не подтвердил всё, что там было написано, изменив только подъезд дома и номер квартиры. Ему поверили, ибо перепутать подъезд и номер квартиры было легко.
Ну, а дверь…- её пришлось Соловью починить. С тётей Машей он помирился. Та после мировой за хорошую работу, говорят, ему даже стопарик поставила.
Жизнь не остановить и она шла своим чередом такая какая она есть, вернее, такая какой её делали люди.
Посёлок Островной расстраивался. В новые дома завозилась мебель, ширпотреб. Появились курируемые и не курируемые политуправлением очереди для приобретения качественных товаров – дефицитов. Очереди были на автомобили, квартиры, мотоциклы, книги, ковры, хрусталь, обувь и одежду.
Раз очереди – значит на всех чего-то не хватало. В военторге было всё:
- Для тех кто плавает государство не жалело ничего!
- Но не для всех.
- Для всех «ничего» не напасёшься!
А вот местный царь это «всё» имел в достатке:
- Конечно за деньги.
- Но без очередей!
- А остальные?
- Стояли в очереди, но не все.
- Не «все» - это кто?
- Это те, кто ближе к царю или те кто ему чем-то понравились.
- А кто же стоял в очереди?
- Да те – кто годами «рвали» друг другу глотку….
- Зачем?
- Зачем «рвать» или зачем «стоять»?
- «Зачем» и то и другое.
- Рвали потому, что долго стояли.
- Почему же так долго стояли?
- Потому, что ничего так и не получали!
- А остальные?
- «Остальные» в очередях не стояли.
- А почему?
- Потому что имели всё по блату!
- А политотдел?
- Политотдел не распоряжался, но курировал.
- А что лучше?
- Лучше курировать!
- Почему?
- Потому, что всё имеешь и ни за что не отвечаешь!
Дядя Саша Гремиханским царём ещё не стал, но по местным меркам возле царя стоял близко. Посему в очередях уже не стоял. Автомобиль он не покупал принципиально. Зачем?! Ездил он на казённом газике, да и куда ехать? Единственная Гремиханская трасса составляла одиннадцать километров пересечённой местности: асфальт, бетон, а в большей части чистая природа – сплошной камень. Другое дело «всё» остальное. Тем более если жена просит.
Дядя Саша шмуточником не был – чего не было, того и нет! Но… жена любила хрусталь. Один хрустальный звон дорогого стоит!
Накупил он этого хрусталя! – Целая буфетная горка – бери, владей и радуйся!
И радовался бы….
Как-то по случаю подарили подводники своему «дядю» списанный аварийно-спасательный плотик. Хотя рыбаком он и не был, но плотик достался даром – подарили, владей и баста! Взял он его почти ради любопытства. Моряки отнесли плотик к нему домой и положили на кухне рядом с горкой набитой хрусталём.
- А куда его положить?
- Жены нет – в отпуске на югах….
- Спросить не у кого.
Пришёл вечером домой хозяин квартиры. Видит: плотик, почти новый. Сбоку такой маленький шкертик торчит. Устройство этого плавсредства дядя Саша знал ещё по памяти. Ещё бы: почти в каждом отсеке на подводных лодках такие плоты имеются. Дёрнешь за этот шкертик и всё придёт в движение: плотик развернётся, наполнится воздухом - залезай в него, живи, спасайся!
Забывшись от умиления собственными знаниями, он легонько дёрнул за шкертик. Дёрнул совсем чуть-чуть, просто так для самоутверждения своих познаний. А плотик возьми да и сработай! Техника – зашипела и вот он, надуваясь, опрокинул на стенку буфет с хрусталём, прижал дядю Сашу к другой стене и, заняв всё свободное пространство кухни, предстал в полной боевой готовности – залезай и спасайся!
Ага, спасайся! Руки солдатиком зажаты так, что не повернёшься….
- Кричать на помощь?
- Засмеют и анекдоты будут рассказывать. Да, ситуация: так не хорошо и эдак плохо….
Изловчившись, дядя зубами дотянулся до ножа и вот тебе за все страдания: проткнул пухлый воздушный бок «обидчика» несколько раз.
Зашипев, плот выдохся и осел. Зажатый набекрень буфет, потеряв поддержку плота, грохнулся на пол. Откликнувшись целым оркестром хрустального звона бьющегося стекла, тишина на кухне восстановилась. Тишина стояла прямо-таки хрустальная, пока на предыдущий её звон не прибежали соседи. Дядя Саша с души тяжесть снял и честно им всё поведал. Соседи «такую тяжесть» на своей душе удержать так же не сумели….
Жизнь местного населения и военнослужащих заключалась не только в потреблении. Конечно, никакого особого производства в Гремихе не было: школа, пекарня, поликлиника, пошивочная мастерская, кафе-столовая, несколько магазинов и дом офицеров. Здесь же размещались военные стройотряды – «партизаны». Без них никакого городка и базы вообще бы не было.
Была ещё своя вещательная телестудия – не каждый областной город на Большой земле мог этим достижением цивилизации похвастаться. Спутниковой «Орбиты» тогда ещё не было и кто-то из вождей КПСС гремиханцев облагодетельствовал – нате вам свою телестудию, творите и приобщайтесь к жизни страны.
Всё остальное обеспечение быта и деятельности подводников было построено на самообслуживании и самообеспечении.
Они всё сами привозили, сами разгружали, сами готовили пищу, сами её кушали, сами убирали, чистили и ремонтировали занимаемые помещения и дома. Вся окружающая территория городка: плавпирсы, прибрежная полоса моря, дороги, жилые и служебные дома, улицы – всё это объекты приборок. Ответственность за их состояние «навешивалась» на шеи командиров экипажей кораблей. В городке никаких дворников не было и в помине.
Корабли одиноко стояли у своих плавпирсов, а их командиры занимались чёрт знает чем, только не тем для чего были предназначены. Отсюда и спецподготовка их была не очень – она терялась на всех уровнях от матроса до командира среди дрязг сплошных трудностей и несвойственных забот.
Какая к бесу спецподготовка, если утром вы обнаруживаете, что у дома, закреплённого за вами, пропала входная дверь?!
- Была дверь и нет её! При наличии дверей на своих местах они кому-нибудь нужны?
- Нет!
- Но кому-то она понадобилась….
- Кому?
Чаще всего эта «цепная реакция» начиналась перед сдачей очередного нового дома. Ситуация складывалась так, что куда-то вовремя не завезли, сожгли, сломали или запамятовали, где она валяется эта злополучная недостающая дверь. А дом нужно сдавать завтра….
- Ничего не знаю и знать не хочу, - давал указание главный прораб своим подчинённым, - дверь, выкрашенная, как и все остальные, завтра должна быть на месте!
Вахты-то возле остальных жилых домов – никакой. Там все двери, как огурчики – приходи и бери любую.
- И таки брали….
- Так, старпом, - давал указание уже командир ответственный за дом, у которого увели дверь, - ничего не знаю, но чтобы завтра дверь…..
И так по кругу пошла – поехала путешествовать бывальщина об однажды украденной двери.
- Конец-то у этой бывальщины бывает?
- В конкретном случае да, бывает, а, в общем нет. Кому-нибудь эта цепочка, что «у попа была собака…» надоедала и он за «шило», у тех же «партизан», выкупал новую дверь.
- А путь правильный? – если и был, то о нём лучше не говорить, ибо это был новый виток, что «у попа была собака…».
- На каком основании, - спросите вы, - всё это безобразие происходило?
- Да ни на каком! И какое основание вообще могло быть в Армии и на Флоте?! Приказ начальника – закон для подчинённых, вот и всё основание.
- Думаете Гремиханские начальники «не возникали»?
- Возникали и не раз!
Другие начальники рангом повыше сразу же давали ответ с вопросом:
- Хоть сейчас берите полк обслуживания и охраны. У вас, его разместить есть где? На этом сказка о «белом бычке» заканчивалась.
Хорошо, что хоть какое никакое прикрытие базы с воздуха было установлено. На острове Витте построили дом, взорвали камни для площадок под зенитные установки и поставили на них батарею ракет комплекса «С-300». Другую батарею вынесли на сопку по руслу реки Иоканьги. Там на семи ветрах построили уже три дома. Те же «С-300» охраняли подступы к базе уже с Северо-востока. Бедные ПВОшники!
Иногда свои же КГБисты, от безделья, изображали вражеских лазутчиков. Переодевшись матросами, с фальшивыми документами и пропусками они проходили все контрольные кордоны и вахты. Если удавалось, они заходили на подводные лодки и условно их «минировали». Флотские начальники, развесив уши, обречённо выслушивали «победные» рапорта об этих похождениях. Никто из них не возмутился:
- Нафига нам такие особые отделы, если диверсанты, пусть и условные, могут свободно расхаживать по военным объектам!?
Гнать таких работников нужно взашей. Они же преисполненные важностью ходили гоголем. Что тут скажешь, если вместо головы у «кобылы» вырос хвост! Он метёт и мечется, изображая движение…, только куда никто толком не желал уяснить.
Зимой в посёлке обилие снега толстым слоем скрывало весь мусор, который летом не успевали убирать моряки. Колючие ветры совместно с морозом старались вовсю и условными сигналами «Ветер-1,2,3», передаваемые с командного пункта флота в зависимости от силы разбушевавшейся стихии, загоняли экипажи и их командиров на корабли. Ракетные атомоходы, «привязанные» дополнительными тросами к плавпирсам, тёрлись об них бортами и, подхваченные штормовой волной, поскрипывая, качались, испытывая на прочность концы свои и мёртвые якоря причалов.
По домам тревожно сидели семьи моряков. Хорошо если в квартирах под тремя оконными рамами отопительные батареи были горячими. Часто, проложенные по каменистым перепадам, теплоносительные трубы промерзали. В этих случаях должны были выручать дедовские плиты, запасливо смонтированные под дрова и уголь. Правда, ни того, ни другого в домах не было. Почти в каждом доме в подвалы через разрывы труб поступала вода. Сами дома, окутанные паром и туманом, в полярную ночь напоминали плавающие сухопутные айсберги с замороженными душами грешников внутри.
Но Новый год, как и везде, Гремиханцы встречали весело. Бывало, что дня два-три погода устанавливалась сносной, даже удивительно тихой. Детвора, в дружбе со сворой северных собак, в снежных заносах рыли пещеры и тоннели. Все детки, одетые в меховые комбинезоны, ползая на четвереньках, вместе с собаками, исчезали в снегу и неожиданно с шумом и визгом выныривали совсем в другом месте.
В каждой квартире накрывался праздничный стол, ёлка, подарки – всё как у людей!
Антон смотрел на своего сына Владимира, украшающего искусственную ёлку, и удивлялся:
- Как же он вырос, совсем стал большим…. Не удивительно, вижу его с промежутками в полгода, а то и более.
- Светлана, милая моя, - перевёл он взгляд на жену, - спасибо, что судьбой ты мне досталась. И красивая, и верная. Не то, что другие – надрывают сердце себе, а мужьям отращивают рога.
- Ну, лапонька, ты постаралась основательно, - восхищался Антон, - стол накрыт у нас закачаешься! А вы-то сами посмотрите: чистенькие, одеты в праздничные одежды, как нарядные конфетки – красивые….
- У нас мама красавица! – правду я говорю, Владимир?
- У нас мама лучше всех, - соглашался сын.
- Ребята, а ветер усиливается и повалил снег, - показал Антон на окно. – Прямо как в Гоголевскую ночь перед рождеством. Только чертей здесь побольше. Ишь, как завывают!
В квартире зазвонил телефон. Дежурный по дивизии сообщил, что по флоту объявлен сигнал «Ветер-3» - штормовое предупреждение. Комдив под свою ответственность разрешил командирам РПК СН оставаться по домам но быть на «товсь».
К 23 часам циклон разрядился очередным снежным штормом. Позвонил дядя Саша, поздравил с Новым годом и сообщил, что объявлен сигнал «Ветер-1» - всем прибыть на свои корабли. Машину он высылает.
Антон созвонился с Симсоновым, Лимовым и Сергачёвым. Решили встретиться и ждать транспорт в условленном месте сбора.
«- Занесла метель дороги запорошила» - эту лирическую задушевную песню хорошо слушать рядом с женой и детьми в тёплой квартире…. А здесь – хоть руками, хоть ушами цепляйся за что угодно, всё равно ветер подхватывал сопротивляющегося человечка, окатывал его ледяной крупкой и нёс пока не упирался в какую-нибудь достойную преграду. Ни дороги, ни неба, ни кораблей, стоящих в каких-нибудь пятистах метрах у плавпричалов, не было видно. Только бесовский разгульный свист ветра да, присевшие нос к носу под козырьком пристройки у углового дома, четыре фигурки командиров можно было разглядеть, если приблизиться к ним вплотную. Изредка, в образовавшейся снежной проплешине, мелькали жёлтые блики светящихся окон квартир, да испуганная Луна с небес пыталась рассмотреть, что там внизу на Земле делается. Куда там рассматривать – не видно ни зги! – Неужели там живут люди?! – удивлялась она и опять надолго исчезала.
Антон, было, сунулся добираться до корабля пешим ходом, но, побарахтавшись по пояс в снегу, возвратился назад.
- Владимирович, не лезь в пасть к этому разбушевавшемуся дракону! – пытался перекричать завывание ветра Лимов.
- Чего ты орёшь, - Антон вернулся назад, - только простудишься, всё равно ничего не слышно.
- И я «пою» о том же! Наши «пароходы» привязаны прочно так, что дальше некуда. Есть на борту командир или его нет, делу это не поможет. Выдерживали мы и не такие штормы и ураганы. Зарывайся, ребята, поглубже в снег, - Лимов потряс чемоданчиком, находящимся всё время у него в руках, - будем встречать Новый год!
- А «Ветер-1», а комдив, - начал было перечислять, перекрикивая свист ветра, Сергачёв.
- А Новый год! – плевать он хотел на твои пароходы и начальство. Он наступает и всё! Только лопухи зелёные, имея пару бутылок коньяка, не будут приветствовать его чаркой. Держи! – Лимов подал Симсонову трех звездный напиток и затем каждому из присутствующих командиров вручил по складывающейся рюмке.
На немой вопрос окружающих офицеров подтвердил:
- Джентльменский набор! – и, дополняя сказанное, он показал два лимона.
Под грохот неистового ветра, сверив по тускло светящимся циферблатам ручных часов время, ровно в 24.00. они подняли рюмки за наступающий Новый год!
Ямку и людей сидящих в ней, снегом почти занесло. Коньяк их согрел, стало даже как-то уютно и веселей. Рассудительный Ваня Симсонов выразил общее мнение:
- Будем сидеть здесь, пока не допьём весь коньяк. Вернуться домой нельзя – по телефону начальство задолбает. Пусть ищут! – у них будет какая никакая, а всё же забота. Найдут нас живыми - здоровыми, небось, обрадуются. Что не говорите, а четыре командира стратегических кораблей – это вам не семечки поплевать!
К утру затарахтела ГТСка, она с трудом, загребая гусеницами траков, ползла по перемётам, исчезнувшей под полутораметровым слоем снега, дороги. Было заметно, что циклон основные силы уже поистратил и, перевалив через Кольский полуостров, обрушился на замёрзшее Белое море.
Коньяк закончился и командиры, вылезая из снежной норы, закричали:
- Мы тут!
- Слава богу! – прокричал тыловской офицер из вездехода. – Начальство забеспокоилось. С кораблями всё в порядке, а от вас ни слуху, ни духу нет!
Вездеход доставил их на свои корабли. Оттуда они созвонились с командованием. Все были живы и все остались довольны.
Новый год наступил. Что он принёс нашим героям? – Каждому своё.
Командиры первых экипажей, конечно, сходили на боевое патрулирование. Всех их наградили орденами «За службу Родине» третьей степени. Опять-таки не за боевую службу, а по случаю празднования очередной годовщины Октябрьской революции.
В этом торжестве с самого начала было что-то неправильное: революция Октябрьская, а праздновали в ноябре.
РПК СН под командованием Липовецкого по итогам боевой и политической подготовки был объявлен «отличным» и из боевых служб этот командир не «вылезал».
На Лимова обрушился золотой дождь: за участие в групповом походе подводных лодок из флота Северного на флот Тихоокеанский через Атлантику, пролив Дрейка и Тихий океан, широко разрекламированного прессой, он получил звание «Герой Советского Союза».
Опыт, тем более, опыт успешный, всегда может пригодиться. Вот только зачем?
Ведь РПК СН действуют самостоятельно и скрытно – для этого они и созданы. Сам маршрут перехода давно открыт и тысячу раз освоен. По сложности плавания он ни в какое сравнение, допустим, с Северным морским путём даже для сравнения не годился. Получалось, что те подводники, кто нёс и тянул основную нагрузку в Холодной войне, выполняя самостоятельно десятки боевых служб, так и остались незаслуженно неизвестными.
Ничего не поделаешь: система…. Всеобщая показушная система безразличия к истинным ценностям привела к развалу самой политической надстройки государства. Его показушные герои не сделали ни одного выстрела для защиты политического строя породившего их.
Некоторые из них неплохо поживились на развалинах мощнейшей некогда державы. Они грабили страну и её народ не хуже других нарождающихся волков – разбойников - новых «героев» рыночных отношений.
Это была только присказка, а сказка вся ещё будет впереди. Да и оценивать эту «сказку» будут по-разному. Наша же задача в меру сил приоткрыть маленькую страничку жизни и событий, участником которых был сам автор.
Он пытается отыскать ответ: почему столь мощное государство, основанное на гуманных идеях справедливости, а не на «правах человека», так бесславно рухнуло….
Хотя в принципе ответ ясен, как свет божий: «права» - они всегда основаны на силе, кто сильнее, тот и прав; справедливость – понятие моральное и исповедуется людьми, сознание которых доросло до уровня разумения необходимости следования этой морали без всякого принуждения и силы. Права и сила, измеряемые деньгами, никакой справедливости не признают. Моральные устои народов распавшегося государства, изнасилованные «правами», еле теплились в храмах веры и надежды божьей.
Надежда и вера – только они могли удержать человека на плаву в мире лжи, подхалимства, чинопочитания, угодничества, воровства и обмана. Мира, в котором всё продаётся и покупается, мира - всего того набора несправедливости, в котором по жизни барахтаются люди. Знать бы куда плыть, тогда вера приобретает смысл, а надежда становиться желанным маяком, олицетворяющим жизнь без этих кричащих пороков власть имущих.
Антон с состраданием и душевной болью смотрел, как вокруг него из-за этой вопиющей несправедливости гибнут физически и морально хорошие люди.
Затасканный по морям в целом не плохой человек, толковый офицер и заботливый отец капитан 1 ранга Миловидов, в те редкие дни, когда оказывался на берегу, начинал пить водку. У них с Галей была отличная любящая семья. Со школьной скамьи они были неравнодушны друг к другу. Но любовь и пьянство понятия несовместимы. Спасая положение, Валентину удалось перевестись по службе на берег в город Палдиски, в учебный центр ВМФ.
Галина обожала своего супруга и в некоторой степени его даже обожествляла. Уверовав в это, он начал позволять себе недозволенное. Водка повлекла за собой супружескую измену. Не выдержав этой грязи, Галя отравилась.
Достопримечательность и душа Гремихи контр-адмирал Устинов А.С., сумевший во всех жизненных ситуациях, как палочку-выручалочку, использовать свой прирождённый юмор, душой и телом прирос к этому суровому краю и людям, обитающим в нём. Со временем он станет командующим флотилией, наденет вице-адмиральскую тужурку, но своему амплуа не изменит. Он будет адмиралом, но адмиралом своим Гремиханским. Его юмора и большого доброго сердца для всех не хватит. Да и для него самого оно начнёт работать с перебоями.
Командиром дивизии и непосредственным начальником Липовецкого станет контр-адмирал Фролёв В.К. Этот умный, когда-то волевой человек в буквальном смысле «сгорел», еще, будучи командиром головного РПК СН проекта 667Б. Сгорел не по какому-нибудь банальному случаю, а в моральном отношении, отдавая по частичке самого себя на каждой ступеньке занимаемых должностей. За испытание головного ракетоносца сери 667Б Героя Советского Союза ему не дали. Всем давали, а ему нет. Обидно! – это его доконало. Душа из него улетела и осталась одна оболочка. Компенсируя утраченные возможности, боссы из КПСС решили избрать его депутатом Верховного Совета СССР – кажется от Эстонской Союзной республики. Тело Фролёва возрадовалось возможностям депутатского иммунитета, особенно пить безнаказанно…. И пило, несмотря на адмиральские эполеты и депутатскую книжечку.
Чаще всего в «штопор» он входил, думаете где?
- На берегу?
- Нет!
На берегу от него постоянно пахло коньяком. Правда, запах он пытался погасить мускатными орешками. Но куда там! Пахло здорово.
- А вот в море – другое дело!
- Люблю я с тобой, Липовецкий, выходить в море, - говорил он. – Ты командир опытный. Делать мне у тебя по сути нечего. Отдыхаю! Как на курорте. Красота!
- Знаю я твой курорт и отдых, - думал Антон. – За поход все запасы спирта, практически без закуски, вылакаешь. Это же какой могучий организм нужно иметь: 10-15 суток беспробудно пить один спирт….
- Мужик-то он не вредный, ни во что не вмешивается. Лишь бы невзначай не умер, - молил бога Антон «во здравие» начальника.
Бывали случаи, когда присутствие комдива в центральном посту было просто необходимо. Да и особист – зараза, всю картинку по своим каналам может доложить.Но депутат! «Избранный» самой КПСС, так что: накось выкуси, руки коротки!
Раз в два года каждый экипаж РПК СН должен был выполнить боевое упражнение с практическим пуском баллистической ракеты. Иначе вышибут с перечня боеготовых кораблей первой линии. Тогда начинай отрабатывать курс боевой подготовки сначала. А так по сокращённому варианту подтвердил через определённый срок свою линейность и - ладушки.
На практическую стрельбу контролёром назначался кто-нибудь из командования дивизии. Такой момент комдив Фролёв пропустить просто не мог. Забравшись, как медведь в берлогу, в командирскую каюту Липовецкого он там «забурел».
Антон регулярно к нему заглядывал:
- Дышит! – убеждался он.
Суток пять Фролёв из каюты не выходил никуда. Пришло время стрельбы, а комдив – никакой! Лежит в каюте, надравшись, и ни гу-гу….
Корабль отстрелялся. Всё, что положено докладывать в штаб флота, Антон доложил. Все сообщения комдиву в каюту следовали в соответствии с плановой таблицей стрельбы. Правда, ответы в лучшем случаи шли набором звуков абракадабры, которые Липовецкий интерпретировал как «хорошо», «понятно», «добро».
На крейсере получили радио, что боевое поле зафиксировало падение головной части ракеты. Предварительные результаты точности попадания в назначенную точку прицеливания были отличными. Через двое суток, окончательно отработав план боевой подготовки, атомоход возвращался домой в базу. В каюте командира спиртное кончилось. Протрезвев, комдив вспомнил о ракетной стрельбе. Он побрился, умылся и бодрячком – в центральный пост.
- Ребята, как тут у вас – к ракетной стрельбе готовы? – весело спросил он. Офицеры недоуменно переглянулись:
- Кто его знает, может быть, поступила вводная - стрелять ещё один раз….
- Всегда готовы! – на всякий случай пионерским отзывом ответили они.
Фролёв мужиком был сообразительным. Он сразу же заподозрил какой-то подвох. Чтобы не выглядеть законченным идиотом он нырнул обратно в каюту и потребовал к себе командира. Антон, который в это время находился в радиорубке, на вызов прибыл.
- Антон Владимирович, послушай, почему на мой вопрос – готовы ли мы к ракетной стрельбе офицеры центрального поста посмотрели на меня как-то странно, как на дурака. Как у меня вид – похож?
- Вид вполне… приличный, - ответил Антон. Всё дело в том, что мы двое суток назад ракетную стрельбу уже произвели.
- Иди ты… не может быть! Где же был я? – не поверил комдив.
- Вы, товарищ комдив, были в каюте и принимали все доклады, как и положено, - успокоил его Липовецкий.
- Точно? Правда, так и было? – засомневался Фролёв.
- Всё так и было! – подтвердил Липовецкий. – И головная чисть ракеты в точку прицеливания попала с отличными показателями – мы уже получили сообщение с боевого поля.
- Тогда чего мы тут развели базар? Неси, командир, бутылку! Будем это событие обмывать, - обрадовался комдив.
- Может не нужно? – слабо сопротивлялся командир, - через сутки будем в базе.
- Да ты что, неси! Тебе не нужно, а мне в самый раз опохмелиться, тем более, выпить есть за что, - настаивал он.
- Старпом, налей стакан спирта и поставь ко мне в холодильник, - заглянув к нему в каюту, дал указание командир.
- Что у начальства скрипят суставы? – спросил Журавский.
- Виктор Алексеевич, не спрашивай! Занеси и не спрашивай. И так всё ясно: человек больной, - сказал Антон и убыл в центральный пост.
С приходом в базу, уходя из крейсера, на трапе Антон посмотрел на рубку на которой красовалась звезда – маркер отличного корабля. Простая нарисованная звёздочка – а сколько за ней скрыто труда, упорства, пота и бессонных ночей его и всего экипажа….
- А ради чего?
- Сдадут они лодку какому-нибудь экипажу, который «вытянул» курс боевой подготовки на слабые троечки. И как: теперь отличный корабль перестанет быть отличным? И звезду с него нужно содрать!? Или не нужно? Жизнь и техника шагнули вперёд, а флотская организация – старая, не меняется ничего…. А жаль.
- Жалко своих умных молодых офицеров, которые задают ему очень существенные, вытекающие из службы на ракетных крейсерах, вопросы:
- Товарищ командир, какая разница сдадим мы курсовые задачи на троечки или на «отлично»? Может отличникам хоть на копейку денежное содержание повысят?
- Почему вторые экипажи на боевые службы практически не ходят, а мы из морей не вылезаем? Тем не менее, практически, продвижения по службе у них идёт быстрей. И начальники после академий происходят оттуда же. А вы всё плаваете….
- Может нас, да и вас за отлично выполненную боевую службу повысили в воинском звании или наградили?
- Почему мы вечно кого-то выручаем и в отпуск, уже в который раз ездим, если не зимой, так поздней осенью?
- Почему кто на берегу, тому и квартира, и разные дефициты, а мы прибываем всегда к «шапочному» разбору?
- Почему у нас - есть передовики каких-то дурацких соцсоревнований, и нет передовиков по количеству выполненных боевых служб?
- Почему боевое патрулирование боевыми службами числится только в море, а с приходом в базу его считают обычным автономным походом?
От таких и многих других подобных вопросов начинает болеть голова. Зная на них ответы, и не имея возможности что-либо изменить, толковые умные офицеры запивают горькую. Кто сумеет бежать – бежит с кораблей на Большую Землю.
Некоторые, закрыв уши и глаза, дослуживаются до престижных званий и должностей. Они становятся совсем другими людьми и до них уже не дотянуться. Эти товарищи становятся товарищами бывшими, хотя по уставу чинопочитания продолжают ими числиться. Кто-то из знаменитостей давно уже сказал: «- Избавь нас бог от этаких друзей-товарищей, а от врагов мы избавимся сами!».
Это только в коммунистических учебниках народ решает всё. Всё у нас решается сверху. Что делать если «верхние» одни из этих «товарищей»…. Где взять второго Петра Великого, а во флоте хотя бы Ушакова или Нахимова?
От таких мыслей Антону было не сладко. А тут ещё нужно отпускать на учёбу, на повышение офицеров, выросших в экипаже из одежек, занимаемых должностей:
- Жалко! Офицеры свои, ставшие родными. Но нужно…. Мгновение жизни не остановить!
Запас прочности у экипажа заложен с избытком: лейтенанты, ставшие старшими лейтенантами и капитан-лейтенантами – каждый из них готов занять должности командиров боевых частей.
- Имеем для себя и поделиться можем! Но своего выстраданного жалко, ох как жалко….
Ушёл в Ленинград в училище помощник командира капитан 3 ранга Болдин Н Ф. Не важно со здоровьем было у его жены и он сам на богатыря не тянул. Что ж, в Ленинграде медицина крепкая – здоровья вам ребята и благополучия.
Уходят учиться в академии штурман, связист и начальник радиотехнической службы. Эти ребята крепкие и талантливые, но на корабли больше не вернутся. Хлебнули в плавсоставе всего с избытком. После окончания академий право выбора должности какое никакое, но представляется. На корабли они не пойдут. Антон был уверен, что на любой береговой должности эти офицеры работать будут честно.
- Садись и хоть плачь: после очередной боевой службы нужно отпускать старпома Журавского В.А. С него командир получится хороший. Умница, но ответственности капельку не хватает. Ничего, станет командиром – будет отвечать за всё. Жизнь учитель суровый, лишь бы не сломала.
- У замполита прихворнула жена. И его нужно будет отпускать. Замполита не жалко – назначат нового. Товар этот не дефицитный. А вот друга, помощника и советчика по всем вопросам – такого, как Белорусов А. М. больше не будет.
- Где брать друзей? – ведь их приказом не назначают….
Как распознать незнакомого человека? По характеристике в аттестациях? Придумали шаблон: «политику партии и правительства понимает правильно, военную тайну хранить умеет, хороший семьянин…»
- Мне же нужен не бык-производитель, а умный, знающий, способный исполнять соответствующую должность, офицер. Для этого нужна не шаблонная характеристика «угадай-ка», а книжка офицера – типа книжки трудовой. В ней бы отмечалось: где и как служил, с какими оценками сдавал курсовые задачи, к чему и каким должностям допущен исполнять, сколько раз выходил в море и сколько миль наплавал её владелец. Плавал хорошо и наплавал соответствующий ценз – получай очередное воинское звание и продвижение по службе. Нет – протирай штаны, как на берегу. Тогда и стремление плавать при достойной оплате у настоящих моряков появиться.
- А для чего же существует личное дело офицера?
- Там отмечено многое. А может, и нет: оно секретное и ведётся чёрт знает кем – в дивизиях, как правило, не штатными кадровиками. У командиров кораблей просто «руки до него не доходят». Качество работы личности там не отмечается. А раз так, то и человека – офицера – работника за штабными отписками совсем не видно.
Начальники политотделов дивизии до назначения на эту должность Звездочёта Н. М. были люди, как люди. Они тихо и мирно присутствовали «при сём» - не воевали и в море не ходили. Жили они в своё удовольствие, и вкалывать другим не мешали. Правда, как и все их собратья «задалбливали» подводников дурацкими соцсоревнованиями и соцобязательствами.
Надо же, до чего больная голова додумалась: военнослужащий должен брать обязательство о том, что обязан исполнять и делать согласно присяге и воинских уставов. Они завели целую бухгалтерию отчётности, бумаги перевели ужас сколько:
- Рапорты партии, доклады, маяки, передовики, именные лодки имени и в честь этих соревнований – всё это столпотворение создавало эффект видимости их работы на берегу.
В море же на боевые службы ходили безвестные работяги холодной войны. После прихода в базу, им же кроме обязательной отчётности нужно было предъявить бухгалтерию по этим глупым соцсоревнованиям. Задолбали!
Правда, Саша – золото, а не замполит, с этим делом справлялся заблаговременно и без задержек. Так, что с политотделом у Антона натянутых отношений не было.
А вот Звездочёт… - бегающие, похотливые, «масляные» глазки так и высматривали какую бы пакость тебе сделать. Не самостоятельно – нет, но если начальство сверху прикажет, то берегись! Самостоятельно подлость мелкую – это, пожалуйста, это с удовольствием. Есть же такие люди, которым хорошо, когда другим плохо. Поговаривали, что до женского полу он был уж больно пристрастен. Факт: бросил постаревшую жену с детьми и женился на молодой, более перспективной. Такие «исполнительные» приживаются при любой власти. Сами власть имущие, когда «исполнительные» их перепрыгнут, будут удивляться: и как это такой плут нас перерос!?
Мелкие стычки с ним у Антона были, после них Липовецкому хотелось помыть руки, что он и делал. Поругался он с ним из-за своих мичманов.
Мичмана, особенно молодые, на берегу – это была постоянная головная боль: молодые, здоровые, энергии хоть отбавляй. Некоторые из них женились, а жить негде! Деньги по тем меркам они получали не плохие – на водку хватало с избытком. Один из них в прошлом году, с приходом корабля в базу с боевой службы, напился до поросячьего визга. В таком виде он вышел из посёлка Островного и потопал в посёлок Гремиха. Уж больно ему захотелось откушать пива, которое туда привозили в бочках в местную баню. Но беда – по пути мичман заблудился. Зима, мороз, снежные заряды, ветер – нашли его замёрзшим. Посыпав голову пеплом, тело его отвезли на Большую Землю и там похоронили.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.