Глава 5.
Глава 5.
Семейная жизнь офицера-подводника. Звёздочки на погонах нужно заслужить. «Хрен редьки не слаще» — дежурство в базе, это не боевая служба в море, однако…. Модернизация ракетного комплекса на заводе в Северодвинске и многое другое.
Зима. В губе Западная Лица было холодно и морозно. У деревянного хозяйственного причала, сплошь покрытого наледью, копошился продрогший народ. Люди, в основном военнослужащие в чёрных шинелях, седых от инея оседающей влаги забрасываемой с моря Северо-западным ветром, притаптывая и припрыгивая, старались согреться и не свалиться вниз в покрытую шугой воду. Медленно по трапу они загружались на небольшой теплоходик «Кировабад».
Пытаясь перекричать шум толпы и ветра, замполит Аристарх голосом и повелительным жестом руки типа «иди назад», обращаясь к Липовецкому призывал:
— Липовецкий, вернитесь назад! Вы руководитель политзанятий и в понедельник должны их проводить.
— Липовецкий, следуйте на теплоход! Согласно графика, утверждённого командиром, подошла ваша очередь раз в месяц убыть на два дня на побывку к семье, — возражал ему старпом.
— Липовецкий, назад!
— Липовецкий, садитесь на теплоход! — ещё раз услышал Антон эти противоречивые указания уже на борту судна, отваливающего от стенки причала.
Плевать он хотел на всю эту перебранку своих начальников: в кармане у него был отпускной билет и он всем естеством в мечтах уже давно был в Североморске рядом со своей любимой Светланой.
Из офицеров экипажа только один Антон изъявил желание получить жильё для семьи в городе «за тридевять земель» от базы атомных лодок. Поразмыслив, что в ближайшее время в жилом городке в губе Западной Лице жильё им «не светит», с Липовецким в одной трёхкомнатной квартире согласились разместить свои семьи Веселов Николай и Омский Борис. Так получилось, что своих жён они привезли первыми и заняли, вопреки оформленным документам, комнаты побольше и получше. Закон джунглей, по которому «последнему — кость без мяса» работал не менее эффективно и в лесу человеческих взаимоотношений. Антон с послужным списком начинающего подводника и семейного человека возражать не стал, надеясь, что эти самочинные изменения они оформят документально. Для него иметь свой угол вдвоём с любимой и так было счастьем.
Забот у молодожёнов хватало с избытком. Создать семью — это вам не фунт изюма взвесить. На первых парах для обеспечения жизнеобитаемости им было необходимо купить в первую очередь ножи, вилки, ложки, поварёшки; тарелки, чашки, кружки, чайник, стаканы; вёдра, миски, кастрюли, сковородки — всё это нужно, чтобы запустить в действие семейный пищеблок. Стол, стулья, кровать или диван, тумбочки; подушки, постель и занавески на окно — это минимум вещей для жилья и сна. Вешалка, веник и совок — для хранения вещей и уборки помещения.
— С ума можно сойти только от одного перечня этих вещей, — призналась Светлана в первый день совместной с Антоном беготни по магазинам за покупками.
— Может мы плюнем на эти хлопоты и будем питаться в столовых? — вопросительно добавила она.
— Стол, стулья, тумбочки, табуретки и железную кровать можно получить у коменданта морской инженерной службы, — посоветовала, встряхнув чёрными кудряшками, востроглазая смазливая Омская Галя.
— Мы уже там всё получили. Мебель невесть какая, но пользоваться можно, — подтвердила, выглянув из комнаты Веселова Лиля — белокурая рослая женщина.
Со временем как-то всё утряслось: молодёжь перезнакомилась, обжилась и на первых порах они жили дружно. Мужья служили на одном корабле, а тут ещё общая крыша над головой их семей, как прочный корпус подводной лодки, поневоле заставляли жить во многом общими интересами.
В вопросах, как получше порезвиться и погулять изобретательной мастерицей была Омская Галя. В отсутствие мужей она возглавляла походы молодых женщин в кинотеатры, а затем зачастила на танцы в дом офицеров. Пока ничего дурного в этих походах не было, однако….
— Антон, мне понравился дом офицеров Флота, — как-то в разговоре высказала своё мнение Светлана.
— Ну и какие спектакли или концерты ты там смотрела и слушала? — спросил Антон.
— Так мы все втроём там были на танцах, — беззаботно ответила молоденькая жена.
Безосновательная ревность, вернее лёгкий холодок тени её присутствия, уколом горечи коснулась его сердца.
— Как ей объяснить не обижая, что безоблачное студенческое девичество прошло. Что порядочные и верные жёны без мужей на танцы не бегают, — подумал Антон.
— А ты знаешь, зачем девяносто девять и девять сотых процентов молодых и престарелых офицеров эти танцы посещают? — успокаиваясь, тихо спросил он.
— Ну… потанцевать и развеяться, — неуверенно ответила она.
— Не только, — заметил Антон. — В первую очередь они идут туда, чтобы познакомиться с девицами и не всегда с благородными мыслями. Такие простушки, как вы, там редкость. Переспать с ними их ближайшее намерение. А там уж: куда вывезет кривая жизни и, как бог на сердце руку положит! Давай договоримся, что с этого момента друг без дружки, на такого рода мероприятия, мы не ходим. Хорошо?
— Хорошо, — соглашаясь, ответила она.
Действительно с той поры и в радости, и в горе они шли по жизни рука об руку, всегда вместе.
Спектакль разорения семейного гнезда Омских происходил по старому, как мир, сценарию. У смазливой и легкомысленной Гали появились, провожающие до двери, а затем и заходящие в квартиру, поклонники. По слухам, ещё ранее в Севастополе курчавые волосы Бориса она приукрасила симпатичными рожками невинной шалости своего легкомыслия. Теперь же рога заметно выросли и запестрели отростками женской неверности на голове добродушного мужа и толкового офицера — судьба…. Ничего изменить нельзя — кому судилось, тот и носит это рогатое украшение всю жизнь. Борис страдал, но во имя дочери пока рога носил безропотно.
Веселова Лиля была женщиной хладнокровной. У них с Николаем так же подрастала дочь. «Зажечь» Лилю было не просто. Непонятно, какой костёр сомнения дымился в их отношениях, но в последнее время Николай на кухне запивал горькую. Он наклюкался так, что сливая излишки спиртного в общеквартирном туалете, уснул в обнимку с унитазом. Бычок он был «дай боже» и вынуть его тело, заклиненное алкоголем между аксессуарами туалета стараниями всех жильцов квартиры, было делом не лёгким. Но желание пописать удвоило их силы и они кое-как его извлекли и уложили в постель. Лиля во время этой операции хладнокровно молчала.
Со временем Николай немного отошёл и оттаял. Когда «квартира» совместно отмечала день Советской Армии, они немного выпили водки и пошли прогуляться по городу. Увидев милиционера — явление довольно редкое в чисто флотском городе, Николай сжал кулаки и сказал: «Сейчас я набью ему морду!». Антон и Борис навалились на него с двух сторон, пытаясь удержать агрессивные намерения своего товарища.
— За что? — спросил его Антон.
— Пусть гад знает! — и столько гнева было в его голосе, что Антон почти убедился: бить морду было за что! Совместными усилиями они всё же его удержали: бить морду конкретному, провинившемуся, менту правомерно, а вот чистить рыло мусорам всем подряд несправедливо.
Время шло, в его стремительном беге Антон, очередной раз отпущенный на побывку к семье, не только наблюдал, но и всеми внутренностями организма прочувствовал как море, играючись, трепало маленький теплоходик «Кировабад». Его маломощные дизеля урчали, рычали, иногда от чрезмерных усилий визжали, но продолжали натужно вращать гребные винты. Их совместная упорная работа медленно, но верно приближала кораблик к Североморску. На Севере зима уходит не спеша, с оглядкой, но даже в гуле шторма были слышны нотки гимна во славу пробуждающейся природы. Разогнавшись на морской глади, шальной ловелас — апрельский ветер зависал на вершинах сопок. Он оторопело останавливался, совсем как живой человек, который забравшись на высоту был не в силах отвести взгляд от открывшейся, чарующе завораживуещей, ослепительной красоты северной земли. Чуть ниже в распадках на возвышенностях, такие же белые как снег, расположились куропачи. Распустив перья и вытянув шеи, они вызывали соперников на бой — бой во имя жизни. Куропатки, поклёвывая прошлогоднюю ягоду на ещё редких проплешинах, делали вид, что боевые игры петухов их не касаются.
— Ну покричат, ну подерутся — это их мужское дело. У нас же заботы поважней: присмотреть и выбрать для гнезда место, нанести яиц, высидеть, вырастить и уберечь от множества врагов и всевозможных напастей молодняк. Так что нужно клевать ягоду и набираться сил.
Антон готовился стать отцом. Ежели честно, то их любовь со Светланой не была направлена на сознательное планирование рождения ребёнка во чтобы-то не стало. Они были здоровы телом, душой и помыслами, посему появление первенца было естественным природным результатом семейной жизни любящих супругов. Поскольку супруги были совершенно не опытны и одни, то на душе у них было выжидательно тревожно.
— Шутка сказать: у нас появиться сын! — размышлял Антон. — А может и девочка…. Будет топать ножками и лопотать: па-па, ма-ма! Да, но мама сама ещё девочка и все эти заботы свалятся на её голову. Жилой городок в губе Западной Лице строится быстро. Шанс получить квартиру был. Но когда? Нужно вызывать тёщу, которая уже давно забыла с какой стороны садится в поезд. И кроватку и «приданое» ребёнку — всё это нужно покупать. А тут ещё товарищи-соседи…. Надоело Антону платить квартплату больше всех, проживая в самой маленькой комнате. Разобрался: никто жильё не переоформлял. Веселовых устраивало положение, когда они занимали самую большую и светлую комнату, а денежки платили за маленькую. Совесть, честь, порядочность, безразличие, забывчивость — какую из этих категорий понятий уместно применить Антон терялся в догадках.
Два дня, проведённые с милой, прошли мгновенно. Антон опять вместе со своими сослуживцами был успешно доставлен в губу Западная Лица тем же трудягой теплоходом «Кировабад», больше известным под именем «Санта Мария».
В образцовом содержании ракетной боевой части корабля была вложена и львиная доля повседневного умелого воинского труда лично Липовецким. С него сняли все «фитили» и командир написал представление на присвоение ему очередного воинского звания «старший лейтенант». Кадровая бюрократическая система Флота наезженным путём обеспечивала получение очередных воинских званий всем «соискателям». И не важно кто как служил и выкладывался. Главное чтобы не было явных проколов и «фитилей», а так же вышел установленный срок протирания флотских штанов.
Такие представления бурным потоком бумаг достигали соответствующих командующих, главкомов и министра обороны. Те толком никогда в них не разбирались, да и физически если бы хотели разобраться с таким «валом» бумаг никогда не смогли бы. Вот и штамповали «достоин» и изредка, как исключение, «не достоин». Главное, что статус-кво соблюдался и конвейер работал. С этого конвейера на погоны Антона капнула третья звёздочка. Одновремённо он был «сосватан» на должность командира ракетной боевой части на один из вновь образованных вторых экипажей.
— Хорошо! Вот тут-то я и погуляю! — подумал Антон. — Пока флотоводцы решали, что с этими, создаваемыми вторыми, то ли техническими экипажами нужно делать, моряки там без «железа» жили припеваючи и попиваючи.
Но, — не тут-то было! Серьёзный и настойчивый мужик капитан 1 ранга Громкий Б. в беседе с Антоном сказал:
— Или по согласию, или без согласия, но вы будете назначены командиром БЧ-2 на подводную лодку «К-149». Лодка готовится к ракетной стрельбе. Приказ о вашем прикомандировании уже есть. Принимайте дела. Приказ командующего Северным флотом о вашем назначении будет через неделю. Это я вам гарантирую. Думаю, мы сработаемся. Завтра жду вас на своём корабле.
— И за что мне такое счастье? — подумал Антон. — По слухам там старпом Симак В.Б. — зверь, а не человек! Да, «не долго дрыгалась старушка в гвардейских опытных руках», — пожалел себя он и пошёл в каюту собирать вещички для переселения на новое место службы и жилья.
Атомная подводная лодка «К-149», а вернее люди экипажа, на жизненном пути Антона станут самыми значительными и запоминающимися личностями, которые определят выбор карьеры и его дальнейшее становление в целом как военно-морского офицера.
Если «К-55» для него была своеобразным пересыльным пунктом, где большинство людей были чужими друг другу, то «К-149» стала приветливым домом. В этом доме жили и работали хотя и разные по характерам и поступкам люди, но по духу они были своими, кровно связанные родством общих интересов службы на корабле.
Бывший командир БЧ-2, а теперь помощник командира капитан 3 ранга Кочет И. дела командира подразделения передал быстро. Знакомя Антона с личным составом, он остановился возле пожилого мичмана.
— Вот это мичман Фесенко А.С. старшина команды электрооператоров, — представил он мичмана. — На него можно положиться во всём. Все дела он знает и ведёт лучше меня. Командир группы управления лейтенант Лыткин Василий на днях после отпуска должен прибыть к месту службы, — добавил он. Уже в каюте, передавая пустые канистры заметил:
— Спирта нет, но посуда есть! Он потряс ёмкости и там еле слышно на донышке плеснули остатки жидкости.
— Вот это дело! Отлично! — обрадовался Кочет. Его глаза заинтересованно оживились. Их взгляд забегал в поиске стаканов, а нос прямо зашевелился в предчувствии выпивки.
— Гайдук, — закричал он в находящуюся рядом дверь «провизионки», — дай-ка нам что-нибудь пожевать!
Уже давненько должность начальника службы снабжения на лодках была упразднена. Осталась команда снабжения, которая перешла в прямое попечение помощников командира.
Мичман Гайдук, с хитрой физиономией украинца, знающего себе цену, с этой должностью справлялся вполне удовлетворительно. Он высунулся из кладовой, подал банку виноградного соку и банку консервированной севрюги.
— Может не нужно? — высказал сомнение Антон.
— Да ты что! Конец рабочего дня. Сам бог велит вспрыснуть передачу дел, — заверил его Иван.
— Так вечером доклад у старпома! — слабо сопротивлялся Липовецкий.
— Подумаешь, тут всего-навсего «по две нитки» на один глоток воробью, — сказал Кочет, вытряхивая последние капли влаги из канистры. Он разбавил спирт водой и со словами «ну, будем» запрокинул голову и начал перекачивать содержимое стакана внутрь своего организма. Этому вливанию организм явно противился. Раствор огненной влаги малым фонтанчиком возвращался в стакан! На глаза у Ивана проступили слёзы….
— Ну, финита! — подумал Антон. Но он ошибался. Кочет прокашлялся и, несмотря на бунтующую душу, маленькими глотками затолкнул-таки содержимое стакана в желудок. Помедлил. И на выдохе сказал:
— Вот теперь можно и закусить!
— Святой боже, — подумал Антон, — и зачем люди так мучаются? Воистину, пути твои неисповедимы!
На вечернем докладе у старпома Липовецкий подал рапорт о принятии дел и обязанностей командира БЧ-2.
Слушая «рычание» Симака он подумал:
— У этого «дяди» не побалуешь…. Хотя должность у него собачья. Человек он может и ничего, только характер колючий, а норов грубияна — это как «пить дать!». И вообще, может оказаться, что не так страшен чёрт, как его малюют. Поживём — увидим! — решил он окончательно.
Все остальные офицеры корабля были приветливы и добропорядочны. С ними Антон быстро нашёл общий язык сотрудничества и взаимопонимания. Особенно тесно он подружился с командиром БЧ-4, РТС старшим лейтенантом Першиновым Славой. Этот чернявый среднего роста энергичный офицер был женат на сероглазой симпатичной ленинградке Вале. У них подрастал маленький сын. Слава показал Антону их фотографию и признался, что соскучился по ним. Говорил, что как только получит квартиру — сразу же привезёт их сюда в городок непременно.
В свою очередь, Антон показал фото Светланы и они заочно познакомились семьями. В дальнейшем это позволило им, уже воочию, распространить взаимное расположение и симпатию и на жён.
Командир БЧ-3 капитан-лейтенант Петров Борис был немного старше, поопытней и в службе, и в житейских вопросах. В своё время он плавал третьим помощником на гражданских судах — существовал такой вид командировок военно-морских офицеров для выполнения спецзаданий и ознакомления с морским театром. Вечерами Борис кое-что рассказывал о своих заграничных впечатлениях и, конечно, грустил о своих двух дочках. Глядя на фото младшенькой, он загадочно улыбался.
— Радуйся и веселись, папаня, пока твоё чадо отсутствует, — посоветовал бы ему Антон если бы это происходило года полтора спустя. О необузданном нраве малого чёрта в детской юбочке вскоре узнает весь подъезд дома, в которой будут заселены семьи офицеров и мичманов экипажа их подводной лодки. В этом ребёнке процесс генного наследования властного характера плотно сбитой мамы и добродушного упрямого простака отца, пошёл против законов природы, соединив минус с минусом, получив в итоге минус агрессивный. С целью удовлетворения своих устремлений она орала так, что содрогался весь дом. Бунтующее дитя могло запустить в подвернувшихся родителей любой предмет, подъёмный для его цепких ручек. Так что в будущем, она «зальёт» не один килограмм расплавленного сала за кожу родителям. Пока же Петров улыбался.
У штурмана старшего лейтенанта Даниловича детей не было. Его жена работала в далёком белорусском столичном городе Минске. Как Антон понял из рассказов старшего лейтенанта, что приезжать в какую-то «дыру» на Севере она не собиралась. Сам Данилович парень рослый и видный приволокнуться за любой симпатичной юбкой был совсем не прочь. Но извините: на «нет» и суда нет! Пока ни жены, ни любой другой юбки поблизости не наблюдалось.
Как-то так получалось, что даже грубость старпома всех офицеров корабля ставила в равные условия и посему объединяла.
По долгу службы и положению замполит Авдеев и старпом Симак больше корешились с командиром корабля, но насколько это были отношения дружбы или необходимость служебного сотрудничества никто сказать не мог. Сам Авдеев уравновешенный неконфликтный мужчина, в меру лояльный к политике КПСС и интересам моряков, был человеком своим, заслуженно востребованным экипажем корабля.
Капитан 3 ранга Зубков Борис атлетического телосложения, подстать командиру, был интересным собеседником и толковым, знающим своё дело офицером. Несомненно благодаря этим качествам он и был назначен на должность командира БЧ-5. Естественно, вокруг него группировались офицеры этой боевой части. Хотя молодёжь: лейтенанты Мышкин, Слива, Голуб, Штыков, Штокало больше тянулись к группе офицеров бечелюксов.
Одним словом, никакого антагонизма в экипаже не наблюдалось. Явных пьяниц не было, выпивали мужики умеренно, по интересам: как все нормальные здоровые душой и телом люди. Практически поголовно все были бесквартирные. Была служба, был серьёзный командир, был порядочный замполит, был грубоватый старпом, что поделаешь — такая должность!
Главное, что был крепкий костяк офицерского состава для того, чтобы создать экипаж, в котором можно было служить не за страх, а за совесть. Расслабляться Антону было некогда. Ракетные стрельбы, да ещё на приз Главкома — это вам не семечки на завалинке щёлкать!
Мичман Фесенко действительно оказался кладом — и как человек, и как специалист. На службу прибыл лейтенант Лыткин — среднего роста, спокойный и уравновешенный человек.
— Толк с него будет, чего не знает — научим, — решил Антон, глядя на понравившегося офицера. — Да и товарищ с него получится не плохой.
Материальную часть ракетчики «вылизали» и проверили досконально. Корабль стал под погрузку практической ракеты. Вот она зависла над срезом шахты. Антон подавал последние команды крановщику, вывешивая её длинное тело в строгую вертикаль над опорными пятами стартового стола. Наконец ракета закреплена, погрузочные траверсы отстыкованы. Антон подошёл к ракете, заглянул вниз на штекерные разъёмы:
— Ба, мама родная! — Так это старая знакомая! Вот и контактные штырьки, которые он собственноручно высверлил и впаял новые….
— Ну и что, — тут же подумал Антон, — проверим сопротивление изоляции, прогоним автономные испытания. Если всё пройдёт гладко, то, как у Николая Васильевича Гоголя, фразу Тараса Бульбы «- Я тебя породил…» закончу своими словами «и я тебя запущу в последний путь!», — подытожил тревожные размышления Липовецкий.
Действительно, ракета стартовала без замечаний и угодила на боевое поле прямо в заданную точку прицеливания, обеспечив кораблю безоговорочную оценку «отлично».
— Бляха-муха! — вместо приветствия произнёс Антипов, недавно назначенный флагманским ракетчиком дивизии. — Бляха-муха! — повторил он, удобно усаживаясь на диване в каюте командира БЧ-2 на подводной лодке. Приз Главкома твой! С тебя причитается!
— Без проблем, — сказал Антон, извлекая из пристеночной ниши десятилитровую канистру со спиртом.
Он набулькал четверть стакана спирта — две «нитки», вскрыл банку мясных консервов и открыл кран умывальника. По каюте распространился аппетитный запах тушёнки. Вода из крана не пошла.
— Подожди, я сейчас! Схожу и проверю клапана на магистрали пресной воды, — сказал Антон и вышел из каюты.
Запах спирта и тушённого со специями мяса заставил кадык Антипова сглотнуть набежавшую во рту слюну. Удерживая в руке, готовый к употреблению стакан со спиртом, он поднял свой взгляд вверх, взывая к богу с просьбой прекратить его страдания. Тот просьбе внял: чуть ниже подволока в гнезде стоял графин полнёхонький «под завязку» воды.
— Бляха-муха! — мысленно уже в третий раз произнёс Антипов. — Пока Липовецкий подойдёт, я успею не только «вздрогнуть» первый раз, но и повторить!
Его терпение было на пределе и разбавлять спирт было некогда. Опрокинув стакан, как учили: маленькими глоточками он вылакал спирт, затаил дыхание, налил из графина воды и уже залпом — бульк и всё в желудок. Оно было бы всё ничего, но в графине оказалась не вода, а спирт…. Освобождая канистру для получения месячной нормы ректификата, остатки её содержимого Антон слил в графин и запамятовал.
Под воздействием жгучей жидкости, желудок Антипова, как избавления от мук, ждал живительную воду. Получив огромную порцию того же спирта, он взбунтовался и хотел вытолкнуть всё обратно, но сил не хватило. Его владелец из-за нехватки кислорода посинел, свалился с дивана и слегка повизгивая мычал: то ли «му», то ли «ву».
Антон проверил водяные клапана и зашёл в каюту. Вода из крана лилась рекой. На палубе лежал посиневший флагман! Липовецкий набрал в ладошки воду и брызнул ею в лицо пострадавшему. Тот открыл глаза и уже громче прошептал:
— Му-мать твою, бляха-муха, ву-воды дай запить!
С помощью врача, флагманского ракетчика откачали. Антипов отдышался, закусил и уже осмысленно, глядя на Антона сказал:
— Бляха-муха, чуть богу душу не отдал и не успел бы передать тебе радостную весть: по телефону сообщили, что твоя жена в роддоме в Североморске родила сына. Поздравляю! Топай к командиру и проси на недельку отпуск. На службе мы тебя подстрахуем.
— За это событие грех не выпить, — сказал корабельный врач капитан Галан. Антон налил в стаканы по одной «нитке» спирта и они втроём подняли тост за появившуюся новую жизнь — в добрый путь, во здравие сына Липовецкого.
С оказией Антон прибыл в Североморск. Никаких цветов и такси в то время в городе не было. Поэтому с бутылкой «Шампанского» в руках, в назначенное время выписки, он встретил любимую жену с сыном у двери барачного типа роддома. Маленького кроху он взял на руки и они уже втроём пошли по своей дороге — дороге для судьбы каждого человека обособленной, но носящей общее наименование «дорога жизни».
Не мудрствуя лукаво, сына решили назвать в честь деда Владимиром. Глядя на сына, одной рукой обнимая жену, а в другой удерживая свидетельство о его рождении Антон сказал:
— Владей миром и будь счастлив! Будьте здоровы, родные мои, вскоре приедет бабушка и вам будет веселей. Да и квартиру в Западной Лице мне должны дать. Новый дом вот-вот сдадут в эксплуатацию.
Антон прибыл в часть. Ему действительно предложили однокомнатную квартиру. Жилплощадь освобождал Галан у которого в семье было два ребёнка и он претендовал на жильё более вместительное. Тёща приехала и, как смогла на первых порах, поддержала дочь.
В разгар Северного лета Антон загрузил семью и скарб на бессменного трудягу «Кировабад» и они благополучно прибыли в губу Западная Лица. Наконец-то они начали обживать свою первую отдельную однокомнатную квартиру. Комнату и мебель в Североморске Антон сдал коменданту МИС. Тот выдал расписку и справку по форме № 1. В квартире остались жить одни Омские и по их просьбе мисовская мебель осталась в доме. Со временем материальное положение Омских улучшилось. Они прибарахлились и старую казённую мебель просто выбросили. Через год Липовецкому пришёл счёт на уплату этой мебели. Расписка коменданта и справка по форме № 1 сделали своё дело и от него отвязались.
Из всего купленного скарба во всех многочисленных переездах семью Липовецких, как талисман, сопровождал диван-кровать. В Советские времена вещи делали, может и не совсем элегантные, но прочные, рассчитанные на века. Люди к ним привыкали и они становились незаменимыми, как сама жизнь.
Периодическая война со «стасиками» — полчищами тараканов, которые устраивали парады за отклеенными обоями квартиры и выхватывали пищу прямо из рук, показала бесперспективность полумер тактической борьбы с ними. Антону пришлось заняться кардинальным стратегическим наступлением на их своеволие. Он отправил Светлану с сыном на месяц в отпуск на Украину. Сам вечерами окончательно ободрал обои, по блату достал какой-то ядовитой жидкости и побрызгал ею стены и полы. Сотни тараканов, отбросив «коньки», трупами устилали квартиру. Через недельку с помощью своих товарищей Антон вымыл жильё, побелил потолки, поклеил новые обои. В ожидании приезда молодой хозяйки квартира сверкала чистотой и уютом. «Обмывать» обновленное жильё зачастили добровольные помощники по его ремонту: Петров, Данилович, Першин и Лыткин. Их жёны так же отдыхали где-то на Юге.
Полярное солнце не заходило. Летом малолюдный жилой городок без женского общества затихал совсем. Подвыпивших мужиков тянуло на «подвиги», но драки были редкими. Так какая-нибудь мелочь: кто-то сдуру забредал искупаться в студеное озеро или загорланит песню «Прощай любимый город…».
Боря Петров иногда рвался пойти «по лебедям», но Антон его осаживал:
— Борис, побойся бога, где они эти лебеди? Вот приедет твоя лебёдушка с лебедятами, она тебе перья быстро повыдёргивает!
— Моя, — на высокой ноте, сопротивляясь, начинал Борис. — Моя жёнушка, — гораздо тише продолжал он, — могёт и повыдёргивать. Но где она — нету её!
— Боря, она скоро приедет — лето уже на исходе. Вот моя Светлана буквально на днях приезжает! Так что все бутылки, банки, окурки и прочее безобразие нужно убрать. Завтра покупаю телевизор. Нужно где-то сделать и установить антенну.
— Не проблема! Народ говорит, что в наших краях обозначился крупный спец по изготовлению телевизионных антенн — некто Сироткин. Он недавно был назначен то ли инструктором, то ли заместителем начальника нового учебного центра.
— Постой, не тот ли это управленец с электромеханической боевой части, который погорел по пьянке и его списали с подводной лодки на берег, — высказал предположение Петров.
— Вот именно, это он! Только по пьянке уже повторно он успел погореть и на домашне-бытовой почве, — подтвердил его догадку Слава Першин.
— Это что за проблема такая — «домашне-бытовая»? — спросил Антон, желая узнать подробности, как лицо непосредственно заинтересованное в добыче антенны.
— Да хрен его знает, как её назвать, но суть её следующая, — начал рассказывать Першин.
— Жена у Сироткина, так же как и наши подруги, загорала там, где солнышко не только светит, но и греет. Не спеша, «приняв на грудь», но твёрдо удерживаясь на ногах, вечерней порой в субботу, в благодушном настроении, переполненный любовью ко всему миру, Сироткин подходил к своему дому. Вы уже все знаете, что телевизоры в наш военторговский магазин завезли, но с антеннами ощущалась напряжёнка. Шустрые «партизаны» эту «дилемму» решали с явной выгодой для себя: доверчивым телеманам, жаждущих зрелищ с голубого экрана, одну и ту же ворованную антенну они перепродавали по несколько раз.
— Да, но при чём тут горемычный Сироткин? — спросил Лыткин.
— В том-то и дело, что горемычный! Подходит Сироткин к дому и видит, что невзрачный «партизанишко», с испуганно бегающими глазками, совсем обессилив, безнадёжно дёргает теле кабель, торчащий из дырки в раме окна первого этажа дома.
— Ты что здесь делаешь? — грозно спросил он.
— Да вот…, - пролепетал совсем сникший строитель, — показывая руками, что он пытается выдёрнуть кабель.
— Балда ты! Отрежь его нафиг ножичком и делу конец! — посоветовал Сироткин.
— Нету ножичка! — сразу же нашёлся солдатик.
— Нету — нету…, всё вам подай в готовом виде, — добродушие, несмотря на ворчливый тон, так и пёрло из Сироткина. — Погоди, я сейчас. Жди!
Сироткин зашёл в свою квартиру на первом этаже возле окна которой всё ещё стоял обнадёженный солдатик.
— Стой пока, стой, — приветливо помахал ему рукой офицер, — я уже иду.
Сироткин вышел во двор, подошёл к окну, чиркнул кухонным ножичком по кабелю и, довольный успехом проделанной работы, совсем обалдевшему солдатику сказал:
— Видел, как надо? Забирай кабель и дуй быстро отсюда. Понял!
Солдатика как ветром сдуло! Всё ещё в благоприятном расположении духа — по пьянке русский человек — душа нараспашку, любит делать добрые глупости, он зашёл в квартиру, включил телевизор. Экран светился, но изображения не было. Он щёлкнул переключателем каналов — никакого результата!
— И тут невезуха! — огорчённо сказал он сам себе. Он сел на табуретку и тут же подпрыгнул от поразившей его догадки.
— Йо-моё! Кабель-то я отрезал свой!
Почти слово в слово этот приключенческий сюжет поведал сослуживцам сам Сироткин. От огорчения он пить перестал. Теперь из трубок, которые в его хозяйстве имеются в достатке он мастерит антенны. Особое внимание уделяет прочности их крепления к крышам домов. Так что можно попытать счастье и заказать это изделие у него, — закончил рассказ Слава.
Телевизор Антон купил. Антенну, сработанную Сироткиным, установил на крыше дома. Загоревшая долгожданная Светлана приехала в сверкающую чистотой квартиру. Чего ещё нужно влюблённому в свою жену молодому человеку!
— Ура торжеству жизни! — хотелось восторженно воскликнуть Антону. Он действительно в строю, в составе экипажа это «Ура!» троекратно прокричал в ответ на поздравление командира с праздником — днём Военно-Морского флота.
Правда, восторженность Антона заметно поубавилась после сообщения командиром новости, к которой в последнее время готовились все подводники корабля.
— Командирам боевых частей и служб к 30 июля доложить о готовности к длительному плаванию. Корабль в ближайшее время уходит в автономное плавание — в автономку, — твёрдым голосом приказал командир подводного крейсера.
Автономка для ракетного подводного крейсера проекта 658 — это шестьдесят суток плавания в моровом океане под водой. Автономка — это прощай твёрдая земля, прощай солнце, прощай небо и свежий воздух. Автономка — это прощай семья, дети и вся нормальная земная жизнь. Автономка — это изнурительные вахты у приборов и механизмов без всяких выходных; это бессонница, при которой тело, лишённое движения набирает вес и опухают ноги; это длительное дыхание адской смесью воздуха, который регенерируют пытаясь очистить от аэрозолей и примесей доброй половины элементов таблицы Менделеева. Автономка — это «сожительство» с ядерными реакторами, непосредственная близость которых дарует подводникам энергию и обеспечивает жизнь, а с другой стороны невидимым излучением ядерной реакции эту жизнь убивает. Автономка — это огромная ответственность экипажа в постоянном обеспечении заданной боевой готовности оружия и технических средств в ежедневном противостоянии вполне реальному противодействующему противнику. И, наконец, — это ни с чем не сравнимая ответственность командира корабля за жизнь вверенного ему личного состава экипажа и ответственность за миллионы жизней людей в случае применения ядерного оружия.
В повседневной жизни всё это выглядит довольно просто: атомная подводная лодка выходит в море на боевую службу, которую высокие ранги почему-то считали автономным походом.
Первого августа атомная подводная лодка с баллистическими ракетами «К-149» в море не вышла. Недавняя авария однотипной лодки «К-19» поколебала решимость флотского начальства и оно приказало субмарине заступить в боевое дежурство. Так как раньше подводные лодки с баллистическими ракетами среднего радиуса действия в боевое дежурство не заступали, то боевые распоряжения были противоречивы и расплывчатые.
Подводная лодка «К-149» стала у отдельного плавпирса. Её оба реактора были введены в действие. Связь экипажа с берегом прекращена. Неделю главная энергетическая установка «молотила» свой ресурс. Подводники дружно дымили сигаретами. Наконец выкурили все окурки, попросили «пардону» и, вообще, встал вопрос: кому и для чего такое дежурство нужно? Спустя нескольких дней поступило указание: ядерную установку вывести из действия; дежурство продолжить, обеспечивая готовность к выходу в море 8 часов. Сход личного состава на берег запретить. Курильщики через друзей-товарищей запаслись сигаретами и дымили вовсю! На пирсе оборудовали волейбольную площадку. Мяч привязали на шкертик и в перерывах между перекурами изгалялись над ним как хотели. Потихоньку офицеры по разным существующим и не существующим причинам начали выходить за пределы пирса. Солнышко круглые сутки уже не светило. Вечерами, как и положено, наступала ночь и кто там ходит далее пирса уже не было видно.
— Послушай, Антон, долго мы будем так «загорать», ничего не предпринимая для встречи с семьями? — спросил Першин, заходя к нему в каюту после вечерней поверки личного состава.
— Хм, — постучал пальцами рук по столешнице Антон. — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих! Как там на улице, ночка тёмная?
— «Ночь темна, не видна в небе ясном луна!» — пропел Слава. — Решено: «рвём когти!»
— Слава, предупреди своих, что на корабле мы будем в пять часов утра, как штыки. В полночь мелкими перебежками двигаем в городок. Желательно одеть спортивную форму одежды. Мы спортсмены, делаем зарядку — бегаем. А куда? — И кому какое дело, куда тело полетело! Всё, договорились, — решительно сказал Антон.
Время «тикало» своим чередом, как и положено, двигало Землю по орбите космического мироздания. Однако для Антона и Славы оно протекало слишком медленно. В мечтах они уже давно крепко обнимали своих любимых. А тут стрелки часов замерли или, вернее, еле-еле ползут!
— Пойду-ка я на свежий воздух, — решил Антон.
По входному трапу он начал подыматься вверх. Мимо него свистел воздух, засасываемый внутрь прочного корпуса, — работала корабельная система вентиляции.
— Святое дело провентилировать свежим ночным воздухом отсеки подводной лодки перед отходом ко сну, — подумал Антон и далее, вниз, уже окончательно по переходному трапу спустился на плавпирс, к которому была отшвартована субмарина.
Офицеры, как обычно, уже не кучковались. Отдельными тенями «огородами» — шмыг и они растворялись в темноте. На корне пирса одна из таких теней приблизилась к Антону и он услышал тихий голос Першина:
— Антон, это ты?
— Нет, это тень отца Гамлета, только без коня, — ответил, улыбаясь, Липовецкий.
— Шути, шути! Я уже тебя заждался: «Уж полночь близится, а Ленского всё нет!» — постучал он пальцем по стеклу циферблата часов.
— Ты по часам не только постукивай, но иногда и посматривай на них — до полуночи ещё 15 минут! — возразил ему Антон. — Ладно, давай малым ходом вперёд держим курс на КПП, а там обороты увеличим.
Предъявив пропуска, они благополучно выбрались на дорогу в городок. Только невидимые в ночи мелькающие пятки, да пыль из-под каблуков ботинок могли бы выдать их ускоренное передвижение. За спиной беглецов послышалось урчание грузовика и свет его фар выхватил из темноты и образовал на дороге просматриваемый тоннель.
— Впереди четыре километра дороги, — моментально сообразили офицеры, — ехать оно лучше и быстрее!
— Стаём посреди дороги насмерть и голосуем! — прошептал Антон и шагнул с обочины на её проезжую часть.
Грузовик затормозил. Туча пыли и песка, попав в глаза, окончательно лишили зрения их ослеплённых хозяев, но уши…. Лучше бы они не слышали, как голос из кабины грузовика, без всякого сомнения принадлежавший их командиру Громкому, проворчал:
— Чёрт бы вас побрал! Некуда от вас скрыться. Быстро прыгайте в кузов, пока я не передумал!
Антон и Слава пулей залетели на грузовик.
— Во, попали! Влипли по самую макушку, — выразил общее мнение Першин.
— Не зуди! Перед въездом в городок на подъёме — с кузова «линяем». В пять ноль-ноль быть на корабле. И ни гу-гу, не высовываться! Если командир захочет, то выдрать нас сможет в любой момент. А так, ели не напоминать, то этого эпизода вроде не было совсем. Понял? — выложил своё мнение Антон.
На подъёме Военно-Морского Флага, выбритые, пахнувшие одеколоном, Липовецкий и Першин во главе своих подразделений стояли на кормовой палубе корабля. Командир поздоровался с ними. Его поведение исключало любой намёк о реальности вчерашней встречи по дороге в жилой городок. Однако, результат встречи, правда, косвенного воздействия вскоре обозначился: по разрешению командования одну смену офицеров и мичманов начали отпускать на ночь на побывку к семьям.
Со временем подводники пообвыкли и это странное дежурство уже мало чем отличалось от обычной повседневной службы. Но разгорающаяся Холодная война требовала новых жертв и в её костёр была брошена подводная лодка «К-149». По боевой тревоге подводники ввели в действие главную энергетическую установку, корабль вышел в море и 45 суток добросовестно пахал Северную Атлантику.
В это время на стапелях завода в Северодвинске уже были заложены первые корпуса второго поколения атомных подводных крейсеров с межконтинентальными баллистическими ракетами. Пока же Флот посылал на океанские просторы сражений Холодной войны всё что имел.
Боевое патрулирование в районе огневых позиций и в целом автономный поход проходил без особых происшествий. Так по мелочам: было несколько вовремя замеченных и ликвидированных возгораний, да при выходе из строя одной из холодильных машин экипаж здорово попотел, плавая в субтропиках.
Вражеских субмарин атомоход не обнаружил: то ли поблизости их не было, то ли лодку хорошо «пасли», то ли командир лодки был молодец и обеспечил скрытность выполнения поставленной задачи.
Именно это последнее предположение было утверждено командованием Флота и лодка стала передовиком, заслужив звание «отличной».
Первая радость встреч подводников с родными и близкими…. Эти чувства описать словами невозможно.
В жизни людей разлуки бывают короткими и длительными. Даже самые длительные из них, переполненные смертельными опасностями, которые испытывают людей на силу воли к жизни, устраивая экзамены для их чувств и поступков, не могут сравниться с чувствами подводников, вернувшихся с боевого патрулирования в океане. Потому что они возвращаются не столько из рискованного похода, сколько из путешествия в потусторонний мир. Вернувшись, им нужно вновь научиться ходить, дышать свежим воздухом, различать приход дня и ночи. Они заново встречаются с солнцем, ветром и звёздами. Они заново распознают крики птиц и зверей, заново впитывают запахи и цвет родной земли. Они заново встречаются с людьми, среди которых пытаются найти своё место.
И разве можно словами выразить всю любовь, выстраданную подводником в дни разлук и обретённую вновь, при встрече со всем этим чудесным миром, в котором мы живём и начинаем по- настоящему ценить, только когда его теряем…?
Обнимая жену, глядя в её чудесные глаза и глаза сына, в которых в данный момент отражался и заключался весь необъятный мир, Антон, в который раз убедился в его неповторимости, гармонии и не проходящей красоте.
— Я люблю вас! — выражало всё его существо и он ещё крепче их обнимал.
Чего-чего, а перемен в службе офицера-подводника хватило б с избытком не на одну жизнь обычного человека.
— Ну как, подводнички, успели расслабиться в семейном благоухании? — такой вопрос, не ожидая ответа, задал старпом командирам боевых частей, собравшимся на вечерний доклад.
— Хочу вам доложить, — продолжил он свою речь, — что с тёплыми и обжитыми квартирами придётся распрощаться. Да, да не делайте умных, но недогадливых лиц и помалкивайте, когда я говорю! Вы и так уже знаете, что мы идём в Северодвинск. Там, на заводе «Звёздочка» становимся на модернизацию.
Так что будьте любезны собрать вещички, подготовить ремонтные ведомости и согласовать их с техническим управлением Флота. К концу сентября прошу доложить о готовности убытия на завод.
Конечно, для офицеров эта новость новой не была. Тем не менее, после доклада на перекуре офицеры продолжали обсуждать тему № 2 — о службе.
— Поговаривают, что наш командир уходит на учёбу в академию, — поделился новой информацией Петров.
— Кто же на его место придёт командовать нашим пароходом? — тут же задал вопрос Данилович.
— Наш старпом, кто же ещё? Он уже сдал все зачёты на самостоятельное управление подводной лодкой. Как видите, в этом отношении преград нет никаких, — высказал своё мнение Першин.
— Это верно. Он мужик умный и не склочник. Но грубиян. Я бы сказал, что он этакий хулиган и задиристый москвич старой закваски. Если он сумеет задавить в себе грубость хулиганствующего молодчика, то командир у нас будет толковый. На должности старпома эти недостатки его характера парировал командир. Когда же он сам станет командиром, то я не знаю чего от него можно ожидать, — закончил свои предположения Антон.
— А кто же тогда будет старпомом? — задал второй вопрос Данилович.
— Святое место пустым не бывает! — подключился к разговору корабельный врач капитан Галан. — Да хотя бы Кочет.
— Так у него даже классов за спиной нет. И вообще, какой из него старпом, водку и ту пить по-человечески не умеет. Хотя он от спиртного не просыхает, — высказал сомнение Петров.
— Ничего! Сейчас вон сколько новых экипажей формируется. На безрыбье и рак сойдёт вместо рыбы, — высказал свой прогноз Першин.
— Ну, Борис, а тебе-то стать помощником сам бог велел, — сказал Липовецкий и выжидательно посмотрел на Петрова.
— Ты свою карьеру решил строить по командной линии или по специальности?
— А-а-а! Строй не строй, но по опыту знаю, что в стройные планы всегда вмешивается судьба-индейка! Куда вывезет служебная кривая — туда и пойду. Это вам, молодым, ещё есть время выбора. Мне же звоночек уже звенит, перебирать некогда, — закончил Петров и о чём-то задумался.
— Ладно от перемен нам некуда деваться. А где же будут жить наши семьи? Кто знает? — в образовавшейся паузе, задал весьма существенный и животрепещущий вопрос Антон.
— Как всегда — где кто сможет! Хотя, по агентурным сведениям в Северодвинске по улице Карла Маркса, дом 8 функционирует семейное офицерское общежитие. Простой народ этот адрес называет «Карла Марла, 8» — клоповник, не приведи господи! Клопы, как лошади, в содружестве с тараканами заедают хилого подводника насмерть, — поделился добытыми познаниями Зубков.
— Веселись и радуйся подвалившим «счастьем», служивый! — прокомментировал полученную информацию Липовецкий.
— Что вы, братья, приуныли! Житейские проблемы — они всегда были и будут. Но я вам доложу: сколько там девушек-монтажниц и баб- холостячек! Так это рай для любвеобильных мужиков, — выпалил Данилович и мечтательно закатил глаза.
Переходу корабля в Северодвинск больше всех обрадовались подводники срочной службы и все остальные холостяки.
Что ни говорите, но Северодвинск — это промышленный, средней величины, бурно разрастающийся город. Город со своей инфраструктурой и гражданским довольно зажиточным населением, которое относительно хорошо снабжалось товарами первой необходимости. Город закрытый — въезд и выезд только по специальным пропускам или соответствующим штампам в паспортах.
Для моряков этот город — это нормальные увольнения, театры и кинотеатры, дома культуры, танцы, кафе, знакомства и девушки.
— Хочу в Северодвинск! — потягиваясь во весь свой богатырский рост, выразил общее желание старшина стартовой команды старшина первой статьи Ноздрёв Александр — «Ноздрюха», так прозванный ракетчиками за покладистый, добродушный характер. Он на них не обижался: «Андрюха», «Ноздрюха» — для его большого тела прозвище было вполне подходящим и безобидным.
— Ты, Ноздрюха, прежде времени не радуйся. Думаешь, ракеты выгрузил — можно сесть на грелку и греть свою задницу? — Заблуждаешься! При сдаче старого демонтированного оборудования ракетного комплекса приёмщики на флотских артскладах проверяют каждую гайку. Ответственность за их сохранность и наличие несёт личный состав — то есть мы с тобой. Так что за работу, дорогие товарищи! — охладил его пыл мичман Фесенко.
Атомоходу «К-149», следующему по входному каналу, город Северодвинск приоткрывался медленно. Канал, с двух сторон ограждённый буями, створными знаками и огнями чётко выводил корабли, следующие по нему, к входу в порт — закрытую заводскую акваторию со своими причалами, стенками и плавпирсами.
Правая сторона этой своеобразной бухты со стороны города, где размещались корпуса цехов, эллингов, доков и других заводских и припортовых сооружений относилась к объединению Северного Машиностроительного Предприятия — сокращённо СМП. Здесь корабли строили.
С левой стороны все сооружения принадлежали предприятию «Звёздочка». Здесь корабли ремонтировали и модернизировали.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.