Противостояние

Противостояние

Видно, таким Ельцин родился: взялся за гуж, не говори, что не дюж. И он начал тащить тяжелейший воз парламентской борьбы. Межрегиональная депутатская группа «подпирала» его с одной стороны, народ — с другой. Сила, дай Бог, каждому… И тем не менее его судьба всецело зависела не от них, а от нового парламента, свободно избранных в него депутатов. Кто они, чьи доверенные, каков их гражданский «эталон»? — ответы на эти вопросы были важны для всей дальнейшей судьбы демократов и их лидера. А между тем тот парламент напоминал «ящик Пандоры» — никогда не знаешь, кто из него может появиться и что предпринять в следующее мгновение. И было бы величайшим любительством со стороны демократов — пустить процесс «созревания» парламента на самотек.

Оперативно была создана аналитическая группа, которую возглавил ученый Александр Собянин. Он «пропустил» весь депутатский корпус через ЭВМ, в которую уже была заложена определенная программа. Нужна была четкая политическая карта России: где, в каких регионах есть прочная опора для демократических реформ, где засилье партократии, а где превалирует политический нигилизм. И первые результаты исследований показали, что в крупных промышленных центрах огромную роль играет движение «Демократическая Россия». Это оно в выборах 1989 года и во вторых выборах в ВС РСФСР сыграло доминирующую роль в формировании депутатского корпуса и уже начинало проводить подготовительную работу по избранию Председателя парламента России.

Основной кандидат был уже известен: Борис Николаевич Ельцин. К тому времени газеты пестрели заголовками: «Феномен Ельцина», «Кто он — будущий глава России?», «Ельцин или Полозков?» Однако и консервативные «блоки» не зевали: объединившись под неусыпным оком Старой площади, стали срочно отрабатывать стратегию по нейтрализации Ельцина. Они, конечно, могли себе позволить допустить его в депутаты ВС СССР, могли не помешать избранию в парламент России, но не могли же они расслабиться до такой степени, чтобы отдать Ельцину всю Россию. Лучше всемирный потоп, лучше какой-нибудь «чуваш» Воротников или «адыгеец» Власов (оба баллотировались для «верности» в этих национальных округах), но только не Ельцин, которому доверилась почти вся Москва…

И снова началась оголтелая травля Бориса Николаевича. Проводились «накачки» депутатов-консерваторов у Лукьянова, в ЦК КПСС, какие-то тайные «летучки», на которых рефреном билась «живая партийная мысль»: Ельцина не пущать, каждый коммунист умри, но Россию «от Бориса» сохрани. И пугали народ голодом, новым культом личности, развалом Союза, переворотом, гражданской войной и пр. и пр. И, увы, сам Михаил Сергеевич не остался в стороне от закулисных интриг. Горько сознавать, но это было. И, видимо, после путча, когда он увидел «новый мир» «новыми глазами», не раз терзался душою о тех выпадах против Б.Н. Ельцина.

Но если не Ельцин, то кто тогда мог всерьез претендовать на бархат кресла, уготованного для главы России? Власов — председатель старого Совмина РСФСР или первый секретарь КП России Полозков? А почему бы и нет, если учесть, что на веку державы много было посредственностей, а то и откровенных человеконенавистников, ею управляющих. По весне 1990 года главными соперниками Б.Н. Ельцина считались опытные бюрократы, никогда не знавшие альтернативного выбора. Заведомо непопулярные в народе личности и по любым рейтингам стабильные аутсайдеры, однако, обласканные ЦК и, очевидно, самим Политбюро.

В другие времена и Власов, и Полозков, без шума и понукания, взбежали бы по ступеням власти под бурные, несмолкающие аплодисменты. И не трагикомично ли, что кроме этих двух фигур у консерваторов не нашлось больше ни одного достойного кандидата, который мог бы соперничать с Ельциным? Ни одного! Но… Но весь секрет, оказывается, заключался не в самих претендентах на пост Председателя, а во вновь испеченных депутатах, готовых вскинуть мандат за любого, кто против Ельцина. И таких было не так уж и мало. Вся анти-ельцинская кампания проходила через управляемых со Старой площади парламентариев.

Исследование Александра Собянина выявило примерно такой расклад в парламенте: по 40 процентов от каждой стороны — консерваторов и демократов. К первым примыкали аграрии, представители автономий, промышленники, ВПК, офицерство и т. д. Ясно было, что все эти люди приверженцы ЦК, системы, на которых, собственно, и могли рассчитывать те, кто «ставил» на вальяжного Власова и «суп ер объектив иста» Полозкова. Но были еще и загадочные фигуры с не совсем ясной политической ориентацией. И таковых насчитывалось не менее 20 процентов от общего числа депутатов. По-видимому, несколько голосов из этого круга «загадочных фигур» и должны были решить судьбу выборов Председателя в пользу той или другой стороны.

Такие «асы», как Юрий Рыжов, Лев Пономарев, Сергей Красавченко, Сергей Шахрай, Сергей Филатов и др., входили в команду Б.Н. Ельцина и, конечно, понимали, что надо бороться за каждый голос.

В Ленинграде был даже создан комитет в поддержку Б.Н. Ельцина. 7 мая 1990 года, по инициативе этого комитета, состоялась «сходка» сторонников Бориса Николаевича. Место встречи — Приозерск, что в 160 километрах от Ленинграда. 30 апреля Борис Николаевич перенес в Испании операцию, а уже через неделю — испытание на прочность: полет до Ленинграда, а затем многочасовая поездка до Приозерска. И хотя врач запретил ему пускаться в столь дальний путь, встреча было чрезвычайно важной — и Ельцин нарушил медицинские предписания.

Собрались представители чуть ли не всего северо-западного региона России: Ленинградской, Новгородской, Псковской, Ярославской областей, Карелии… Ельцин выступил и, судя по дальнейшим событиям, многих сомневающихся в его программе перетянул на свою сторону. Но сама встреча и разговор на ней были напряженными: присутствующим хотелось обстоятельнее узнать — за кого они будут голосовать, за какую программу? Ездили мы туда втроем: Борис Николаевич, Саша Коржаков и я. Запомнилась стоическая выдержка Ельцина. Не каждый после столь сложной операции рискнул бы на такой шаг.

На следующий день мы отправились назад и, хотя поездка оказалась трудной, мы были довольны ее результатом. Благодаря Приозерску, Ельцин впоследствии получил «свои» голоса. «Цыганская почта» разнесла весть об этой встрече по стране, и Борис Николаевич набрал дополнительные очки за свое мужество.

Из Свердловска помчались гонцы в разные уголки России. Началась настоящая битва за периферию. Впрочем, не только проельцинские посланники направились на окраины — там весьма активно боролись за своих кандидатов партийные структуры. Была неопределенность, и все понимали — решат исход «весы голосования». Во всяком случае, никто легкой победы не ждал. И сам Ельцин не питал иллюзий, что победу одержит в первом туре. Ожидались крупные парламентские игры, обоюдозакрученная интрига, и никакие прогнозы не могли быть абсолютно достоверными…

Про Полозкова пресса писала, что это «последняя любовь» партаппарата, человек, не чуждый современных веяний и даже склонен к занятиям живописью. Его патроном был не только Горбачев, но и Лукьянов (тоже человек небесталанный) — едва ли не главный хормейстер парламентского ансамбля с правым уклоном. В газетах был опубликован символический снимок Горбачева и Лукьянова, восседающих на балконе Дворца съездов, где проходил съезд народных депутатов России. И Михаил Сергеевич, и Анатолий Иванович, подперев щеки ладонями, зорко следили сверху за перипетиями борьбы за председательский пост. Они напоминали двух умудренных опытом грифов, ожидающих окончания сражения. Верил ли кто из них в победу Полозкова? Не сказал бы… Впрочем, и не без надежды взирали они с той верхотуры: ведь добрая половина парламентариев готова была голыми руками свернуть голову нарождающейся демократии, а Ельцину — в первую очередь.

Власов вначале в бой не ввязывался: произнесенная им «программная речь» была выдержана в духе наихудших партийных наставлений, обещаний, неопределенностей. Даже консерваторы понимали, что бывший шеф МВД СССР и бывший председатель Совмина не вписывается в рамки современных представлений о главе государства.

И говорить по существу не умеет (ведь одним баритоном съезд не урезонишь), и тема выступления не та, мелковата, и огня в речах нет. И тогда, явно по подсказке из суфлерской будки Старой площади, в бой был брошен Иван Кузьмич, «скромная фигура», хотя и с определенными амбициями, вроде бы даже радетель за социальную справедливость, разоблачитель махинаций пресловутого АНТа, мужественный борец против засилья кооператоров. В общем — «ум, честь и совесть нашей эпохи».

За Полозкова было подано 473 голоса. Это все, на что были способны «его» депутаты. Второй тур показал, что партийный ставленник, выпустив пар в первом туре, начал бесповоротно и окончательно сдавать — минус 19 голосов. Очевидно, почувствовав, что его рейтинг падает, Иван Кузьмич уступает место Власову, тому, кто первый предложил его кандидатуру. Более подходящей личности, чтобы завалить «правосторонние» выборы, трудно было себе представить. И тем не менее волнение нас не покидало.

Мы, окружение Ельцина, боялись одного, чтобы Борис Николаевич не надломился от всех этих умопомрачительных трудов. И все ждали, кто первым не выдержит: Ельцин или съезд, которому могло прийти в голову принять постановление, что за одних и тех же кандидатов более трех раз голосовать нельзя. И что нужно будет выдвигать других претендентов. Кстати, консерваторы хотели такой вариант протащить и даже делали попытку поставить его на голосование.

Но процесс выборов Председателя Верховного Совета России проходил не только в зале заседаний Дворца съездов. Вокруг Кремля творилось нечто невообразимое. И в этой связи хочу рассказать об одном эпизоде, свидетелем которого я был.

Когда «весы» голосования опасно закачались, Красная площадь стала заполняться возмущенным народом. Люди почувствовали, что представляет собой депутатский корпус, который недвусмысленно ощетинился против Ельцина. И толпы москвичей, повинуясь эмоциональному порыву, устремились на помощь своему любимцу. Народ стал блокировать Красную площадь, гостиницу «Россия», где жили депутаты, ГУМ, Манежную площадь, Александровский сад… Гул стоял страшный, все скандировали лозунги в поддержку Б.Н. Ельцина. Атмосфера жуткая. МВД и КГБ, не придумав ничего умнее, выставили против людей офицерский корпус, блокировав всю прилегающую к Кремлю территорию. Сделано это было по требованию части народных депутатов, которым сам народ показался чуждым и опасным «элементом» в эти судьбоносные для страны часы. А это действительно были судьбоносные часы…

С моста, что рядом с гостиницей «Россия», прорвались две женщины с девочкой. Люди в офицерских погонах пытались их задержать, но ничего из этого не получилось. Они бежали в нашу сторону, и им надо было преодолеть как минимум 600–700 метров. Мы с водителем сидели в «Москвиче» Бориса Николаевича и ждали окончания выборов. Находились мы рядом с храмом Василия Блаженного. Тут же стояли черные «Волги», и, видимо, они были целью этих взволнованных женщин. С цветами в руках они подбежали к нам с криком: «Сволочи, гады, не хотят пускать». Рядом стоял полковник: руки в карманах, выражение лица каменное, недоступное. Женщины обращаются к нему: «Чего, мол, тут стоишь, морду наел… Все вы здесь против Ельцина… Вам кто — Полозков нужен? Вам нужен еще один Кузьмич?» Полковник в ответ: «Вы бросьте мне тут митинговать… Идите лучше домой борщ варить». «Ну, что вы с народом сделаете? — кричат женщины в сторону офицера. — Вы дождетесь народного гнева, и он сметет вас, толстопузы…» Полковник, не выдержав этой атаки, развернулся и пошел прочь.

Прошло еще несколько минут, и эти женщины вроде бы начали успокаиваться. А в это время из Кремля стали появляться первые группы депутатов. Мы узнали, что никто из кандидатов не победил, и одна из женщин не удержалась и заплакала: «Как вам не стыдно?! Что вы делаете с Ельциным?» Кто-то из депутатов обратился к военным: «Уберите этих склочниц к чертовой матери!» — «Это нас убрать? — всполошились женщины. — Это вас надо убрать к чертовой матери… Не любите Россию, лижете зад партии… Сволочи…» Жаль, не было видеокамеры, это была еще та «историческая сцена».

Толпа между тем увеличивалась. И вдруг вижу — идет священник, в церковном одеянии, грудь расправлена, живот вперед… Спокойно так, с достоинством идет. Женщины к нему: мол, нет Бога, нет справедливости. «Отчего сомнения такие?» — спросил у них батюшка. «Двое суток мы молимся за Ельцина, а его никак не могут избрать. Где же ваш Бог?» Священник приостановился, посмотрел на женщин и изрек: «Не все еще потеряно, любезные дщери… Будет день, и Бог услышит ваши молитвы…» И спокойно пошел себе дальше. Мне слова батюшки, словно бальзам на душу. У женщин слезы на глазах… И вдруг появляется Ельцин. Его — высокого, седовласого — просто нельзя не заметить. Улыбается, вроде бы как ничем не озабочен. Но ято знаю цену этой улыбки. Напряжение, кажется, сейчас разорвет ему грудь. Сдерживается из последних сил. Увидев Бориса Николаевича, эти женщины побежали к нему навстречу. Протягивают цветы и говорят: «Борис Николаевич, не обращайте на них внимание, мы все равно вас выберем». Девочка тоже к нему подошла. Смотрю, взял от них цветы, пожал руки и вроде как напряжение в лице поослабло. Не зря, думаю, прорывались женщины, во всем свой смысл заложен…

Когда мы немного отъехали, он как жахнет кулаком по передней панели… Я уж думал — машина развалится… Уу-хх… Слава богу, разрядка произошла. А когда я ему рассказал про сцену с женщинами и священником, он от души рассмеялся. Приехали к нему домой, стали все успокаивать, говорить, что вся Россия звонит в Москву, люди ждут и верят в победу…

Назавтра новый раунд, новые дебаты, новая нервотрепка… На третий день, когда «рубка» уже шла с Власовым, я в Кремль не поехал. Просто не хватило духу выносить весь тот кошмар… Мы, его доверенные лица, находились в моем кабинете (на пр. Калинина, 27) и ждали исхода. Со мной были Михайлов и Демидов. Привезли шампанское, ибо у всех было острое предчувствие победы. Ждали конца сумасшедшего «турнира». Этот день запомнился навсегда: 29 мая 1990 года, мы ждали результатов выборов, и, как это всегда случается, сообщение пришло совершенно неожиданно и потому ошеломило нас. Борис Николаевич набрал шесть решающих голосов…

…Незабываемые мгновения. Мы всей гурьбой поехали к нему домой, чтобы поздравить. А через три дня бывший Председатель Президиума Верховного Совета России Воротников «сдавал» Борису Николаевичу Белый дом. И происходило это первого июня. Я поехал к себе домой, а Ельцин — в Белый дом. Когда я туда позвонил, ребята сказали, что там находится Ельцин и Воротников. Происходила «историческая смена караула». И я поехал туда. Вошел к Борису Николаевичу в его новый кабинет. Он сидел усталый, но явно в настроении. Только что от него ушел Воротников. Старое уступало дорогу новому. Я еще раз поздравил своего шефа с победой, но он мне о другом: «Смотрите, Лев Евгеньевич, какое мы отвоевали здание… Да разве только здание? Россию отвоевали у воротниковых». — «А какой хомут, — говорю, — вы себе, Борис Николаевич, повесили на шею. Хватит ли сил?» — «Должно хватить, — отвечает он… — Хотя, чтобы вывести Россию из этого состояния, может и десяти жизней не хватить». На лице шефа появилось мимолетное выражение отрешенности. Видимо, на мгновение ему открылись все «руины» и все «бездны» замученной России…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.