«Глубинка» в трех часах езды от столицы

«Глубинка» в трех часах езды от столицы

Невидимая граница пролегает по вершине Фудзиямы. Она делит самую высокую и знаменитую гору Японии на две неравные части, принадлежащие к префектурам Яманаси и Сидзуока. Если для спуска выбрать тропы северного склона, то перед глазами будут маячить пять озер у подножия Фудзи, «лесное море Аокигахара», отроги Южных Альп и других гор, которыми так богата Яманаси. Чем еще богата Яманаси? Чистым воздухом и вкусной водой, персиками и виноградом, преданиями о грозных и благородных воинах, полузабытыми в соседних процветающих районах «большого Токио» народными промыслами, традиционными праздниками. Увы, в современной Японии все эти богатства ценятся не так уж высоко. И Яманаси надежно закрепилась в перечне префектур с самыми низкими доходами на душу населения, с наименее развитой промышленностью и переживающим наибольшие трудности сельским хозяйством.

Давно уже подмечено, что, чем безрадостнее сегодняшняя жизнь и чем неопределеннее день завтрашний, тем чаще и громче люди вспоминают о минувших временах процветания и славы. В Яманаси трудно провести час-другой, чтобы местные жители не упомянули имя Сингэна Такэды, как звали правившего здешними землями военачальника, который прославился победоносными набегами на соседей в XVI в., период смут и гражданских войн. «Там стоял замок Такэда», «здесь Такэда залечивал раны», «по этой дороге шли полки Такэда»… Сам же Сингэн Такэда, вернее его бронзовая статуя, довольно подозрительно взирает из-под рогатого шлема на выходящих из вокзала города Кофу приезжих, неодобрительно поглядывает на земляков, уронивших честь горного края.

Но разве они виноваты, что волны индустриализации разбиваются о труднодоступные и малонаселенные горы, что «большой бизнес» предпочитает обжитые, удобно расположенные на побережье «муравейники» — Токио, Осака, Нагоя? Сегодняшние жители Яманаси, древнего удела Коею, вовсе не утратили смелости, изобретательности и расторопности, качеств, отличавших войска полководца Такэда на полях сражений. Просто им приходится применять их в повседневных и малоэффектных «битвах» на своих неплодородных полях и в полутемных кустарных мастерских. В «битвах» против непобедимых врагов — неравномерности развития разных районов Японии, низких цен на свою несовременную продукцию, оттока молодежи в большие города.

Вспоминаю, например, встречу с крестьянином по имени Кою Тэдзука. Он избрал оружием для борьбы за существование самую обычную хурму, оранжевые плоды которой осенью украшают сады и улицы Японии. В старину сладкие плоды собирали и сушили впрок практически чуть ли не в каждой семье. Сушеная хурма стала непременным лакомством новогоднего стола. В нынешней же Японии оранжевые «ожерелья» нанизанной на веревки сушащейся хурмы можно увидеть только в деревнях, в глубинке. Мыслимо ли вырастить сад хурмы в городе, где каждый клочок земли стоит миллионы иен? Да и найдется ли у горожан время аккуратно очистить плоды от шкурки, развесить оранжевые гирлянды на соломенных веревках, следить за равномерностью сушки на солнце?

У Кою Тэдзука есть и земля, и время. Целый гектар непригодной для выращивания риса земли засажен хурмой. Чтобы ускорить процесс сушки, обычно продолжающийся до самого Нового года, хитроумный крестьянин применяет метод, который изобрел еще его дед. Плоды укладываются в деревянные короба и сушатся на сильном тепле от керосиновых горелок. Мало того, что благодаря экономии времени Тэдзука-сан успевает еще до Нового года красиво упаковать свой товар в подарочные коробки и отправить его постоянным покупателям в большие города. В отличие от иных своих соседей, он не балансирует на грани разорения и переселения в город, содержит в порядке доставшийся по наследству крытый старинной черепицей двухэтажный дом, вместе со своей румяной и веселой женой растит сыновей.

Нелегкую борьбу за выживание ведут мастера традиционных для Яманаси промыслов — изготовления каменных тушечниц и специальной бумаги для каллиграфии. На плоский камень с небольшим углублением наливают несколько капель воды и начинают растирать палочку твердой туши. Еще воды, еще усердия — и кисть мастера готова вобрать черную жидкость, чтобы превратить ее в прекрасные иероглифы на особой, быстро впитывающей влагу бумаге…

«Нет, несмотря ни на какие компьютеры, японцы пока не отдаляются от традиции каллиграфического письма иероглифов, для которого необходимы пришедшие более тысячи лет назад из Китая «четыре сокровища кабинета ученого»: тушечница, тушь, кисть и бумага. Но они все реже находят время для ритуала подготовки к письму, настраивающего на торжественный, возвышенный лад, — сетовал Хидэхико Мотидзуки, управляющий мастерской по изготовлению тушечниц в городке Кадзикадзава. — Куда как просто купить в «супермаркете» пластмассовую флягу готовой к употреблению туши, налить ее в первую попавшуюся плошку и начать выводить иероглифы. Но при этом теряется концентрация всех духовных сил на это священнодействие, доставшееся нам от далеких предков». Думается, что Мотидзуки-сан тревожится не столько из-за отхода от довольно длительного ритуала растирания туши, сколько из-за падения спроса на необходимые для этого тушечницы. Усевшись на дощатом полу превращенной в мастерскую большой комнаты двухэтажного крестьянского дома, их режут из особого камня четыре резчика. С первого взгляда на этих угрюмо-молчаливых людей чувствуешь что-то странное, необычное. «У наших резчиков проблемы со здоровьем: у кого расстроена психика, у кого отсутствует дар речи или слух, — подтверждает управляющий. — Работа здесь грязная и вредная, нет никакой техники безопасности, приходится дышать каменной пылью из-под резца. Да и заработки не те, что могут привлечь «нормальных» людей, особенно молодежь. Боюсь, что через 15–20 лет искусство изготовления каменных тушечниц в нашей префектуре будет утрачено».

Беру в руки отполированные кусочки камня из предгорьев Фудзи-сан, узнаю названия каждого типа тушечниц: «луна в облаках», «морда обезьяны», «круглый пруд туши», «болото диких гусей», и становится грустно при мысли о возможности исчезновения всей этой красоты, воплотившей многовековое почтение к грамотности, учености, ценившемуся наравне, а то и выше живописи, искусству каллиграфии.

Если красивые иероглифы можно худо-бедно вывести и покупной тушью, то без специальной бумаги «васи» не может обойтись ни один каллиграф. В этом абсолютно уверены в деревне Насидзима, что лежит еще десятью километрами вниз по течению речки Фудзи, тезки и соседки знаменитой горы. Камыш и кустарники, растущие по берегам неширокой речки, вот уже более четырех веков служат сырьем для производства особой бумаги, необходимой для письма кисточкой. Способ изготовления бумаги «васи» мало чем изменился со времен принесшего его в здешние края в 1559 г. ремесленника по имени Сэйбэй Мотидзуки, который объявлен «богом бумаги» и в чью честь построен небольшой горный храм.

Измельченные камыш и кору вываривают добела в чанах, добавляют клей. Затем в это варево погружают раму с натянутыми, тончайше расщепленными полосками бамбука. Мастера точно рассчитанными, экономными движениями откидывают один слой бумажной массы за другим. Потом кипу листов отжимают и сушат неделю на солнце, снова замачивают в воде и окончательно высушивают лист за листом на нагретых стальных плитах, нарезают по нужному размеру. Правда, и в эту простую, хотя только на словах, технологию вторгается XX в.: вместо натурального клея стали добавлять синтетический, да и вместо ставшего дефицитным камыша все чаще добавляют макулатуру из бумаги «васи». «Все эти новшества объясняются не только оскудением запасов традиционного сырья по берегам речки Фудзи, но и стремлением удешевить бумагу, получить преимущества в конкуренции с производителями «васи» в других местах Ямана-си, других префектурах, — пояснял Коки Мотидзуки, глава двенадцатого поколения мастеров бумагоделания. — Главное — устоять, продолжить фамильную традицию…»

Уроком искусства выживания в сложнейших условиях стала и встреча с главой администрации района Симобэ, одного из 64 районов Яманаси. Мэр Йосимаса Кобаяси для начала развернул график изменений в числе жителей нескольких деревень и городков своего района площадью 130 км². Линия походила на траекторию идущего на вынужденную посадку самолета: за три десятилетия с 1955 г. численность населения сократилась с 13,5 до 7,5 тыс. человек.

«В последнее время, — рассказывал он, — мы ежегодно теряли примерно 10 % жителей, и только в нынешнем году этот процесс замедлился до 4 %. Главная причина? Сбором грибов, выжиганием древесного угля, разведением шелковичных червей и другими традиционными промыслами теперь не прокормишься. Современных же предприятий у нас нет, вот молодежь и уезжает учиться и работать в Кофу, Нагоя, Токио. Остаются только старики: уже сейчас средний возраст в наших краях достиг 50 лет и продолжает быстро расти. Но погодите зачислять Симобэ-тё в разряд вымирающих районов! Мы еще поборемся!» Тут 60-летний, но все еще очень бодрый мэр вывалил на стол груду отлично отпечатанных рекламных проспектов и брошюр: «Мы вовсе не завидуем преуспевающим жителям больших городов. Пусть у них есть то, чего нет у нас. Но у нас зато в избытке то, что им снится только во сне. Вдохните наш горный воздух: столичные жители готовы ради него 3–4 часа ехать в машине или электричке. А вода горных рек и озер? Разлитая в бутылки и канистры, она бойко продается в токийских и нагойских «супермаркетах», многие знаменитости вообще пьют только нашу воду, которая занимает самые высокие места в ежегодно издаваемом списке источников чистой и вкусной воды Японии.

Благодаря воде мы получаем и иные доходы. Любители рыбалки из Токио приезжают ловить очень вкусную рыбу «ямамэ», которую мы специально разводим в горных речках. К услугам туристов и целебные источники, вылечивающие от ревматизма и прочих хворей. Рядом с курортным поселком Симобэ есть небольшой горный храм, куда относят костыли, ставшие ненужными после лечения целебными водами. Чудодейственность наших горячих источников открыл сам полководец Такэда, лечившийся в них от ран. Ради привлечения туристов мэрия потратила немало средств на строительство летних домиков-бунгало, теннисных кортов и площадок для игры в крикет, популярной среди пожилых гостей.

А на верующих буддистов и просто любителей искусства рассчитан строящийся музей бродячего монаха-скульптора Мокудзики, уроженца наших мест. Живший около двух веков назад Мокудзики прославился своими деревянными статуями Будды. Путешествуя по всей Японии, он останавливался в храмах, монастырях и домах верующих и за одну ночь вырезал по статуе. Почти всегда на лицах созданных Мокудзики статуй видна улыбка, их так и прозвали: «улыбающиеся Будды Мокудзики». До наших дней сохранилось довольно много «улыбающихся Будд», сохранился и дом Мокудзики в его родной деревне. Вот мы и решили создать «парк истории», в который будут входить также музей кимоно, остатки золотых шахт, старинные дома. Ну, а если вернуться из старины в наши дни, то еще одной достопримечательностью здешних мест стала построенная мэрией смотровая площадка на берегу озера Мотосуко, одного из пяти озер Фудзиямы. Причина? Именно с нее открывается знаменитый вид на Фудзи-сан и ее зеркальное отражение на водной глади, который напечатан на новых банкнотах в 5 тыс. иен. Некоторые надеются, что фотографирование на фоне Фудзи-сан с такой банкнотой в руках принесет богатство».

Энергичные усилия для привлечения туристов, развития курортов и традиционных промыслов начинают давать отдачу. Растут налоговые поступления в казну района. Но все равно Симобэ, как и подавляющее большинство (60 из 64) других районов префектуры Яманаси, за счет собранных налогов только на 20–30 % покрывает свои расходы. Остальные средства поступают из правительственных программ помощи малонаселенным, «вымирающим» районам. Средств этих явно недостаточно. Об этом говорил мэр района Симобэ, это было видно из состояния дорог, общественных зданий и школ.

…Пустынный двор залит особенно приятным в декабре солнечным светом и теплом, но внутри двухэтажного деревянного здания начальной школы «Михо» очень прохладно, несмотря на установленные в каждом классе керосиновые печки. Если пройти по скрипучим половицам коридора и заглянуть в просторные классные комнаты, то перед глазами предстанет непривычная жителю Токио картина: вместо переполненных классов по 40–50 человек перед учителем сидят то один, то два ученика. Правда, в одной комнате «многолюдно»: на урок каллиграфии собрались сразу четверо румяных и щекастых третьеклассников и четвероклассников. Звонок на перемену, и в школьную столовую собираются все 12 обитателей «Михо», 7 учеников и 5 учителей.

«Когда-то, лет пятьдесят назад, в «Михо» насчитывалось больше ста учеников, а в будущем году школа впервые останется без первоклассников и во всех остальных пяти классах будет всего 6 человек. Придется выдернуть еще один гвоздик, — директор школы Акихико Тандзава показал вбитые в стенку около двери 7 гвоздей, на которых висели 7 форменных шапочек, 7 мешков с уличной обувью. — Конечно, у наших учеников есть кое-какие преимущества перед ребятами обычных школ: учителя уделяют каждому из них очень много внимания, учитывают способности и наклонности. Недаром при переходе в школу следующей ступени выпускники «Михо» всегда отличаются отличной успеваемостью. Важно и то, что в нашей школе все друзья, нет ничего даже отдаленно похожего на ту волну драк и хулиганства, которая захлестывает сейчас городские школы. Мы с удивлением смотрим по телевизору сообщения то об избиениях старшеклассниками малышей, то об издевательствах над ребятишками с «нетипичной» внешностью, с особенностями речи или поведения. Вот на днях показали целую банду из девочек лет 12–14, выбравших мишенью одноклассницу, родители которой просто переехали из другого города. Необычного выговора уроженки севера острова Хонсю хватило, чтобы подвергать ее ежедневным щипкам, толчкам и прочим унижениям. Достается и учителям городских школ…

Но есть и минусы. Иногда дети становятся очень зависимыми от учителей, теряют чувство независимости. В классе с одним-двумя учениками трудно приобрести столь важные для «взрослой» жизни навыки поведения в группе. Мы, учителя, пытаемся возместить нехватку общения с одноклассниками, вместе с родителями организуем общешкольные мероприятия, концерты, походы в горы за лекарственными травами, спортивные соревнования, поездки в окрестные города. Все это смягчает остроту проблемы, но не решает ее. Думаю, что школа «Михо» доживает свои последние годы. И дело не в том, что здание очень ветхое и может рухнуть от землетрясений, которые нередки в здешних местах. Само собой разумеется, что будущее школы связано с состоянием дел местных жителей. А оно-то оставляет желать лучшего. Средний доход крестьянской семьи таков, что на него практически невозможно прожить. Молодые семьи одна за другой перебираются в города, а старикам школа ни к чему».

Судьба школы «Михо» типична не только для Яманаси, но и многих других сельских районов страны, с каждым годом теряющих жителей, теряющих надежду…