Гражданский проект или бюрократический?

Гражданский проект или бюрократический?

Вопреки бесконечным ссылкам на концепцию гражданской нации, проект нации россиян меньше всего является гражданским проектом. Он является проектом бюрократии.

«Российская нация» представляет собой придаток к административному аппарату РСФСР – РФ. Она является не учредителем этого государства, а его «наполнителем», приложением к некоей административной конструкции, возникшей независимо от нее.

Это хорошо заметно по Конституции. «Многонациональный народ Российской Федерации» не может создать Российскую Федерацию просто потому, что является величиной производной – от ее границ, ее юрисдикции и даже территориальной структуры (в самом своем имени наш «суверен» связан федеративной формой территориального устройства). Понятно, что конституционное право часто оперирует фикциями. Но в данном случае это полностью соответствует логике исторического процесса. Учредителем государства, в котором мы живем, выступала сначала советская номенклатура, производившая административно-территориальное деление СССР, а затем российская номенклатура, перехватившая у центра власть строго в рамках очерченных границ вместе с «доставшимся» ей населением.

Вопрос о «нации» встал, собственно, в тот момент, когда эта номенклатура озаботилась тем, чтобы обеспечить лояльность подведомственного населения. Государство, которое может получиться из этой затеи (решения бюрократии «завести себе нацию»), сложно назвать национальным. Точно так же, положим, партия, которая, будучи правящей, решает придумать себе идеологию, явно не является идеологической партией.

Это очень показательный момент: тема «гражданской нации» возникает в нашей новейшей истории не в контексте требований граждан к бюрократии, а в контексте требований бюрократии к гражданам, что накладывает неизгладимый след на политическую судьбу создаваемой нации и разительно отличает ее от настоящих гражданских наций Нового времени.

Напротив, социальный профиль русского национализма (в данном случае речь о национализме как проекте нации, а не бытовой ксенофобии) сегодня является не бюрократическим, а гражданским. Его питательная среда – городской образованный класс, он требует лояльности не от нации по отношению к бюрократии, а от бюрократии по отношению к нации и представляет собой форму притязания национального большинства на свое государство.

Иными словами, если мы как нация – «россияне», то мы крепостные своего государства (в буквальном смысле: мы оказались «прикреплены» к определенному куску территории при дележе советского наследства – а дележ, как уже было сказано, вершила номенклатура). Если мы – «русские», то мы его потенциальные хозяева, граждане, стремящиеся вступить в свои суверенные права.

Это противоречит стереотипу об этническом национализме как антониме гражданского. Но все дело в том, что сам этот стереотип противоречит очень многому в истории наций и национализма. Например, в германских землях XIX века именно этническая (культурно-лингвистическая) идея нации стала оружием образованных горожан, стремящихся одновременно к гражданской эмансипации и национальному единству, в противостоянии со знатью германских княжеств. Последняя же, вполне в духе современной российской знати, апеллировала как раз к территориальному принципу лояльности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.