3.2. Консервация американского доминирования на едином мировом рынке
3.2. Консервация американского доминирования на едином мировом рынке
Наиболее мощным участником современной глобальной конкуренции является американская бюрократия, одновременно выражающая противоречащие друг другу интересы глобального управляющего класса и американского общества.
Импичмент Никсона видится в настоящее время моментом окончательного возобладания транснациональных корпораций (еще до складывания глобального управляющего класса в его нынешнем виде) над собственно американским обществом, однако его собственные интересы периодически проявляются в американской политике, как, впрочем, и самостоятельные интересы американской бюрократии.
Глобальные монополии, в особенности наиболее значимая финансовая их часть (хотя даже многие горнодобывающие компании получают основную часть прибыли не от продажи добываемого сырья, а от оборота выручки на финансовых рынках), кровно заинтересованы в сохранении сложившегося к настоящему времени status quo. Они готовы пойти в прямом смысле слова на любые действия ради консервации нынешней системы единых глобальных рынков, на которых почти безгранично доминируют американские или же тесно связанные с ними корпорации развитых стран Запада.
Это их органичная и наиболее комфортная среда обитания, в значительной степени сформированная в последние десятилетия их собственными, без всякого преувеличения, титаническими усилиями.
К сожалению, она разрушается, и этот процесс носит объективный характер. Представители глобальных монополий, связывающие свое будущее с бесконечной пролонгацией сложившейся ситуации, демонстрируют не только пагубное непонимание жизненно важной для них реальности, но и критически опасный для них интеллектуальный уровень, не позволяющий им осознавать происходящее и рассчитывать на сколь-нибудь приемлемое будущее.
Правда, в ряде случаев представители глобальных монополий занимают столь странную и неразумную позицию по сугубо корпоративным причинам — просто в силу специализации своих компаний. Например, глобальные инвестиционные банки, за редким исключением, объективно ориентированы на операции в рамках глобального рынка. Поэтому они обречены ради сохранения самих себя в привычном и естественном для себя виде стремиться сохранить единство и целостность этих рынков любой ценой и любыми способами — даже вопреки всем доводам здравого смысла и все более очевидным тенденциям их собственной эволюции.
Сжигание безнадежных долгов в пламени третьей мировой войны
Ключевой проблемой для представителей глобального финансового бизнеса, объективно самим характером своих операций заинтересованных в сохранении единых глобальных рынков, является проблема невозможности погасить накопленные долги (именно она воспринимается как главная и непосредственная угроза, способная в принципе разрушить среду обитания этого бизнеса).
Последовательно реализовывавшаяся США стратегия экспорта нестабильности, переросшая затем в стратегию экспорта хаоса, как было показано выше, практически выработала свой ресурс и к настоящему времени наглядно исчерпала свои возможности.
Судя по действиям американской бюрократии в отношении Исламского государства и украинской катастрофы, заметная часть американской и глобальной элиты вполне осознанно и целенаправленно стремится к разжиганию третьей мировой войны, которая станет вполне достаточным (и единственным легитимным) основанием для массового списания долгов США, а возможно, и других развитых стран Запада.
Ведь просто отказаться от своих долгов или их значительной части (как Никсон отказался от обязательств обменивать доллары на золото по фиксированному курсу) США не могут, так как прежде всего это будет их полной дискредитацией и станет актом уничтожения тех самых глобальных финансовых рынков, которые стремится сохранить ориентированная на сохранение status quo часть их национальной и глобальной элиты. Кроме того, значительная часть их долга принадлежит Федеральной резервной системе, образованной частными банками, и утрата ими своих наиболее надежных и ликвидных активов может привести к их банкротству и уничтожению всей финансовой системы США в ее современном виде.
В то же время отмена своих долгов в результате чудовищного катаклизма мирового масштаба будет оправдана и объяснена самим этим катаклизмом, что позволит США сохранить свою репутацию и доверие участников глобального рынка. Если этот катаклизм, как и в прошлые разы, не затронет их территорию непосредственно, дело вполне может ограничиться временным введением чрезвычайного финансового режима, который позволит банковской системе обойтись потерей не критически значимых для нее активов и санацией, но не разрушением.
Разумеется, этот подход слишком страшен, чтобы возобладать прямо сейчас, но еще несколько лет назад он представлялся вообще невозможным. В настоящее же время стратегия экспорта хаоса, логически развиваясь и на глазах теряя свою эффективность, может вполне последовательно и внутренне непротиворечиво подвести руководство США к осознанию необходимости крупномасштабного военного катаклизма, по своим масштабам сопоставимого с мировой войной.
Разумеется, угроза сколь-нибудь масштабного применения ядерного оружия (и даже простых «грязных бомб» из радиоактивных материалов) создает серьезный психологический и политический барьер для принятия соответствующего решения. Однако развитие высокоточного оружия и влияние на потенциальных участников конфликта уже через несколько лет, как представляется, сможет дать руководству США необходимые для принятия соответствующего решения гарантии.
Побочными целями разжигания третьей мировой войны, помимо списания неприемлемых долгов (понятно, что для политического руководства страны эта цель вряд ли когда бы то ни было может быть признана основной), скорее всего, будут кардинальное и долговременное ослабление потенциала стратегических конкурентов США, которыми они в настоящее время осознают Европейский союз и Китай, и недопущение тесного союза между ними за счет долговременной дестабилизации нашей страны.
Стоит повториться: при всей кошмарности подобных замыслов некоторые действия американского руководства при создании и оказании поддержки Исламскому государству и организации общественной катастрофы на Украине по своим масштабам и последствиям производят впечатление выходящих за рамки рутинной стратегии экспорта хаоса и могут быть подготовкой некоторой части американских элит к развязыванию в будущем третьей мировой войны.
Метатехнологии: смешение правил игры
Другим способом сохранения сегодняшнего доминирования США на глобальных, в первую очередь финансовых, рынках представляется использование происходящего сейчас изменения ключевого инструмента и признака господства.
Как было показано выше, символом и инструментом достижения успеха вместо никак не связанных со своим владельцем и потому с легкостью отчуждаемых от него денег постепенно становятся неразрывно связанные с их разработчиком и потому весьма слабо поддающиеся отчуждению технологии.
Сохранение господства в условиях нарастания кризиса старой организации рынков может быть обеспечено за счет кардинального изменения правил игры, точнее — массового применения хозяевами этих рассыпающихся рынков управленческих и производственных технологий, преобразующих саму ткань этих рынков и меняющих отношения между их участниками. Последние (или, по крайней мере, их поведение) должны быть переформатированы этими технологиями таким образом, чтобы начать поддерживать сохранение глобальных рынков и доминирование США на них даже в ущерб своим собственным и при этом вполне осознаваемым ими интересам.
При всей сложности и даже парадоксальности этой задачи в ней не видится ничего принципиально невозможного: ее практическое решение представляется связанным прежде всего со стремительно распространяющимися в последние годы метатехнологиями.
Специфика этого класса технологий заключается в том, что они не позволяют их пользователю конкурировать с их разработчиком, объективно в силу самой их природы ставя его в зависимость от последнего. Это обеспечивается, как правило, за счет неустранимого, принудительного, обусловленного технологическими, а не организационно-управленческими факторами открытия всего процесса управления перед структурой, предоставляющей используемые технологии.
Наиболее яркий и полный пример подобного влияния — использование удаленных хранилищ данных. Гейтс говорил об этом как о стоящей на пороге революции еще в 1997 году, однако массовая и практическая реализация произошла лишь в 2010-е годы — с повсеместным распространением облачных технологий. Понятно, что создавшая и обслуживающая такое удаленное хранилище данных структура получает прямой и ничем не ограниченный, кроме собственной добросовестности и этичности, доступ к информации пользователей.
При этом, например, социальные сети нисколько не скрывают, что используют указанную информацию и даже превращают ее в значимый источник своих доходов (продавая разнообразные профили пользователей); при этом непременная оговорка об использовании лишь обобщенных и полностью анонимизированных данных носит, насколько можно судить, неизбежно условный характер.
Аналогичной властью над пользователями (хотя и значительно более сложно реализуемую по технологическим причинам) обладают, как представляется, владельцы дата-центров и крупных хостингов, а также сервисов электронной почты и других электронных сервисов, контролирующих огромные потоки информации.
Не стоит забывать и того, что современное программное обеспечение (за исключением разве что Linux с его открытым программным кодом) имеет огромную часть закрытых кодов, происхождение и назначение которых, строго говоря, остается неизвестным, так как принципиально не раскрывается разработчиками. По некоторым оценкам, в программном обеспечении Apple закрытый программный код достигает 80 % от общего объема, а в программном обеспечении Microsoft — 50 %. Представляется вполне очевидным, что в принципе это скрытое программное обеспечение, занимающее значительное место, отнимающее огромные мощности соответствующих программ и стоящее огромных усилий разработчиков, может быть не результатом каких-либо странно неустраняемых небрежностей, а инструментом слежения за пользователем, сбора и систематизации его персональной информации.
Вряд ли случайным является, например, введенный в Китае запрет на использование продукции компании Apple рядом категорий государственных служащих и высокопоставленных менеджеров государственных компаний — притом что эта компания производит свои гаджеты непосредственно в том же Китае!
Важным инструментом контроля за пользователями технологий является технологически неизбежная возможность удаленного управления. Скажем, современные высокоточные станки с числовым программным управлением, как правило, связаны с сервисными центрами своих производителей через Интернет. Серия весьма странных и трудно объяснимых в обычных обстоятельствах аварий на российских оборонных предприятиях после обострения отношений с Западом в 2014 году заставила отечественных специалистов рассматривать эту связь как потенциальный инструмент не только сбора информации, но и внешнего перехвата управления производственными процессами.
Самое же важное заключается в том, что все большая часть современных технологий не продается пользователю, а передается ему в своего рода аренду. Так, вместо покупки современных редакторов Windows на сайте Microsoft можно по существенно меньшей цене купить право их использования в течение нескольких лет.
Понятно, что в случае создания сколь-нибудь значимых проблем для разработчика и владельца технологий (или просто возникновения у последнего соответствующих подозрений) доступ к технологии у «проблемного пользователя» может быть по тем или иным причинам (вплоть до банальной ссылки на технические трудности) аннулирован, — и он лишится возможности продолжать свою деятельность.
Метатехнологии: принудительное обновление
Виды метатехнологий отнюдь не исчерпываются описанными выше своего рода шпионскими технологиями, основанными на прямом и принудительном доступе разработчика или владельца используемой технологии к информации пользователя.
Важной их категорией представляются технологии, основанные на объективной необходимости постоянного обновления используемого продукта.
Понятно, что даже простой конфликт, не говоря уже о попытке конкуренции в той или иной форме с разработчиком подобных технологий, лишит неосмотрительного пользователя доступа к новым версиям технологии, что может сделать его попросту неконкурентоспособным. В частности, новые версии технологий часто являются совсем несовместимыми или, по меньшей мере, лишь частично совместимыми со старыми. Например, новые версии многих программ легко используют продукцию их старых версий, но подготовленные в них материалы сплошь и рядом оказываются недоступными для пользователей старых версий.
Технологии формирования сознания должны постоянно обновляться, так как и общественное, и индивидуальное сознание в силу своей высокой гибкости приспосабливается к воздействию на себя и вырабатывает своего рода иммунитет к внешним воздействиям (человек ко всему привыкает).
Отсечение той или иной управляющей системы от новых версий соответствующих технологий приведет к утрате ею способности управлять, и контролируемые ею общественные процессы неизбежно выйдут из-под контроля. Это может привести к самым разнообразным, но в целом негативным последствиям.
Представляется весьма существенным, что контроль за постоянно принудительно обновляющимися технологиями может означать тем самым и контроль за натуральными ресурсами, непосредственно связанными с обеспечением жизненных потребностей человека.
Например, антибиотики должны постоянно обновляться, так как болезнетворные микроорганизмы, эволюционируя, вырабатывают привыкание к ним. Разработка и клинические испытания новых видов и тем более поколений антибиотиков являются исключительно сложным и дорогостоящим делом, в принципе непосильным большинству стран мира. Соответственно, возможность прекращения поставок новых лекарств означает прямую и явную угрозу физического уничтожения.
Современные высокопроизводительные сельскохозяйственные культуры, особенно генно-модифицированные, выведены таким образом (насколько можно судить, вполне сознательно), что не дают пригодных для посева семян. Сельхозпроизводители вынуждены постоянно покупать у создателей соответствующих сортов и семена, и разнообразные средства ухода для растениями (выпускаемые также только производителем соответствующих семян) и тем самым находятся у них в полной зависимости: прекращение продаж будет означать автоматическое прекращение сельхозпроизводства.
Принципиально важно, что для поддержания высокой эффективности сортов современных сельскохозяйственных культур к ним надо постоянно добавлять гены дикорастущих растений при помощи скрещивания с их дикими предшественниками. Чтобы иметь возможность делать это, необходимо иметь хранилища генофонда — масштабные коллекции семян диких растений, которыми обладают в настоящее время менее двух десятков государств.
То, что крупнейшая коллекция создана под покровительством все того же Гейтса на Шпицбергене, позволяет предположить внимание глобального управляющего класса к этой теме и готовность его к активным действиям (вплоть до диверсионного уничтожения альтернативных коллекций диких семян для закрепления своей монополии).
* * *
Подводя итог, следует зафиксировать: широкое распространение метатехнологий открывает эпоху принципиально новых не финансовых, а сугубо технологических форм господства, основанных на полном контроле не за богатствами людей и организаций, а через контроль за инфраструктурой их деятельности, непосредственно за самой этой деятельностью (по крайней мере в ее наиболее важных, критически значимых формах).
Распространение этих технологий кардинально меняет характер взаимодействия между людьми и организациями, формы и закономерности экономического и в целом общественного развития. Поэтому массовое применение этих технологий может, приведя к принципиальной перестройке самих норм и правил рыночной деятельности, изжить нынешний кризис глобальных рынков или по крайней мере законсервировать их на долгое время, сохранив и даже многократно усилив доминирование на них глобальных монополий, в первую очередь базирующихся в США.
Замена сравнительно равноправных рыночных отношений технологическими отношениями, ставящими пользователей технологий в полную и всеобъемлющую зависимость от их разработчиков и владельцев, как представляется, в принципе может стать механизмом преодоления современного кризиса глобальных монополий и еще большего, уже не количественного, а качественного укрепления их власти.
Процесс этот, насколько можно судить, уже начат: одним из подтверждений являются масштабные и постоянные вложения частных капиталов в государственные ценные бумаги США (пусть даже и недостаточные относительно растущих потребностей последних), продолжающиеся даже тогда, когда они являются гарантированно убыточными. Согласие участников рынка на убытки ради безопасности — яркий пример массового нерыночного поведения, вызванного контролем США за инфраструктурой мировых рынков (из-за чего в любой момент может рухнуть почти любой рынок, кроме рынка их государственных бумаг) и, что представляется даже более важным, за инфраструктурой принятия решений значимыми участниками этих мировых рынков.
Данный проект в настоящее время представляется магистральным, базовым для глобального управляющего класса, однако в силу его качественной, принципиальной новизны (и, что не менее важно, непрозрачности) и внутренней сложности спрогнозировать его последствия в настоящее время не возможно. Неминуемая частичность анализа, органически присущая представителям бизнеса (пусть даже глобального) в силу самого характера их деятельности, в конечном счете обрекает проект построения технологической диктатуры на провал. Однако любая попытка оценить то, каким именно он будет и когда (а главное, на каком этапе реализации) произойдет, в настоящее время преждевременна.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.