О чем мечтал Джи Ай…
О чем мечтал Джи Ай…
Наутро мы возобновляем путешествие. Нам нужно пересечь реку Делавар, отделяющую штат Пенсильвания от штата Нью-Джерси. Наш «кадиллак» въезжает на красивый висячий мост. Он настолько широк, что по нему могут одновременно проехать шесть машин, при этом оставив место для двухколейной электрической железной дороги и пешеходного тротуара. Но за проезд по нему с каждой машины взимается плата.
С моста открывается панорама реки, широкой и глубоководной. Несмотря на то, что от океана до Филадельфии полтораста километров, океанские суда доходят до города. Это превращает Филадельфию в океанский порт, второй по грузообороту в США. У обоих берегов Делавара протянулись ряды пирсов с пришвартованными к ним судами. Набережные загромождены подъездными путями, складами, лебедками. Порт живет интенсивной жизнью. Американские спекулянты, спеша использовать выгодную рыночную конъюнктуру в послевоенной Европе, лихорадочно отправляют отсюда товары, не имеющие шансов на сбыт в самой Америке.
По ту сторону моста мы сразу же попадаем в Кэмден, благодаря своей близости к Филадельфии превратившийся в ее пригород. Мы задерживаемся здесь на короткое время, чтобы взглянуть на дом, где провел последние двадцать лет своей жизни Уолт Уитмэн. Именно отсюда уединившийся на склоне лет своих крупнейший американский поэт послал горячее приветствие народам России и выразил, в связи с предполагавшимся изданием его книги на русском языке, надежду войти с ними в духовный контакт. 20 декабря 1881 года он писал русскому переводчику его произведений следующие, проникнутые энтузиазмом, строки:
«Так как заветнейшая мечта моя заключается в том, чтобы поэты и поэмы стали интернациональны и объединяли все страны на земле плотнее и крепче, чем все договоры и дипломаты, так как подспудная идея моей книжки – задушевное содружество людей (сначала отдельных людей, а потом, в итоге, всех народов земли), мне надлежит ликовать, что меня услышат, что со мной войдут в эмоциональный контакт великие народы России.
Этим народам я здесь и теперь (обращаясь в вашем лице к России и русским и предоставляя вам право, если вы найдете удобным, напечатать в вашей книге в качестве предисловия мое письмо) – этим народам я шлю сердечный привет с наших берегов от имени Америки».
Осмотрев домик поэта, мы отправляемся в дальнейший путь, полагая, что до Атлантик-сити больше никаких остановок делать не придется.
Но всего через несколько кварталов, на одной из улиц Кэмдена, наше внимание привлекает весьма странное зрелище. В палисаднике, разбитом перед массивным каменным зданием, мы видим походную солдатскую палатку, украшенную двумя американскими национальными флагами. Звезды и полосы на флагах вздрагивают от налетающего утреннего ветра. У входа в палатку сидит мужчина средних лет в военной форме, но без нашивок. Повидимому, это демобилизованный, или, как принято говорить в Америке, ветеран. Судя по внешнему виду, это скорее всего сержант.
В Соединенных Штатах немало клубов и обществ, цель которых состоит в совершении всевозможных чудачеств. Поэтому пребывание на улицах города ветерана в походной палатке, на первый взгляд, не представляет собой ничего особенного. Но сосредоточенный и сумрачный вид человека, сидящего у палатки, свидетельствует о том, что перед нами отнюдь не оригинал, решивший поразить друзей и прохожих своей эксцентричностью.
Мы подходим поближе к палисаднику. К палатке с обеих сторон прислонены два плаката одинакового содержания. На обоих надписи: «Ветеран второй мировой войны. Женат, имею одного ребенка. Не имею ни жилья, ни работы». И дальше под чертой: «Мне отказано в ссуде, предусмотренной Хартией прав солдата».
Эти надписи достаточно ясно характеризуют то незавидное положение, в котором оказался хмурый ветеран. Его походная палатка, очевидно, выполняет одновременно два назначения: во-первых, служит пристанищем, а во-вторых, является способом протеста.
Прохожие останавливаются перед палаткой, читают надписи и идут дальше. Впрочем, большинство из них просто проходят мимо. Они, видимо, уже привыкли к ветерану. Он для них уже не новость, а привычная деталь городского пейзажа.
Каким резким контрастом выглядит эта безрадостная картина по сравнению с той заботой и вниманием, которыми окружены демобилизованные воины в Советском Союзе!
Мне хочется заговорить с незадачливым солдатом.
Я приближаюсь к палатке и на всякий случай вежливо осведомляюсь у ветерана, не сочтет ли он назойливым с моей стороны, если я задам ему несколько вопросов:
– О, пожалуйста, – отвечает он, – сколько хотите. Я не очень занят.
Я прошу объяснить, что побуждает его жить в таких необычных условиях.
– Я бы не назвал их необычными, – говорит ветеран. – За время войны я гораздо чаще спал под тентом, чем под крышей. Но, – добавляет он, и в голосе его появляются нотки горечи, – тогда наши палатки находились вблизи линии фронта, а не под окнами муниципалитета.
Оказывается, ветеран разбил свою палатку перед зданием кэмденского муниципалитета.
– Я хочу намозолить глаза этим господам из муниципального совета. Может быть, тогда они возьмутся как следует за дело и помогут мне. Да не только мне: таких, как я, много. А если они ничего не сделают, я их выведу на чистую воду. Пусть все знают им цену.
На фронтоне муниципалитета висит огромный плакат, на котором четкими буквами выведено: «Добро пожаловать домой! Спасибо за хорошую работу». Такие приветственные плакаты вывешивались всюду в период демобилизации американской армии. Расположив свою палатку прямо под этим казенным приветствием, ветеран сумел придать ему убийственно-иронический смысл.
В ответ на мои вопросы демобилизованный рассказывает свою несложную историю, полную мытарств, безнадежных поисков работы и дешевого жилья, безрезультатных хождений в надежде получить ссуду на жилищное строительство.
– На фронте нам говорили, что после войны мы забудем про нужду и безработицу, которую испытывали перед войной… Но все это были пустые слова. Никому до нас нет дела – ни правительству, ни властям штата. Это скандал, говорю я вам, настоящий скандал. – После минутного раздумья он говорит с подавленным вздохом: – Да, совсем не о том мечтал Джи Ай…
Это добродушное прозвище солдата существует в Америке с давних пор. Точный смысл выражения «Джи Ай» давно стерся, но прозвище тем не менее широко распространено.
О чем же мечтал Джи Ай? Это, разумеется, ни для кого не секрет. Джи Ай мечтал о том, что будут выполнены все широковещательные обещания, которые давались ему перед отправкой на фронт и перед боями. Эти обещания были достаточно щедрыми. Ему сулили обеспеченную жизнь после войны, всяческие материальные блага, работу, образование. Особенно щедрыми, хотя и весьма туманными, были обещания политического характера. Но после войны когда настало время уплаты, вексель оказался фальшивым.
Особенно остро дело обстояло с работой для демобилизованных. Среди многих миллионов безработных и полубезработных значительную часть составили бывшие военнослужащие.
– Если побегать побольше, работу, возможно, и найдешь, – говорит ветеран. – Но что это за работа для человека, имеющего квалификацию? Мне предложили вчера место в ресторане – мыть посуду по вечерам, от семи до десяти часов, когда бывает наплыв гостей. А что я получу за это? Гроши, которых не хватит даже, чтобы прокормить семью, не говоря уже о квартирной плате и других расходах…
Он спохватывается:
– Впрочем, на квартире у меня чистая экономия: семья у родных, а сам я, как видите, за квартиру не плачу.
Мы беседуем еще некоторое время. Затем я прощаюсь с ветераном и желаю ему успеха в поисках работы и квартиры.
В пути мы ведем разговор о положении, в котором очутились демобилизованные американские солдаты. Мы припоминаем газетные страницы с предложениями квалифицированного труда. Некоторые газеты выделяли специальные столбцы для демобилизованных военнослужащих, искавших работу. Среди объявлений, заполнявших эти столбцы, часто можно было найти, например, такие:
«Высококвалифицированный машинист и инструментальщик с семилетним опытом экспериментальной и производственной работы ищет подходящее место».
«Линотипист желает получить временную или постоянную работу».
«Электротехник, специалист по испытанию электротехнического оборудования и радиоаппаратуры, ищет место по специальности».
Это их, квалифицированных специалистов, вернувшихся из армии, мы встречали среди безработных в Нью-Йорке, видели на улицах Буффало. Вместе со своими семьями они живут в таких стесненных условиях, что им приходится ютиться в старых фургонах, в хибарках, наскоро сколоченных из досок и кусков жести.
Бедственное положение вчерашних солдат, боровшихся против германской и японской агрессии, выглядит резким контрастом на фоне бешеного обогащения капиталистических монополий.
Не больше внимания уделяется и заботам об инвалидах войны. Скудная пенсия обрекает их на голодное существование. В таком же положении находятся семьи военнослужащих, погибших на фронте. Они целиком предоставлены самим себе. Любой домовладелец, в погоне за более доходными квартирантами, может вышвырнуть их на улицу.