Рифы имперской консолидации Елена ЧУДИНОВА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Рифы имперской консолидации

Елена ЧУДИНОВА

Я не предполагала полемизировать со статьей И. Лавровского «Шарада элит», однако когда прочитала материал М. Юрьева «Сословность в Российской империи», мое несогласие с одним конкретным автором превратилось в осознание того, что одна из проблем правого объединения уже прошла опасной трещиной по очередной консолидационной попытке. А ведь эта попытка, может статься, последняя. А журнал «Главная тема» в своем роде первый, но также, может быть, и последний.

Проблему сию обозначим так: историческая каша в голове. Заваривается она следующим образом: основательное историческое невежество перемешивается с убежденностью в собственной исторической компетентности, а огонь под черепной кастрюлей разжигает уже не владелец, а либералы.

По-человечески понятно, что как те пойдут кричать с пеной у рта об ужасах «немытой России» от Рюрика до Путина, всякому патриоту тут же хочется доказать, что решительно все у нас было лучше всех. Опасный соблазн, всякое самообольщение опасно. Посмотрим, что из этого выходит на практике. Под главным прицелом я все ж ставлю статью Лавровского, очень уж она местами показательна.

«Задолго до того, как рухнула российско-советская[24] Империя, — с этого автор начинает, — ее строители были морально скомпрометированы — от Ивана Грозного до Иосифа Сталина и Леонида Брежнева. Новые же правители страны шли под флагом очищения от „ошибок прошлого“, очищаясь при этом от своих же исторических корней[25] и исторической легитимности».

Зачин баснословный. Мне сложно поверить, что автор действительно не понимает, что «российско-советской» Империи никогда не существовало. Две их было, империи, и о легитимности второй смешно даже говорить, коль скоро возникла она в результате захвата власти кучкой предателей России и заговорщиков. Но, вероятно, рассуждает автор за кадром, дело-то давнее. Смухлюем пользы ради, воспитания патриотизма для. Берлин ведь при второй брали, пусть будет полезная такая цепочка: Суворов, Ушаков, Кутузов там, ну и Жуков. Кому нужны разграничения?

Но этот зачин — первая пуговица, вдетая не в свою петлю. Дальше все идет накосо, весь ряд. Об Иване Грозном речь у нас еще пойдет. Но называть в задоре строителем Империи человека, сгноившего в лагерях полнарода, нанесшего непоправимый ущерб генофонду нации? Кто и, главное, как «скомпрометировал» Иосифа Сталина? Полагает ли автор, что его оболгали (трудно в такую наивность поверить), или что о нем напрасно, во вред делу, сказали правду. Вероятнее второе, но это безнравственно и, что будет ниже доказано, деструктивно.

Вот дальше идет застежка не в свои петли:

«Каждый новый царь выполняет крутой зигзаг по отношению к предшественнику, при этом статуи предшественника неминуемо слетают с пьедесталов. И это в то время как монголы, например, возводят монументы Чингисхану…»

Вот что получается, если валить в одну кучу помазанников Божьих, предстоятелей христианского государства и временщиков, наследовавших узурпаторам. А уж пред кем они предстояли, это лучше умолчим. Ну кто из царей у нас сшибал монументы своих предшественников? Даже Павел монументов ненавистной матери не сбивал, вся его общественная демонстрация отношения к правлению Екатерины свелась к возданию почестей останкам отца (дело, откуда ни гляди, вполне благое).

Памятники царям, извините, сшибали как раз большевики-узурпаторы, и не по очереди, а всей честной компанией в момент захвата власти. Если отмести все фантазии, автор недоволен одним конкретным правителем советской империи — Никитой Хрущевым, который-де ослабил нацию «компрометированием» Сталина. Хоть Чингисхан, да свой. «Когда русские бьют своих, чужие вовсе не боятся, они злорадствуют».

Но если Сталин «свой» И. Лавровскому, это не значит, что он свой мне. Я внучка мученика, убиенного этим самым замечательным «строителем». В 14 лет я отказалась вступать в комсомол. Каким образом И. Лавровский докажет мне, что он более русский, чем я? Для моего дяди Сергея Константиновича Сталин всю жизнь и до сих пор — без имени — «красная собака». И вот безбожной власти больше нет. Я могу направлять свои патриотические чувства не только в прошлое, как с детства привыкла, но и в настоящее. За что выдавливать меня из созидательного процесса? Не было б скромно говорить о себе, да только мою позицию надо множить на сотни тысяч.

А мы ведь и так многое терпим. О гимне президент открытым текстом попросил с экрана уступить. Не столько убедил, сколько уговорил. Приняли его сторону, несмотря на его ошибку, и так ведь врагам радость. Но по ТВ безмятежно звучит слово «чекисты» в смысле «работники ФСБ». Но я, знаете ли, хочу любить свои спецслужбы, меня и так с рождения лишили этого удовольствия. Я хочу любить свои современные спецслужбы не меньше, чем люблю царские, ошельмованные гнилой либеральной интеллигенцией конца XIX века. Книгу для детей хочу написать как-нибудь, чтобы играючи вырос у нас наш Дениэл Дефо. Любить спецслужбы — это нормально. Любить спецслужбы, ассоциирующиеся с «Чекой», для многих, историю знающих не понаслышке, невозможно. Я напрягаюсь каждый раз, вынужденная напоминать себе, что скверное слово говорится наобум Лазаря, что мои ровесники и младше, нынешние спецслужбисты, никакого отношения к кровавым катам иметь не могут. Это с моей стороны (опять множьте меня на тысячи) уступка. Но почему уступаем только мы? При Сталине трое моих дядьев по отцовской только линии (да, в том числе и тот, что про «красную собаку» говорит) дошли с боями до Берлина, отец мой летал на бомбардировщике, а катакомбная христианка Зоя Баталова, детская подружка моей матери, в 16 лет пошла в артиллерию. Но все это — не благодаря Сталину, а вопреки его существованию. Все это — благодаря великой душе народа, всегда отделявшего плевела от зерен. Но не чрезмерно ли испытывают наше терпение? Я понимаю, что у многих, кто в иной среде рос, есть какие-то свои теплые мифы о «Чеке», свои детские книжки, но надо ведь чем-то поступаться ради объединения? Восстанови Лужков Железного Феликса — и все, я бы уже была в оппозиции. Против своей воли, с болью.

Если в правом движении возобладают сторонники «памятников Чингисханам», сотни тысяч людей, составляющих созидательную интеллектуальную силу нации, будут вычеркнуты из строительства Империи.

Ну да ладно, земля у нас богатая, обойдемся без этих сотен тысяч и заодно без Елены Чудиновой. Будем играть только с теми патриотами, которым нравится Сталин[26]. Исчерпываются ли потери? Как бы. В начале года Б. Грызлов призвал пересмотреть к лучшему отношение к Сталину. Что-де, «безусловно, как лидер страны он много сделал во время Великой Отечественной войны»; «Киевский котел», что ли, имеется в виду, или запредельная близорукость перед ее началом? Но не станем сейчас спорить о военных заслугах генералиссимуса, не в этом дело. Вдуматься только: государственный деятель безмятежно подкладывает мину под едва ли не самый важный укрепляющий нацию процесс наших дней — под объединение РПЦ и РПЦЗ! На таком высоком уровне это можно воспринять только так. Когда отдельные больные люди из духовных чад МП мечтают не только о пересмотре роли Сталина, но и вообще о его канонизации за компанию с Грозным, это еще не страшно. Иерархи РПЦЗ превосходно понимают, что адекватное руководство МП ничего такого не допустит. Но если об отбеливании Сталина всерьез заговорит власть, срыв объединения неизбежен. Повторю: важность политического аспекта этого процесса невозможно переоценить. Россия не может иметь союзников в лице стран Запада, но очень может иметь агентов влияния внутри них. Единое православие, в которое устремится все живое, что на Западе еще осталось, — это наш ответ экспансии Евросоюза и США, это наше спасение от мирового джихада.

Земля у нас богатая, обойдемся без «пятой колонны», а мировой джихад шапками закидаем.

«Восстановление доверия к власти, к ее институтам, которое является необходимым атрибутом стабильного государственного устройства, не состоится без восстановления моральной связи с предшествующими эпохами, а следовательно, с предшествующими правителями».

Правильная вроде как мысль. Но вот только никак не со всеми правителями возможно разом эту самую связь восстановить. Хотим мы или нет, возникает необходимость выбирать. Нельзя быть разом со Сталиным и с Хрущевым, с Павлом I и Александром I, с Петром III и с Екатериной Великой. Это уж шизофрения получится.

В свете же выбора проблема оборачивается для нас презанятной своей стороной.

На недавнем соборе РПЦ в очередной раз подали голос сторонники канонизации «святого царя Ивана». Канонизация, как и следовало ожидать, категорически не проехала. Был сделан, кстати, обстоятельный научный доклад о причинах полной оной невозможности. Но, коль скоро далеко не все читатели и авторы «ГТ», как мне представляется, присутствовали на упомянутом соборе, мне, как в какой-то мере ученице В.Б. Кобрина[27], следует поднять эту тему особо. Потому, что Кобрин[28] — это, господа, школа Веселовского. Так что я эту эпоху представляю, в отличие от некоторых, не по Эйзенштейну.

И вот что я читаю у И. Лавровского: «Достаточно убрать Москву, как Россия опять превратится в набор больших и малых деревень, каким она была до восшествия на престол Грозного». Опаньки! Двуглавые орлы, стало быть, на деревню к дедушке прилетели. Думали-гадали, за кого б захудалого-слабого царевну отдать, ну и нашли на печи деревенщину.

«Результаты опричнины трагичны для страны», — подытоживает Кобрин. «Путь форсированной централизации без достаточных экономических и социальных предпосылок был осуществим только при условии неслыханного усиления личной власти царя. Свою реальную слабость власть пыталась компенсировать жесткостью, создавая не четко работающий аппарат государственной власти, а аппарат репрессий». Полно, да только ли о Грозном это можно сказать? К «Иосифу Виссарионовичу» эта характеристика подходит, словами английского классика, как фланелевое белье после стирки. Кобрин указывает историческую альтернативу: «…деятельность Избранной Рады, при правлении которой были начаты глубокие структурные реформы, направленные на достижение централизации. Этот путь не только не был таким мучительным и кровавым, как опричный, но и обещал результаты более прочные и исключал становление снабженной государственным аппаратом деспотической монархии. Но этот путь не исключал результатов немедленных: структурные реформы дают плоды не сразу, а потому нередко обманывают нетерпеливые ожидания. Возникает соблазн утопического, волюнтаристского. командно-репрессивного пути развития. Ведь эти три эпитета жестко связаны: любая утопия волюнтаристична, а потому для своего осуществления требует строгих приказов, подкрепленных репрессиями.

Путь Избранной Рады был основан на реальных тенденциях развития страны, быть может, не столь познанных (ведь в ту эпоху господствовал еще донаучный уровень мышления), сколь по крайней мере уловленных чутьем умных и реальных политиков. Путь же опричнины основывался на произвольном хотении».

Зачем же нам сегодня скатываться на «донаучный уровень мышления», предполагая в Грозном строителя-собирателя? «Тенденции централизации, ликвидации удельного сепаратизма были объективными, — пишет Кобрин. — К крепкому единому государству, как к Риму, вели все пути». Так что полезен был Грозный для созидательного процесса, как мешок на ногах у марафонца.

Не странно, что при Сталине искусственно нагнетался своего рода культ Грозного, писались «научные труды, имеющие отнюдь не научное обоснование». Помнится, недавно в какой-то телевизионной программе скользнуло, в виде анекдота, упоминание, как Нечкина, услыхав, каков снимается фильм, срочно переделала готовую работу, изменив значение опричнины на сугубо положительное. Но не все историки были таковы. С.Б. Веселовский (1876–1952) «спасал честь и достоинство отечественной исторической науки. Опричнина была вроде далека от его традиционно сложившихся научных интересов: предмет его исследований составляла история социально-экономических отношений. Но преданность научной истине и отвращение ко лжи заставили его взяться за большой труд. Первые его работы об опричнине еще успели выйти в свет…» Ученый подвергся жестокой травле, рисковал свободой и жизнью. Вот каких героев мы должны поднимать на щит для врачевания национальной гордости!

Мне могут возразить: ладно, раны, нанесенные обществу Сталиным, еще не зарубцевались. Но едва ли найдутся потомки, допустим, Колычевых, которым возвеличение Грозного столь же больно, как возвеличение Сталина больно внукам «врагов народа»? Яркие фигуры хорошо подходят для создания средствами кино и литературы некоего полезного набора, необходимого для воспитания патриотического поколения. Почему б не оставить реального Грозного ученым, а на широкую публику слепить пряник? Кому плохо, дела-то давние. Ох, какое скверное рассуждение!

Можно ради пользы дела преувеличивать чью-либо пользу или добродетель, но нельзя лгать.

Даже если Николай II предстанет лучше, безошибочней, чем был в жизни (в особенности в произведениях для юношества) — вот тут вреда действительно не будет. Потому, что Николай был человеком высокой нравственности, автором опередивших свое время мирных инициатив. Но ребенок, поверивший в детстве в замечательного Грозного с замечательным Сталиным, рискует вырасти нигилистом. Постмодернистом то бишь, по-нынешнему. Ложь мстит. Ничего хорошего на ней не выстроишь. Нельзя делать положительный образ из ката, что, в поношение собственному царскому достоинству, пытал людей своими руками, что убивал ради шутки (своих опричников в том числе). Я уж, так и быть, оставлю за кадром свои религиозные размышления по поводу помянутого не к ночи ордена. Упомяну лишь о том, что это только современное сознание может предположить, что Курбский, называя подручных Грозного «кромешниками», всего-навсего каламбурил. Впрочем, и про «правителей» советской империи я имею подобные же идеи, но это опять-таки не сейчас. Грозный, в панике бивший средь ночи в колокол, созывая свою «братию» на молитву, и Сталин, обласкавший Церковь, когда напал Гитлер, — трусы. Их «церковность» — судороги нераскаянного грешника, страх смерти и ада. Жалкое зрелище.

М. Юрьев фантазирует о будущем, изобретая служилое сословие под названием «опричнина». Но матерьял противится. В тексте то и дело пролезает то «феня», то способность к расправе над безоружным. Как вы яхту назовете, так она и поплывет.

«Наверху меня встретила княгиня, хотевшая броситься мне в ноги. Но, испугавшись моего грозного вида, она бросилась в палаты. Я же всадил ей топор в спину, и она упала на порог. А я перешагнул через труп и познакомился с их девичьей». Это вспоминает опричник Генрих Штаден[29]. Мерзавцев иной раз здорово тянет на мемуары. Опричники годились только для террора — в их среде отсутствовало главное, что необходимо в военном сословии: организованность и дисциплина. Никак нельзя соотносить служилое сословие с этой шайкой уголовников. Впрочем, полемику с М. Юрьевым я, быть может, продолжу еще в заданном утопическом жанре.

А теперь вот о чем. Империя не создается и не выживает ради собственно создания и выживания. Ее должна направлять высшая цель. Даже такая дура, как Америка, и та себе внушает, что несет миру демократию, а не просто хавает все на своем пути. На днях мы электронно разговорились с Ю. Вознесенской о «бремени белых». Не могу удержаться от цитаты из ее письма:

«Почему европейцы? Да потому, мне кажется, что они приняли Христа как саму жизнь — вот и стали ведущей частью всей жизни. Существовала только одна саморазвивающаяся цивилизация — христианская. Все остальное представляло собой стагнацию в язычестве — самосохраняющиеся цивилизации. Разрази меня гром, не вижу никакого развития больше нигде. Да, сейчас христианская цивилизация вроде куда-то не туда развивается — но ведь развивается же! Достаточно резкого поворота к Христу — и все обретет другой смысл и расцветет.

Сын моей подруги постоянно ездит в Африку. Знаете, что она собой представляет после ухода европейцев? Пейзаж после битвы. Все в развалинах, все загажено и разворовано. Безумная и фатальная лень да изредка вспышки энергии на тему „убить и украсть“. Как-то он сопровождал транспорт с медикаментами в Нигерию: по дороге на ВСЕХ границах Африки его задерживали и не выпускали, пока он не давал деньги. В общем бесплатные пожертвованные лекарства, пропущенные по Европе без задержек и таможенных оплат, в Африке были оплачены впятеро, а в конце концов — разворованы самими же африканцами. Он и другие энтузиасты пытались найти хоть какие-то силы, способные навести порядок, входили в контакты с властями, с президентами, с военной верхушкой, но все они смотрели на них только как на источник обогащения.

Да, третий мир обогащал империалистов, но империалисты делали возможным само существование третьего мира».

Вот задача грядущей Российской Империи и есть — донести народам тот упомянутый «резкий поворот ко Христу». Больше этого сделать некому. Европейское христианство выродилось (потому и из Африки ушли), со всех сторон грозит джихад[30]. Мир спасет от джихада только православная Империя. Такова уж судьба России: либо ей спасти всех, либо гибнуть первой.

Но настоящая Империя всегда несет на штыках цивилизацию. А чего ради иначе быть Империей? На кой черт нужна миру Империя, которая несет не Христа, а Грозного со Сталиным? Чем мы тогда лучше Третьего рейха? Уж давайте не станем перенимать позитивный опыт у монголов[31].

Господа, реваншизм — дело тонкое. В заключение я позволю себе повторить мысль, что уже звучала в статье «О тельцекратии…». В качестве идеологического инструментария, необходимого для воспитания здорового и свободного от рефлексии поколения, необходимо выявить некоторый идеальный набор исторических фигур, на которых способно опереться национальное самосознание. Упомянутые личности истории должны быть всячески популяризируемы пропагандой, народным образованием и т. д.[32]. И фигуры эти необходимо выбирать по двум признакам: а) положительности (в чем, как ни странно, приходится убеждать отнюдь не самых глупых на деревне людей…) и б) объединяющей роли на данный момент. (Боярыня Морозова была исключительной женщиной и вдобавок юной красавицей, в противоречье тому, что намалевал передвижник. Но сейчас не лучшее время для популяризации боярыни Морозовой.) И, как я уже говорила, выявлять объединяющие фигуры должны специалисты-историки и социологи высочайшего уровня. Без выработки единой исторической концепции национального реванша консолидация правых сил обречена на провал. И формирование этой концепции надо предоставить профессионалам.

Фигура Грозного привлекательна «отрицательным обаянием», об опасности которого упоминал в свое время В.Б. Кобрин. Не в меньшей степени оно присуще фигуре Сталина. В годы национального унижения очень легко поддаться «отрицательному обаянию» того, кого «все боялись». Стоять на коленях противно и неудобно. Но надо подыматься с них без помощи лукавого.