ПАША-ПОЛКОВНИК

ПАША-ПОЛКОВНИК

Иван Петров

16 сентября 2002 0

38(461)

Date: 17-09-2002

Author: Иван Петров

ПАША-ПОЛКОВНИК

В околорусской среде Гамбурга его звали " Паша-полковник". Пашу-полковника нельзя было не любить. Белозубый, добродушный красавец, балагур с черными кудрями и сам "на широченных плечах". Душа всех офицерских компаний и пьянок, которому, тем не менее, благоволило армейское начальство. Этакое русское, искреннее добродушие, приветливость и гостеприимство удивительным образом сочетались в нем с европейской поджаростью и аккуратностью. Еще бы — мастер спорта по многоборью, отличник боевой и политической, отличник всех мыслимых в свое время ленинских зачетов, он уже в 31 год получил подполковника. "Дикорастущий подполковник", говорил о самом себе этот когда-то прыщавый юнец с Камчатки.

Паше-полковнику нельзя было не верить. Его глазищи источали неподдельный интерес к собеседнику и любовь к жизни. Его улыбка была настолько сладкой и исцеляющей, что ее можно было вместо мазей и примочек прикладывать к ранам и ссадинам.

Первый раз Паша-полковник продал Родину в 1989 году. Воспользовавшись "бардаком", творившимся тогда в ГСВГ (Группа советских войск в Германии) вследствие ползучего предательства Горбачева вместе с военной "верхушкой" и беспрепятственной активностью западно-германской разведки БНД на территории тогдашней ГДР, он, собрав наскоро свои манатки и прихватив с собой некоторые секретные документы штаба группы войск, — "рванул" в ФРГ. И поначалу не прогадал — на новом месте он вроде бы пришелся ко двору. Но события в мире шли своим чередом, и спустя несколько лет после акклиматизации на новом месте Паша понял, что будущее у него незавидное: интерес к нему спецслужб пропал вовсе. Еще бы, в России теперь можно было самого министра обороны купить! К чему теперь какой-то там подполковник? Разве только вокруг полигонов дорожки подметать? Так и своих безработных дармоедов хватает — девать некуда! Сидеть на голом "социале" было голодновато для взрослого, здорового мужика, а учиться-переучиваться — тяжеловато, да и поздно. А и то сказать: на кого учиться-то? На простого работягу, на стропальщика? Красить заборы у богатых немцев? За лебедями ихними в прудах ухаживать — помет счищать? Для этого академии военные заканчивали, что ли? В деловые круги, в приличное общество, понятно, Пашу не пускали по многим причинам: и русский он, и голодранец, а главное — даже на Западе любят иметь дело с порядочными людьми. Но Паша-полковник недаром был человеком умным и сметливым. Он уловил витающий в гамбургском воздухе запах "клубнички", исходящий из тамошних борделей и притонов. А в России уже начался геноцид, открылись, "протекли" границы, и толпы голодных да обкраденных режимом устремились на Запад, на заработки — прямо в Пашины, широко распахнутые объятия. Так Паша и стал сутенером — торговцем русскими, глупыми бабами, продав свою Родину во второй уже раз.

Подняв старые связи с молдавскими "операми", оставшиеся от былой службы в Союзе, организовав голодным кишиневским ментам покупку дешевых подержанных "иномарок", попив с ними водки, Паша приступил к налаживанию бизнеса и, надо отметить, в этом преуспел: кишиневские оперативники отправляли ему из Молдавии русских дурочек, а уж он сам устраивал их работать в гамбургские бордели. С просроченными визами или вообще без документов, без денег, без знания толком языка и законов бабам некуда было из борделей податься. К тому же, если проститутка начинала "плохо себя вести" и "качать права", то опера в Молдавии по Пашиному сигналу начинала преследовать и угрожать родственникам проститутки. Словом, Пашины "подопечные" знали, что "плохо себя вести" нельзя, — будет худо, могут "наехать" на семью. Профессиональные навыки организаторам гешефта здорово пригодились. Такое вот было у них "сотрудничество на взаимовыгодной основе с учетом интересов сторон".

Со временем Пашины связи расширились, укрепились, и к нему уже со всего СНГ, и в первую очередь из России, потянулись вереницы девчонок, соблазненных посулами сутенеров и бегущих от голодухи из дома. Бывало, привозили и в наручниках или уже "посаженных на иглу" женщин. Паша-полковник не на шутку развернулся в бизнесе. Но местные немецкие условия диктовали и соответствующие "правила игры": Паша где-то в чем-то перешел дорогу местным, немецким сутенерам, которые всегда работают в тесном контакте с гамбургской полицией и время от времени "сдают" ей своих восточно-европейских младших партнеров по бизнесу, предварительно, конечно, перехватывая их каналы с проститутками. Пашины же каналы были вполне устойчивы, и потому ему просто "намекнули", что, мол, неприлично иностранцу, а тем более русскому, слишком много зарабатывать, то есть больше, чем зарабатывают "потомственные" сутенеры. Паша был не дурак, намек сразу понял и тут же сократил масштабы бизнеса, уступив все наработанные каналы немцам, оставив себе лишь самые старые связи. О расширении дела теперь нечего было и думать, но вкус больших денег уже был испробован. И Паша проявил свою природную сметливость — он стал брать сумму не количеством, а КАЧЕСТВОМ предлагаемых услуг. Здесь, к слову, следует отметить, что пресыщенная секс-услугами гамбургская публика, а особенно богатые "романтики" из фешенебельных кварталов этого славного города очень любят что-нибудь эдакое, необычное и охотно за это платят. Ну, а что вы хотели? "Вольный и Ганзейский город Гамбург" — город старинных устоявшихся демократических традиций. Поэтому Паша провел соответствующий "маркетинг" — выяснил, что желает "почтенная публика", и резво шагнул в ногу со временем: стал торговать не просто женщинами, а беременными молодыми русскими девками, в том числе несовершеннолетними, приехавшими в Германию нелегально или по фальшивым паспортам. Вот в Гамбурге за секс с беременными платят особенно хорошо, потому-то Паша только и успевал крутиться с утра до вечера: богатый, степенный, породистый немецкий клиент — это тебе не негр какой-нибудь или турок, богатый клиент — человек особый, "разбирающийся", придирчивый, и подходца к себе требует особенного, индивидуального, с учетом своих капризных "эксклюзивных страстей".

Да и с девками было хлопотно в их-то положении, а? Бывало у Пашки взбрыкнет какая-нибудь там шестнадцатилетняя Надька из-под Тулы: "А что же будет потом с ребеночком?!" — и растерянно шарит перед собой глазами. — "А ребеночка пристроим, не волнуйся! Я уже и покупателя нашел через знакомых поляков. А денежки пополам, идет?". Видя, что Надька готова разреветься, разводит вокруг нее шаманские пассы волосатыми руками: "Много денег дадут — тебе хватит! Кому ты нужна с ребенком-то в своей Туле?! А так — никто, ничего не узнает. Соглашайся! Дура! Тебя предупреждали! Знала, на что шла!".

…Ну, ответьте мне теперь, люди добрые: как такого Пашку было не ограбить? Ну, скажите, люди русские, хотелось нам его убить или нет?

"Паша-полковник" стоял на коленях перед дулом советского "ТТ" в подвале и непритворно плакал. Место беседы менее всего напоминало благородного вида ристалище или лобное место, где его следовало бы казнить. А, может, именно подвальная дыба и была лучшим для него местом? Чтобы даже смерть не была красна. Во всяком случае место было удобным, надежным, а главное — для нас безопасным. Паша размазывал сопли по серым щекам блестящими наручниками. Даже не верилось, что перед нами бывший советский офицер — западная демократическая жизнь сделала с ним свое, растлевающее душу, мерзкое дело. Паша заламывал руки и гортанно нас ублажал: "Ну мы же все-таки русские люди, а! Неужели ж мы, русские, промеж собой и не договоримся, а?!

Последнее, что услышал бывший подполковник от бывшего сержанта Советской Армии, было: "Вот тебе, гнида!"

Германия, г.Гамбург