Хорхе Бергольо Фронтон как зеркало

Хорхе Бергольо

Фронтон как зеркало

В одной из своих статей рабби Авраам Скорка упомянул о фронтоне Кафедрального собора в Буэнос-Айресе, где изображена встреча Иосифа с его братьями. Десятилетия раздоров стоят за их объятиями. Взглянув на скульптуры, мы словно слышим рыдания и щемящий вопрос: «Жив ли еще отец мой?»

Эта сцена неслучайно была изображена на фронтоне собора во времена, когда Аргентина объединялась: она символизировала тягу аргентинцев к сближению после разлада. Композиция свидетельствует, что аргентинскому обществу старались привить, так сказать, «культуру встречи». Я неоднократно говорил о том, как трудно нам, аргентинцам, развить в себе эту «культуру встречи»: похоже, мы падки на искушения раздробленности и раздоров, глубоко укоренившиеся в нашей истории. Порой мы видим себя скорее строителями стен, чем строителями мостов. Не обнимаемся, не рыдаем, не расспрашиваем о судьбе отца, о нашем наследии и корнях нашей Отчизны. Нам недостает диалога.

Может быть, мы, аргентинцы, просто не хотим вступать в диалог? Не думаю. На мой взгляд, мы скорее становимся жертвами жизненных установок, не дающих нам вступить в диалог: заносчивости, неумения слушать, закосневшего языка, попыток заранее дискредитировать собеседника и так далее – помехам несть числа.

Диалог рождается из уважительного отношения к другому человеку, из уверенности в том, что собеседник может сказать нечто стоящее; диалог предполагает, что ты должен найти в своем сердце место для чужой точки зрения, для чужих мнений и предложений. Диалог предполагает радушие, а не обвинительный приговор, который выносится загодя. Чтобы вести диалог, нужно уметь поднять забрало, распахнуть двери своего дома, держаться с человечной теплотой.

В повседневной жизни диалог натыкается на множество препон: дезинформацию, сплетни, предрассудки, клевету, наговоры. Все это подпитывает, так сказать, «культуру бульварной прессы», которая убивает открытость. И никакого диалога, никакой встречи не получается.

Но фронтон Кафедрального собора все еще остается на своем месте, он – словно приглашение.

Мы с раввином Скоркой сумели завязать диалог, и нам обоим это пошло на пользу. Даже не знаю, как начался наш диалог, но, насколько я помню, в нем обошлось без стен и недомолвок. Делу способствовала неподдельная простота Скорки: у нас сложились такие непринужденные отношения, что после проигрыша «Ривера» я его подкалывал: «Ну, что у вас сегодня на ужин – куриное рагу?»[5]

Когда Скорка предложил мне опубликовать наши диалоги, я согласился не раздумывая. А потом задумался, почему слово «да» само сорвалось с моего языка. И рассудил: потому, что мы достаточно долго беседовали и приобрели богатый опыт, который укрепил нашу дружбу. Этот опыт свидетельствует, что, хотя за отправную точку мы берем разные религии, свой путь мы совершаем вместе.

Беседуя со Скоркой, я никогда не был вынужден идти на какой-то «торг» касательно моей католической идентичности, как и он – касательно своей иудейской идентичности. Это объясняется не только нашим взаимным уважением, но и нашей концепцией межрелигиозного диалога. Ключевая задача – общаться между собой тепло и уважительно, ходить пред лицом Господа и стремиться к совершенству.

Эта книга – свидетельство о проделанном нами пути… Я считаю Скорку своим братом и другом и полагаю, что мы оба, предаваясь всем этим размышлениям, глазами своей души неотрывно смотрели на фронтон собора – эту многозначительную и обнадеживающую композицию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.