Роза СМИРНОВА ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

Роза СМИРНОВА ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

Уважаемый Владимир Григорьевич!

Обратиться в Вашу газету меня вынудила статья господина В.Огрызко в журнале "Мир Севера", который он и редактирует. Об этой же статье высказал свое мнение в газете "Мурманский вестник" поэт Дмитрий Коржов. Очень тактично. Но после выхода его статьи многие читатели начали звонить мне и в писательскую организацию. Возмущаться, что какой-то "огрызок" пинает покойников Владимира Смирнова и Виталия Маслова. Что это гнусно и подло. Что порядочному человеку ни в коем случае нельзя такое оставлять без возмездия. Кто-то предлагал подать в суд, а кто-то послать автору письмо наподобие "Запорожцев" Репина. А сыновья сказали – В.Огрызко сам же пишет, что отец порядочный человек. А это главное! Бог с ним, прости его. Но знатоки северной литературы интересуются, что же я всё-таки предприняла.

Прочитала я его трактат. Ну и что? Использовал он "старый багаж", материал-то у него, касаемый Октябрины Вороновой, – давно минувших дней. Если бы ратовал за саамскую литературу, то ему не помешало хотя бы поинтересоваться, как же всё-таки обстоят дела с саамской литературой и письменностью в наши дни. Ведь минуло после смерти Октябрины 20 лет, Смирнова – 15, Маслова – 9. И на какой же стадии теперь всё находится? И что же в конце-то концов нужно делать, чтоб саамский язык (неважно, на каком диалекте) окончательно не исчез. Ведь старшее поколение, знающее саамский язык, уходит. А так … – потешился, да и только!

Сразу оговорюсь, я не литератор, а окололитературный человек. Технарь – энергетик. Но почти вся литературная деятельность Октябрины и вся "мышиная возня" Н.Афанасьевой, Р.Куруч и иже с ними происходила у меня на глазах.

В один из приездов в Мурманск, будучи у нас в гостях, ленинградский поэт Сергей Макаров попросил Владимира поговорить с Аскольдом Бажановым, чтобы он доверил ему перевести свои стихи на саамский язык. Помню, Владимир ответил, что Аскольд пишет только на русском языке, если бы он писал на саамском, то он и сам бы не отказался переводить его стихи. После этого вечера я спросила у Володи, есть ли кто из саамов, занимающихся литературой. Он сказал, что есть в Ревде какая-то женщина, которая занимается саамским фольклором. Но ему с ней не приходилось общаться, кажется, поёт.

В первый раз Октябрина пришла к нам после передачи на телевидении с редактором Мурманского книжного издательства А.Б. Тимофеевым. Он с порога прокричал мне: "Поздравь своего супруга и Октябрину Владимировну с рождением творческого союза. Хорошие переводы у Владимира Александровича получились! В дальнейшем есть возможность издавать их". Я смотрела эту передачу, где Октябрина читала свои стихи на саамском, а Володя переводы – на русском. И в тот же вечер они уже рассматривали подстрочники, которые были с собой у Октябрины.

Когда они с Володей занялись уже вплотную переводами, она жила у нас, можно сказать, мы её приняли, как члена семьи. У неё был очень открытый характер, она быстро сходилась с людьми. Не знаю почему, в дальнейшем я стала у неё вроде "жилетки", может, оттого, что умею слушать, а может, потому, что у нее в Ревде не было близких подруг, кроме Александры Андреевны Антоновой, но она жила в Ловозере. Всякие споры, склоки очень сильно отражались на её самочувствии. Очень уж близко к сердцу она всё принимала.

В.Огрызко пишет: "В самое трудное время поддержали Воронову, увы, не земляки". Только кого он имеет в виду? То ли ловозерцев, то ли ревдинцев. Но и там, и там у руководства находятся пришлые люди, не саами. Ещё нужно знать психологию саамов. Они – тихий, трудовой, "оленный" народ. А я считаю, что писатели Мурманской области и есть её земляки. И они Октябрину и приняли, и поддержали.

Октябрина общалась с нашей семьёй около пяти лет, мы, по мере возможности, создавали условия для их работы с Володей. Обычно, когда она приезжала с новыми подстрочниками, то читала стихотворения на саамском языке. Я иногда наблюдала со стороны, как они работают; сначала она читала стихотворение на саамском полностью, потом она переводила подстрочники: каждое предложение, каждое слово, а затем они вместе подбирали соответствующее по значению русское слово, русское выражение. Уже после смерти Володи, разбирая её подстрочники, я прочитала такие выражения: "сам думай" или "ты ведь знаешь". Полное доверие. Я думаю, то, что Володя с детства общался с лопарями, подолгу жил в их семьях, затем работал в газетах, на телевидении, постоянно разъезжал по области, встречался со многими саами, знал, как никто, свой край, безумно любил его – всё это и помогало в работе с переводами. Поэтому-то Володе и удавалось находить схожесть поэтических образов, верный душевный настрой автора. Помню, как-то я встала очень рано утром. Дверь в кабинет Володи была открыта. Вижу: Октябрина сидит на постели, обложена бумагами и рыдает. Я подскочила к ней: "Что случилось?" – "Вот читаю и плачу, как мог Владимир Александрович передать в переводах так точно мои мысли?" Я даже расхохоталась – и только-то? А вместе со мной рассмеялась и Октябрина, а смех у неё был удивительный – чистое, искреннее дитя природы. Почитайте её стихи, и вы со мной согласитесь. Поэтическая жемчужина малой народности Севера. Об этом говорили и гости, бывавшие у нас: секретарь Союза писателей РСФСР В.Санги – нивхский писатель, создатель нивхской письменности, секретарь Союза писателей Коми ССР Юшков, который восхищался знанием и чистотой коми языка, на котором Октябрина общалась с ним... Все они говорили о ней как о явлении. Но земляки-саами к ней подходили как к обыкновенному рядовому человеку. А ведь к ней надо было подходить как к человеку творческому. Идти от её таланта. Член Союза писателей СССР, первая саамская поэтесса жила в таком бедственном положении. Помню, когда её приняли в Союз писателей СССР, в Ловозере писатели устроили творческий вечер, где председатель Ревдинского Совета самолично вручил символический ключ от трёхкомнатной квартиры, которую, кстати, она так и не получила.

Я не хочу вспоминать о всяких кознях, которые ей устраивались. Но с кем она говорила перед своей кончиной за два дня – это была я. Она позвонила нам в два часа ночи, Володя был в отъезде. Она плакала, что Афанасьева дала заметку в "Ловозерскую правду" с категорическим возражением издания книги стихов "Ялла" на саамском языке на иокангском диалекте. Она мне сказала, что они с Антоновой перевели её стихи с иоконгского на кильдинский диалект и подготовили к изданию. Я, как могла, успокаивала её, зачитала письмо Володи к писательскому собранию в её поддержку. А через два дня Октябрина Воронова умерла. Кстати, ту статью не опубликовали, вместо неё дали интервью с Афанасьевой, и уже в другой тональности.

Первая книга "Ялла" ("Жизнь") вышла на саамском и русском языках в 1989 году. Второе издание отпечатано на саамском и коми в 1993 году. Мурманские писатели учуяли неладное ещё до 90-х годов и первое, что они предприняли, – обратили внимание на молодёжь, в то тяжёлое время ей, как никогда, нужна была поддержка. Одним из первых руководителей Литературного объединения в Мурманском отделении СПР был Владимир Смирнов. Виталий Маслов руководил фондом культуры. Под этой крышей с помощью добрых людей ему удалось издать три книги Октябрины Вороновой и более 70 книг серии "Первая книга поэта". Позже стали членами Союза писателей России её авторы: Николай Колычев, Дмитрий Коржов, Дмитрий Ермолаев, Николай Скромный, Николай Васильев, А.Рыжов и другие. Писатели работали со школьниками, студентами, участвовавшими в конкурсах "Храмы России" и "Берег России". Победителей награждали поездками в Москву, где они встречались в Международном Славянском Фонде с Вячеславом Клыковым, Никитой Михалковым, владыкой Питиримом, экскурсией на Соловки и по Кольскому краю. Конкурсы до сих пор работают в рамках празднования Дня славянской письменности, который в Мурманской области проводится ежегодно с 1986 года. В этом году 24 мая Мурманск будет праздновать четверть века со дня возрождения праздника. Писатели города с честью продолжают дело, начатое Масловым и Смирновым, которые любили свою Родину, матушку-Россию и особенно её Северный поморский край. В своём творчестве образом гибнущих северных деревень они предупреждали о глобальной катастрофе, грозящей всей России. Они ушли, оставив память о настоящих людях Русского Поморья, своих земляках.

Меня поражает позиция администрации Ловозерского района (видимо, для неё Октябрина – пустое место): она не участвовала ни в похоронах, ни в установке памятника, ни в выпуске в дальнейшем её книг. Я уж не говорю о НЕПРОВЕДЕНИИ творческого вечера в честь её семидесятилетия.

Я считаю, недолгая жизнь Октябрины Владимировны Вороновой – это подвиг во имя своего народа, во имя его культурного развития, его духовного возрождения. С уходом Смирнова и Маслова об издании её стихов на саамском не возникает и мысли у саамских официальных организаций. Я думаю, надо изыскать средства на перевод её подстрочников. Издать русско-саамский словарь, чтоб молодое поколение, желающие изучать свой родной язык, могло воспользоваться им.

Ну, а что касается "никудышного" (по версии Огрызко) поэта Владимира Смирнова, то у него при жизни вышло девять книг собственных стихов, три книги переводов и три книги прозы. В своё время о его творчестве были сказаны достойные слова достойными литераторами.

Книга "Хочу остаться на земле", переведённая Смирновым, вышла уже в 1996 году. По этим переводам стихи Вороновой переведены на десятки языков.

Негоже было В.Огрызко в своём трактате использовать "никакие" переводы Владимира Смирнова, коль они такие уж "никудышные".

Да, у каждого своя боль больнее, тем более когда сам человек не может уже отстоять своё достоинство и когда попирают память уже ушедших…

Роза Хабибовна СМИРНОВА – вдова поэта, члена Союза писателей России Владимира Смирнова