Михаил Попов ОБЛАЧНЫЙ АРХИПЕЛАГ

Михаил Попов ОБЛАЧНЫЙ АРХИПЕЛАГ

ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ ВЕСТ-ПОЙНТ

Южный берег Крыма и о двух берегах Гудзон

поразительно, до какой степени схожи.

Только здесь слегка коверкают горизонт

кубы казарм в крокодиловой коже.

Короткий рукав. Бицепс. Шеи толще голов.

Грудь у всех колесом,

как перед смертью у Данко.

В строю замечаю, с улыбкой, смешенье полов.

Всей этой белой гвардией

командует негритянка.

Невзирая на цвет кожи, пол и рост,

все кадеты выведены из икры доктора Спока.

На обед картофель сладкий, будто побил мороз,

есть противно, хотя и знаю – он маниока.

Мы здесь на шоу под девизом

"Френд – разоружись!"

Но Бог войны не стал безопасным,

став бесполым.

Янки убеждены, что продолжится жизнь,

не нашей лаптою, а их бейсболом.

КОРМЛЕНИЕ БЕЛОК В СОКОЛЬНИКАХ

Под сосной среди хвойного зноя

оказавшись, невольно молчишь.

Вон застыло семейство смешное:

мать, отец и глазастый мальчиш.

Запрокинуты ждущие лица

всех троих неподвижных гостей.

Видно, как напряженье струится

из приподнятых кверху горстей.

Наконец, суетливо и мелко,

что-то в кроне шуршит, а потом

на коре появляется белка

с недоверчиво-пышным хвостом.

Размышляя над каждым движеньем,

применяя то шаг, то прыжок,

опускается за подношеньем

небольшой, но реальный божок.

И когда из ребячьей ладошки,

что застыла под кроной густой,

белка ловко царапает крошки,

мальчик светится как святой.

***

Войско покидает Пеллу, царь впереди.

Матери и жены застыли, так же как эта арка.

Ты стрела времени, Александр, ну что ж, лети!

Греция заканчивается палубами Неарха.

Флот торжественно снимается с якорей.

Он заполнен не только фалангами

и Буцефалами.

Тут каменщики, плотники, куча лекарей,

и геометры, и землемеры,

и Зевсы уже с пьедесталами.

Будущим нагруженные суда,

веслами царапают мрамор моря.

Александру – пусть впереди лишь одна вода –

видятся миражи Дариева нагорья.

Утренним бризом колеблется царский плащ.

Мойры сплетают нить, которая все связует.

Будущее неотвратимо, плачь, Азия, плачь!

Тебя не просто разгромят, но и цивилизуют.

Ты уже проиграла, тебе это ясно самой.

Имя врага – Александр – это раскаты грома.

Он судьбоносен, он всю Элладу везет с собой.

И лишь Аристотель остался дома.

***

Пустынней весеннего дня не бывает пустыни,

ни в мыслях, ни в воздухе ни одного витамина.

Старухи сидят у подъезда, такие простые…

Тоска подступает и медлит, и медлит как мина.

Никто не придёт, замирают все звуки на марше,

и лестница тише и глубже какой-нибудь глади.

Старухи сидят и беззвучно становятся старше,

мне кажется, я обгоняю их в этом халате.

А где-то стартуют ведь "боинги" с аэродромов,

какие-то парни под юбки залазят к девицам…

Чего же хочу я? Ну, был бы хотя бы Обломов,

по праву бы ждал,

что само мне должно обломиться.

О, если б сидел я

хотя б под домашним арестом,

мятеж мой подавлен, и сам я подавлен,

но все же

меня поручат охранять

не старухам окрестным…

Какая же чушь лезет в голову, Господи Боже.

***

Так сдавило грудь, что стало ясно –

только Он умеет так обнять!

И душа конечно же согласна

тело на бессмертье обменять.

Ничего нет в мире достоверней

муки, обращённой в небеса.

Вверх стремлюсь я из телесных терний.

Вниз стекает мутная слеза.

Ангелы летят в крылатых платьях!

Боль моя – моя Благая Весть!

Я готов пропасть в Твоих объятьях.

Я готов, но кажется не весь.

***

Женщина в широком сарафане

в парке на скамье сидит, блаженствуя.

То ли Машею беременна, то ль Ваней,

и лицо – то детское, то женское.

За спиной фонтан взрастёт и тает,

карусель, повизгивая, вертится.

Женский взгляд рассеяно блуждает,

и с моим сейчас, наверно, встретится.

Встретились. Она глядит беззлобно,

вместе с тем упорно и бесстыдно.

Мне становится немного неудобно,

что во мне "такого" уж ей видно?

Вытирает шею полотенцем.

Этот взгляд не назовешь мечтательным.

Ты беременна не просто там младенцем –

будущим безжалостным читателем.

ЖАРА

Ивы беззвучны, хотя и плакучи,

птицы молчат, наглотавшись жары.

Бесшумно кишат муравейников кучи,

и одуванчиков тают шары.

Словно снотворной отверткой привинчен

облачный к небу архипелаг.

Слышно лишь только, как с земляничин

капает солнцем расплавленный лак.