Голос за кадром

Голос за кадром

Максим Лаврентьев. Основное. - М.: Литературная Россия, 2013. – 224 с. – 1000 экз.

В новую книгу Максима Лаврентьева вошли стихи, поэмы и литературоведческие статьи. Здесь же и фрагменты интервью с ним, публиковавшихся в "Независимой газете", «Учительской газете» и других изданиях. Собственно, это такое малое собрание сочинений в одном томе, дающее наиболее полное представление об авторе. Но автор - в первую очередь поэт, поэтому и поговорим о его стихах.

В качестве аннотации в книге приводится высказывание редактора и критика Юлии Качалкиной: «Стихи и литературоведческая проза Максима Лаврентьева обладают почти утраченным современной литературой свойством интеллигентности, особенно ценным в пору растущего бескультурья» . С данным утверждением, конечно, можно поспорить, поскольку точных критериев интеллигентности, тем более в литературе, не существует. Однако Качалкина в чём-то и права: эти тексты вполне можно назвать рафинированными (как порой говорят об интеллигентах). Именно потому, что написаны культурным человеком и – культурно:

В царицынском парке  земля отсырела,

но выброшен в грязь  необычный десант –

Диана, Дриада, Минерва,  Церера

маячат кругом,  развлекая детсад.

Лаврентьев обходится без обсценной лексики, не злоупо­требляет грубым натурализмом, не выкрикивает лозунгов и не шлёт проклятий в адрес идеологических противников. Он словно бы не от мира сего. Живёт в наше время, рядом с нами, но умудряется не особо реагировать на то, что будоражит умы современников. Взглядом равнодушного художника скользит по действительности, не только всем видом, но и словом подчёркивая свою независимость (в какой-то мере и исключительность):

Я попал сюда, как будто в плен,

да ещё в эпоху перемен,

смутно помня  тот прекрасный сад,

где гулял всего-то жизнь назад.

Отсюда – ложные читательские представления об авторе как об изгнаннике. На самом деле тут – классическое отшельничество со всеми вытекающими... Однако изолировать себя от реальной жизни с её страстями и перипетиями редко кому удаётся в поэзии. Самоустранение неизбежно влечёт к переоценке своего кредо. Рано или поздно, но у автора обязательно прорвётся недовольство существующим положением вещей, и винить будет некого, кроме себя самого:

Не слишком-то напорист,

вперёд я не пролез.

Я оплатил проезд,

но не попал на поезд.

Такие стихи просто по определению не могут быть популярны. Их не отнесёшь даже к «тихой лирике». Это как голос за кадром, обладателя которого никому не приходит в голову увидеть. Сам голос вроде бы нужен, но лишь как дополнение к определённой картинке. Впрочем, вся русская поэзия давно уже стала дополнением... И Лаврентьев здесь – далеко не исключение. Хотя в поэмах он и высказывается более конкретно по тем или иным вопросам, его «закадровый» голос почти меняется. Ведь там немалую роль играет жанр, и даже небольшая по объёму поэма требует наполнения фактическим материалом. Следовательно, автор не столько возмущается, сколько фиксирует:

То было время войн и смут,

разборок быстрых  и недетских.

Годами пиршествовал шут

в апартаментах  президентских.

И вроде бы актуально, но уже – история. Вроде бы резко, но не настолько. Да и воспринимается не так, как если бы об этом написал злободневный Всеволод Емелин. В сущности, Лаврентьев стал заложником собственной позы. Не скажу, что это плохо, – это логично. А куда ему плыть дальше – пусть думает сам.

Теги: Максим Лаврентьев. Основное