Большая прогулка

Большая прогулка

Кажется так назывался старый французский фильм из той, другой жизни. Настолько далеко, что похожа она теперь на другую планету.

Когда же он кончится это страшный сон… Каждый новы день в моем подвале представляется тягучей вечностью.

Мне до безумия надоел этот бетонный потолок, который когда-то казался таким надежным.

Решила подвал покинуть. Пусть здесь и ниже уровень радиации, но уж больно тоскливо, да и какая теперь разница все равно радиации нахватала выше крыши.

Наверное переселюсь на набережную. Там воздух чище и много пустых отличных квартир. Выбирай любую. Подвальчик, конечно, обжит, но кто мешает также обустроить любое другое жилье.

До катастрофы, когда я еще была радостной, золотоволосой амазонкой, мне часто снился один и тот же сон — Вот вхожу я в новую огромную квартиру с необыкновенно высокими потолками, бесконечными комнатами и с большими окнами на разные стороны света. В реальной жизни я ютилась с сестрой и мамой в жалкой хрущевке. Меня всю жизнь угнетала теснота, низкие потолки и невозможность уединиться.

Почему бы теперь не найти квартиру из моих снов? Почему бы не пожить последний год своего земного существования так, как хочется?

Правда, для этого придется ломать двери, курочить замки. Многие убегая позапирали свои жилища, имущество видите ли берегли. Вот козлы! Вернуться что ли хотели?!

Итак, начинается моя большая прогулка.

Иду на разведку. До катастрофы мне всегда нравился один симпатичный новенький особняк, нависающий над набережной. Вроде бы крутой, и даже чванливый особняк, но в то же время по-своему уютный и не очень большой.

Чувствуется рука хорошего архитектора. Там во дворике росли какие-то экзотические, не о пинии, не то средиземноморские туи. Особенно меня добивали вьющиеся розы в сочетании со светильниками. Интересно посмотреть, что там сейчас…

Путешествовать теперь можно свободно. Солдаты совершенно перестали навещать город. Оно и понятно. Грабить нельзя — себе дороже. Охотиться тоже не на кого. Ни крыс, ни марсиан. Боже, как я теперь богата.

Вот бреду по Садовой и заворачиваю в Краеведческий музей.

В прежние годы я выучила наизусть здесь каждую витрину. Вот я разбиваю стекло и беру в свои сморщенные руки серебряный петровский кубок. Он мне давно нравился. Пожалуйста, он мой. Можно унести. Но зачем.

Картинная галерея на Пушкинской. Вот полотно самого Айвазовского, подлинник. Сколько он стоит? Картина не большая по размеру, можно легко унести и повесить, хотя бы у себя в подвальчике, или в новой квартире.

А можно поселиться прямо здесь — в зале, под этим великолепным дворцовым потолком.

Чувство обреченности, странно смешивается с ощущением небывалой абсолютной свободы. Если бы не физическое недомогание, и не осознание своего уродства, я была бы почти счастлива.

От музея бреду к набережной, пересекаю ржавые трамвайные пути, густо заросшие травой. Когда-то здесь шумел блошиный рынок.

Вот мой любимый антикварный магазин. Василий водил меня сюда и мы вместе облизывались на мебель красного дерева. Денег конечно не было у обоих. Особенно нравилось полукресло, в стиле модерн. И вот теперь оно мое.

Выволакиваю этот антиквариат прямо на крыльцо магазина и с комфортом разваливаюсь, глядя на перспективу пустой улицы.

Куда теперь?

Вроде бы надо вниз, к Дону. Где-то там, желанный особнячок. Кто жил в нем? Бандит? Депутат? Наркоторговец? А какая теперь разница? Все равно хозяин этого великолепия давно долечивает свою лейкомию где-нибудь в Испании. А я грешная, воспользуюсь его гостеприимством.

Не заметила как заснула в кресле. Как старушка. Что-то меня часто в сон клонит. Могу отрубиться в любой момент. Когда проснулась — уже вечерело. На западе, через ветки усохших деревьев по Станиславского видна колокольня Собора.

Боже мой. Ведь я когда-то очень хотела побывать там на верху, над самыми часами. По попы туда не пускали.

А теперь можно. Теперь ВСЕ МОЖНО…