Страшное место

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Страшное место

Осенней ночью в Большом Атмасе вспыхнул дом. Пожарных вызвали не сразу - в доме никого не было. Тушить его, вопреки традиции, деревня не бросилась: молились, чтобы сгорел быстрее, пока не приехали пожарные.

Преступник не скрывался – 19-летний Вовка Назаров плакал грязными слезами, но по другому поводу – от бессилия. Не защитил сестрёнку, не вывел на чистую воду убийцу, которого давно подозревал[?] Поджог дома – не месть, а его попытка стереть с лица земли страшное место.

Здесь четыре года жила многодетная семья Кукиных-Калининых. 28-летняя мама Оксана Кукина сидела с четырьмя детьми: 7-летний старший, младший, которому нет и года, две дочки трёх и пяти лет. 39-летний папа Максим Калинин иногда ездил на вахты. Когда приезжал, покупал детям шоколадки, себе и жене – выпивку.

Пили тихо, за глухим забором, по деревне друг за другом не бегали, милицию не тревожили, соседкам Оксана не жаловалась. Нелюдимые, решили сельчане, но в остальном – такие же, как все. Работы в Большом Атмасе давно нет. В райцентр за 12 километров, в Омск – за 160, за рублём ездят немногие – работы на всех и там не найти. На Тюменском Севере накалымить можно, но и порядки суровые: за выпивку – штраф либо отправка на Большую землю.

Так что кормильцы на вахтах долго не держатся – в деревне давно привыкли пить: сначала от безысходности, потом от усталости. Калинин тоже мотался по разным вахтам. В селе его слегка побаивались – ходили слухи, что он шесть раз судим, раз в месяц к нему заглядывал участковый из райцентра. Сплетничали, правда, что на ворота Калинин натянул проволоку, через которую провёл электрический ток, что жену вывозит в лес, чтобы хорошенько – на воле – "поучить". Временами и глава села, и участковый из райцентра, и соседи советовали Калинину сильно не лютовать. Тем дело и кончалось. Дело-то житейское – странности у всех есть, а жену кто по пьянке не гоняет?

Третьего октября минувшего года семья Кукиных-Калининых уменьшилась. 7-летний Коля потерялся по дороге в школу – во всяком случае, так сообщила мать, прибежав выяснять у учителей, куда исчез ребёнок. Колю искали всем миром – 300 полицейских и волонтёров, 37 единиц техники: машины, катера, авиация. Дважды обошли 164 дома, как говорится в сообщении УВД, проверили кладбища и заброшенные сельхозбазы, лес, плодопитомник, колодцы, Иртыш и его берег. Через несколько дней Максим Калинин признался в убийстве сына. Путал следствие, рассказывая сначала о случайном взмахе молотком, потом – о гневе, вызванном оскорблениями сына. Врал, что утопил тело. Верная супруга его горячо поддерживала.

И было что скрывать. Когда всё же отрыли на свалке труп, засыпанный навозом, отец признался, что избил сына за «плохое чтение». На глазах жены. Нанёс примерно 30 ударов по голове, ещё десять по животу, порвав селезёнку, печень, сломав рёбра. Кроме этого, на теле ребёнка обнаружили следы изнасилования.

Полиция вспомнила, что одна из судимостей Калинина – за жестокое обращение с ребёнком: старшим сыном, которого он воспитывал, приковывая цепью к батарее. Сын – из другой его семьи в Ново-Варшавском районе, где у Калинина ещё четверо детей.

На всякий случай начали опять искать Полину Назарову, 9-летнюю жительницу Большого Атмаса, потерявшуюся в 2011 году. Калинин тогда был вторым по степени важности подозреваемым – Полина шла в сторону его дома, стоящего неподалёку от Иртыша. Жена и тогда помогла Калинину, сообщив полицейским, что он был сильно пьян. Сейчас она же неожиданно намекнула, что Полина – на их огороде. Нашли её – на глубине 2,5 метра, под стогом сена. Что с нею сделал душегуб, уже невозможно точно определить, сам он уверяет, что нечаянно сбил машиной.

Коля Кукин – «солнечный мальчик», как говорят о нём в школе – « умер не зря »: его гибель помогла не только раскрыть, но и предотвратить не одно преступление. На пресс-конференции представители УМВД и СУ СК по Омской области рассказали, почему не смогли найти Полину Назарову раньше.

– Мы тогда склонялись к версии, что к этому преступлению был причастен отец Полины Назаровой. Думали, что Калинин отработан в полном объёме, – сообщил заместитель руководителя СУ СК России по Омской области Владислав Бражников.

Дело в том, что отец Полины Назаровой, который, кстати, в тот вечер пил вместе с Калининым, через три дня после « потери дочери » повесился. То ли угрызениями совести мучился, что не уберёг любимую дочку, то ли боялся, что её убийство повесят на него. А может, видел что-то сквозь пьяный туман, да не смог убедить полицию. Кто бы ему поверил – он ведь гораздо более удобный подозреваемый, практически сразу перешедший в разряд обвиняемых.

Но ведь живые люди в полиции работают... Как?.. Сотрудники УВД регулярно отчитываются о количестве техники, специалистов, задействованных в поисках, вместо того чтобы просто взять в руки лопаты… И перекопать огороды подозреваемых...

Теперь никто не может понять, почему раньше не замечали, что рядом живёт детоубийца?

Елизавета Стёпкина, уполномоченный при губернаторе Омской области по правам ребёнка, объяснила прессе, что в органах опеки, в комиссии по делам несовершеннолетних семья на учёте не состояла – сведений ни из дошкольных учреждений, ни из школы, ни от соседей не поступало.

– ...В случае если семья находится в социально опасном положении, – сказала Е. Стёпкина, – предусмотрена индивидуальная профилактическая работа. Ею занимается Министерство здравоохранения, Министерство образования, Министерство социального обслуживания, тут всё зависит – на основании чего семья занесена в территориальный банк СОП (социально опасное положение).

Все профилактические структуры, перечисленные Стёпкиной, в своих функциях имеют « выявление и учёт детей, находящихся в социально опасном положении ». Реально же работает только отдел опеки Министерства образования. Причём главная его задача – контроль за опекаемыми детьми, а вовсе не за родными. Выявляют неблагополучные семьи они, как правило, « по звонку », но, увидев, что ребёнок не избит, более того – одет и накормлен, они, собственно, ни на какой учёт его поставить не могут. Потому что и учёт-то они ведут исключительно для себя – чтобы знать, где может случиться катастрофа.

Хороший специалист по опеке, конечно, заедет в семью, на которую жаловались, не раз и не два – на всякий случай. Но – если успеет. Как правило, районный отдел опеки – это четыре-пять человек, детей на их совести в районе – 3–4 тысячи. Они физически не в состоянии обследовать все дома. Особенно учитывая, что оклад специалиста по опеке – шесть тысяч рублей.

То есть если бы опека и заинтересовалась семьёй Коли Кукина, то всё, чего она смогла бы добиться, – лишить Максима Калинина по суду родительских прав на избитого ребёнка. При этом он, скорее всего, остался бы жить в том же доме, в той же семье. Полицейские объясняют, что Оксана Кукина ни в чём не виновата: убивать не помогала, сопротивляться мужу не могла, выгораживала его потому, что была запугана. Формально это не преступление.

Оксану с детьми вывезли из Большого Атмаса, опасаясь самосуда, но, как говорят полицейские, обстановка в посёлке достаточно спокойная. В том смысле, что рвать на куски женщину, позволившую на её глазах убивать детей, в том числе и собственного сына, никто не собирался. К ней в деревне относятся, как ни странно, с некоторой брезгливой жалостью. Она из соседнего села, восьмой ребёнок в семье. О том, что папка может не бить мамку по пьяни, а пьянь может быть по крайней мере не ежедневной, она и не знала! Куда деваться с четырьмя детьми, заявив на мужа, убившего Полину, тоже не понимала. Как, впрочем, и с троими, оставшимися после убийства Коли. Работы нет, на детские пособия можно прокормиться в лучшем случае неделю.

Сотрудники социальной защиты, возможно, могли бы ей объяснить, как надо жить. Если бы познакомились. Ведь выявление социально опасных семей – главная их обязанность. Но поскольку районный орган социальной защиты – это опять же четыре-пять женщин и вечным отсутствием казённого бензина, то делают в соцзащите это просто: позвонив в отдел опеки районного управления образования. Иногда, впрочем, им сообщают адреса неравнодушные граждане. Например, когда соседский ребёнок не меньше суток орёт с голодухи в пустом доме. А то, что папа или мама жестоко наказывают сына или дочь, считается всё тем же житейским делом. Просто, бывает, родитель силу не рассчитает.

Поколение за поколением родители « выбивают дурь » из детей, забывая, как выбивали дурь из них самих. И никто не пытается им рассказать, что вряд ли битьё способно объяснить ребёнку, в чём же он не прав. Никто не просвещает полуспившуюся от безнадёги деревню – ни больница, ни школа. И даже солидные люди на голубом экране никак не могут прийти к единому мнению: может, всё-таки детей стоит иногда бить?

Притом что «выявление СОП» записано в должностных обязанностях всех профилактических структур, нигде не сказано, каким образом это должно происходить. Нет этого механизма ни в детском саду, ни в школе, несмотря на наличие психологов, социальных педагогов. Потому ограничиваются беседами с родителями. Некоторые педагоги, впрочем, понимают, что требуется подворный, поквартирный обход. Но, представьте: когда министр образования Омской области Сергей Алексеев после ЧП с Колей Кукиным обязал педагогов в течение часа выяснять, почему ребёнок не явился в школу, а в случае чего – ставить в известность полицию, среди учителей поднялся глухой ропот: «Опять на нас всё повесили». А кому же ещё заниматься детьми, если этого не делают ни родители, ни государство?

Когда внедрялись должности уполномоченных по правам ребёнка, Павел Астахов, главный омбудсмен страны , объяснял их необходимость тем, что в России слишком много организаций занимаются детьми без согласования друг с другом. Увы, уполномоченные не помогли – согласования так и не появилось. Более того – система выявления детей, находящихся в социально опасном положении, до сих пор не выстроена. Никто реально не знает, скольким детям требуется защита от собственных родителей.

Т олько по официальным данным, за 2012 год мамами и папами Омской области в отношении своих детей совершено 143 преступления. Причём большая часть – это неисполнение обязанностей по воспитанию, сопряжённое с жестоким обращением, причинение тяжкого вреда здоровью, нанесение побоев, оставление в опасности. Преступлений против половой неприкосновенности собственных детей насчитывается 24! На самом же деле, по мнению специалистов, таких преступлений в пять раз больше.

...То, что совершил 19-летний Володя Назаров, спалив пустой дом детоубийцы, – это не только свидетельство его отчаяния и его бессилия. Это бессилие власти, не способной и не считающей нужным защищать своих детей.

Теги: правосудие , расследование