Мастер ВЭН ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Мастер ВЭН ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Часть 10. РУССКИЙ ЗАЯЦ
Интересен такой факт. Острова у выхода из устьев некоторых русских рек называются Заячьими. Такой Заячий остров есть на Северной Двине в Архангельске. А самый известный Заячий остров – в Петербурге, на нём стоит Петропавловская крепость. Здесь корабли выходили в море.
Скульптура Зайца, высотой 58 см, разместилась на деревянных сваях в Кронверкском проливе, омывающем Заячий остров. Именно на этом месте 300 лет назад царь Пётр заложил Петропавловскую крепость, с которой началось строительство Питера.
"Идея, – поясняет скульптор, – заключается в том, чтобы показать не только героический подвиг народа по осушению болот и строительству новой столицы, но и истребление зайцев на острове, да и во всей округе... Наша цель – искупить вину, отдать долги тем, кто в своё время был угнетён, убит и съеден. Ну, а если серьёзно, то – вернуть топосу (месту) его имя. Дело в том, что ещё на старых шведских картах допетровских времён остров назывался "Яниссаари" – Заячий остров.
В язычестве русском ещё можно найти следы лунного зайца. Особенно если вспомнить, что в одном из своих превращений лунным зайцем был Велес. Мифы о Велесе столь многочисленны, имеют столько смысловых слоёв, что здесь они не разбираются. Интересующихся отправляем к "Книге Коляды". Расскажем о нескольких, известных нам проявлениях его духа, наиболее близких и доступных нашему пониманию.
По ведическому учению, после смерти людские души поднимаются по лунному лучу к вратам Нави. Здесь души встречает Велес. Чистые души праведников отражаются от Луны и уже по солнечному лучу идут к Солнцу – к обители Всевышнего. Иные души либо остаются с Велесом на Луне и очищаются, либо вновь воплощаются на Земле в людей, в растения или в животных.
Велес – Лунный бог, более того, он в одном из мифов является на Луне – Лунным Зайцем. Но он также Солнечный бог, ибо он сын бога Солнца, в "Книге Велеса" он выпускает на небо коней Солнца-Сурьи. На границе Яви и Нави стоит Велес. Потому он стоит и на границе мира людей и животных. Он – покровитель домашнего скота и лесных зверей. Ему служит бог Святибор, бог лесов. Вряд ли лунная ипостась Велеса как-то связана с древними китайскими мифами, или египетскими. К сожалению, русское язычество до сих пор находится в полузабвении и многие наши древнейшие мифы утеряны. Привожу отрывок из сказания о Велесе "Песнь Д":
"– Расскажи, Гамаюн, птица вещая, нам о том, как Велес Асилушка Сурью пил во Сварге небесной. Как спасала его Азовушка.
– Ничего не скрою, что ведаю...
Как во Белых горах в светлом Ирии во палатушках золотых для гостей столы застилались. На скатёрочках самобранных яства чудные появлялись. И слеталися во палатушки с поднебесной всей белы голуби. Как слеталися белы голуби, ударялися о хрустальный пол, оборачивались в Сварожичей. За столы садились Сварожичи – поднимали чаши одной рукой, выпивали единым духом.
И заспорили небожители: "Кто волшебную Сурью Бога выпьет из Ковша Алатырского?"
И решили: "Пусть выпьет Велес! Бог, рождённый Земун и Родом!"
И призвали они Родовича. И явился к ним Велес Звёздный – сам Астерушка сын Родович. Ковш Всевышнего принимал, за единый дух выпивал.
И сказал тогда он Сварожичам: "Пусть же Сурью Бога Всевышнего пьют Сварожими-невожители, также наши сыны на Сырой Земле".
И пролил он Сурью небесную вниз на Землю из сада Ирия. И бросал он Ковш в небо синее, чтобы Ковш сиял среди частых звёзд.
Продолжалися пир-гуляние во небесном саду светлом Ирии. И Сварог сказал дорогим гостям: "Кто славней меня? Кто сильнее? Кто меня, Сварога, превыше? Удалее кто и богаче?"
Выступал тогда Велес Родич. И сказал ему речь такую: "Может, я тебя не славнее, не сильнее, но я – богаче! Знай же, есть в прекрасной Тавриде стольный град мой, а в граде – златой чертог. Он возвысился на семи верстах, на восьмидесяти золотых столбах во горах высоких Тавридских. А вокруг чертога – хрустальный тын, и на каждой тычинке – маковка. И стоят за тыном три терема – крутоверхие, златоглавые. В первом тереме злато-серебро, во втором – нарядушки сложены, в третьем – жёнка моя Азовушка. У неё лицо – ровно белый снег, чёрны бровушки – соболиные, ясны очушки – соколиные, светлый Месяц блестит под её косой, и горит чело ясною звёздой...
И послышал Сварог речь Велесову, только речь ему не взлюбилася. И нахмурил он тёмны бровушки, по Алатырю бил он молотом.
По велению Бога Вышнего, по хотенью-то по Сварожьему обращён был Велес сын Родович во Медведушку косолапого, а Сварог во Льва обернулся. Ударял по Алатырю Велес: обернул он в Волка Сварогушку, ну а сам обернулся Рысью.
Вновь ударил Сварог по Алатырю – обернул он Велеса в Зайца, обернулся сам Кабаном. Подбежал он к Велесу буйному и поднял его на клыки, и забросил из сада Ирия в нево синее – на Луну.
Стал Велесушка Лунным Зайцем...
Как у морюшка в Лукоморье расшумелися ветры буйные, приклонилися все дубравы. То с восточных Ирийских гор птица Гамаюн прилетела. Прилетела она и села под окошечком у Азовки:
– Ай, Азовушка свет Славутична! Ты сидишь, поёшь у окошечка и не ведаешь той невзгодушки, что Велесушка словом дерзким в гнев привёл Сварожушку Родича. Обращён он теперь в Зайца Лунного и заброшен на Лунный диск...
И сказала так свет Азовушка:
– Силой Велеса мне не вызволить... И богатством своим не выкупить... А смогу ли, нет, мужа выручить я одной догадочкой женскою.
Обрубила Азовушка косушки, нарядилася по-мужски, нарекалась Славутой Тавруличем. И отправилась во Ирийский сад.
Шла-брела лесами дремучими и болотушками зыбучими, шла долинушками широкими, шла и горушками высокими. Переплыла она реки Быстрые и озёрушки обошла.
И к горам толкучим пришла она. Горы пред ней расступились – и по слову её не сходились. И дошла она до клевучих птиц, но не стали птицы летать-клевать и по слову её почили. И пришла она к Змею лютому, но не тронул Азовушку лютый Змей, и по слову Азовушки опочил.
И дошла она до Ирийских гор и до камешка Алатырского, до чертога Сварога-батюшки. И сказада Сварогу и Ладушке – родну батюшке, родной матушке:
– Здравствуй, батюшка, славный бог Сварог! Здравствуй, матушка, Слава-Ладушка!
Не узнали её родители:
– Ты откуда к нам, добрый молодец? Из какой страны, от какой земли?
– А пришёл-то я из Поморья, из Замория-Лукомория. Называют меня Славутою – сын я Солнца и Моря, мне Месяц – брат. Я приехал о добром деле, в жены взять хочу вашу доченьку младу Лелюшку свет Свароговну!
Говорил Сварог гостю гордому:
– Я схожу, подумаю с доченькой.
И пришёл он к дочери Лелюшке, говорил он ей:
– Леля милая! К нам пришёл сын Моря и Солнышка, и тебя он в жёны желает взять!
Отвечала ему дочь любимая:
– Государь ты мой! Родный батюшка! Что же ныне тебе да на ум пришло? Выдаёшь ты дивчину за женщину! Говорит наш гость речь по-женскому, и ступает-то по-лебяжьему, и коленочки да по-бабьи жмёт.
И сказал Сварог милой доченьке:
– Я схожу и гостя проведаю.
Выходил он гостю любезному говорил ему таковы слова:
– Не желаешь ли, гость Славута, со дороженьки долгой к баню?
Гость ответил ему:
– Согласен!
Истопили парную банечку. Но пока Сварог снаряжался, гость во банечке искупался. Не успел проверить его Сварог.
И сказал тогда так хозяин:
– Не желаешь ли, гость Славута, со Сварожичами потешиться, в кулачки сойтись на моём дворе?
Выходили они на широкий двор. И тогда Славута Таврулович начал биться и ратоваться, и побил он тут всех Сварожичей и на землю их положил.
И сказал тогда гостю бог Сварог:
– Укроти-ка ты сердце буйное! Я отдам тебе Лелю в жёнушки!
И не стал он доченьку спрашивать. И устроил он пир-гуляние. Пир идёт у них вот уж третий день, и пора идти на венчание, и сказал тогда гостю бог Сварог:
– Что же ты, Славута, не весел? Буйну голову ты повесил? Али что тебе не по нраву?
Отвечал ему гость любезный:
– Потому я ныне не весел, что не слышу я песен дивных, и не вижу я плясок чудных... Слышал я – тобой околдован был Асилушка Велес мудрый. Вот он был горазд и плясать, и петь!
Говорил Сварог гостю милому:
– Для тебя готов Велеса простить, и на пир его в Ирий-сад пустить.
И ударил он мощным молотом да по камешку Алатырскому, и явился вновь Велес Лунный во Свароговых тех садах. И тогда Азовушка Славовна к мужу вросилася на шею. Целовала его и плакала.
– Я нашла тебя, муж любимый! А потом сказала родителям:
– Вы простите меня, милый батюшка и родимая Слава-матушка! Да и ты сестрица любезная! Поневоле я обманула вас, ибо как же жить мне без Велеса? Для меня он днём – Солнце Красное! Тёмной ноченькой – Месяц Ясный! Он мне – мать, отец, и сестра, и брат! И отныне мне – муж любимый!
Их простили Сварог с Ладой-матушкой. Только Лелюшка подошла и дотронулася до Велеса, не перстом дотронулась – перстнем до лопаточки правой бога.
– Вот подарок тебе, сестрица, и тебе, Велесушка Родич! Вы меня потом помнить будете!
Где дотронулась перстнем Леля, появилося там тавро. Чтоб Велесушка бог вовеки, также в будущих воплощеньях, обуян был любовной страстью.
И тогда бог Велес с Азовушкой покидали Ирийский сад. И отправилися в Тавриду да по горушкам Алатырским, по Азовскому морю синему.
Тут вовек поминают Велеса и Азовушку свет Свароговну, их деяния прославляют…"
Вот такое сказание о Велесе сохранилось.
Велес – один из самых первых богов славянского мира, сын Коровы Земун (её молоко – это Млечный Путь) и Рода (Творца всего сущего), был вскормлен козой Амельфой вместе с Паном. Велес – самый загадочный бог славян, так как единственный из богов имеет сразу несколько воплощений. Велес может быть и в мире Яви, и в мире Нави, и везде он разный. Но Велес всегда помогает людям, вот почему почитается как самый мудрый бог.
Самое удивительное, откуда в древней языческой Руси знали про Лунного зайца. Если бы Велеса просто отправили на луну – это понятно, луна и на Руси – луна. А Лунный заяц – похоже, что из Индии, из древних добуддийских сказаний, из древних санскритских рукописей. Придётся и Велесом вплотную заняться, прознать поподробнее про его луннозаячьи корни. Хотя и ведомо мне про подозрительное отношение нашей исторической науки к языческим богам. Того и гляди, обзовут шарлатаном. Так что прикроюсь Афанасьевым и Рыбаковым. У Афанасьева можно прочитать народные поверья о зайце из его "Поэтических воззрений славян на природу".
"Быстрота зайца вошла в поговорку; сербы говорят: "брз као зец, као тица". Санскр. saya, cacaka – заяц, кролик от cac – saltare; от этого же корня производит Пикте др.-нем. haso (при посредстве формы kaca или kasa), литов. kiszkis и слав. заяц, предполагающее утрату одного слога, с прибавкою суффикса. Относительно слова заяц мы склоняемся более к производству г. Микуцкого: в санскрите корень hi выражает понятие; двигаться, приводить в движение; так как санскритскому h в наречиях славянских соответствует звук з, напр., vahami – везу, и так как понятия движения, быстроты и света постоянно обозначаются одними и теми же речениями, то, очевидно, областные русские зиять и зеять (блестеть, сиять) роднятся с санскр. hi. От корня hi происходят haj, hajami – ire и haja – equus, собственно: быстробегущий, слово, тождественное славянскому да-д`ць (заяц, чешск. zagic, серб. зец, пол. zajac); окончание -адь, -ас образовалось по той же форме, как и в слове: мес-яць, miesiec` санскр. mas. Необыкновенная подвижность, прыткость зайца – в самом названии, данном этому животному, уже сближала его с представлением быстро мелькающего света. У нас до сих пор колеблющееся на стене отражение солнечных лучей от воды или зеркала называется игрою зайчика; детское зая означает: огонь; в Курской губ. зайчики – синие огоньки, перебегающие по горячим угольям. Индийский миф уподобляет зайцу лунный свет, и очень может быть, что такое уподобление родилось в то время, когда фантазия первобытного человека была поражена игрою лунного блеска на поверхности вод, колеблемых ветром. Чандрас, индийский бог луны, носит зайца, и самый месяц называется в санскрите caca-dhara (носящий зайца), cacanka и cacin (имеющий знак зайца, заячий). Верование это уцелело между буддистами; монголы и жители Цейлона в пятнах луны видят изображение зайца. Рассказывают, что верховный бог Будда, пребывая на земле в виде пустынника, заблудился однажды в лесу и после долгого скитанья повстречал зайца. Слыша жалобы пустынника, что он голоден, заяц сказал ему: "разведи огонь, сжарь и съешь меня!" Будда развёл огонь – и заяц прыгнул в пламя. Тогда Будда явил свою божественность, выхватил зайца из пламени и поместил его на луну, где он и виден до сего времени. Ипатьевская летопись упоминает о поклонении литовцев заячьему богу: "Миндог же посла к папе и прия крещение; крещение же его льстиво бысть: жряше богом своим в тайне (вычисляются имена языческих богов, между прочим, и "заячий бог"); егда выехаше на поле и выбегняше заяць на поле, в лес решения не въхожаше вну и не смеяше ни розгы уломити". Эта суеверная примета разделяется немцами, финнами и славянами. У нас верят, что если заяц или белка перебежит дорогу, то ожидай неудачи или какого-нибудь несчастия. "Щобы му заяц дороги не перебёг!" – говорят в Галиции, выражая тем доброе пожелание путнику…"
А вот народные представления о зайце, записанные Станиславом Свиридовым и изъятые мною из интернета:
"Заяц – Зверь Ярилин.
Заяц – скоромча, выторопень, ушкан, кривень, косой, лопоухий, билей, беляк, зец. Вешнего зайца называют яровик, ранней зимой – настовник, осенью – листопадник, а летом – травник или летник. Степного зайца, который не меняет на зиму цвет шубы и остаётся весь год серым, называют русак. Беляк живёт в лесах и зимой белеет, прячась от врагов.
Заяц был в чести у славян, как животное, символизирующее молодую, ярую силу, мощь нарождающейся жизни. Заяц труслив, проворен, ловок и быстр, чрезвычайно плодовит.
Заяц, как и глухарь, был посвящён Яриле – весеннему богу солнца и продолжения рода. Заяц хитёр и этим спасает себе жизнь, противостоя грозной, но не очень разумной силе прочих животных. С ним часто соотносили весеннее безумие, наступающее в марте. Предчувствуя радость совокупления, обычно осторожный заяц теряет голову и легко попадает в лапы хищников. Несмотря на свою трусливость, заяц всегда бьётся до конца, отбиваясь от врага мощными задними лапами.
За быстроту и лёгкость зайца сравнивают то с лучом света, бегущим по воде, то с синими искорками на угольках костра. Индийцы считали зайца (saya) лунным животным, из-за его белой шубы, сравнивая с отблесками луны на водной глади. С приходом христианства образ зайца, как древнего тотемического животного и объекта поклонения, был объявлен нечистым. Отсюда и примета – перебежал заяц дорогу, быть беде. "Пень тебе да колода, нам путь да дорога", – говорят вслед убегающему зайцу, чтобы отогнать беду.
Часто быстрых зайцев сравнивали с молниями, верным спутниками громового бога Перуна. Молнии называли еще морскими зайчиками, которые купаются в море дождя, стремительно рассекая водяные струи. Зайцы, как и другие грызуны – белки и бурундуки, имеют крепкие зубы, разгрызающие самое крепкое дерево, подобно молниям. Зайцы и белки несли с собой бурю и ненастье, губительное для людей. Плывущий в бурю никогда не упоминал имени зайца, опасаясь гнева водяного. Первая весенняя охота на зайца посвящалась верховному богу – громовику и символизировала приход нового сезона. Как Перун преследовал трусливые молнии, которые спешили укрыться от его гнева в тёмные тучи, так и охотники загоняли зайцев и белок, во славу громовика.
Время зайца – начало весны. Цвета – белый и серый.
Пословицы и приметы:
Без собаки зайца не поймаешь.
Коня положили, да зайца уходили.
За двумя зайцами погонишься, и одного не поймаешь.
Заяц по селу бежит – к пожару.
Заяц дорогу перебежал – к несчастью…"
Другой известный русский ученый, Крушевский, в своей книге о заговорах ссылается на зайца, ассоциирующегося с месяцем, луной. В своём первом научном труде "Заговоры как вид русской народной поэзии" (1876г.) Н.В. Крушевский определил задачи исследования этого жанра русской народной поэзии: "В настоящей работе я пытался определить, что такое заговоры... и объяснить материал, собранный в книге Л.Майкова "Великорусские заклинания"... В заговорах от зубной боли проводится образная параллель с месяцем: "Месяц золотой, у тебя зубы не болят, у N не болят". С точки зрения взглядов современного человека параллель эта представляется неуместной в силу позабытого первоначального смысла заговора: появление месяца в "зубном" заговоре было возможно, так как рога месяца могли представляться зубами. В ином варианте зубного заговора зубную боль приглашают переселиться в зайца. Заяц, вероятно, ассоциировался с месяцем, к которому обыкновенно обращаются в зубных заговорах (как уже упоминалось выше) и который находится в мифологической связи с зайцем… Итак, в заговорах есть какой-нибудь образ. Это не случайно".
Со временем, забыв о языческих сказаниях, переняв у Европы её суеверия, Россия также стала бояться, когда заяц перебегал дорогу едущим лошадям. Столетиями наши зайцы отвечали за все несчастья путников. Как все мы знаем, и наш гений Александр Пушкин панически боялся зайцев, перебегавших перед ним дорогу.
Как вспоминает болдинский диакон Раевский: "Был у Пушкина в Болдине лакей, из Болдинских крепостных, по фамилии Торгашев. Пушкин часто беседовал с ним, шутил, брал с собою на прогулки. Один раз Пушкин обратился к нему со словами: "Торгашев, остриги меня, сними усы и бороду", – потом засмеялся и пригласил его с собой ехать верхом в "Лучинник" (рощу). Но едва они успели завернуть за гумно, – откуда-то взялся заяц и перебежал дорогу. Пушкин тотчас же вернулся домой. Дело было лунной ночью; Пушкин любил в такие ночи ездить в "Лучинник" (в двух верстах от Болдина)".
Впрочем, может, умные зайцы и на самом деле не несли несчастье, а предупреждали ездока о ждущих его неприятностях. Ведь не поехал же Пушкин из-за зайца в Петербург, и не попал на восстание декабристов, а то бы загремел на каторгу. С другой стороны, Наполеон презрел зайца, перебежавшего ему дорогу прямо перед вторжением в границы России, и … оказался на острове святой Елены. Вывод: к зайцам надо прислушиваться. Как прислушивалась пушкинская Татьяна Ларина: "Когда случалось где-нибудь /Ей встретить чёрного монаха/ Иль быстрый заяц меж полей /Перебегал дорогу ей, /Не зная, что начать со страха, /Предчувствий горестных полна, /Ждала несчастья уж она…" Увы, жаль, зайца не оказалось по дороге к Чёрной речке, месту дуэли Пушкина.
Думаю, мог Пушкин сочинить весёлую фантазию о настоящем лунном зайце, как никто другой из русских поэтов, он не чурался ни древнего язычества, как русского, так и других народов, ни народных поверий, в своей поэзии он не был строго подчинён идее единобожия и вольно допускал языческие фантазии, и в "Руслане и Людмиле", и в "Сказке о попе и работнике его Балде", и в других своих сказочных поэмах. Кстати, нашёл я своего героя в "Руслане и Людмиле": "Так точно заяц торопливый, /Прижавши уши боязливо, /По кочкам, полем, сквозь леса /Скачками мчится ото пса. /То с ведьмою, то с великаном, /То лунной ночью видит он, /Как будто сквозь волшебный сон, /Окружены седым туманом, русалки…" И где же был тот заяц перед дуэлью?..
Послушавшись Европу, стали видеть мы, особенно наше дворянство, в зайчишках наших помощников ведьм и колдунов. Вот здесь я не буду выдвигать нашу самость. Не было этого в нашем язычестве, а в Европе тема заячьего колдовства столетиями была одной из главных. Сотни женщин в Европе пошли на костёр из-за недостреленных охотниками зайцев как ведьмы, превращавшиеся в этих животных. У нас, русских лунная тема зайца прослеживается гораздо слабее. Впрочем, иногда он всё же соотносится с Месяцем, и эти упоминания сопровождаются схожим рефреном: заяц-месяц то "лыки драл", то "травку (листья) рвал".
................
Памятник зайцу-спасителю представляет собой верстовой столб с надписью "До Сенатской площади осталось 416 верст" с фигурой сидящего на нем пушистого животного.
Идея увековечить память зайца принадлежит писателю Андрею Битову, а в её реализации активное участие принял директор пушкинского музея-заповедника "Михайловское" Георгий Василевич. Как отметил Василевич в интервью "Интерфаксу", открытие памятника стало частью неформальной акции "Литературно-исторический проект "К 175-летию перебегания зайцем дороги Пушкину, а также восстания декабристов"".
В декабре 2000 года были установлены целых два памятника зайцу за один день! Один – в Пушкинских горах, другой – у стен Петропавловской крепости. Один – сельскому "Зайчику", другой имперскому "Зайцу I". Художники и писатели первыми преодолевают комплекс политики. На смену памятникам вождям приходят памятники Зайцам.
Примета о зайце, перебегавшем дорогу, существовала по всему миру ещё в глубокой древности. Например, жители Восточной Африки свято верили, что если заяц пересечёт путь воинскому отряду, то предводитель скоро умрёт. Именно внезапное появление на дороге зайца заставило римского консула Фламиния отказаться от командования конницей.
Верил в эту примету такой великий полководец, как Наполеон. "Избранники судьбы" вообще крайне суеверны. Сохранились воспоминания его генералов, в которых рассказывается о нескольких удивительных случаях. Среди них есть и такой.
Когда летом 1812 года Наполеон вместе со своим штабом проводил на берегах Немана рекогносцировку, готовясь к вторжению в Россию, под ноги лошади императора неожиданно выскочил заяц. Испуганная лошадь резко шарахнулась в сторону, а Наполеон вылетел из седла и упал на землю. Поднявшись, он медленно вскарабкался в седло и долго молчал. Вся свита поняла, что он увидел в этом для себя дурной знак. Через некоторое время он обратился к своим офицерам со словами:
"Признайтесь, вы подумали о том же, о чём и я, не так ли?"
Результаты русского похода известны. Не прошло и полгода, как разбитая французская армия, теряя людей, артиллерию, убралась из России. И тогда Наполеон произнёс свою знаменитую фразу "От великого до смешного один шаг". Отменил бы Наполеон поход на Россию, глядишь, и передал бы трон своему сыну. А так только и осталось, что грызть ногти на острове Святой Елены. А виной всему – заяц.
В основе примет, связанных с зайцами, лежит представление о том, что косой связан с нечистой силой. На Украине некогда были уверены, что зайца создал дьявол. И старообрядцы именно по этой причине не ели зайчатину.
С зайцем связан и наш праздник Пасхи. Пасха – один из самых почитаемых религиозных праздников. В Пасху празднуют Воскрешение Иисуса Христа. Ежегодно Пасха приходится на разные даты, но это обязательно весенний день. Таким образом, с распространением христианства празднование Пасхи стало включать различные церемонии по встрече весны. Этим можно объяснить наличие многих обрядов, уходящих в дохристианскую эпоху. Пасха и приход весны символизируют новую жизнь. Древние египтяне и персы во время своих весенних фестивалей раскрашивали и ели куриные яйца. Они считали яйцо символом плодородия и новой жизни. Христиане приняли яйцо как символ новой жизни, символ воскрешения. Существует ещё одна причина, почему мы едим яйца в пасхальное воскресенье и дарим их друзьям и детям. На заре зарождения религии во время великого поста запрещалось употреблять в пищу яйца. После окончания поста люди были рады снова видеть и употреблять в пищу яйца, поэтому и появилась традиция есть яйца в пасхальное воскресенье. Подобная традиция связана и с зайцем. Она также берёт своё начало в дохристианскую эпоху. В легендах древнего Египта заяц ассоциируется с луной.
Пасхальный заяц символизирует рассвет и новую жизнь, он считается атрибутом богини Луны с заячьей головой, у немцев это Оэстра, у англичан – Эостра; эта богиня и дала название европейской Пасхе. Пасхальный заяц символизирует наступление новой Луны, новой жизни. Пасхальный заяц откладывает (прямо про-австралийски) пасхальное яйцо. У русских яйца крашеные остались, заяц не играет такую важную роль, да и языческая древняя богиня не в чести. Заяц также связан с ночью, ведь именно ночью он выходит на поиск пищи. Из-за этой связи заяц стал также символом нового периода жизни, её возрождения и плодородия. Первые христиане переняли эту традицию, объединив с Пасхой – праздником, символизирующим новую жизнь. Кстати, обычай надевать на Пасху новые наряды также символизирует расставание со старым и начало нового!..
И, конечно же, в разговоре о загадочном и мистическом зайце нельзя обойти предание о Петре и Февронии, в судьбе которых немалую роль играл и приручённый Февроньей заяц.
Чудная, трогательная, и непривычная в ряду нашей житийной литературы повесть. Подлинный гимн супружеской любви, верности, редкая жемчужина русской литературы, и любимое чтение древних русичей. Неслучайно её не включила наша церковь в главное собрание житийной литературы. Выпадает она из ряда канонических житий святых. И хотя в 1547 г. на московском церковном соборе Пётр и Феврония канонизируются, а несколько позже официально признаются общерусскими святыми, а в 1552 году во время похода на Казань Иван Грозный заезжает в Муром на поклонение "сродникам своим", Петру и Февронии, несмотря на все эти факты, повесть о Петре и Февронии не попадает в Четьи-Минеи Макария. Её сказочный и лирический, в чём-то откровенно мистический, сакральный характер, очевидно, смущал составителя свода житийных произведений, в ряде случаев обнаруживавшего значительную терпимость к фантастическому.