Владислав Шурыгин ПОГОВОРИМ О ГОРЬКИХ ДНЯХ КАВКАЗА...
Владислав Шурыгин ПОГОВОРИМ О ГОРЬКИХ ДНЯХ КАВКАЗА...
Итак, за спиной год войны. Если точнее, то год и пять дней прошло с того дня, как отряды Басаева и Хаттаба ворвались в Дагестан.
И уж если сегодня годовщина этого вторжения, то можно не только подвести некоторые итоги этой войны, но и приоткрыть завесу над некоторыми ее тайнами.
Одна из них — почему боевики вдруг решились на этот поход. Что или кто спровоцировал его?
И другая — почему в первые дни части Российской армии фактически устранились от участия в боевых действиях и почему были открыты многие оперативные направления?
Чтобы узнать ответы на них — вернемся в недалекое прошлое. Чуть больше года тому Дагестан считался одним из самых взрывоопасных регионов России. Фактически республика находилась в полном политическом и экономическом параличе. Правительство бездействовало. Часть республики фактически вышла из-под контроля Махачкалы и жила самостоятельными анклавами. Это прежде всего ваххабитская "кадарская зона" — район крупных селений Карамахи и Чабанмахи. Приграничный чеченский акинский анклав Хасавюрта, ряд районов вдоль границы с Чечней в Ботлихском, Новолакском районах и под Кизляром. Фактически под ваххабитско-чеченским влиянием оказалось до трети территории республики и до 50% ее экономического потенциала. Ваххабиты и прочие мусульманские ультра вместе с криминальными кланами контролировали 97% добычи черной икры и осетрины, 85% всех автомобильных перевозок (карамахинский анклав), до 55% вино-коньячной промышленности.
Ослабление центральной власти дошло до того предела, когда в частях и городках Минобороны, расквартированных на территории республики, действовал официальный запрет на выезд и выход с территории части (городка) без охраны и тем более в одиночку. За пять месяцев 1999 года на территории Дагестана было похищено и вывезено в Чечню с целью выкупа более 200 военнослужащих и членов их семей. Военные были едва ли не самым ходовым "товаром" здешней работорговли и заложничества.
Аналитики Генерального штаба и ГРУ весьма скептически оценивали обстановку в республике и перспективы ее развития. Наиболее вероятным все чаще рассматривался вариант, при котором федеральный центр в течение августа — декабря 1999 года полностью утрачивал контроль над Дагестаном и власть в республике переходила под полный контроль прочеченских сепаратистов и мусульманских "ультра".
Еще осенью по линии военной разведки Генштаб получил достаточно подробный отчет с секретного совещания, прошедшего в Чечне с участием основных лидеров дагестанских сепаратистов и чеченских лидеров, с планами дестабилизации обстановки в республике и примерных сроках проведения этого плана в жизнь.
Надо сказать честно, выводы из всего полученного были сделаны самые неутешительные. И зимой 1999 года в СКВО ушла директива, согласно которой начался вывоз из Дагестана складов техники, вооружения и имущества округа, а также стратегических запасов. Эта же директива до минимума сокращала деятельность войск в регионе и переориентировала их фактически на самооборону городков и гарнизонов.
Минобороны и Генштаб готовились к повторению "чеченского" варианта осени — зимы 1991 — 1992 годов и пытались как можно больше "смягчить" его последствия.
Во всех частях и соединениях отрабатывались действия по обороне гарнизонов и отражению нападений. Очень часто конечным этапом этих планов определялся марш до границы со Ставропольем и Калмыкией…
К маю 1999 года все основные склады и запасы СКВО были вывезены с территории республики, и армия, прекратив несение службы по охране административной границы с Чечней, замерла в ожидании часа "икс"…
Именно поэтому в первые сутки после начала вторжения армия никак не проявила себя, оставив части и подразделения МВД один на один с чеченскими "бригадами". Военные просто отрабатывали тот самый "крепостной" вариант, при котором каждый гарнизон, каждая часть становились маленькой крепостью.
И только к исходу первых суток, когда неожиданно для федерального центра, Минобороны и Генштаба в республике начался массовый стихийный набор добровольцев в отряды самообороны и стало ясно, что вторжение боевиков рассматривается большинством населения Дагестана не как "освободительный поход "чеченских братьев", а как неприкрытая варварская агрессия, армия вышла за ворота гарнизонов.
Началась раздача оружия отрядам ополченцев.
…До сих пор среди аналитиков и исследователей второй кавказской войны нет единого мнения о причинах, побудивших боевиков устроить "поход на Дагестан". Кто-то усматривает в этом козни столичных олигархов, спровоцировавших этот поход, трясет перехватами телефонных переговоров некоего Б. с лидером боевиков Ш. и объясняет случившееся "предвыборной игрой Кремля", нуждавшегося в войне для победы Путина.
Иные видят в этом проявление мирового заговора мусульманских ультра, стремящихся к гегемонии на Кавказе. Другие говорят, что этим походом чеченские лидеры пытались закрыть все вопросы арабских покровителей о судьбе десятков миллионов долларов, кинутых теми на джихад.
Где истина?
Конечно, в каждой из перечисленных версий есть ее доля, но все же основная "тайна" этого вторжения лежит совсем в ином. А именно — в огромном политическом просчете лидеров Чечни. Они слишком рано списали Россию со счетов. Да, потерпевшая поражение в первой чеченской кампании Россия, безусловно, резко утратила позиции на Северном Кавказе и фактически лишилась здесь какого-либо влияния. Но вместо того, чтобы терпеливо ждать, пока процессы отторжения Дагестана естественным путем "уведут" его из России, Басаев и Хаттаб решили "убыстрить" этот процесс, "подтолкнуть Дагестан". Попавшая теперь в наши руки многочисленная переписка Басаева, его директивы, приказы и выступления свидетельствуют о том, что он вообще более не воспринимал всерьез Россию и считал Дагестан своей полной вотчиной. Нарезал будущее административное деление, раздавал земли своим нукерам, назначал "амиров". Говоря по известной русской поговорке — вовсю делил шкуру неубитого медведя.
Ни Басаев, ни Хаттаб, ни Масхадов и мысли не допускали о том, что вдруг встретятся с вооруженным сопротивлением дагестанцев, что в республике найдется сила, способная им противостоять. Их головы занимали совсем иные вопросы — в каком гарнизоне сколько хранится оружия, кто командир той или иной части, где живут семьи военных. Все это боевики знали в совершенстве.
Более того, они особенно рассчитывали, что во главе России будет стоять все тот же безвольный и робкий Степашин, чьи "бойцовские качества" боевики очень хорошо изучили еще на прошлой войне. Степашин, который всего за полтора месяца до вторжения привезенный в Карамахи что-то мямлил про то, что ваххабиты — мирная и безобидная исламская секта, и абсолютно не замечал ни вырытых вокруг села окопов в полный профиль, ни блиндажей, ни вооруженного до зубов "ополчения", поплевывавшего презрительно в его сторону.
Поэтому они входили в Дагестан лениво и не торопясь, словно на праздничную охоту. Все было решено, все просчитано. И чеченские боевики фактически "дословно" повторили ошибку фундаменталистов Таджикистана осени 1991 года, которые готовились к войне с безвольной властью, но не ожидали встретить ожесточенное сопротивление простого народа.
И этот демонстративный, презрительный поход вдруг стал для холодеющей, умирающей России не поездкой на каталке в морг, а сильнейшим разрядом реанимационного дефибрилятора в остановившееся сердце. И это сердце вдруг ожило. Забилось все сильнее и увереннее.
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ — ОН ТРУДНЫЙ САМЫЙ
С тех грозных дней прошел уже год.
За это время у России появился сначала новый премьер, который сменил позорного Степашина, братавшегося с ваххабитами в Карамахи. А затем и новый Президент, легко победивший соперников уже в первом туре.
За это время Российской армией была проведена сложнейшая войсковая операция по разгрому целой орды боевиков.
Напомню, что в первом периоде войсковой операции соотношение в людях не превышало два к одному в пользу нас. И только технически, а главное морально, мы полностью превосходили боевиков.
За это время российский народ успел на страшном примере Волгодонска и Москвы убедиться, что спрятаться, забыть, отгородиться от этой войны не может никто. И иного выбора, как уничтожить чеченского волка, у него нет.
За этот год от боевиков была практически полностью освобождена территория Чечни. Если в первой чеченской кампании федеральные войска и МВД контролировали лишь небольшую часть территории республики и имели жесткие инструкции не входить в села и поселки, отдавая их тем самым на откуп боевикам, то теперь в каждом поселке или крупном селе расположился российский гарнизон, и сегодня боевики больше не контролируют ни один район, ни один крупный населенный пункт.
В боях были уничтожены более 15 000 боевиков, почти столько же были ранены. Больше 3 000 боевиков попали в плен. Сегодня от некогда отмобилизованной вооруженной до зубов "армии Ичкериии" остались лишь разрозненные отряды, скрывающиеся в горах, и вооруженное подполье в поселках и аулах.
Сегодня мы можем констатировать, что фактически сопротивление сепаратистов сломлено. Закрыты границы с Грузией и Дагестаном — и боевики больше не имеют возможности полноценно пополнять запасы вооружения, амуниции, продовольствия и медикаментов. Большинство складов и баз разгромлено. Дудаевцы испытывают острую нужду в оружии и боеприпасах. Им негде лечить раненых. А главное — они утратили социальную поддержку населения. Большинство жителей больше не видят смысла в борьбе за "независимость" Ичкерии, так как за годы правления Масхадова жизнь простых чеченцев превратилась в настоящий кошмар первобытного состояния. Ни пенсий, ни зарплат, ни пособий. Все доставалось только бесчисленным бандам и отрядам, грабившим всех и вся. Сегодня все больше чеченцев с облегчением видят, что Россия пришла сюда не на месяцы и не для "оккупации и покорения мятежной провинции", а навсегда, и чтобы установить здесь законность и правопорядок. Война выдавливается из Чечни. Сегодня только несколько горных районов остаются опорой боевиков — и то лишь потому, что горно-лесистый ландшафт позволяет здесь легко укрываться и уходить от преследования. Но уже в октябре горы станут безжизненны, покроются снегами, и боевикам придется спуститься на равнины, где их уже давно ждут засады группы захвата МВД.
Чеченское сопротивление сегодня сломлено и фактически обречено. Ни одна из громких угроз террористов так и не стала реальностью. Сегодня у боевиков нет сил не то что на обещанный захват Грозного или Гудермеса, но и даже на "громкое" отмечание пресловутого "Дня независимости". Взорванный в Хасавюрте 3 августа "Москвич", унесший жизни двух местных девушек, — это единственное и убогое напоминание о "славных подвигах моджахедов".
Но значит ли все вышесказанное, что мы должны успокоиться и почивать на лаврах?
Ни в коем случае. Да, боевики сегодня измотаны, разгромлены и не решаются на "громкие" акции. Но живы и по-прежнему на свободе их лидеры — непримиримые ненавистники России, которые никогда не смирятся с поражением. Из-за рубежа по-прежнему идет в Чечню поток денег, наемников и оружия, которые хотя и тонкими ручейками, но просачиваются сквозь пограничные кордоны.
Общая численность боевиков в отрядах упрямо держится на цифре 1500 — 2000 человек. И это несмотря на то, что каждую неделю боевики теряют по 30 — 40 человек убитыми и почти столько же раненых и пленных. А это значит, что приток добровольцев и наемников в их отряды продолжается. И цифра в 2000 боевиков — лишь тот оптимальный состав отрядов, который сегодня могут поддерживать в боеготовом состоянии лидеры сепаратистов.
По городам и селам Чечни перемещаются эмиссары боевиков, вербуя в отряды молодежь. Сам Масхадов обратился по радио к чеченской молодежи с призывом не слушать стариков и родителей, а идти в отряды моджахедов, пообещав славу, деньги и привилегии "после победы".
Нельзя забывать, что в строю остались самые непримиримые и опытные бандиты, которым нечего терять и у которых нет надежды на прощение. Почти половина из них — арабские наемники. Каждый из них — это готовый новый полевой командир, который при благоприятных обстоятельствах легко может за два-три месяца сколотить и обучить собственный отряд.
И Масхадов и Басаев опытные командиры, хитрые и жестокие предводители. И глупо думать, что они смирятся с участью "разгромленных и побежденных". Нет. Они маневрируют и выжидают, выискивая наиболее уязвимые наши места. И пока они живы — успокаиваться нельзя.
Все наставления по контрпартизанской борьбе требуют именно на конечном этапе антиповстанческих операций сосредоточивать против боевиков максимум сил и средств, чтобы не дать возможности кому-то уйти, спрятаться, забиться в щель и начать все заново.
ЦЕНА ПОБЕДЫ
Сегодня мы побеждаем. Но дорогой ценой достается нам эта победа.
За время контртеррористической операции на Северном Кавказе — со 2 августа 1999 года — потери федеральных сил составили 2585 человек погибших и 7505 раненых. Иными словами говоря, за год Российская армия в Чечне потеряла убитыми полноценный мотострелковый полк, а с учетом раненых из строя выбыла целая дивизия.
Такие официальные уточненные данные привел первый заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил России генерал-полковник Валерий Манилов. При этом среди погибших — 1673 военнослужащих Минобороны и 912 — МВД. Ранения получили 4629 военнослужащих Минобороны и 2876 — МВД.
В ходе боевых действий в Чечне — с 1 октября 1999 года — федеральные силы потеряли 2307 человек убитыми и 6521 раненых. Потери Минобороны составили 1557 убитыми и 4313 раненых, МВД — 750 убитыми и 2208 раненых. После ранения в строй вернулись 2493 военнослужащих Минобороны.
Только за неделю, с 27 июля по 3 августа, погибли 11 и получили ранения 55 военнослужащих Объединенной группировки войск. Среди погибших — четыре военнослужащих Минобороны и семь сотрудников МВД. Получили ранения соответственно 22 военнослужащих МО и 33 сотрудника МВД, сообщил генерал.
Много это или мало? Страшный вопрос, но таковы уж особенности ремесла войны, чтобы отвечать на них. За год и восемь месяцев первой чеченской войны мы потеряли почти пять с половиной тысяч солдат и офицеров и фактически утратили контроль над большей частью территории республики. Сегодня мы почти полностью контролируем Чечню, потеряв менее половины от той страшной цифры.
Но можем ли мы назвать этот уровень потерь приемлемым?
Нет. По оценкам военных экспертов, как минимум до 40 % этих потерь мы могли бы избежать, имей наша армия в достаточном количестве на вооружении современные средств ведения войны, новую боевую технику и вооружение.
Именно техническая отсталость нашей армии — причина почти половины наших потерь.
И здесь возникает очень много вопросов как к правительству, обязанному заботиться о перевооружении армии и снабжении ее всем необходимым для войны, так и к высшему военному руководству, не использовавшему в полной мере имеющиеся средства и ресурсы.
Фактически наша армия все эти месяцы воевала, как ковбой в голливудском фильме, — по принципу кто первым выхватит кольт из кобуры. Может быть, для вестернов такая постановка вопроса и благородна, но для современной войны просто глупа. Еще первая война с предельной ясностью высветила огромные недостатки и пробелы в вооружении наших войск. Мы привыкли жить мифами о том, что наше оружие самое-самое… Но в реальности это далеко не так.
Большинство образцов имеющейся на вооружении техники и оружия было разработано и поставлено в войска в 70 — 80-е годы и уже серьезно устарело.
Так, по итогам еще первой чеченской войны была признана никуда негодной пажарозащищенность наших танков и другой боевой техники. Рассчитанные на противотанковые средства тридцатилетней давности, они не выдерживают попаданий современных ПТУРов и реактивных гранат. Время реакции отечественных систем пожаротушения слишком долгое, а элементы, используемые для тушения, слишком несовершенны. Все это приводит к тому, что почти 50% попаданий в танки и 67% попаданий в БМП, БТР противотанковых ракет и гранат приводит к возникновению пожара, а то и детонации боекомплекта с полной гибелью экипажа.
В эту войну армия вступила с теми же самыми системами защиты и пожаротушения, и никакой модернизации их не предвидится.
Еще первая война показала, насколько важно вести боевые действия против боевиков ночью. Особенно при штурмах укрепрайонов, которые столь мастерски создают боевики. Еще более важным был эффективный ночной поиск и уничтожение баз боевиков в горах и лесах, а также поддержка авиацией действий сухопутных войск ночью и в условиях плохой видимости. Для этого еще в Афганистане с успехом применялись переоборудованные для боевых действий ночью штурмовики Су-24 и вертолеты Ми-24. Но за всю прошлую войну армия не имела ни одного самолета или вертолета, способного самостоятельно обнаруживать и поражать цели ночью. Более того — вертолеты вообще не были оборудованы приборами для ночных полетов. И что же? В эту войну мы вступили с той же самой авиацией, которая по-прежнему не была способна воевать ночью. Даже сегодня, спустя год после начала войны, в составе войск, воюющих в Чечне, есть всего ОДИН!!!! вертолет Ми-8, переоборудованный для самостоятельных действий ночью. А ведь "куратор ВПК" г-н Клебанов честью клялся, что еще осенью в войска поступит аж целый десяток таких машин. Имейся они на вооружении — и трагический бой окруженных псковских десантников под Улускертом закончился бы совсем иначе. Так что гибель роты наших десантников можно с полной уверенностью отнести на совесть г-на Клебанова, как и смерть еще десятков спецназовцев и простых солдат, дравшихся и погибавших ночами без авиаподдержки и возможности эвакуации.
Отдельная больная тема — электронные средства разведки и целеуказания. Сегодня электроника позволяет обнаруживать и находить двигающегося человека на местности с высоты нескольких километров, а тепловое излучение сигареты вообще чуть ли не из космоса. У нас же вместо таких разведывательных комплексов в горы на поиск противника уходят группы "спецназа", которые, рискуя жизнью, разыскивают лагеря и лежки боевиков и по обычному радио голосом наводят на них огонь артиллерии. При этом еще в ходе прошлой войны себя блестяще показал беспилотный самолет-разведчик "Пчела", с успехом за один полет исполнявший обязанности сразу нескольких групп "спецназа". И что? Да ничего. На эту войну только штаб ВДВ с огромным трудом наскреб деньги на поддержание все того же отряда беспилотных летающих аппаратов. Никаких других подобных систем в Чечне больше не применялось и не применяется. А ведь на складах стареют и гниют десятки "беспилотников", которые могли бы в "реал тайм" корректировать огонь артиллерии, наводить на цель авиацию, вести разведку во всех диапазонах.
Наши средства разведки и целеуказания сегодня просто на уровне каменного века. В той же артиллерии имеющийся штатный боевой вычислительный комплекс настолько неудобен и громоздок, что чаще всего за собственные деньги артиллеристы покупают хорошую счетно-вычислительную машинку и пользуются ею.
Известно, что системы сигнализации и контроля над местностью вообще стары как мир. Еще во Второю мировую войну немцы испытали и отработали дежурные охранные пулеметные комплексы, открывавшие огонь на шум двигающегося по траве человека. У нас же на вооружении самым главным средством сигнализации о приближении противника к объекту остается тривиальная "сигналка" — сигнальная мина, которая готова сработать от чего угодно, но никак не является препятствием для "спеца", или обычная консервная банка, привязанная к колючей проволоке. А лучший "охранный комплекс" — заспанный часовой, который два часа больше борется с ночным холодом и сном, нежели бдит. Тем паче, что приборов ночного видения ему чаще всего не полагается…
Сухопутные войска могут лишь мечтать о переносных радиолокаторах, шумопеленгаторах, удобных приборах ночного видения.
Средства связи — особая тема. Ни СССР, ни Россия никогда не отличались совершенством систем связи на поле боя. Наши радиостанции из десятилетия в десятилетие слишком громоздки, слишком сложны и слишком ненадежны. Доходит до абсурда — большинство частей "спецназа" на собственные или спонсорские деньги закупают компактные радиостанции отечественного и зарубежного производства, лишь бы не таскать с собой громоздкие ящики наших армейских станций, которые к тому же полностью сканируются и прослушиваются боевиками. Берут с собой лишь станцию дальней связи, работающей в закрытом режиме.
Сегодня имеющиеся станции не способны обеспечить надежную связь в любой обстановке. Например, группировка, закрывающая грузинский участок границы, то и дело сидит без связи со своими подразделениями, разбросанными по хребтам и ущельям. В плохую погоду связь просто исчезает, и в случае нападения надеяться им приходится только на себя.
А что же наша оборонка? На словах она готова в любой момент обеспечить армию всем необходимым, завалить ее новыми комплексами и системами. Но на деле ничего нового, кроме нескольких модернизаций стрелкового оружия, армия не получила. Причина предельно проста — отсутствие финансирования и оборонного заказа.
Еще при Ельцине был установлен нижний порог военных расходов в 3,7% от ВВП. Но чубайсовские секвестирования и кириенковский дефолт благополучно похерили этот предел. Сегодня, после почти двукратного увеличения военного бюджета Путиным, он составляет немногим более 2, 2% от ВВП, не покрывая даже минимальных потребностей обороны. При сохранении такого финансирования уже через 3 года мы окажемся на грани полной военно-технической деградации наших Вооруженных Сил. Уже сегодня, чтобы просто поддерживать армию на имеющемся весьма посредственном техническом уровне, мы должны в год перевооружать сухопутную дивизию (около150 танков, 300 БМП, БТР, 100 орудий), авиационный полк (до 50 самолетов), вертолетный полк (до 40 вертолетов), минимум 2 подводные лодки и 2 — 3 корабля 1 — 2 класса. А есть еще программа перевооружения РВСН, развития и модернизации космической группировки. По подсчетам экспертов, на эти нужды необходимо выделять минимум — 4,8 — 5% ВВП.
Но как это сделать, если только выплаты по долгам МВФ и прочим кредитам составят в этом году 10% бюджета, в следующем — до 18%, а через год — 44% от сегодняшнего бюджета России!
Ситуация, мягко говоря, патовая. Поэтому военные аналитики говорят о жизненной необходимости полного сокрушения вооруженного сопротивления боевиков в Чечне до весны 2001 года. А точнее, за грядущую зиму, которая поставит бандформирования в исключительно уязвимое положение.
Сегодня армия жизнью почти тысячи своих солдат и офицеров оплатила преступления бывшего высшего руководства страны, наплевавшего и забросившего оборонные вопросы. Тысячу жизней мы отдали за то, что у нас нет достаточного количества ночных штурмовиков и вертолетов, беспилотников и корректировщиков, локаторов и пеленгаторов, надежной танковой защиты и совершенных бронежилетов, надежных радиостанций и приборов ночного видения.
Такой страшной ценой мы побеждаем сепаратизм в Чечне. И забывать об этом, считать эту войну "образцом современного воинского искусства", значит, обрекать себя на еще более неисчислимые жертвы в будущем.
В советском, а ныне российском высшем военном руководстве при многих его блестящих способностях и талантах всегда был живуч один страшный и позорный принцип: "Победа — все! Потери — ничто! Мамки новых нарожают!"
Да, на этой войне наши генералы начали беречь солдат.
Да, на этой войне уже никто не гнал во имя круглой даты и к чьему-то дню рождения солдат на штурмы чеченских крепостей.
Это была ДРУГАЯ война. Но это была далеко не та война, которую должна вести мировая держава в третьем тысячелетии…