Невидимая литература

Невидимая литература

02 Фев 2010 г. ТрВ № 46, c. 14, "Авторская колонка"   Лев Клейн Рубрика: Авторские колонки

Лев Клейн

Примерно в середине 70-х годов ХХ в. в археологии сложилась новая отрасль — теоретическая археология. Есть теоретическая физика, теоретическая биология, почему ж не может быть теоретической археологии? Справедливо или нет, но в мире я считаюсь одним из создателей этой отрасли. Слишком долго археология была сугубо практической, полевой наукой. В Англии археологов стали делить на dirt archaeologists («грязных археологов» — полевых, с пылью на сапогах) и chair archaeologists («археологов кресла» — кабинетных чистюль).

Этих не уважали. Клайд Клакхон говорил, что теоретизирование — «это то, что вы делаете, если вы слишком ленивы, или слишком нетерпеливы, или слишком кабинетный ученый, чтобы выйти и взяться за факты». Симпозиум теоретиков, на котором я присутствовал, моя коллега из Москвы, видный ученый, оценила в письме ко мне так: там собрались люди, которые не любят археологию, а хотят лишь щеголять заумными словесами. Я ей ответил: «Уборщица, которая подметала зал заседания, думала именно так, но ей это простительно, а тебе — нет».

За полвека в науке у меня сложились представления о функциях и структуре археологических теорий, об их трансформации в методы исследований и о новациях, которые они вносят в практику. Я разработал курс лекций, который читал сначала в Ленинградском университете, потом в зарубежных университетах. Публиковал статьи, конечно, на русском, немецком и английском, но книгу издать не удавалось.

В 1993 и 1998 гг. я читал этот курс в Копенгагенском университете. Профессор Клаус Рандсборг, зав. кафедрой археологии, пригласивший меня, надеялся в основном услышать о конкретных новых раскопках в России, но я уговорил его дать мне возможность познакомить датских студентов с моими теоретическими изысканиями. Рандсборг, выдающийся ученый, принадлежит к числу завзятых практиков, вел раскопки в Дании, Африке и в России. Он решил сам послушать мои лекции и присутствовал на каждой. После первых же лекций он стал активно участвовать своими вопросами и высказываниями. И вскоре признался: «Я думал, что будет очередная болтовня, интеллигентный трёп, как большинство докладов по теории, а тут ведь всё серьезно и солидно! И чрезвычайно полезно! Это в самом деле наука!»

И он тотчас предложил мне издать у него мою обобщающую книгу по теоретической археологии. Мой английский был достаточен для чтения лекций, но это, конечно, не тот английский, на котором стоит писать книги. К счастью, среди моих студентов в Копенгагене был один природный англичанин, Ян Симпсон, который выбрал датский университет, потому что там учиться дешевле, чем в Англии. После окончания учебного года он и один из моих датских студентов поехали со мной в Питер и были со мной до тех пор, пока язык книги не стал чисто английским (но, возможно, с оттенком молодежного стиля).

Книга вышла на английском как отдельное приложение к датскому солидному ежегоднику «Акта Археологика», распространяемому по подписке. Он имеет свою аудиторию, весьма профессиональную, но узкую. В магазинах книги не было. Купить ее невозможно. Она поступила только в самые крупные европейские библиотеки.

Вскоре мне удалось выпустить и русский вариант. Этот вариант «Введения в теоретическую археологию» вышел в «Бельведере» — одном из небольших издательств, отколовшихся от головного издательства Санкт-Петербургского университета. Такие издательства издают очень качественно сугубо научные книги (это в интересах тех факультетов, на основе которых они созданы). У меня нет претензий к изданию: книга издана великолепно — очень аккуратно, красиво, серьезно. Но бедой таких издательств является узость базы распространения. У таких издательств обычно договор с несколькими местными книжными магазинами — в том же городе, где и издательство. Моя книга издана неплохим для научной книги тиражом (1000 экземпляров), но расходится почти исключительно в Петербурге. В другие города попадает лишь с оказией. Поэтому петербургская ниша (сколько в Питере археологов?) насыщена, а дальше книга расходится медленно, тогда как прослышавшие о ней иногородние археологи, интересующиеся теорией, пишут, что достать ее не могут. Ну, достают, конечно, — через питерских друзей, могли бы заказать и по почте, но это у нас мало принято. Вот и получается, что книга хорошо издана по-английски и по-русски, а ее не видно.

У американских библиографов есть такой термин — «серая литература». Он относится к литературе по частным вопросам, выходящей в провинциальных городах, в глубинке, плохо изданной и не попадающей в библиографические списки и справочники. Мои указанные книги к «серой литературе» не отнести: они не страдают мелкотемьем, изданы отлично, вышли в столицах, в библиографических справочниках фигурируют, а вот к читателю проникают очень туго. Остаются такими же невидимками. Оказывается, существует и такая невидимая, темная литература. И это проблема.

Путь преодоления западного варианта (приложений к подписным изданиям) только один — заинтересовать какое-нибудь крупное (кембриджское, оксфордское или нью-йоркское) издательство и переиздать книгу там. Но это хлопотно, а само собой происходит только после смерти известного автора.

У нас есть разные пути, но они, вероятно, требуют государственной помощи, потому что научная книга большого и немедленного дохода не приносит. Нужно развитие книготорговой сети, которое охватило бы мелкие издательства. В советское время такая была, но она разрушена. Нужна система грантов и льготных кредитов, которая бы поощряла распространение книг, а не только их написание и издание. В Германии такая литература выкупается государством и рассылается по библиотекам. Невидимая литература — это непрочитанные книги, лежащие мертвым грузом на складах, это читатели в поисках нужной книги и авторы, ждущие отклика.