КУРИНЫЙ СЛЕД НОГИ ЕЛЬЦИНА

КУРИНЫЙ СЛЕД НОГИ ЕЛЬЦИНА

Огромный клоун в красном трико мечется по снежной России. Корчит рожи, взрывает шахты, говорит с народом голосом Ястржембского. Держит в руках полушария президентского мозга, бьет в них, как в медные тарелки.

Рыбкин готовит независимость Ичкерии в составе пленной России, а Радуев, недобитый по приказу Ельцина, готовит "стингеры", чтоб завалить самолет президента, жжет русские танки под Буйнакском.

Группа "Альфа", как говорит Ковалев, провела блестящую операцию по освобождению шведа-заложника, при этом израсходовала годовой боекомплект и потеряла лучшего своего офицера.

Все военные самолеты России рухнули в одночасье, словно по ним отстрелялась реформированная ПВО страны, а суетливый министр, ни разу не побывавший на поле боя, носит звание маршала, как Жуков.

Ельцин, как утверждают газеты, умер, лежит в жидком азоте, но радиообращения его, заготовленные Юмашевым на весь XXI век, продолжают звучать, словно голос на спиритическом сеансе.

Березовского "опустили", прогнали из Совета безопасности, но он нанял Доренко и Минкина и сделал из Чубайса котлету, показывает ее на пресс-конференциях, как деликатес для собак.

Кости царя возят по стране, словно выставку передвижников, и говорят, что в кабинете у Росселя стоит какой-то скелет.

ФСБ, эта пуговица от штанов КГБ, справляет свой юбилей, а в правительстве правая рука Черномырдина передает секретные тексты Америке, и Лившиц от возмущения покрывается патриотическим потом.

Селезнев носит на голом теле орден, взятый у Ельцина, и на вопрос, что у него под рубахой, отвечает: "Вериги!"

Черномырдин, похожий на директора крематория, в котором испек три десятка своих министров, гордится стабильностью кабинета и курса, регулярно, раз в неделю, высылает венки на могилы погибших от безденежья шахтеров и летчиков.

Центробанк чеканит копейки, и нищие недовольны весом и размером монет.

Ельцин отдал китайцам земли Приморья, пообещал японцам Курилы и убрал с границы блистательного генерала Николаева, заменив его мэром Черепковым, который в связи с этим прервал голодовку.

Правительство вещает об экономическом росте, напоминая при этом бюро ритуальных услуг, а Немцову овцеводы Чили подарили бигуди, которые распрямляют кудряшки, превращают барашков в козликов.

Демпресса на виду у людей жрет из рук банкиров, "независимый" Третьяков стал заикаться и блеять, как Березовский, "пресс-клуб" все больше похож на кишечник, переваривающий объедки "Моста" и "Логовоза".

Застрелился от тоски и позора еще один академик, создававший мощь СССР, а Яковлев и Филатов собирают "Конгресс интеллигенции", напоминающий клопов под обоями публичного дома.

Упал, на этот раз, не самолет, а балкон, придавив несчастных детишек, а Наина Ельцина заходится в восторге от того, как хорошо живется в России.

В Париже судят "Шакала", наводящего ужас на Америку и Израиль, а в Шереметьеве поймали магаданского бомжа и хвастают, что захватили русского Че Гевару.

Подберезкин, "стратег компромисса", возглавил выборы патриотов в Московскую думу, но Лужков не пустил его даже в прихожую, оставил стоять на морозе.

Веселый черт в красных кальсонах скачет по зимней России. Морочит, корчит жуткие рожи, рвет в городах теплотрассы. Опаивает народ отравленной водкой, подкидывает в кастрюли говядину, зараженную бешенством. Ястржембский с легким акцентом переводит с мертвого на русский. Минелли с губами, как бампер у джипа "чероки", танцует на усладу мэра.

И где-то в глухой деревушке русский отрок разгрызает острыми зубками размоченный матушкой жмых. Мастерит кастетик. Примеряет на худой кулачок.