Украина на российских кухнях Петр Скоробогатый

Украина на российских кухнях Петр Скоробогатый

Украинские события усиливают общественный запрос на эффективное государство, гражданскую идентичность и национальную элиту

section class="box-today"

Сюжеты

Вокруг идеологии:

Заложник политических амбиций

Развязки «крымского узла»

Недостающая ступень власти

/section section class="tags"

Теги

Вокруг идеологии

Ситуация в Крыму

Крым

/section

Государственный переворот на Украине сплотил российский народ, консолидировал элиты, примирил политических недругов. Триумфальное возвращение Крыма вызвало всплеск патриотизма, национальной эйфории, гордости за страну — эмоций, подзабытых за годы существования новой России. Любые внешние угрозы — лучший клей, скрепляющий нацию. Такой тезис несколько месяцев назад высказывал на страницах журнала «Эксперт» Валерий Федоров , научный руководитель факультета политологии и социологии Финансового университета при правительстве РФ, генеральный директор Всероссийского центра изучения общественного мнения. Угрозы стали реальностью, нация мобилизовалась, обозначились новые вызовы. В этой беседе с Валерием Федоровым мы обсуждаем феномен этих общественных процессов и риски ухода в крайности.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

— Валерий Валерьевич, россияне в массе своей сначала довольно спокойно отнеслись к очередной украинской революции. Однако радикализация событий в Киеве, а затем крымский референдум заставили градус эмоций взлететь буквально до неба. Причем эта температура оказалась «общей по больнице». Какие факторы сыграли роль в формировании национального подъема последних недель?

— В очередной раз одна из бывших союзных республик разворачивается к Западу передом, а к России — задом. Причем этот разворот связан с очень активным действием внешних сил, а также с неконституционной сменой власти вопреки волеизъявлению огромной части избирателей. Такой вот плевок в лицо нашим представлениям о должном и сущем: о стабильности, о демократии, о дружбе народов. И это сильнейший раздражитель, вызвавший ответную мобилизацию по негативному вектору.

Далее, за антироссийскими действиями любых правительств, политиков, партий, групп людей, демонстрантов мы всегда видим, как сказали бы иранские аятоллы, «большого сатану» — США. Никто не верит в субстанциальность, самостоятельность сил, которые приходят под лозунгами свободы, независимости, европейской ориентации, честности, борьбы с коррупцией и так далее. Все воспринимают однозначно: это очередная попытка Соединенных Штатов Америки зажать Россию в клещи, в тиски, выстроить по ее границам частокол недружественных государств, напрямую финансируемых и управляемых из Вашингтона. Сразу прокомментирую: такой способ мышления — очевидное упрощение, но благодаря ему обычный человек обретает возможность ориентации в мире новостей. Мир же сейчас очень сложный, разноплановый, труднопредсказуемый. Поэтому все мы ищем самую простую схему. Мы и они — два мира, два образа жизни. Мы — империя добра, они — империя зла.

В голове простого российского человека не укладывается, что украинец может развернуться к нам задом, что он отказывается от сближения, от интеграции с Россией. Но, поскольку это происходит, возникает обида, желание как-то ответить и даже отомстить. Это очень важный фактор — поиск во всем следов США и отказ в праве на самостоятельные действия каким бы то ни было другим силам. Я не говорю, что нет происков США, — я говорю, что в массовом сознании почти ничего, кроме происков США, не существует.

Третий элемент всегда присутствовал, но редко проговаривался, а вышел в вербальную плоскость после обозначения крымской темы. Это восприятие 1991 года, распада СССР как не просто катастрофы глобального масштаба, а как нашего тягчайшего поражения. Потому что непонятно, как такое могло произойти. Есть общая точка зрения, что СССР вполне мог бы существовать и жить дальше. И его распад не был необходимым и предопределенным заранее. Вот эта точка зрения совершенно точно присутствует примерно у 70 процентов россиян. Тем не менее распад произошел. Почему? Мы не особенно понимаем, но считаем, что его можно было — и нужно было! — не допустить. И мы испытываем по этому поводу чувство, что нас обидели, обманули, разделили. И если Крым к нам возвращается после стольких лет — значит мы возвращаем не только свою землю, но и собственное достоинство, самоуважение, веру в себя и в свою страну. Мы восстанавливаем порушенную историческую справедливость.

— По моим наблюдениям, очень активно и массово радовались возвращению Крыма молодые люди 20–30 лет. То есть поколение, которое и Советского Союза толком не помнит, а русскую историю полуострова знает в лучшем случае по учебникам. У них нет этой постсоветской травмы, но их эмоции искренни.

— Для молодых важно вот что: если страна ведет себя самостоятельно, ничего не боится — значит это страна сильная, страна, у которой есть будущее и с которой есть смысл связывать свое будущее. Ведь у нас как нации огромный комплекс неполноценности: когда-то мы были великими, дали миру культуру, науку, полеты в космос, таблицу Менделеева. А после 1991 года можем только стыдиться, что нас никто не слушает, мы ни на что не влияем, иноземные учителя нас учат жить. И молодым хочется этот комплекс преодолеть. У них больше задора, больше сил, больше желания, готовности что-то менять и в стране в целом, и в жизни.

— Молодежь, кстати, судя по опросам, хуже всего знает, кто такие бандеровцы, и вообще плохо понимает истоки антироссийской риторики, с которой мы столкнулись на Украине. Однако в целом можно ли сказать, что для россиян именно бандеровцы — главные враги, так сказать, «неправильные» украинцы?

— Тут, конечно, можно только восхищаться упорством украинских «национально свидомых», как это у них называется, кругов по героизации столь очевидно трэшевых персонажей, как Бандера, Коновалец и прочие. Круче только Мазепа и «глобус Украины». С бандеровцами в нашей литературе, кино, бытовой культуре все давно решено: это бандиты-антисоветчики, террористы, пособники Гитлера, национал-предатели, нападающие исподтишка, вонзающие нож в спину. С этими выродками доблестно борются наши доблестные чекисты на Западной Украине во время и после войны. Этот образ не забыт, он очень легко актуализировался усилиями обеих сторон. Сами украинские власти во весь голос кричат: мы не наследники советской Украины, мы — наследники Бандеры, ОУН, Петлюры и так далее. А значит, и отношение к ним у россиян соответствующее.

Таблица 1:

Какие санкции Запада будут иметь для России настолько серьезные последствия, что лучше будет отказаться от включения Крыма в состав России? (%)

— Значит, для русского человека бандеровцы не лучше фашистов?

— Мне кажется, что слово «фашизм» от слишком частого употребления уже стерлось. А вот «бандеровцы» — нет, потому что реже употреблялось. Мы специально опрос проводили, кто такие бандеровцы в сознании россиян. Это националисты, последователи фашистов, предатели родины, бандиты, преступники, люди, ненавидящие русских. Жестокие, агрессивные люди. Люди, завладевшие властью на Украине. Вот популярные эпитеты. Сколько-нибудь позитивные ассоциации с этим образом смогло сформулировать менее трех процентов опрошенных по нашей всероссийской выборке. И чем больше украинцы будут кричать «Слава героям!», возвеличивать Бандеру и Ко, тем хуже к ним будет отношение русских людей. Тут мы даже не с фашистами боремся, а с предателями, полицаями и их пособниками.

— В информационном поле, на митингах, на кухнях вновь громко, без стыда, с гордостью зазвучало слово «русский»: «Русские своих не бросают», «Русские идут», «Русские вам покажут». Удивительно, что «россиян» заставили вспомнить о своей «русскости» жители крошечного полуострова, до недавних пор бывшего частью другого государства. Можно ли говорить о возрождении русской национальной идентичности?

— В Крыму — и благодаря Крыму — русские вернули себе право произносить с гордостью слово «русский». И это дорогого стоит. Мы поднялись, мы перестали стыдиться говорить о том, что мы русские. Но дальше встает вопрос: а русские — это кто? Русский — это человек, который русский по крови, у которого и мама, и папа, желательно еще и все дедушки-бабушки были русскими? Или русский — это человек, который говорит по-русски, получил российское образование, является гражданином России? Разделяет основные ценности, которые признаются главными, ключевыми нашей нации? Соответственно, может ли быть русским этнический таджик, который отвечает всем перечисленным условиям? Это вопрос, и значительная часть россиян отвечает на него отрицательно. Гражданское понимание нации, а не этническое у нас пока в дефиците.

Вот возьмем для сравнения две соседние страны с границей по Рейну, Германию и Францию. Немец — это этнический немец, по крови. Турок с недавних пор может при определенных условиях получить немецкое гражданство, но все равно на тебя будут смотреть как на чужого, не вполне немца. А вот французом может быть алжирец, марокканец, антилец, да кто угодно. Главное — французское гражданство, французский язык, французское образование, культура, приверженность французским республиканским ценностям. И сейчас мы видим, как на выборах мэра Парижа соревнуются испанка и полька (победила испанка). И это нормально! Конечно, для такой многонациональной и сложносоставной страны, как Россия, возможен только «французский» путь. Путь гражданской, а не этнической нации. Любой другой — это мина немедленного действия.

Таблица 2:

Россия правильно поступила, приняв Крым в состав Российской Федерации, или нет? (%)

— Громкая прорусская риторика на фоне возвращения Крыма перезапустила процесс поиска решения этой проблемы?

— Эти вопросы не то чтобы не решены, они на серьезном уровне особо и не обсуждаются. А это должно быть проговорено, это должно быть всем понятно. Проблема стоит, и стоит достаточно давно. Просто ее актуализируют маргиналы, националисты. И власть, прекрасно понимая опасность этой темы, пытается всячески ее притушить. А решить ее можно только сформулировав концепцию нации россиян — русских. Должна быть серьезная дискуссия, должны быть изменения в учебниках, какие-то мероприятия специальные, кино, система образования, литература, специальная политика, которая одни подходы к России как к гражданской нации поддерживает, транслирует, а другие отсекает. Вот этого пока нет.

— Осенью мы с вами говорили, что политические споры почти не отражаются на личных взаимоотношениях россиян. Однако украинские события оказались весьма конфронтационными для нашего общества. Впервые пришлось наблюдать, как расхождение во взглядах приводило к распаду семей, многочисленным ссорам, расставанию с друзьями и приятелями. Впрочем, возможно, такой фон создают социальные сети и СМИ, узкие сообщества?

— В фейсбуке один из моих друзей написал: странно, все трубят о всеобщем воодушевлении, подъеме, эйфории, а у нас в районе Очаково-Давыдково никаких признаков — все спокойные, нормальные, ни флагов, ни дискуссий, ни мордобоя. Так что всплеск позитивных настроений и патриотических чувств происходит в основном не на улицах, а дома, на кухнях. Поэтому и конфликты происходят в достаточно узком слое политизированных людей, весьма активных в социальных сетях. Их немного, но они очень говорливы и шумны. Не надо их вопль принимать за голос нации. Что с ними делать? Да ничего не делать, покричат — перестанут. Мы, кстати, спросили у людей, как поступать с теми, кто имеет отличную от тебя точку зрения на вопрос Крыма, Украины. Может, сразу их на Колыму отправлять, в Воркуту и в прочие солнечные места? Так вот, доминирующий ответ: «Государство и общество не должны в это вмешиваться. Какое мнение иметь и высказывать по Крыму — это частное дело каждого конкретного человека». Сторонников запретить таким людям доступ в СМИ, ввести политическую цензуру тоже очень мало.

Конечно, в момент эйфории, пафоса, когда мы все объединены и у нас очень простая картина мира — «там они, тут мы», действительно возникает опасность, что те, которые вроде бы наши, но почему-то не с нами, либо чего-то не понимают, либо просто враги. Если враг не сдается, его уничтожают, тем более что у нас давние традиции уничтожения «своих, чтоб чужие боялись». Но нет, ничего подобного, к счастью, не происходит. Мы соединены, но не опьянены.

Таблица 3:

Следует ли России официально признать новые власти Украины или нет? (%)

— Патриотическая эйфория по поводу крымских событий не застилает людям глаза? Не мешает трезво оценивать риски глобальной конфронтации, угрозу от возможных санкций?

— Сегодня за украинскими событиями следит уже меньше людей, чем раньше. Пик был в середине марта. Желания вслед за Крымом устроить поход на Донбасс, Харьков, Одессу, Приднестровье нет. Глобальной войны нам не нужно. Раздела Украины, других постсоветских государств по этническому принципу «все русские территории нам, остальные себе» тоже не нужно. Рассказы про Аляску и Гавайи всеми воспринимаются именно как шутки, а не как программа действий. Желания вот прямо сейчас срочно разжечь мировой пожар точно нет.

«Если Крым к нам возвращается после стольких лет — значит, мы не только возвращаем свою землю, но и собственное достоинство, самоуважение, веру в себя и в свою страну»

Фото: РИА Новости

— Жесткую позицию по отношению к крымской и украинской политике Путина заняла часть непарламентской оппозиции. Другая ее часть, напротив, солидаризировалась с президентом и призывает его не останавливаться, а действовать еще решительнее...

— В непарламентской оппозиции различимы два крыла: условные националисты, которые критиковали власть за недостаточную патриотичность, за слабую защиту интересов России, и условные либералы, обвиняющие власть, что она не европейская, пещерная, тянет Россию назад в автаркию, в изоляцию и так далее. Это второе крыло сегодня никому не интересно, их просто никто не слышит, хотя они кричат во весь голос. Вероятно, они еще всплывут через какое-то время, особенно на волне экономических сложностей, если те приобретут действительно значительный характер. Но сейчас как политического фактора их нет.

А вот националистическое крыло, которое два года назад ходило вместе с либералами по Болотной и прочим площадям, сегодня сменило ориентацию. Они требуют: «Даешь Донбасс, даешь Приднестровье!» и так далее. Нельзя критиковать Путина за то, что он недостаточный патриот и недостаточный националист, потому что ты болтаешь, а он делает… Политические акции этого крыла серьезно подросли. Правда, чтобы войти в серьезную политику, им надо решить проблему Жириновского, который занимает их законное место на парламентской сцене и никуда исчезать не собирается.

Таблица 4:

Охарактеризуйте в двух-трех словах людей, находящихся у власти на Украине (%)

— Поговорим о властных и экономических элитах. На словах они всецело поддержали действия Кремля. Но не под запись в основном выражают многочисленные беспокойства — о санкциях, о дальнейших взаимоотношениях с по-прежнему братским украинским народом, об угрозе изоляции нашей страны на мировой арене, об экономической стагнации.

— Элита наша в основном молчит, боится и горюет. Ну и дежурно хлопает и произносит здравицы, конечно. Но внутренне она очень напряжена, испугана, подавлена. Она стоит перед экзистенциальным выбором. Дело в том, что наша элита таковой является только по названию. А по содержанию, как определяют наши выдающиеся историки Юрий Пивоваров и Андрей Фурсов, это не элита, а «привластная группа». Чем она отличается от элиты? Элита субстанциальна! То есть короли сменяются, а элита остается. Особо ретивым и самонадеянным и голову могут отрубить, и выслать в изгнание, но на их место обязательно придет кто-то другой, возможно, даже сын или внук казненного. Элита воспитывается не годами, а веками, и она играет огромную роль в управлении страной. Фактически именно она, а не монарх задает стратегические ориентиры и ценностные образцы, решает, что хорошо, а что плохо, вырабатывает правила игры. Самый яркий пример элитарного общества — это, конечно, Великобритания. По сути, там с семнадцатого века большой перетасовки элит не было.

А у нас есть не элита, а привластная группа, которая полностью зависит от первого человека, будь то монарх, генсек или президент. Поэтому она почти ничего не делает самостоятельно. У нее два инстинкта: либо угадать желание правителя, либо украсть и убежать, потому что все время угадывать желания правителя довольно утомительно.

Ровно такую элиту мы имеем и сейчас. Отличие только одно: последние два десятилетия наша привластная группа считала настоящей властью не Кремль, а Вашингтон. Соизмеряла все происходящее с интересами и указаниями тамошнего «обкома». В 2000-е годы началась медленная, но неуклонная переориентация обратно на Кремль и связанная с этим перетасовка, «перебор людишек». Крым подвел под этим процессом жирную красную черту. Всем желающим сохранить двойную лояльность, варианты к отступлению — большой привет! Поэтому элита и дергается, и корчится в муках выбора: туда или сюда? Конечно, внешне растягивая губы в широкой улыбке.

Таблица 5:

Вы лично знаете, слышали или сейчас впервые слышите о бандеровцах? (%

— В недавней речи Владимира Путина очень жестко прозвучал термин «национал-предатели». Судя по всему, процесс размежевания с антинациональным крылом элит продолжится?

— Я думаю, размежевание закончится так, как оно всегда заканчивалось. В XV–XVI веках недовольные Москвой князья и дружинники отъезжали в Литву. Сейчас отъезжают в Лондон, на Лазурный берег, на Гоа. Кто-то — как князь Курбский, Березовский или Чичваркин — обставляют отъезд с апломбом, говорят, что «выбирают свободу». Большинство же отъезжающих делают это тихо, потому что они на роль великих политиков и певцов свободы не претендуют, но просто понимают, что дальше им здесь свои гешефты уже не получится обделывать.

Собственно говоря, Путин пару лет назад, когда впервые сказал о национализации элиты, уже всех предупредил: «Ребятки, шутки закончились, начинается серьезная игра. Давайте определяйтесь — или там, или здесь». Многие его не услышали — или услышали, но не поверили. Большинство серьезных игроков определилось: «Да, мы здесь». Кто-то тихонечко стал отползать, кто-то притаился, подумал, что это, наверное, «очередная блажь у начальника». Теперь вот Крым как момент истины показал: нет, это не блажь, это осознанный выбор, и элитариям его приходится делать — каждому для себя. Хотя, конечно, страшно не хочется.

Таблица 6:

Что сейчас важнее для России: порядок или демократия? (%)

— Какие национальные дивиденды может получить государство от «крымской виктории», от вызванного ею духовного подъема? Насколько долгосрочной может быть такая консолидация? И насколько продуктивной для решения задач национального развития?

— Возьмем пример США. Там всплеск национальной консолидации, стартовав в 2001 году, уже к 2004-му выдохся. Выборы 2004 года — Керри против Буша — по голосам почти 50 на 50, консолидации уже нет, растут настроения против иракской кампании.

За всплеском не всегда следует спад, может быть и плато. Развилку формирует та политика, которую выдвигает и проводит лидер. Она может быть правильной, но может быть и явно ошибочной (пример Буша с его интервенцией в Ирак). Консолидация заканчивается, если политика-лидера ведет в тупик и это становится очевидным для значительной части общества.

В нашем случае налицо огромный рост поддержки Путина по трем главным линиям. Во-первых, он в очередной раз всем доказал, что он политик от Бога, стойкий и решительный, настоящий мужик — в отличие от Януковича, Обамы и прочих. Во-вторых, он показал и всему миру, и нам самим, что Россия имеет значение! Что обманывать нас, сбрасывать нас со счетов, унижать нас — себе дороже. Показал, что мы вполне самостоятельны в своих действиях и ничего не боимся. И в-третьих, Путин восстановил историческую справедливость, порушенную в 1991 году. Не во всем, а только на этом вот маленьком крымском клочке, но восстановил! И это ему уже зачлось и еще не раз зачтется.

Теперь вопрос в том, как мы будем жить, работать, играть в новой системе координат — гораздо более сложной, опасной, труднопредсказуемой, чем прежде. Но и гораздо более интересной, динамичной, дающей новые широкие возможности. И у нас есть для этой игры то, чего раньше не было или почти не было, — кураж! Смелость, воодушевление, решимость. К ним надо бы еще приложить ум и гибкость, конечно. Удержать консолидацию на высокой точке сложно, но можно. Для этого нужны серьезная стратегия, сыгранная команда, чутье и искусство национального лидера.

Таблица 7:

Если встанет вопрос о территориальной принадлежности Крыма, дело дойдет до конфликта между Россией и Украиной,какую позицию следует занять России? (%)

— Мы с вами сегодня наблюдаем постепенное возрождение национальной идеи? Или даже выстраиваем новую национальную идентичность?

— Процессу нациестроительства дан очень мощный импульс. Ведь наши люди верят только делам. Крым — это дело, и Олимпиада — это дело. Большие дела! Но… когда будут следующие? И какими они будут? И кто их сделает — Путин или мы все? Нация формируется не в сидячем или лежачем, а в походном положении, в процессе решения национальных задач. Эти задачи должны быть не только объявлены, но и внутренне приняты, интериоризированы сообществом.

Опыт поражений разобщает. Опыт побед соединяет, консолидирует, дает дополнительную силу и энергию. У нас теперь такой опыт появился.

Еще один отлично мобилизующий фактор — санкции, то есть внешняя опасность, вызов. На этот вызов должен быть дан ответ. Мы должны снизить свою уязвимость, зависимость от стран мирового центра, ядра, которое не хочет нас пускать к себе, вместо этого все дальше заталкивая на мировую периферию. Нам нужна активная внешняя политика — защита интересов русскоязычных граждан бывших советских стран, где бы они ни жили. Но нам нужна и собственная мощная экономическая, финансовая, территориальная политика. Нам нужен перелив энергии национального подъема в продуктивную управленческую, экономическую, социальную работу.

А для такого перелива нам нужна национально ориентированная элита, которая сможет организовать и реализовать несколько сотен крупных, масштабных проектов, без которых нам не поднять экономику, не сделать комфортной жизнь наших людей, не укрепить наше государство. Без всего этого Крым, увы, останется впечатляющим, но эпизодическим и нестратегическим успехом.

Таблица 8:

Как вы считаете, отношения России с Западом в последнее время ухудшаются или улучшаются? (%)

Необходимо прежде всего раскрепостить энергию делового сословия. Я говорю не об олигархах, а о бизнесменах среднего и малого масштаба. Это и есть в чистом виде наша элита: люди умные, деловые, с хваткой, с опытом, с образованием, с ответственностью. Но где же они, эти люди? Они участвуют в нашем проекте, в проекте строительства нации — или ждут, когда к ним придет очередной рейдер, в погонах или без? А в ожидании этого снижают риски, переводя денежки за границу? Скорее второе. Усилия по дебюрократизации, по «раскошмариванию» среднего и малого бизнеса совершенно недостаточны. Он по-прежнему чувствует себя как бедный родственник, как нежеланный гость на чужой свадьбе. И создавать что-нибудь великое — и для себя, и для страны — ему совершенно не помогают.

Без национальной элиты не может состояться процесс строительства нации. Более того, именно национальная элита создает нацию. Именно она формулирует, транслирует, объясняет, мотивирует, побуждает, организовывает. Такой элиты у нас пока нет. Есть лидер и народная масса, а между ними — «привластная группа». Поэтому нас ждет либо переформатирование этой группы, ее превращение в подлинно национальную элиту, либо провал всего национального проекта.