Алексей Дидуров

Алексей Дидуров

В раю беспросветного ада

Алексей Дидуров.

Райские песни. - М.: Время, 2008.

Соотношение текста (стихотворения) и контекста (можно сказать, судьбы) - ключ к пониманию любого поэта.

Бывает, что контекст превалирует над текстом. Знаю многих широко известных, даже овеянных славой авторов, прошедших войны, лагеря, ссылки, психушки и т.д. и т.п. и пишущих (увы, увы!) стихи на уровне плохого литературного объединения. И биографии им помочь не могут.

Известны другие случаи, когда в высшей степени превосходные поэты (скажем, Георгий Оболдуев) так и остались авторами для узкого круга, потому что не обладали легендарными биографиями и не сумели, говоря словами классика, “привлечь к себе любовь пространства”.

Важен баланс. Баланс между словом и жизнью.

Алексей Дидуров (1948 - 2006) был, безусловно, харизматической личностью, постоянно находящейся в центре внимания; он создал в глухом застойном 1979 году легендарное рок-кабаре, где выступали Виктор Цой, Майк Науменко, Юрий Шевчук, Александр Башлачев, Булат Окуджава и многие-многие другие знаковые фигуры, воспитал десятки достойных поэтов, написал множество песен (в том числе и незабываемый шлягер “Когда уйдем со школьного двора”). То есть абсолютно состоялся как личность, организатор, лидер неформального творческого коллектива. Об организаторских способностях Дидурова, его приключениях и похождениях, возлюбленных и женах ходили и до сих пор ходят легенды. Важно, что при этом он не разбазарил свои недюжинные литературные способности и сумел (усилия в этом деле все-таки нужны!) состояться как поэт. Не “проклятый поэт”, как пишет автор предисловия Дмитрий Быков, не великий поэт (как наверняка напишет кто-нибудь другой). Как поэт. Эпитеты в данном случае необязательны.

Дидуров при жизни (особенно в постсоветскую эпоху) был достаточно известным литератором, он печатал стихи в престижных “толстых” журналах, в частности, “Новом мире”, “Дружбе народов”, “Волге”, как публицист регулярно выступал на страницах “Огонька”, старой мальгинской “Столицы”, в других изданиях. Выпустил пять сборников стихов. Его книга прозы и поэм “Легенды и мифы Древнего Совка”, согласно рейтингу журнала “Огонек”, в 1995 году вошла в десятку лучших книг России. Словом, вниманием этот талантливый и энергичный человек, конечно, обделен не был. Несмотря на то что долгие годы он существовал в андеграунде, основные свои стихи он успел увидеть опубликованными.

Очень точно о поэте написал на сайте http://www.bard.ru/article/19/36.htm известный прозаик и публицист Леонид Жуховицкий: “Если Алексея Дидурова назовут неудачником, это будет чистая правда… …Если Алексея Дидурова назовут счастливчиком, это тоже будет чистая правда”. Лирический герой Дидурова абсолютно экзистенциален - это человек, понимающий, что земная жизнь это и есть ад, но в аду он умудряется быть счастливым (“и в раю моего / Беспросветного ада). Поэт совершенно не чурается жутковатого быта (“диких коммунальных нор, / Откуда шаг до нар”), более того - он дорожит этим бытом, этой треклятой советской и постсоветской чернухой (она тоже жизнь и тоже любовь!) и даже воспевает ее, как, например, в замечательной поэме “Рождение, жизнь и смерть сонета”: “…я потому и жил, / и жив, что из меня тянули жилу, / и тянут кто-нибудь зачем-нибудь / и как-нибудь - и тянется житьишка, / а не тянули бы - глядишь, и крышка, / о чем и ты, читатель, не забудь”.

При этом Дидуров как истинный поэт очень явственно чувствовал приближение кончины, видимо, сама жизнь диктовала ему трагические строки: “В переулке, где мы отлюбили, / Тишины стало больше и мглы. Постояли, пожили, побыли, / Разошлись за прямые углы”. Или еще более конкретно в суггестивном и горестно-лаконичном стихотворении “Ровесникам” - “Когда-то были мы. Теперь нас нет”.

Что за этими словами? Смерть, пустота? Для кого угодно, но только не для Дидурова. У него, как мы заметили, все рядом. И уже в стихотворении “Старый рок”, опубликованном в книге, читаем самоироничные, печальные и легкие одновременно, невероятно дидуровские стихи: “Мы проиграли, ну так что ж! / Наш финиш разве не хорош?”

Какие же выводы? Выводы жизнеутверждающие. Мы проиграли, но это не страшно. Важно, что мы играли. Нас нет, но мы все-таки есть. Все по проверенным классическим пушкинским канонам - “Нет, весь я не умру”.

Вот так все переплелось в поэзии Алексея Дидурова: жизнь и смерть, андеграунд и номенклатура (одно время он умудрился быть секретарем Союза писателей Москвы), высокий стиль, жаргонная и обсценная лексика, протестные рок-интонации и нежнейшая лирика, влияние (нередко взаимовлияние) самых разных поэтов (от Слуцкого и Евтушенко до Ряшенцева и Башлачева) и собственный, ни на кого не похожий голос. На этих социально-культурных изломах и пересечениях и выкристаллизовался поэт. Поэт, мастер, улавливающий абсолютным музыкальным слухом тончайшие нюансы слова.

Здравствуй, мое искаженье, сезамский близнец!

Эк мы: из склепа - да в смежную комнату смеха:

Вот и пузец не влезец в молодецкий куртец,

Вот нас и оттепель мочит в торец, наконец, -

Шепчешь: “Эпоха!” - “Э, плохо…” - читаю, как эхо.

Дидуров, верный сын центрового московского двора, “введенный им во дворянство” (Окуджава), аккумулировал в своем творчестве просторечный и бытовой городской словарь, переработал его, и опоэтизировал, и вернул назад - своему читателю и слушателю.

В приведенной выше строфе, написанной, безусловно, крепким профессионалом, перекликаются и подростковые жаргонные словечки (пузец, куртец), и высокие патетические размышления о главном - о времени, о поколении, об Эпохе, которая одновременно, выражаясь его языком, и склеп, и комната смеха.

Интересно, что при всем своем эпическом сознании Дидуров оставался весьма самокритичным и самоироничным автором (“Ты прожил больше полувека - / А ничего не понял в ней”), не избегал (особенно в песнях) дворовых, полублатных интенций, имплантировал глобальные и афористичные рассуждения о жизни в нежную ткань трогательных и щемящее-пронзительных лирических стихотворений.

Живем в тисках минут, хватаем, что дают,

Забыв про Страшный Суд, все чушь и ложь несут,

Рождают горы мышь, в рабах у ней коты,

Скажи мне, с кем ты спишь, и я скажу, кто ты.

Родился - и давай, по рельсам, как трамвай!

Сошел - не обессудь: по кочкам понесут.

Не прешь за наш рубеж - имеешь гладь и тишь!

Скажи мне, что ты ешь, и я скажу, с кем спишь!

И жизнь бежит вперед, а мы спешим назад!

Молчанья полон рот, звучанья полон зад…

Сгущается удел, сжимаются мечты.

Скажи, чего хотел, и я скажу, кто ты.

От нашего мурла краснеют зеркала.

Вот-вот при виде нас начнут кричать “атас”.

Ничто не сходит с рук, пока не свистнет рак.

Скажи, что ты мне друг, и я скажу, кто враг.

Книга “Райские песни” очень квалифицированно составлена - здесь нет проходных стихов (вообще они у Дидурова встречались), собраны воедино его поэмы - “Детские фотографии”, “Рождение, жизнь и смерть сонета”, “Кафе на Васильевском”, “Бумажные часы”, “Посрамленье лимита”, “К самому себе”, “Снайпер”, “Из записок Казановы”.

Хорошо, что к сборнику прилагается диск, где Алексей Дидуров исполняет собственные сочинения. Песни Дидурова требуют отдельной вдумчивой рецензии, а точнее - исследования (исследований). На двадцатиминутном диске представлены замечательные песни - “Опять я трогаю рукой”, “Москва моя, мама, невеста”, “Дом-“хрущевка”, дворик проходной”, “Топот, смрадное дыханье, трели мусоров”, “Когда это было, века ли промчали, года ли”, “Сядь на скамейку - посмотри на перспективу”, “Секу точней и голоднее волка”, “Не пиши мне, прелестница, писем”, “Ярится над Столешниковым лето”, “Я подошел сейчас к окну”, “Я жил с вокзала - да в подвал”.

Как бард Дидуров воспитан городским романсом, дворовой песней и французским шансоном (есть некоторое влияние Брассенса). Конечно, в основе песен Дидурова - самоценные стихи, а не мелодия. Это песни, трогающие своей неподдельной мальчишеской искренностью, выражающие и личность художника, и время. Алексей Дидуров стоит в первом ряду мастеров бардовской песни - наряду с Галичем, Хвостенко и Башлачевым. Со временем, я думаю, это станет все более очевидным.

Евгений Степанов