СТРАСТИ ПО АНДРИЮ (О “Сибирском цирюльнике” и Каннском дворянине)

СТРАСТИ ПО АНДРИЮ (О “Сибирском цирюльнике” и Каннском дворянине)

КОГДА ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПИСАТЕЛЬ Николай Гоголь создавал своего “Тараса Бульбу”, в русском обществе долг солдата, долг офицера, долг гражданина был неизмеримо выше личных страстей. И всеми воспринималось однозначно как предательство поведение младшего сына Тараса Бульбы Андрия, прельстившегося чарами ветреной полячки. Никто тогда бы не посмел создать версию благородного Андрия, ради великой любви забывшего о Родине, о долге, о товариществе. И всем были понятны слова Тараса: “Так продать, продать веру? Проклят тот и час, в который ты родился на свет!”.

Когда спустя более чем сто лет великий русский писатель Валентин Распутин познакомил читателя со своим романом “Живи и помни”, в русском советском обществе тоже долг солдата, долг офицера, долг гражданина был неизмеримо выше личных страстей. И всем понятно было предательство Андрея Гуськова, вослед за Андрием гоголевским — ради жены Настены, ради домашних радостей — дезертировавшего с фронта, бросившего товарищей, презревшего долг воина. Никто тогда бы, в начале семидесятых годов, не посмел создать версию о миролюбивом пацифисте Андрее, воткнувшем свой штык в землю во имя великой любви к Настене. Помню, в те годы, совсем иной еще Виктор Петрович Астафьев говорил мне: “Мы, фронтовики, не смогли бы написать “Живи и помни”. Ведь при всем осуждении Андрея, Валентин Распутин стремится понять его поведение. А мы бы его сразу к стенке, без разговоров…”

И вот на пороге третьего тысячелетия нам, русским зрителям, наконец-то предлагается иная версия поведения офицера. Отрицая соборность, коллективизм, долг перед товарищами, отрицая безусловное подчинение присяге, воспевается индивидуалистическое, личностное поведение человека, необремененного рамками закона и долга. Третья версия Андрия. Поразительно, что автор этой версии, выдающий себя за патриота России и певца русского офицерства, самовлюбленно воспевающий свое столбовое дворянство, — кинорежиссер Никита Михалков. Вдруг вспомнилось, что и его отец тоже дворянству изменил, да еще как — перешел в стан заклятых атеистов, пламенных большевиков. Так что с понятиями долга у Михалковых давняя путаница. Похоже — традиционно — долг перед семейным кланом, обслуживание своих прихотей и страстей у Михалковых выше, чем присяга, чем служение гимну, чем исполнение общественного долга.

Вот и само поведение Никиты Михалкова соответствует тому, что он исподволь проповедует в фильме “Сибирский цирюльник”. Как должен себя вести дворянин, офицер, человек чести, подчиняющий свои порывы правилам морали, высокой этики, когда к нему приводят плененного, скрученного, согнутого противника? Даже не каждый жандарм, не каждый гестаповец и не каждый энкавэдэшник будет бить ногой в лицо закованного, растерзанного узника. В конце концов на это существуют палачи и охранники… Лицемерие, конечно, но дворянин сам не порет своих крепостных на конюшне, а дает приказ на то обученным слугам, из того же холопского рода… Но были же и тогда Салтычихи, были и в дворянстве любители самолично постегать дворовых. Этакая форма тайных сексуальных пороков, которую все же не выпячивали и перед знатными гостями не демонстрировали…

Коллективистская этика, дворянская мораль, определенные общественные правила игры не позволяли воспевать свои личные страсти и тешить свои личные обиды на виду у всех.

Поэтому, когда в Центральном Доме кино перед телекамерами Никита Михалков не постеснялся ударить ногой, обутой в тяжелый кованый ботинок, прямо в лицо худенького, тщедушного паренька, запустившего в него из зала яйцом и после этого схваченного и уже полурастерзанного дюжими охранниками, и подведенного с закрученными за спину руками к сановному патриоту и “спасителю русского кино”, — Никита Михалков наглядно демонстрировал здесь, прежде всего, идеологию своего фильма, идеологию крайнего индивидуализма. Этим своим поступком он отказался от своего дворянства, подобно отцу, он отказался и от монархизма, от рыцарства, от офицерства. Вообще-то, дворянский суд чести, если такой существует ныне, должен был бы публично осудить поведение Михалкова, ибо у миллионов зрителей подобное зверство самодура соотносилось с повадками русского дворянства, за что ему и отомстил русский народ в незабвенном семнадцатом году... Правды ради скажем, что не жиды жгли дворянские усадьбы по всей России, не они поднимали на вилы образованнейших дворянских интеллигентов, а поротые из поколения в поколение, продаваемые поштучно и оптом, проигрываемые в карты русские крестьяне. И довели их до такого беспощадного бунта породистые михалковы.

Почему-то министр иностранных дел Германии Йошка Фишер не последовал примеру Никиты Михалкова и не стал забивать ногой своего “зеленого” соратника, запустившего в него краской. То ли дворянства Йошке не хватило — привычки бить столетиями своих крепостных, то ли правила общества, кодекс поведения соблюдает…

Этим и отличается их западный индивидуализм, пронизанный дисциплинарными правилами поведения и потому не разрушительный для общества, от нашего ныне рождаемого и воспеваемого за государственные же деньги дикого русского индивидуализма – то бишь самодурства. Такой индивидуализм разрушает любое общество: как монархическое, так и коммунистическое. Теоретически, может быть, Никита Михалков на самом деле мечтает о монархии, то есть определенной форме традиционного русского общества, но практически он сам своими фильмами способствует идее окончательного разрушения русского общественного соборного сознания. Как бы ни было горько сознавать это нашему другу Николаю Бурляеву, но Никита Михалков по сути своей давно уже предельно прозападнический человек, с западным понятием крайнего индивидуализма, но с русскими началами анархического самодурства, скорее напоминающий известного Яшку, слугу из чеховского “Вишневого сада”, смотрящего на Россию уже как бы извне. Это про таких Федор Тютчев писал:

Чем либеральней, тем они пошлее,

Цивилизация – для них фетиш.

Но недоступна им ее идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,

Вам не снискать признанья от Европы:

В ее глазах вы будете всегда

Не слуги просвещенья, а холопы.

Вот такой холоп и бил в лицо подростка, беспомощного в лапах михалковских подручных. Вот такой холоп и выпустил кинофильм, якобы посвященный отечественному офицерству, но с надписями на английском языке. Даже Юрий Герман постыдился запускать по русским кинотеатрам версию своего “Хрусталева…” с титрами на иностранном языке. А наше родное “национальное достояние”, наша родная “отечественная гордость” “Сибирский цирюльник” звучит на английском языке, а в те моменты, когда кто-то говорит по-русски, появляются английские титры. За кого же нас Никита Михалков принимает? Что это за русский фильм, сделанный расчетливо на английском языке и с таким просчитанным количеством американских актеров, чтобы иметь возможность претендовать на “Оскар” как фильм американский? Даже самые утонченные эрудиты из дворянских отпрысков в своих дружеских компаниях не объяснялись на английском языке. А каков тюремный надзиратель с прекрасным гарвардским говором? Во-первых, если и говорили дворяне в своем кругу не на русском, так, естественно, – на французском. Не случайны же целые куски “Войны и мира”, написанные на французском, не случайны французские страницы Пушкина, но англоманов в России традиционно было немного, а преувеличивать влияние дальней Америки на русскую жизнь времен императора Александра III, право, не стоит. Члены императорской семьи скорее могли бы говорить друг с другом по-немецки. И педагог в военном училище — не преподаватель английского языка к тому же, вряд ли объяснялся с юнкерами по-английски… Наш оболваненный народ ест чистую голливудскую продукцию, подготовленную для завоевания Америки, и даже не замечает подмены. Он уже привык к американским фильмам, и потому не замечает михалковской подделки: зритель по инерции вложил “Сибирский цирюльник” в привычный стереотип американских масштабных картин.

НУ ДА БОГ С НИМИ, со студиями, наплевать и забыть про иностранные деньги и американских актеров, и давайте даже примем как условие игры англоговорящую Россию. Может быть, несмотря на все это, перед нами на самом деле национальное достояние? Гордимся же мы английскими романами Владимира Набокова, балетными постановками Баланчина в США…

И потому будем просто внимательно смотреть кинофильм. Что и говорить, Голливуд Никита Михалков победил. Великолепные съемки Павла Лебешева — совершенно блестящая операторская работа: ему удаются и общие планы, панорамное видение, вертолетные съемки, и изящные подробности, падающее яблоко в сибирском деревенском доме или воробышек, прыгающий между начищенными сапогами юнкеров. Живописная костюмированная Россия. Парад этнографических подробностей. Парад старых русских традиций. Но вдруг замечаешь, что тебе это неинтересно: это не про тебя и не для тебя. Это “национальное достояние” сделано специально для западного зрителя. Какая Россия понравится американцам — такую нам и демонстрирует Никита Михалков. Икра черная и красная, и обязательно в большом количестве — я в жизни столько икры в России не видел, сколько ее вывалено на экраны кинотеатров из “Сибирского цирюльника”. Блины, скрипучий снег, медведи на улицах, спокойно пьющие водку. Очаровательные русские запои, в длину и в ширину, сколько хотите. С пожиранием стаканов, с мордобоем. Чего еще изволите? Кулачных боев? Стенка на стенку. Любуйтесь, как русские дубасят друг друга. Чем еще славна царская Россия? Страшными террористами, революционерами, бомбистами. Вот вам, пожалуйста, самый отъявленный. Подозрительно семитского вида. И первая же встреча с ним главного героя юнкера Андрея Толстого. И первый же идеологический прокол. Если Андрей такой уж монархист и верный царев слуга, то чего же он отпускает подобру-поздорову этого чернявого еврейского террориста? Необязательно убивать, но задержать того, кто только что на твоих глазах бросил бомбу в царских чиновников, — это долг, святой долг юного офицера. Что же он, забыв о присяге, так легко отпускает кровопийцу? Он что – трус? Или слюнявый интеллигентик? Ведь не безоружного пришлось бы ногами в лицо бить, подобно Михалкову, а вооруженного террориста задерживать… Но западному гуманному зрителю сегодня надо продемонстрировать милосердие. А как самовлюбленно смотрится сам Никита Михалков на белом коне! Император российский со всей своей челядью — это сам Михалков со всеми домочадцами — от сыновей и дочерей до внуков, надо было еще Сергею Владимировичу дать роль старого постельничего при дворе, неплохо смотрелся бы при параде... А то мог бы и роль великого князя Алексея Александровича сыграть не хуже Евгения Стеблова.

Идем дальше. В фильме поистине “звери пьют, как люди, а люди пьют, как звери”. Так; чем еще удивить и поразить заграницу? Дуэлями. И вот два юнкера в 1885 году сражаются до первой крови на эспадронах, камера крутится во все стороны — кровь, искры. Настоящее русское шоу. Блестящий кинорежиссер для сцен из жизни колонизируемой страны. Что там матрешки или ансамбль Александрова! Хотите клюквенную Россию с романтикой и непредсказуемостью, со странными русскими традициями пить и убивать друг друга — покупайте фильмы Никиты Михалкова. Узнаете, как русская зависть становится национальным двигателем...

И ВСЕ-ТАКИ ПЕРВАЯ треть фильма не вызывает у меня больших возражений. Веселые похождения юнкеров, встреча в купе юнкера Андрея Толстого с прелестной американкой Джейн. Кстати, еще один манок для покупательности на Западе: актеры – самые известные. Олег Меньшиков, явно старый для роли мальчишки-юнкера, но его уже знают на Западе. Да и фамилию ему Михалков не случайно дал о чем-то говорящую Западу – Толстой. Читать, конечно, не читали, но слышать – слышали, для повышения покупаемости фильма сгодится... Далее — грандиозные массовые сцены. Изобретательный Петренко в роли обрусевшего немецкого барона, запойного пьяницы — генерала Николая Карловича фон Радлова. Этакий царский чинуша-бюрократ, но с запойной русской душой, с сентиментальными позывами. Не хуже юнкера Толстого он с ходу влюбляется в очаровательную Джейн…

Хуже с остальной частью фильма. Зачем автору надо было сдирать с дешевых американских фильмов историю о четырнадцатилетней девице Джейн, которую изнасиловал ее отчим, к которой абсолютно равнодушна ее мать? И зачем в девятнадцатом веке почти нецелованному русскому юнкеру Толстому вместо объяснения в любви американка Джейн живописует подробно, как ее в детстве каждую ночь насиловал отчим и как она с ужасом заметила, что утром ее рука непроизвольно обнимает его? Кстати, американка – для русского юнкера из прошлого столетия почти невероятно. Помешали бы и традиции, и воспитанность, и все та же дворянская офицерская этика. Но предложить свою руку и сердце американской проститутке – извините, это из другой оперы. Такая вампука не для русского зрителя. Все так картинно фальшиво, что подобные сцены выдержит только примитивный американский зритель.

Но и это отнесем к чисто художественному провалу. Пойдя на потребу вкуса западного зрителя, автор даже по касательной несколько полуголубых сцен изобразил – для внимательного американского критика, которому без педерастии никакое кино хорошим не кажется… А тут два глубокомысленных намека: русским — вроде бы про мужскую дружбу и крепкие мужские объятия, западникам — о возможности иных чувств и отношений у молодых юнкеров…

Что ж, Михалков профессионально сделал первый высококоммерческий голливудский фильм на русскую историческую тему. Ей Богу, ничем не хуже “Титаника”. Выкачал у бедного государства больше десяти миллионов долларов, открыл своим фильмом Каннский фестиваль, прошелся по знаменитой каннской лестнице, отомстил за свое прошлое поражение Тарантино. Мечтает взлететь на американский кинематографический Олимп… Я бы даже пожелал ему успехов, если бы не два “но”... Первое “но” – это то, что завоевывать Америку в те дни, когда она делает до тысячи авианалетов в день на православную Сербию, для православного монархиста Михалкова сегодня неприлично. Он уже из последних сил не высказывается сейчас по поводу зверских бомбовых ударов по славянским городам, по поводу убийств тысяч мирных сербов. Знает: американцы почище, чем наши бывшие кагебешники, все внимательно отслеживают, и его осуждение американских бомбометаний сразу же приведет к отказу от любой поддержки фильма.

К тому же, американцы нынче не склонны поддерживать вообще все русское и православное, чтобы этим не подыгрывать сербам. Не повезло Никите Михалкову с завоеванием Америки. Не то настало время. Вот если Ельцин распояшется и сам ударит по Югославии и свои самолеты передаст в поддержку НАТО (а к тому нынче и идет), тогда, может быть, американцы заметят и фильм “Сибирский цирюльник”… Но это будет победа предателя, победа своего в стане наших врагов. Это будет победа гоголевского Андрия над Тарасом Бульбой и его соратниками…

Второе “но” – посущественнее. Оно и определило мое отрицательное отношение к новому фильму Михалкова, минуя все остальные и удачи, и неудачи художественного, эстетического и коммерческого плана.

Постепенно во второй части “Сибирского цирюльника” юнкер Андрей Толстой превращается то ли в гоголевского Андрия, то ли в распутинского Андрея Гуськова, но — в качестве положительного героя!

Случилось самое невероятное: благородный русский юнкер, певец монархии и верный слуга своего царя, из-за американской проститутки сначала вызывает на дуэль своего верного друга Полиевского, затем пишет прошение об отставке из военного училища, то есть уже изменяет присяге и царю ради ветреной любви. Как какой-нибудь поп-расстрига, бросивший и паству, и веру ради пылкой страсти. Кто может осудить? Любимые Михалковым дворяне и офицеры в эпоху Александра III, конечно бы, осудили, но сейчас-то другое время… Страсти накаляются, генерал Радлов, ничего не подозревающий о страстях в голове юнкера, и сам так же изнывающий от любви к Джейн, едет делать американке предложение и берет с собой Толстого как хорошего знатока английского. А то ведь наш генерал считается невеждой, он и изображен таким по фильму — кроме запоев, всего лишь французский и немецкий в совершенстве знает, а вот с английским не совсем в ладах. Кстати, это единственное место в фильме, похожее на правду. Французскому языку барона, как и всех дворян, с детства учили, а немецкий положено знать даже обрусевшему остзейскому немцу, английского же языка в 1885 году Россия не потребляла, по америкам не ездила…

Вместо помощи своему непосредственному начальнику, командиру юнкерского училища, юнкер Толстой сам объясняется в любви Джейн. Кто кого предал? Кто нарушил и субординацию, и честь офицерскую, и товарищество, и даже гостеприимство? Юнкер Толстой. Он мог отказаться от помощи генералу, мог уйти, даже сбежать в последнюю минуту, но он отринул все правила этикета. Что ж, он поставил свою увлеченность, свою страсть выше всего другого: как гоголевский Андрий ушел за своей полячкой, так и Андрей Толстой пренебрег всеми понятиями дворянина.

Далее разворачивается банальная сентиментальная сценка, юнкер поет в опере Моцарта “Женитьба Фигаро” партию Фигаро в спектакле, который ставят юнкера в своем училище. На спектакль приезжает сам великий князь Алексей Александрович с маленьким царевичем. Генерал Радлов сидит в партере рядом с Джейн. Все, как в дешевой венской оперетке. Андрей ревнует. Пробует убежать из театра, ему плевать, что он подводит всю роту, подводит училище, его личная обида ему дороже всего на свете, но когда его чуть не силой выдворяют на сцену, он хватает смычок у скрипача и на виду у всего зала, на виду у царственных особ бросается со смычком на генерала. Что это, как не еще один вариант избиения перед телекамерами в Доме кино плененного подростка? Какой тут монархизм? В присутствии великого князя и царевича нападать на старшего офицера? Да и чем перед ним виновен генерал? Он оскорбил Джейн? Он готов был уже простить самого юнкера за бестактность, и вдруг — минутный порыв Андрея, вспышка ревности, и Толстой легко предает и товарищей, и саму идею монархии, оскорбляя своим бешеным скандалом всех присутствуюших на спектакле.

Презреть все во имя любви? Ударить старшего командира? И где же, в какой сцене появится гоголевский Тарас Бульба, говорящий, подчинившемуся полячке и личным страстям: “Что, сынку? Помогли тебе твои ляхи?.. Так продать, продать веру? Проклят тот и час, в который ты родился на свет!”

УВЫ, НЕТ В КИНОФИЛЬМЕ Никиты Михалкова такой сцены. Как и мечталось на радио “Свобода” Борису Парамонову, изменился менталитет — если не у всего русского народа, то у части его творческой элиты. Андрей бросил свой личный вызов обществу, и был осужден на каторгу. Его нападение расценили как попытку совершить покушение на великого князя. Что ж, по крайней мере, на честь великого князя и его покой фальшивый монархист юнкер Андрей и режиссер фильма Михалков покушение совершили. Чисто по-советски, а не по-дворянски, подана в фильме сцена суда над Андреем, царское общество жестоко расправилось с гордым индивидуалистом, а остальные юнкера, и даже их капитан Мокин, этакий вариант лермонтовского Максимыча или толстовского капитана Тушина, приветствуют нового политкаторжанина. Вперед, к семнадцатому году, господа юнкера! Как, вам не нравится приговор царского режима? Вы же после такого политического демарша и генералу Радлову должны отомстить! А потом куда? В Красную армию?

Или в прекрасную демократическую Америку?

Вольный, свободный человек, знающий свои права и уважающий свои личностные порывы в России, по версии, пусть и бездарно написанной, но идеологически четко прочерченной Никитой Михалковым, всегда обречен на поражение. В царской монархической России личность погибает. Вот смысл этого фильма для американцев. Но, в результате страстной ночи, у Джейн появляется сын от Андрея Толстого. Проходит двадцать лет, и уже этот сын марширует в американской армии. Он такой же независимый и гордый, как его отец, но Америка – не Россия. В России гордые люди, по-Михалкову, идут на каторгу, в Америке даже сержант по кличке Бешеный пес оказывается большим демократом. И опять в центре события Моцарт: там непонятый и отринутый Андрей прямо в костюме Фигаро бросается на своего генерала — тут непонятый и отринутый сын Андрея не хочет сказать сержанту “Срать я хотел на этого Моцарта”, и круглые сутки в наказание ходит в противогазе. Он, видите ли, в своей военной палатке повесил портрет Моцарта и твердит, что это великий композитор. Он так живет месяц-два, и в конце концов сержант подчиняется ему и кричит на весь каньон: “Моцарт – великий композитор!”

Все счастливы. Свободный человек победил в свободной стране. А я подумал: наверное, поэтому американская армия никогда не ценится на полях сражений. Моцарт, конечно, великий композитор, но если солдаты начнут на службе развешивать кто портрет Моцарта, кто Джексона, кто великого боксера Али, если каждый начнет добиваться права на неподчинение командиру, считая его приказы неправильными, то толку от такой армии мало. Это ведь тоже – неуставные отношения. Очень плохо, что и в России, и в Америке не все сержанты знают Моцарта или Чайковского, но там, где сержант не имеет власти над солдатами, последнее может гибельно сказаться в бою…

Рассказывать об умной американской машине по рубке леса, о ее фанатичном изобретателе и о диких сибиряках, испугавшихся этого лесопильного агрегата, уже не имеет смысла. Американцам, смотрящим фильм Михалкова, уже понятно, что свобода и право на свое мнение есть только у них, что техника в Россию если и пришла, то лишь от американцев. Наверное, и Юрий Гагарин – скрытый Джон Смит, а к русским надо ехать разве что за икрой, бубликами и дикими приключениями и по возможности спасать гордых независимых русских индивидуалистов, презревших общественные устои, от царского ли строя, советской ли власти или нынешнего спившегося самодура.

Андрий в России набирает силу. На таких делают ставку наши соросовские покровители. Таким дают премии букеров и антибукеров. За ними тянется сладостный запах гнили и разрушения.

Нет, не верю я что-то ни в глубокую любовь юнкера Андрея Толстого, ни тем более в чувства американской проститутки, для которой любовь – это бизнес, дело. Но наяву вижу анархизм разрушения, увлечение своими порывами: мол, я так решил — так и будет, и никакие командиры мне не указ… Этот андриевский смрад уже идет по всей России. Бьют и генералов, и не только смычками, бьют и курсантов, кто во что горазд. Отстань-де, старик, со своими чувствами, своими романсами, молодежь правит бал. И нет никаких условных и социальных табу.

Но придет же когда-то батько Тарас Бульба и произнесет свой справедливый приговор: “Я тебя породил, я тебя и убью”…

Придется и Никите Михалкову когда-нибудь отвечать за свои личные порывы.

Скажу честно, мне жаль, что эта гнилая андриевщина развратила и поглотила талантливого русского мастера. Жаль, что нет у него общего русского дела, общей русской идеи, общих с Россией обязанностей, общего чувства национального долга. Сильный человек, сильная личность, сильный талант — а все уходит на свою потребу, на потребу клана, на личное достижение цели. Ну что же, пусть достигает каких угодно личных целей, но не русское это дело — работать на себя, жить на себя, любить только себя. Это дело “цирюльников”...

Осуществляется продажа мобильных бетоносмесительных установок Carmix 8 , наши цены, никого не оставят равнодушным, мы в этом уверены!