Не дави на совесть / Общество и наука / Культурно выражаясь
Не дави на совесть / Общество и наука / Культурно выражаясь
Не дави на совесть
/ Общество и наука / Культурно выражаясь
На днях стало известно, что правозащитная организация Amnesty International признала активисток из группы Pussy Riot узницами совести. Журналист и телеведущий Иван Засурский полагает, что лавры Сахарова и Солженицына для участниц «панк-молебна» — это слишком. Хотя их роль в жизни общества тоже не стоит недооценивать
Узник совести для меня — это человек, которого заставляют делать что-то такое, чего он не может сделать по совести, что полностью противоположно его взглядам и убеждениям. Например, узником совести неизбежно станет кришнаит, которого попытаются призвать на военную службу. Государство обязано принудить его, оно будет применять все имеющиеся у него рычаги давления, а тот, в свою очередь, никак не может взять в руки оружие — значит, конфликт неизбежен, и он, скорее всего, закончится драматически.
Схожий сюжет описан у Довлатова в «Зоне». Там герой — собственно, авторское альтер эго — сталкивается с вором в законе, который в силу принадлежности к этой касте ни при каких обстоятельствах не должен работать. И герой решает его во что бы то ни стало сломать — в результате доходит до того, что вор прямо на глазах у Довлатова рубит себе пальцы. Судя по интонации рассказа, писатель так и не смог себя за это простить. В некотором парадоксальном смысле этот вор тоже оказался в положении узника совести, хотя вряд ли это признают международные организации: его вынуждали делать то, что он сделать не был готов, и ему пришлось жертвовать чем-то важным — в данном случае не свободой (ее у него и так не было), но пальцами.
Узником совести практически невозможно стать по доброй воле — для меня ключевым обстоятельством, позволяющим кого-то отнести к этой категории, служит именно факт принуждения. Если тебя заставляют подписать какое-то позорное письмо, вынуждают выступить на собрании и кого-то предать анафеме, угрожая при этом увольнением или чем-то похуже, а ты противишься — ты уже узник совести, даже если еще не сидишь в тюрьме. Прокурор или судья, на которого давит система, заставляя принять то или иное решение вопреки справедливости, но который ищет способ этого избежать, — тоже узник совести. Если же внешний прессинг отсутствует, если не возникает прямой необходимости самозащиты от чего-то трагически неприемлемого, то, по-моему, применять термин «узник совести» некорректно — есть много других хороших слов. Того, кто первым атакует систему, кто нападает, а не защищается (даже если в результате своих действий он оказывается за решеткой, а мотивы его достойны всяческого уважения), можно называть борцом, революционером, даже подвижником — но не узником совести.
В таком контексте относить к этому типу девушек из Pussy Riot не совсем правильно. Мне кажется, у них были другие способы выразить свою позицию, не было прямого давления, от которого они не могли бы уклониться иным путем, кроме как устроив дебош в xраме Христа Спасителя. Поэтому я не разделяю точку зрения правозащитников из Amnesty International, которые признали их узниками совести. Прессинг, которому они подвергаются, видится мне незаслуженно суровым, однако они заслуживают снисхождения по совершенно другим причинам, о которых тоже говорилось немало.
То, что они действовали провокационно и агрессивно, — неоспоримый факт. Но с другой стороны, в провокационной акции Pussy Riot присутствует и нечто общественно значимое. Я имею в виду тот мощнейший полемический резонанс, который вызвали их действия. Во многом благодаря этой акции вышла на передний план тема сращивания церкви с государством, впервые стало возможным вслух говорить о церковных богатствах и привилегиях. Ну а главное, благодаря Pussy Riot, которые совершили в xраме Христа Спасителя, по сути дела, настоящий полноценный теракт — только бескровный, стало окончательно ясно: совершать теракты, проливая при этом кровь, могут люди тупые и дикие. И это необыкновенно важное знание в нашем перегруженном насилием мире. Хотя бы по этой причине срок для Pussy Riot не должен быть реальным или большим. Как полагает министр юстиции, достаточно судимости — и я с ним согласен полностью. Иначе этот важнейший урок не будет усвоен.
Однако нужно признать, что минусы от «панк-молебна» тоже очевидны. Во-первых, они оттянули на себя колоссальное общественное внимание, фактически узурпировав, замкнув на себе любимых тему социального протеста. Реальное тюремное заключение грозит, например, замечательному сочинскому экологу Сурену Газаряну. Но все прогрессивные мыслящие люди в России — включая даже тех, кто относит себя к «зеленым», — заняты спасением Pussy Riot, а до Газаряна никому нет дела. Для меня было удивительно прочитать в Twitter у Евгении Чириковой призыв бороться за свободу девушек, притом что у нее на тот момент не было ни одного слова о судьбе ее единомышленника, подвергающегося преследованиям как раз таки за свои убеждения.
Во-вторых, акция Pussy Riot подала совершенно неверный сигнал властям: из-за нее сегодня все сообщество «рассерженных горожан» у Кремля ассоциируется исключительно с людьми, увлеченными современным искусством и перформансами. А от таких легковесных оппонентов отмахнуться куда проще, чем вступать в равный диалог.